В тот же день центральная пресса опубликовала «Заявление ТАСС», которым то ли хотели развеять слухи, циркулировавшие в дипломатических кругах о скором начале войны, то ли предупредить нападение Германии, показав, что СССР не намерен начинать войну и не стягивает войска к границе.
«Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о "близости войны между СССР и Германией". По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней.
Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении войны. ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо».
В последнее мирное воскресенье 15 июня, которое было единственным выходным днем, «около 35 тысяч москвичей совершило прогулки на пароходах и катерах по каналу Москва – Волга и Москве-реке. Пароход "Мечников" отправился до г. Калинина. По Москве-реке ходили 47 катеров, пароход "Хрущев" и теплоход "Комсомолец"».
19 июня академик Вернадский записывает: «Говорят, что Германии <нами> был предъявлен ультиматум – в 40 часов вывести ее войска из Финляндии – на севере у наших границ. Немцы согласились, но просили об отсрочке – 70 часов, что и было дано». Эта же тема развивается в утренней записи 22 июня, сделанной до выступления Молотова: «По-видимому, действительно произошло улучшение – вернее, временное успокоение с Германией. Ультиматум был представлен. Немцы уступили. Финляндия должна была уничтожить укрепления вблизи наших границ (на севере), построенные немцами. По-видимому, в связи с этим – отъезд английского посла и финляндского? Грабарь рассказывал, что он видел одного из генералов, которого сейчас и в партийной, и в бюрократической среде осведомляют о политическом положении, который говорил ему, что на несколько месяцев опасность столкновения с Германией отпала».
К окончанию выпускных испытаний в «Правде» появился большой репортаж из школы № 201 корреспондента газеты Льва Кассиля «Зеленый шум». В нем несколько раз упоминается 9 «А» класс, в котором училась тогда еще никому неизвестная Зоя Космодемьянская, вместе с одноклассниками работавшая на благоустройстве школьного двора. Позже, уже после войны в книге «Пометки и памятки» Кассиль утверждал, что разговаривал с Зоей о посаженных ею деревьях. «Заканчиваются выпускные испытания. Из школы уходят молодые люди, получившие тут верную прививку, хорошо подросшие, не боящиеся ни заморозков, ни ветров под открытым небом. Питомцы школы уйдут работать, учиться, служить в Красной Армии… Идет-гудет Зеленый Шум, Зеленый Шум, весенний шум!..»
За день до начала войны, 21 июня «с Московского речного вокзала на пароходе "Менжинский" отправились в лагеря учащиеся 4-й и 5-й артиллерийских спецшкол гор. Москвы. Среди них нет ни одного неуспевающего. Лагерь, в который выехали школьники, расположен в лесистой местности на берегу Оки. Там будущие артиллеристы пройдут военную учебу в обстановке, приближенной к боевой. Они будут изучать топографию на местности, решать тактические задачи, проводить артиллерийские стрельбы. В лагере школьники практически изучат устав внутренней службы Красной Армии, караульную службу. Большое внимание будет уделено физической и строевой подготовке. За полтора месяца пребывания в лагере учащиеся спецшкол хорошо закалятся».
Воскресенье 22 июня началось в субботу, 21-го
«21-го днем к нам зашла жена Федина – Дора Сергеевна и с ужасом на лице сказала, что вот-вот будет война с Германией, – писала в своих воспоминаниях Зинаида Пастернак. – Как ни невероятно это звучало, но мы встревожились. Вечером я уехала из Переделкина с ночевкой в город… В городе я зашла вечером к Сельвинским и рас сказала им про слухи о войне. [Илья Львович] Сельвинский возмутился и назвал меня дурой. По его мнению, война с Германией совершенно не допустима, так как недавно с ней заключен договор».
Сын Марины Цветаевой, 16-летний Георгий Эфрон, почти каждый день делал записи в своем дневнике. Очень многие из них касаются бытовых подробностей московской жизни, которые дают нам возможность почувствовать те дни. 21 июня он, в частности, пишет: «Сегодня противная погода. … В конце концов, плохая погода немного освежает воздух, но противно все же».
Хотя существует распространенное мнение, что вечером в субботу, накануне войны, в московских школах проходили выпускные вечера, никаких официальных документов, газетных статей или дневниковых записей об этом событии найти не удалось. Действительно, на предшествующей неделе закончились экзамены и шло вручение аттестатов, но оно проходило в разные дни.
Георгий Михайлович Попов
Из-за долгого процесса шифрования и дешифрования директива дошла до некоторых частей практически одновременно с началом военных действий. Тимошенко попросил Кузнецова зайти к себе в 11 вечера. Наркоматы обороны и ВМФ находились в одном комплексе зданий, на улице Фрунзе (ныне Знаменка), дом 19. Однако из одного в другой наркомат приходилось переходить по улице, и если по пути в НКО Кузнецов и контр-адмирал Алафузов шли не торопясь, то обратно Владимир Антонович Алафузов уже побежал, чтобы немедленно дать «указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один». Такая оперативность позволила флотам подготовиться к отражению налетов (в частности, в Севастополе просто обесточили город, чтобы добиться полного затемнения).
Ночь 22 июня
В штаб МВО Директива № 1 поступила и была принята к исполнению вовремя. Так, командир 1-го корпуса ПВО генерал-майор Д. А. Журавлев уже в 1:40 распорядился привести в боевую готовность 80 % частей. А к утру 22 июня вся ПВО Москвы была уже полностью готова к отражению вражеских налетов.
В официальном дневнике германского посольства, который приводит в своей книге бывший сотрудник посольства Герхард Кегель (уже завербованный на тот момент советской разведкой), есть запись о получении шифрованной телеграммы из Берлина, с поручением послу «посетить народного комиссара иностранных дел Молотова и сообщить ему о начале военных действий. Приказано уничтожить последние материалы. Сообщается также, что интересы германского рейха будет представлять болгарский посланник. Посольства Германии в Москве больше не существует». Согласно дневнику, это произошло в 3 часа ночи.
Советник германского посольства в Москве Густав Хильгер, который и вел этот дневник вместе с послом Шуленбургом, в своих воспоминаниях пишет: «Телеграмма указывала послу, что он не должен вступать с Молотовым ни в какие дальнейшие обсуждения». Хильгер отмечает, что они прибыли в Кремль после 4 часов утра, вероятно, имея в виду берлинское время. Разница с московским была в час. Согласно другим данным, встреча произошла в 5:30 утра.
«5.25 утра. Граф фон дер Шуленбург вместе с Хильгером отправляется в Кремль, чтобы исполнить последнее поручение… Тем временем советник фон Вальтер разбудил болгарского посланника и попросил его приехать в посольство».