— Нет.
* * *
— Я целиком на вашей стороне, — потряс прической рассевшийся со сцепленными за спиной руками Лондо, — но, ситуация весьма щекотлива, — притворно вздохнул он.
— Вы поможете нам?
— Мне придется обратиться в совет, чтобы получить соответствующие предписания. Совет в состоянии отменить решение командора Синклера. Однако… необходима санкция моих властей, а их наверняка встревожат возможные расходы.
— Расходы?
— На экспертизу, слушания в совете, канцелярскую переписку, наконец. К несчастью, мы тут зависим от бюджета. Мы не можем позволить себе тратить деньги на чужеземцев.
— То есть?
— Какой суммой вы располагаете? — улыбнулся Лондо как можно шире и дружелюбней. Примерно как акула при виде обеда.
* * *
— Я понимаю ваше разочарование, — чуть склонила голову Делен, — ощущение собственного бессилия весьма неприятно.
— Вы и представить себе не можете, мы не в состоянии ни спать, ни есть, не можем сосредоточиться для ежедневных медитаций. Мы думаем только об одном, но нас никто не слушает, всем все равно.
— Если бы вы знали, как это меня беспокоит…
— Так вы поможете?
— Мы, минбарцы, понимаем вас, как никто в галактике. Проблемы души весьма деликатны, они носят сугубо личный характер. Мы сами пострадали от действий пришельцев и с тех пор стараемся не вмешиваться в подобные дела.
— Выходит, принципы для вас важнее?
— Мы считали минбарцев самой умной расой.
— Мы просто хотим спасти сына!
— Доктор Франклин хочет того же. Кто из вас прав? С какими мерками подходить? Нет, в этом вопросе минбарцы не могут быть объективны.
* * *
Синклер вяло ковырялся вилкой в заказанном наугад блюде. Что это за бурда и как ее есть, он не представлял. Впрочем, его мало волновало содержимое тарелки. Мысли командора были заняты судьбой мальчика. Он понимал Стивена и всецело разделял его позицию, но он был долбаным командиром станции Вавилон-5 и был обязан учитывать интересы родителей. Принимать в расчет их веру и обычаи, какими бы они не были.
— Опасно есть непроверенные блюда, — отвлек командора от борьбы между долгом и совестью присевший за столик Гарибальди. — Как ты?
— Паршиво.
— Думаешь о мальчике?
— Да. Стивен требует моего вмешательства, родители просят о помощи послов, а те не хотят ввязываться в это дело. Их можно понять, они не хотят создавать себе лишних проблем. Даже Земля отпасовала мяч обратно.
— Ты говорил с сенатором?
— Угу, можно по пальцам пересчитать случаи, когда я к нему обращался.
— И?
— Сказал, под мою ответственность.
— Ответственность, может, и твоя, но тут бы любой спасовал.
— Мне от этого не легче, Майкл.
— Знать бы ответ…
— Тогда бы и вопрос не стоял.
— Но имеем ли мы право решать?
— Придется. Теперь я знаю, что чувствовал Понтий Пилат, — вздохнул Синклер, бросив ложку, бурда на тарелке и так-то была неаппетитной, а теперь и подавно не вызывала ничего, кроме омерзения.
— Ты куда, Джефф?
— Хочу поговорить с мальчиком. В конце концов, я должен выслушать и его мнение.
При виде ребенка, столь похожего на человека, бледного и измученного, опутанного проводами и со вставленными в ноздри трубочками, подающими насыщенную кислородом смесь, у Синклера сжимались кулаки. Командору понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и не приказать Франклину немедленно провести эту чертову операцию. Стивен правильно понял желание гостя и покинул бокс.
— Привет, Шон, я командор Синклер. Приветствую тебя на Вавилоне. Как тебе моя станция? — улыбнулся, чуть прищурив глаза, Джеффри. Племяннице, помнится, всегда нравилось, когда он так делал.
— Я ее почти не видел, только больницу, — после укола мальчику стало чуть лучше, во всяком случае, он ответил сразу, не делая перерывов в словах.
Честно говоря, Синклер просто не знал, как начать запланированный разговор с ребенком. У него язык не поворачивался спросить в лоб. Но тут взгляд зацепился за предмет в кулаке мальчика.
— Что это? — поинтересовался командор.
— Это яйцо глопита, — приподнял руку Шон, чуть улыбнувшись сухими, обветренными губами. — Мне дал его доктор Франклин.
— Яйцо глопита? — удивился Синклер, не совсем понимая, что за ерунда тут происходит.
— Вообще-то, на самом деле, — тут мальчику пришлось прерваться, он прикрыл глаза и часто, с хрипами и сипением, задышал, — это обычный вибросенсор, — закончил Шон, справившись с приступом. — Только, пожалуйста, не говорите доктору, он верит, что это яйцо.
— Шон, я должен задать тебе вопрос, — решился все же перейти к тому, ради чего он и пришел командор. — Знаю, ты думаешь об этом.
— Хочу ли я жить? Да, очень. Но я не хочу операции. Не хочу лишиться души.
— Тебе нечего бояться, — заговорил Синклер, уже понимая, видя по глазам, что его слова ничто, — когда-то мне делали операцию. Очень серьезную, и ничего.
— Но вы же не избранный. Вы не родились из яйца.
— Нет, — грустно улыбнулся Синклер, сжимая кулаки. — Расскажи мне об этом.
* * *
Франклин, словно тигр в клетке, метался по кабинету, ожидая, когда Синклер закончит разговор. Последний сделанный им укол был стимулятором, уже далеко не безвредным, но только так он мог дать мальчику еще немного времени.
— Хороший парень, — мотнул головой Синклер, проходя в обитель Франклина.
— Вы подпишете приказ? — набросился на него Стивен.
— А вы уверены, что правы?
— Да!
— Его родители тоже. Кого мне слушать? Вас, потому что у нас одни взгляды, или их?
— Они из-за своей веры обрекают ребенка на гибель. Да хранит нас господь от ложной веры.
— А почему она ложная? Может быть, любая религия истинная? Может, богу все равно, как мы молимся?
— А если бога нет?
— Такова ваша вера?
— Я верю в спасение жизни, по сравнению с этим все остальное не имеет смысла.
— Но жизнь не просто биение пульса, а система непреходящих ценностей. И вы хотите отнять их у мальчика.
— Об этом мы подумаем после операции.
— Вы абсолютно уверены, что без нее не обойтись?
— Да! Я твержу об этом уже больше суток!
«Вот и пришло время решать», — мелькнула мысль у начавшего расхаживать по кабинету Синклера. Быть старшим офицером, нести ответственность — его этому учили, у него за плечами опыт войны, он посылал людей на смерть и сам на нее шел, но сейчас ничто не могло помочь ему принять решение. Каким бы оно ни было, это был его крест. Он будет нести его до конца.
— Нет.
— Что?
— Я запрещаю операцию.
— Но вы же знаете, что я прав! Вы же со мной согласны!
— Сейчас я сам себе не хозяин. Как командир станции, я обязан руководствоваться интересами и традициями ее обитателей.
— Но вы же разрешили спасти Коша!
— Нельзя исключение делать правилом! Так можно зайти очень далеко. Мы обязаны уважать веру родителей ребенка, иначе мы сделаем бессмысленным само существование станции.
— Вы приговариваете мальчика к смерти!
— Здесь я бессилен, я решил встать на сторону родителей, потому что больше это сделать некому.
* * *
— Доктор Майя.
— Да? А, это вы.
— Мы хотим видеть нашего сына.
— Проходите.
— Моти, доти, — просипел мальчик, — мне страшно.
— Не бойся, мы с тобой, — обняла ребенка мать.
— Мы рядом, — сжал руку сына отец, встав рядом с койкой.
— Так же, как и тогда, когда ты только появился на свет.
— Когда яйцо треснуло, ты был таким крошечным, в руках помещался, — поднял ладони перед глазами сына отец, плечом вытирая слезу в уголке глаза.
Все трое улыбнулись, это было счастливое воспоминание, лучшее в жизни.
— Я так гордился тобой, день твоего рождения стал для меня всем, — продолжил он. Но сегодня я еще больше горжусь тобой. Ведь ты идешь навстречу судьбе как истинное дитя нашей веры, — голос отца дрожал, он сжал руку сына сильней, он верил, искренне верил в то, что говорил.
Именно эта вера, что звучала в словах инопланетянина, заставила доктора Майю Эрнандес покинуть бокс. Она не могла там находиться. Ее рвали на части противоречивые чувства и где-то там, на задворках сознания, сверлила подленькая мыслишка: решать не ей, это головная боль Стивена. От этого она сама себе становилась противна. Но прогнать эту гадину не получалось.
— Мы так тебя любим, — погладила сына по голове Шен, — обещаю, мы будем петь для тебя. Тебе будет хорошо в дороге.
Мальчик поймал взгляд отца, полный слез, и тот кивнул ему. Да, он будет петь так, как никогда не пел раньше. Они будут.
— А когда окажешься… окажешься на той стороне. С-спой для нас, — голос почти не слушался матери, что сейчас прощалась с единственным сыном. Смыслом ее жизни.
— Ты будешь нашей путеводной звездой, — поцеловала она его в лоб и отстранилась.
* * *
Командор не успел сообщить о своем решении, поэтому столкнувшись по пути в свою каюту с послом ворлонов, пара попробовала обратиться за помощью к нему. На их вызовы и прошения о встречи Кош не отвечал. Но раз судьба давала шанс, почему бы не попытаться?
— … ворлоны очень могущественны, и если вы заявите протест, командору придется запретить операцию.
— Разрешите задать вопрос, пожалуйста, — протянул руку Шен, останавливая спешащего Коша. — Если бы это был ваш сын или даже вы сами, как бы вы отнеслись к тому, что врачи собираются подвергнуть вас операции против вашей воли?
— Лавина идет с гор, камни летят вниз, и ничто их уже не остановит.
— Выдал бессмысленную чушь убийца, — раздалось презрительно из ответвления коридора, и перед троицей разумных появился Лоуч.
— Вы посол мши?
— Стал им по его вине, — совершенно некультурно ткнул пальцем в сторону уходящего ворлона гость. — Только я не посол, а представитель. Мы вышли из Лиги и теперь не входим в совет. Неважно, — махнул мши рукой, — там сложно все.
— Вы можете помочь нам?
— Конечно, идемте.
Всеми игнорируемая пара, ожидающая отказа, была изрядно удивлена, но надежда, с которой недавно так жестоко обошелся доктор Франклин, не спешила возвращаться к ним. Вернее, они сами не позволяли ей это сделать.
— Простите, а куда мы идем?
— К моему приятелю, он поможет.
* * *
— Привет, Шушшик. Ты как, не занят?
— Шшдравштвуй. Нет, мелошши рашшгребаю, — мотнул головой в сторону заваленного стола с терминалом зерг.
— Тут такое дело, на станции детеныш умирает, а земляне его спасти не могут, без операции никак, но вот вера родителей, — мши кивнул на шокированную пару, которой пока еще не доводилось встречаться лицом к лицу с зергами, хоть они и подавали прошение об аудиенции, — не позволяет резать тела разумных. Это, по их религии, ведет к потере души.
— Ошшень интерешшно. Подошшди, — зерг ловко отбарабанил когтями команду, покивал, пошипел, после чего поднял морду, — пошшол шшанят, но я шшвободен.
— И чем вы можете нам помочь?
— Для нашшала мне нушшно пошшмотреть.
— Ты только без этих своих фокусов, а то доктора кондрашка хватит.
— Шштивен хорошший, хоть и шштранный.
— Да? Мне казалось, вы с ним не очень.
— Прошшто он пошшемуто ко мне предвшшято отношшится. Мошшет, его в детшштве шшмея укушшила?
— Все может быть. Ну что, идем в лазарет?
— Шша.
* * *
Появление родителей Шона, да еще и в компании мши и небезызвестного в медотсеке зерга, вызвало некоторое напряжение медперсонала. Если бы не Майя, кто-нибудь наверняка бы вызвал доктора Франклина, но та костьми была готова лечь, лишь бы дать Стивену пару часов сна. Ей вообще не нравилось, что тот эпизодически злоупотребляет стимуляторами. Не пускать гостей также не представлялось возможным. Да и вреда от них никакого. Ребенок и так уже был переведен на системы поддержания жизни.
— Шшдравшштуй Шшон. Я профешшор Шушшик.
— Вы не похожи. На профессора.
Мальчик совершенно не боялся страшного зерга. Наоборот, ему было любопытно, и он во все глаза разглядывал живого монстра.
— А ешшли так, — используя нижнюю пару конечностей, гость изобразил очки на глазах.
— Все равно не похожи, — слабо улыбнулся ребенок.
— Шштранно… халата и шшапошшки не хватает?
— Ага, — слегка кивнул повеселевший мальчик, представив зерга в медицинском халате и чепчике.
— Ты дашш мне пошшмотреть тут? — указал серповидным когтем на грудь Шушшик.
— Смотрите, — погрустнел ребенок, которому напомнили о болезни.
— Вышше хвошшт, — улыбнулся зерг, от чего доктор Майя слегка побледнела, и буквально уткнулся мордой в грудь Шона.
— Ну что? — нарушил молчание разбавляемое лишь сопение зерга.
— Ошшень шшильная душша. Ошшень шшветлая. Пошшледний в роду? — повернул Шушшик голову к родителям.
— Да, он наш единственный сын.
— Шштранно, — зерг почесал панцирь когтем, от чего присутствующих слегка перекосило, звук мела по доске на этом фоне показался бы музыкой сфер. — Ишшвините, так легшше думаетшша.
— Ничего, мы понимаем.
— Шшкашите, ешшли нельшша решшать, то как шше раны?
— Что вы имеете в виду?
— Вашша рука, вашш кушшало шшивотное, а вы примерно три недели нашшад порешшали палец.
— Случайные травмы не ведут к потери души!
— Вообшшето душша дершшиься шшилой веры. Но шшейшшаш это невашшно. Есшшли я его укушшу, вы не будете против?
— Укусите?
— Конешшно, у него в груди комошшек, его нушшно рашштворить. Мы умеем шшинтешшировть рашшные вешшества. Один укушш, и мальшшик шшдоров.
— М-мы, с-согласны, — пролепетала мать.
— Это не повредит душе, — кивнул отец.
— Хорошшо. Гордишшь, детенышш, тебя профешшор кушшать будет. Шштрашшно?
— Нет.
— Я в пешшали. Шшто за шштука у тебя в руке?
— Это яйцо глопита, мне дал его доктор Франклин.
— Шшовшшем Шштивен шшпятил. Доктор, вы шшвоего коллегу ошшмотрите. Виброшшеншшор от яйшша отлишшить не мошшет.
— Х-хорошо, — кивнула Майя.
— Ну-шш, пришштупим. Лоушш, поверни детенышша на бок и придершши.
Молчавший все это время мши беспрекословно выполнил команду, даже сообразив отодвинуть руку ребенка.
— Шшпокойшштвие, только шшпокойштвие, — прошипел зерг склоняясь над мальчиком и раскрывая свою чудовищную пасть.
— Ай!
— Терпи.
— Вшше готово, — вытащил клык из груди ребенка Шушшик не забыв капнуть немного слюной-слизью. — Шшейшшаш немного подошшдем.
— Можно мне его осмотреть?
— Нушшно.
Докторша быстро просканировала грудь ребенка, с удивлением и радостью отмечая как введенная зергом субстанция растворяет слизистые массы. Конечно, все не уйдет, но та мелочь, что останется, со временем будет сама выведена организмом. Лечение лишь ускорит процесс.
— О шшем думаешш?
— Не знаю, о разном, в груди жжется, но дышать не так больно, не колет.
— Хорошшо. Шшейшшаш ешше немного подошшдем и будем ушшитьшшя плеватьшшя.
— Я умею.
— Шон!
— Извини, дотти.
— Доктор, шшнимите эти шштуки.
— Вы уверены?
— Конешшно.
— Ну ладно, сейчас, минутку.
Женщина быстро отцепила датчики и убрала трубки. Зерг же в это время подтащил хвостом мусорное ведро.
— Ну-шш, больной, прошшу шшклонить головушшку, — продемонстрировал он раскрытый контейнер для отходов.
— Вот так? Буэ-э, — содрогнулся ребенок от приступа, закашлялся, дернулся, но был удержан за шею стальной хваткой продемонстрировавшего отменную реакцию мши.
Омерзительного вида комок смачно шлепнулся в корзину. Через минуту усталый мальчик рухнул на подушку. Глаза его слезились, во рту стоял мерзкий привкус, но он дышал. Сам! Это было так прекрасно, так чудесно, что он в нарушении всех обычаев разревелся. Впрочем, бросившиеся к сыну родители, тоже не смогли справиться с нахлынувшими чувствами. Плевать, что рядом чужаки.
— Ошшень трогательно, — махнул серповидным когтем у глаза зерг.