Я вышел за дверь в глубокой задумчивости и присел на скамеечку у дорожки.
* * *
Итак, тут люди тоже остаются людьми. Очевидно, что они так же общаются, читают… Каково это – провести тут шестьсот лет и не соскучиться? А, впрочем, что я знаю об этом?
Время от времени мимо проходили люди – заходили в читальный зал (так я его назвал про себя) и выходили. Они бросали на меня мимолетные взгляды, но никто не подходил и не заговаривал. Видимо, тут было не принято навязывать свое общество. Все были на вид, как и я, двадцати – двадцати пяти лет, все, как на подбор, стройные и почти все – красивые, но далеко не на одно лицо. Люди, как люди…
Я задал себе вопрос, на каком языке разговаривали мы с Хельгой? Я-то точно говорил по-русски. А на каком языке говорила она? У меня создалось впечатление, что тоже по-русски. Но теперь я не был в этом уверен. Вообще, существует ли здесь такое понятие, как язык?
Я встал и зашагал назад, к реке. Оказалось, что до нее около километра. Выйдя на довольно высокий берег, я увидел внизу человека с удочкой. Он сидел неподвижно и смотрел на поплавок. Спустившись к воде и остановившись метрах в двадцати от сидящего, я стал наблюдать. Вот поплавок вздрогнул, его повело в сторону. Рыболов привстал, и, выждав нужный момент, подсек рыбу резким рывком. Видимо, рыба была не маленькая, потому что он стал осторожно подводить ее к берегу, и вскоре она уже билась на песке. Мужчина подбежал к ней, поднял и аккуратно вытащил крючок из ее верхней губы. Рыбу он положил в ведро с водой (это был сазан килограмма на полтора), и стал надевать на крючок червяка, достав его из жестяной банки, стоящей рядом.
Момент показался мне подходящим, и я подошел поближе. Он обернулся. Это был молодой на вид парень, светловолосый и голубоглазый. Одет он был в рубаху и простые брюки, подвернутые до колен босых ног.
- Гуляешь? Хочешь порыбачить со мной? Сегодня неплохой клев.
- Не возражал бы.
- Садись тут, - он показал мне место метрах в пяти от себя. – Удочку раздобыть можешь?
- Попробую. А что тут ловится?
- Ну, как видишь, сазан. Есть также окунь, судак, жерех, иногда щука, но не на этом месте.
Я присел на траву и «сделал» себе складной спиннинг с нейлоновой леской и тремя крючками, один над другим, а для наживки выбрал искусственных мальков. Размахнувшись, забросил крючки с грузилом далеко в реку. Подождал немного и стал выбирать леску катушкой.
Рыба клюнула почти сразу. Подтянув ее поближе к берегу, я вытащил приличного жереха. Сняв рыбу с крючка, положил ее в пластиковое ведро с водой, которое тут же «сотворил». Забросил еще раз, и снова почти тотчас же клюнул жерех. Натаскав полдюжины рыб, я присел на траву, положив спиннинг рядом. Что дальше делать с рыбой, я не знал. Конечно, можно ее изжарить, разведя костер и сделав себе сковороду. А смысл? Если можно создать сразу готовое рыбное блюдо?
Мой новый знакомый, сидевший на своем месте, мельком поглядывал на меня. Увидев, что я отложил удочку, он подошел и стал ее рассматривать.
- Ого! Таких я не видел. Ты давно здесь?
- Первый день.
- Значит, такие удочки появились в твоем времени?
- Да. Я другими никогда и не пользовался. Это называется спиннинг.
- Из чего она сделана?
- Углепластик. А леска – нейлон.
- У нас таких не было.
- А ты откуда? И, кстати, как тебя зовут?
- Олег, - он протянул мне руку, и я ощутил крепкое пожатие. – Я здесь уже больше семидесяти лет, по вашему времени. Погиб под Сталинградом на войне.
- Вадим, - представился и я. – А кем воевал?
- Пехота. Нам приказали перекрыть дорогу к деревне, не помню уж, как она называлась… Нас было два отделения, а немцев – не меньше роты. Ну, дальше понятно… Но приказ мы выполнили. Потом очнулся здесь.
- И чем занимаешься?
- Как видишь, рыбу ловлю, - он улыбнулся, и, поймав мой вопросительный взгляд, предложил:
- Хочешь, пойдем ко мне. Увидишь…
Я кивнул, и мы, смотав удочки и захватив ведра, направились по тропинке, ведущей в лес. Метров через триста деревья расступились, и показался домик, сложенный из бревен, большая русская изба. Окна с резными наличниками, затейливый конек на крыше.
- Сам сделал, - сказал Олег и по-хозяйски распахнул передо мной дверь.
Мы вошли в сени, поставили ведра с рыбой на лавку, и Олег открыл дверь в комнату.
- Заходи.
В комнате было просторно. В углу стояла кухонная кирпичная печь, над ней висели картинки, похоже, вырезанные из журналов. Стол, стулья с искусной резьбой на спинках, полки, покрытые кружевными салфетками, с горшками, кастрюлями и тарелками на них – все, как в обычной избе. Только окна, прорубленные в стенах, были большие, с застекленными рамами, да под потолком – электрические светильники. На стене, напротив печки, висела средних размеров картина в золоченой рамке – немецкий танк, нависший над зрителем, и поднимающийся ему навстречу из окопа солдат с гранатой в руке. Лица солдата не было видно, но его поза выражала высочайшее напряжение тела и духа.
- Я в такой избе родился и вырос. И сделал, как запомнилось. Ностальгия, однако! – он лукаво усмехнулся. – Ну что, будем рыбку жарить?
- Давай. Где почистить можно?
- Да на столе. Вон на полке ножи, миски.
Мы присели к столу и принялись за дело. Мне за Олегом, конечно, было не угнаться – наверное, сказывалась его большая практика. Пока я разделался с парой рыбин, он почистил и выпотрошил всех остальных. Я воздерживался применять «чудеса» - не знал пока, как к ним тут относятся.
Взяв большую часть улова, Олег ловко нанизал рыб на веревку и направился к двери:
- Повешу коптиться – у меня коптильня за домом.
Вернулся он буквально через несколько минут.
- Что, уже? – удивленно спросил я.
- Ага. Ну, не разжигать же огонь спичками – просто сказал, и все готово. Тем более, гости в доме, - он рассмеялся.
- А зачем же тогда вообще коптить рыбу? Можно сразу готовую попросить…
- Это не так интересно, знаешь ли. Надоедает. Можно ведь вообще не есть, просто пожелать – и все время сыт будешь.
Мне это до сей поры не приходило в голову. А ведь и правда, можно, наверное!
- Что, тоже не интересно?
- Да. Хочется жить, как привык, без фокусов. По возможности, разумеется.
Мы помолчали. Я смотрел на картину.
- Нравится? – спросил Олег.
- Да.
- Это я рисовал.
- Ты что, художник?
- Вообще-то, нет. До войны поступил в художественное, но не окончил, ушел на фронт. А оттуда уже не вернулся. Тут времени много, развлекаюсь вот…
Он внезапно засуетился.
- Ну, давай-ка рыбку жарить, что ли, а то скоро Нина придет.
- Какая… Нина?
- Ну, женка моя, можно сказать…
- Разве тут… можно?
Олег рассмеялся:
- А как же без этого? Мы же люди. Даже волки одни не живут.
Он ловко порезал рыб на куски, обвалял в муке, посолил и выложил на сковородку, в которой уже шипело на печке подсолнечное масло.
Подсев к печке и время от времени переворачивая куски рыбы на сковороде, он сказал мне:
- Почисти пока картошку, вон в ведре, в углу.
Высыпав на стол с пяток крупных картофелин, я «сделал» себе картофелечистку из керамики и взялся за работу.
Почистив картошку и побросав ее в миску с водой, которая, как ни странно, просто текла из крана тут же, в кухне, я осмотрелся, нашел в другом ведре лук, почистил его и порезал, как и картошку, на доске, которая висела на гвоздике.
- Смотрю, ты не новичок готовить-то, - усмехнулся Олег, подбрасывая кружки лука на сковороду. – А то все нынешние не очень горазды, охотнее готовое заказывают. А мне так больше нравится.
- Мне тоже, честно говоря. В жизни чему только не научишься! А может, просто не привык еще на готовом.
- Но у вас же печек уже нет, верно?
- Ну да. Газовые плиты, в основном. Или электрические. Но разница не велика.
Высыпав в сковороду порезанную картошку и прикрыв крышкой, Олег открыл дверь в соседнюю комнату:
- Вот, взгляни, чем занимаюсь на досуге.
Это была настоящая мастерская художника. По углам стояли холсты с начатыми картинами, а посередине, на столике – грубо обтесанная мраморная глыба, в которой, однако, уже просматривались очертания человеческой фигуры. Это был солдат, с гранатой в одной руке и автоматом в другой. Фигура как бы вырастала из камня.
Я прошелся вдоль стен. Уже стемнело, и Олег щелкнул выключателем – вспыхнула яркая люстра под потолком. Большинство картин было на военную тему – взвод, поднимающийся в атаку, истребитель, летящий наперерез трем «мессерам», танки, ползущие по равнине… Но вот на одной картине я увидел совсем молодую девчонку, идущую босиком по росистой траве навстречу восходящему солнцу.
- Это и есть моя Нинка, - сказал Олег, немного смущаясь. – Я, до войны, в нее влюблен был, и она в меня. Но потом, когда я не вернулся, она замуж вышла, конечно, детей нарожала. А вот здесь снова встретились…
Хлопнула дверь, в сенях послышались шаги, и в комнату вошла молодая женщина, очень похожая на девчонку с картины.
- Это Вадим, - представил меня Олег. – На рыбалке познакомились. Ну, пошли ужинать!
- Здравствуй! – улыбнулась мне женщина. Я молча наклонил голову.
Мы уселись за стол, Нина наскоро нарезала салат из помидоров и огурцов с луком и поставила на середину стола сковороду с жареной рыбой.
Олег достал из шкафа початую бутылку водки, разлил в три рюмки грамм по пятьдесят:
- Ну, за знакомство!
- А разве тут это принято? – удивился я.
- Почему нет? Не принято только напиваться. Да здесь и не хочется.
Мы выпили и приступили к рыбе.
- Недавно у нас? – спросила Нина.
- Да, только сегодня поселился…
- Наверное, непривычно пока?
- Не то слово! Никак поверить не могу, что все это правда…
- Я тоже долго не могла поверить. Все казалось – утром проснусь опять старухой… А потом встретила Олега…
- Вы что, специально искали друг друга?
- Да нет, все как будто случайно произошло… Но ведь ты, наверное, уже догадываешься, что случайностей тут не бывает? Так было нужно, я думаю. И ту жизнь, которую мы не прожили там, здесь проживаем… Жалко только, что детей нет и быть не может. Ну, я с детьми там нанянчилась довольно, у меня их пятеро было, а мужиков это не так уж и волнует. – Она рассмеялась.
- И когда же вы тут встретились? Ведь Олег, я так понимаю, не вернулся с войны, а ты детей вырастила, да и внуков, наверное, тоже?
- Знаешь, как ни странно, и он, и я до встречи прожили здесь около месяца. А вместе мы уже лет десять.
- Действительно, странно! Как же получилось, что он пришел сюда в сорок втором, а ты?..
- Я – в девяносто втором.
- Но для каждого из вас прошло всего по одному месяцу?
- Да. Парадоксы времени, как принято тут говорить. Потому и думаю, что встреча наша не случайна…
Она посмотрела на Олега так, что мне не захотелось больше ни о чем спрашивать, да и он ответил ей таким же взглядом…
- А чем вы тут занимаетесь, если не секрет? Кроме рыбалки, это я уже видел…
- Я – по художественной части, в основном, - сказал Олег. – А Нина – с животными возится.
- Да, я овец развожу, видишь ли… Хочу новую породу вывести. Я всю жизнь животных очень любила.
- А где же твои остальные работы? – спросил я Олега. – За десять лет, наверное, ты много чего сделал?
- В галерее. Тут есть галереи, вроде Третьяковки, любой может сходить, посмотреть. А на Земле художники иногда их во сне видят, а потом повторяют. Конечно, не всё им показывают… И не всем.
Мы уже доели рыбу с картошкой и принялись за яблоки, груши и громадные коричнево-синие сливы.
- А ты дурианы не пробовал? – спросил я.
- Пробовал. Понравились. Но дома их держать нельзя – такой запах…
Мы помолчали.
- Ну, я пойду, наверное. Поздно уже. Спасибо за ужин! – я слегка поклонился.
- Пойдем, провожу, - предложил Олег.
- До свидания! – сказала Нина, прибирая со стола.
Мы вышли в темноту и направились к реке. Подойдя к берегу, остановились у воды.
- Хорошо здесь, - сказал Олег. – Совсем как у нас в деревне, даже еще лучше. Я, когда здесь оказался, сначала тосковал сильно. Все Нину вспоминал, ребят из нашей роты. Про то, как война закончилась, уже знал, конечно. Оказывается, много лет прошло, а я и не понял, как. А потом, как ее встретил – словно родился заново! Оказывается, она меня всю жизнь помнила, сразу узнала. Вот часто думаю – так не бывает в жизни, такого счастья… Сам себе завидую! – он рассмеялся.
- Да, даже мне завидно! – рассмеялся я в свою очередь. – А вот у меня не было такой любви. Женат был, и не один раз, дети были… Но не так, как у тебя. Буднично как-то, не интересно…
- Какие твои годы, - пошутил он. – Еще встретишь кого-нибудь… Ну ладно, пойду я, на Нинку взглянуть. Все никак не насмотримся друг на друга. – Он улыбнулся смущенно и счастливо. – Сначала казалось, что пройдет все это, привыкнем. А любовь с годами все сильнее… Даже самому удивительно.
Я протянул ему руку, он крепко ее пожал.
- Спиннинг возьми себе, он в сенях остался. Видел, как я ловил? Научишься.
- Спасибо. Ты заходи, всегда рады будем! – сказал он и зашагал по тропинке к дому.
* * *
Присев на берегу, я смотрел на реку. Вода еле слышно шуршала по песку, изредка всплескивала рыба. Взошла луна, и от другого берега по реке протянулась блестящая дорожка. Я размышлял об этих двоих, встретившихся мне, людях. Надо же! Повстречать тут свою первую любовь, начать жизнь заново… Как здорово! Может, и мне кто-то здесь встретится? Только не из той жизни. Не было там такой любви, о которой можно было бы сожалеть, не случилось. Не каждому, видно, дано…
Потом подумал о картинах Олега. Сколько же таких парней, молодых и талантливых, не вернулось с полей сражений? По чьей вине?
Я родился слишком поздно, не знал той войны, но многое повидал, прочитал, много наслушался старших. Ведь войны могло не быть вообще! Безумные амбиции одного правителя, стремление к власти и преступная самоуверенность другого… А страдает всегда народ, простые люди. Если бы… Как хотелось бы это изменить! Но история не имеет сослагательного наклонения… Или имеет?
Подойдя к воде, подумал, как перебраться через реку. Перелететь? Переплыть? А если… Я вспомнил Иисуса и ступил на воду. Совершенно без усилий удерживаясь на поверхности, зашагал к другому берегу, а потом дальше, по лесу. Пожелал выйти прямо к дому, не заблудившись, и через полчаса уже стоял у дверей. Окна были темные. Я вспомнил, что светильников в комнате не видел, и, открывая дверь, «сделал» потолочный светильник «осьминог», на светодиодах, как было у меня дома, и зажег его.
В комнате ничего не изменилось, компьютер все так же стоял на столе и еле слышно гудел вентиляторами охлаждения. Я еще раз попробовал войти в Интернет, все так же безрезультатно, вздохнул и выключил компьютер, а потом, как был, в комбинезоне, завалился на постель и почти мгновенно уснул, уставший, как собака, от множества новых впечатлений.
* * *
Мне снилось, что я стою возле своего домика и смотрю в небо. Вдруг послышался характерный воющий гул падающего самолета, за деревьями мелькнула тень, и раздался глухой удар. Я бросился бежать в ту сторону и увидел на поляне лежащий разбитый самолет ЯК-3, с красными звездами на фюзеляже. Его носовая часть с винтом зарылась в землю, в кабине сидел пилот, откинув голову на спинку кресла.
Подбежав к самолету, я обнаружил, что в кабине сидит Олег, в летном шлеме, с залитым кровью лицом. У самолета почему-то оказалась Нина. Она стояла на коленях, прижимая руку Олега, свесившуюся из кабины, к своему лицу.
Я почувствовал, как кто-то положил руку мне на плечо, обернулся и увидел своего старого знакомого, командира учебно-тренировочного отряда, бывшего военного летчика Шевцова. Он смотрел на самолет и говорил мне:
- Очень удачно, что ты здесь. Нужно провести расследование.