Слишком тонкая брюнетка передавала тошнотворное вступление в счастливое падение
моей репутации, затем повернулась к стене телевизоров, выстроенных позади нее, где
логотип шоу исчез, и камера переключилась на журналиста.
Там, в пределах рамок телевизора Эйса, стояли две женщины. Одну я опознал, как
репортера шоу. У нее были светлые волосы, и полагаю, ей было за двадцать пять лет. Я видел
ее раньше, – она передавала последние слухи о богатых и знаменитых – и мне было
ненавистно признавать, что я ждал эксклюзивные новости по окончанию шоу, если они
включали того, от кого я фанател.
Что ж, подумал я с кривой усмешкой, как тебе такое понравится… Ощущения
немного отличаются, будучи по ту сторону, не так ли? И разве это неправда? И опять же,
присутствовало то желание избавиться от завтрака, который я съел этим утром с Эйсом, и
оно только усиливалось, когда репортер начала говорить.
– Бренда, спасибо, что согласились сегодня встретиться с нами. Мы не можем
передать вам, в каком восторге мы были, получив ваш звонок.
Затем оператор приблизил камеру к привлекательной даме около пятидесяти в
красивой, коралловой блузке, скромно застегнутой до ключиц, где нитка жемчуга – подделка,
уверен – лежала на ее коже. Ее спутанные волосы с прошлой недели были выпрямлены и
убраны за уши, а на месте пестрых сережек–колец были соответствующие ожерелью
жемчужины. Разве не картинка материнского совершенства.
– Спасибо, Холи. Я рада находиться здесь.
Когда она нацелила улыбку в сторону репортера, я понимал, что та женщина считала
ее искренней, и я полагал так же. Бренда, наверняка, была в восторге о того, что играла
главную роль в своем джек–потовом–реалити–шоу, но шестое чувство, которое у меня
просыпалось, когда дело касалось это женщины, заставляло меня изучать каждую черту ее
лица пока… Вот оно, подумал я, когда подошел ближе к экрану. Я склонил голову в сторону
и сосредоточился на слегка прищуренных глазах, и там, в тех зеленых глубинах, которые
были так похожи на мои собственные, таился расчет, как поиметь меня.
– В первую очередь, я должна отметить, – сказала Холи, – что очевидно, пока я сижу
напротив вас, откуда Дилан получил все хорошее. Вы совершенно прекрасны.
Бренда фальшиво рассмеялась и поднесла руку к своему жемчугу, чтобы потеребить
его.
– Вы очень милы. Спасибо.
– Нет. Нет. Я серьезно. Пока у нас не появилось возможности поговорить с Диланом
лично, то теперь–знаменитый билборд на Голливуд с национальной рекламной кампанией,
где он изображен, и те вкусные фотографии, которые недавно всплыли ни с кем иным, как
Эйсом Локком, дали нам небольшое представление о вашем красивом мальчике.
Бренда кивнула, опуская руку на место, на ее колено, поверх черной юбки карандаш.
– Ох, это все мой Дилан…
– Она блять серьезно сейчас? – наконец, заговорил Эйс, откуда из–за моей спины. Но я
поднял руку вверх, останавливая его, и он умолк. Я хотел слышать каждое слово, которое
выходило из ее лживого рта.
– Из маленького мальчика в красавца. И соблазнителя тоже…
Бренда позволила словам повиснуть в воздухе, как наживке, дожидаясь, когда на нее
клюнет рыба. Это не заняло больше одного удара сердца, или двух, а затем Холи в тот же
момент насадилась на этот крючок.
– Соблазнителем?
– Да, – ответила Бренда, ее улыбка растянулась, несомненно, от удовольствия, что на
ее уловку повелись. – В смысле, ребенком он постоянно попадал в неприятности. Обычное
поведение детей, естественно. Несколько украденных конфет там, прогулянный урок здесь,
но к восьми годам…или возможно к девяти? Он стал мастером по заговариванию зубов в
небольших мелочах. А потом прибавьте ко всему этому ямочки эти, и кто бы смог устоять от
такого лица?
– Кто, в самом деле? – усмехнулась Холи вместе с Брендой, считая, что это милая,
небольшая подколка матери, которая вспоминала годы своего маленького сына. Угу, точно. –
Уж точно не мистер Локк.
– Уж точно, – согласилась Бренда.
– Итак, у нас есть вопрос: Дилан уже привозил Эйса к себе домой для знакомства с
родителями?
Мои руки сжались в кулаки по бокам, и я стиснул их так сильно, что ногти на моих
пальцах угрожали прорвать кожу на ладонях. Боже, Бренде повезло, что ее нет сейчас
поблизости, потому что я всерьез раздумывал убить ее прямо здесь и сейчас. И похрен на
последствия.
– К сожалению, Холи, кое–что случилось в моем прошлом, что отдалило нас с
Диланом, хотя я надеюсь, что мы восстановим нашу связь, пока я здесь, в Лос–Анджелесе. Я
до сих пор опечалена тем, что он отказывался увидеться со мной.
Пока одна за другой скатывалась ложь с ее коварного языка, камера приближалась к ее
лицу, и мне отвратительно было видеть влажный блеск, навернувшийся на ее глаза. Нет…
она не…
– Кое–что, – даже Холи спросила это очень аккуратно – потому что мы же не хотим
ранить ее долбанные чувства. – Вы имеете ввиду то время, что вы провели в тюрьме из–за
наркотиков и проституции?
Бренда устроила целое шоу, поднося край пальца под свой нос, втягивая продуманный
всхлип, а Холи тут как тут, наклонилась с платком.
– Прошу, не торопитесь. Я понимаю, как это, должно быть, сложно.
– Спасибо, – ответила Бренда, деликатно промакивая свой нос. – Это было долгое
путешествие, чтобы исправиться и оказаться там, где я сейчас. Я совершала ошибки в
прошлом. Много ошибок. Но вы должны понимать, что я это делала, чтобы выжить. Я
должна была обеспечить едой и крышей моего мальчика.
– Конечно. Это вызывает восхищение. Материнская любовь не знает границ.
Если бы я не стоял в двух шагах от экрана телевизора, то ни за что бы ни поверил в то
дерьмо, которое услышал.
– Действительно, так, Холи. И именно поэтому, так болезненно, что Дилан…Он… –
Бренда замолчала, шмыгнула носом, а затем, ага, крокодильи слезы потекли ручьем по ее
щекам. – Он отказывается встречаться со мной и даже зашел настолько далеко, что убедил
мистера Локка, будто я здесь для того, чтобы встать между ними.
– А это так, Бренда? Вы не согласны с тем, что ваш сын вступил в отношения с
Эйсом? Вас беспокоит то, что это каким–то образом его изменит?
– Уже изменило. Дилан всегда был слишком амбициозным. Он всегда говорил мне,
что сделает все, что потребуется, чтобы выбраться из нашей скромной…ситуации. Даже
зайдя так далеко, предложив мне в то время использовать его немалое очарование, чтобы
заманивать клиентов.
Холи поерзала на месте от дискомфорта, и я мог сказать, что она уже собиралась
задать вопрос на миллион долларов. Я готовился к тому, что случиться дальше, но никогда в
жизни я бы не предположил слов, которые последовали между ними двумя.
– Так вы хотите сказать, что Дилан помогал вам продавать наркотики, когда был еще
мальчиком?
Слезы, текущие по щекам Бренды волшебным образом высохли, и она
воспользовалась мгновением, чтобы собраться, а затем моргнула и покачала головой.
Я задержал дыхание, молясь, чтобы произошла какая–нибудь природная катастрофа,
чтобы телевышки потеряли сигнал, и чтобы меня проглотила земля, но мне не так повезло.
Секундой позже, Бренда скинула бомбу, которая разнесла все те годы, которые я провел,
оттачивая свое счастливое существование, прямо в ад.
– Ох, нет, дорогая. Он помогал мне с мужчинами.
Даже несмотря на то, что Бренда не выложила все сразу, то тишина, царящая в студии,
где проходило интервью, и ошарашенное выражение на лице Холи, давали яснее ясного
понять, что чертово сообщение получено.
Я уже видел завтрашние заголовки, или даже те, которые появятся уже сегодня
вечером.
ЭЙСА ЛОККА ОБЛАПОШИЛ БЫВШЫЙ ЖИГАЛО–ОХОТНИК ЗА
ДЕНЬГАМИ.
– Как я и сказала, Холи, – произнесла Бренда, и в этот раз, когда камера приблизилась
к ней, она повернулась лицом к объективу. – Дилан был соблазнителем и всегда знал, как
лучше всего использовать свое привлекательное лицо.
Кровь зашумела в моей голове, а звон в ушах стал настолько громким, что я даже не
услышал, что ответила Холи в завершении диалога. Так было до тех пор, пока телевизор не
отключился, а я осознал, что семиминутный отрывок закончился.
***
Я никогда прежде не видел Дилана настолько молчаливым и неподвижным. Как будто
я находился в комнате со статуей. И его неподвижность пугала меня. Я стоял позади него,
наблюдая крушение поезда во время идущего развлекательного телешоу, и с каждым
заданным вопросом и каждым ответом моя ярость разрасталась.
Я хотел закричать, проклинать все до самых небес, а затем сесть в машину, выследить
эту суку и преподать ей урок или два о том, насколько очаровательным могу быть я. Но
ужасающая безжизненность мужчины, который стоял на расстоянии моей вытянутой руки,
приковывала мои ноги к полу намертво.
Намерения и мотивация Бренды были очевидны. Раз я не собирался передавать бабки,
тогда она пошла в прямой эфир и рассказала слезливую историю первому же человеку, кто
предложил ей значительный кусок налички за новости. Она расставила ловушку, и теперь
собиралась сидеть и ждать первого идиота, достаточно глупого, чтобы заплатить ей. И в этом
городе таких было предостаточно.
Я старался обратить наше оскорбление, и мое и от имени Дилана, позвонил бы своему
адвокату Логану, как можно скорее, но сначала…сначала, мне нужно было обнять Дилана и
убедиться, что с ним все в порядке.
– Дилан, – осторожно позвал я, делая шаг к нему. Когда он не ответил, я попытался
снова. – Дилан?
Я опустил взгляд на пальцы, которые все еще были сомкнуты в кулаки, и в тот
момент, я заметил, как подол его рубашки зашевелился. Я подошел ближе и заметил дрожь,
накатывающую на его напряженные плечи, и выругался себе под нос. Если я испытывал
ослепляющую ярость, то не мог даже представить ту ярость, которая должно быть гудела в
теле Дилана, что он напрягся настолько, что его затрясло.
Я сглотнул, пытаясь придумать лучший способ, как к нему подобраться. Я видел
многие стороны Дилана за прошедшие недели, когда дело касалось Бренды, но это….это
было в совершенно другом масштабе. Я обошел его, встал между стеной, где висел темный
телевизор, и мужчиной, который уставился на свои ноги с явным усердием.
– Дилан, – произнес я и заметил, как раздулись его ноздри, по меньшей мере, признак
того, что он услышал меня. Когда он не поднял голову и не ответил, я приподнял свою руку,
чтобы коснуться его локтя, и вот тогда он двинулся – от меня.
– Не надо, – сказал он, наконец, поднимая свой взгляд, чтобы встретиться с моим,
лицом к лицу.
Отказываясь верить, что он имел ввиду именно то, как это прозвучало, я сделал шаг
вперед, но когда Дилан отступил на шаг назад, я остановился и спросил его о том, что мне
было трудно понять.
– Не надо что?
Дилан облизал свои губы, а затем ответил с отстраненностью, которую я никогда не
слышал от него прежде.
– Не прикасайся ко мне.
И Господи, в этом заключался такой удар, что я сравнил бы с выстрелом пули прямо в
долбанное сердце. Я хотел потребовать «почему», но судя по тому, как он держался,
готовился к удару, я решил, что должен послушать его.
– Хорошо, я не буду, – ответил я, пытаясь сдержать свои зашкаливающие эмоции. – Я
просто хочу поговорить.
– О чем? – выплюнул он, и арктический холод от его слов дал трещину сомнений в
том, что я всегда считал нерушимым основанием между нами двумя. – О том, как моя мать
заявилась на самое большое развлекательное шоу и рассказала всему миру, что отсидела в
тюрьме за наркотики и продажный секс? Или о том факте, что она только что заявила, что ты
встречаешься со шлюхой–золотоискателем?
– Дилан, – сказал я, желая заверить его, что мне плевать на все это, но он не закончил.
Это как будто чека, которую сняли с гранаты в его руке, и взрыв был неизбежен.
– Ну? – спросил он, его брови взлетели так высоко, почти до линии роста волос. – О
чем, Эйс? Что из этого ты предпочтешь обсудить в первую очередь? Потому что и то, и то
кажется мне довольно занимательным.
– Эй, все будет в порядке. Мы можем…
– В порядке? – спросил он, и звук который последовал дальше, был уродливым и
искаженным. Задушенный смех. – Каким образом все будет в порядке?
Я был готов объяснить сотни способов, идей и сценариев, которые проносились в
моей голове в течении того эпизода. Но когда он сделал два шага, возвращаясь ко мне, нос к
носу, а его глаза прищурились, я растерял все свои слова.
– Знаешь, что я ненавижу? – спросил он, и тот факт, что он не дожидался моего ответа,
давал мне понять, что он бросил это даже не в качестве вопроса, больше как фактическим
заявлением. – Я ненавижу то, что я единственный, кто разрушил твою жизнь.
– Дилан…
– Что? Даже не пытайся отрицать. Еще тогда, когда мы вышли из «Syn», твоя карьера
подвергалась удару за ударом. Твоя жизнь превратилась в цирк, который ты всегда говорил
мне, что ненавидишь больше всегго, а теперь еще и это. Теперь все будут считать, что ты
спишь с сыном какой–то обдолбанной шлюхи, и тайно гадать, как далеко мои «чары»
распространяются…в постели, например? Кто знает, что Бренда будет рассказывать людям?
В каком–то смысле, тебе стоит остановиться и спросить себя самого, что ты делаешь вместе
со мной? Почему ты со мной? Едва ли кажется это стоит того для тебя, учитывая, где я
нахожусь.
Мне не нравились разговоры Дилана о себе и нас в таком ключе, но я мог сказать, что
эти слова были подпитаны досадой и неспособностью повлиять как–то на то, что только что
произошло. Я проходил через такое множество раз, и лучшее, что я мог сделать для него –
позволить ему обдумать это так, как ему было нужно.
Однако это не остановило меня от того, чтобы потянуться за его локтем, теперь, когда
он был так близко для прикосновения, но Дилан покачал головой и выругался.
– Мне нужно немного пространства, – сказал он, отступая.
Я отпустил его и хотел умолять его не уходить. Но если он хотел, я не собирался
вставать у него на пути. Он развернулся и направился по коридору, его плечи теперь
осунулись, вероятно, под весом, который только что опустился на них, и перед тем, как он
исчез, он оглянулся на меня и сказал:
– Я буду наверху. Просто…подумай о том, что я сказал.
Когда Дилан исчез из виду, я знал, что тут не о чем думать. Но еще я понимал, что
ничего не изменит моего мнения о мужчине, который только что поднялся наверх, чтобы
побыть один в нашей спальне.
Глава 27.
_______________
Магия какая–то.
Я не знал, как долго лежал здесь, в постели Эйса, но когда дневной свет поглотила
темнота, а ночь пробралась сквозь огромные окна и загнала солнце в тень, я скинул обувь и
перекатился на бок, обнимая подушку под своей щекой, как будто она была якорем
реальности, после всего, что произошло сегодня. Это, должно быть, какой–то ужасный
кошмар. Да?
Несколько раз я пытался закрыть глаза и провалиться в забытье сна, но каждый раз
мой мозг проматывал интервью снова и проигрывал его под моими веками. Затем я быстро
вспоминал, как просил Эйс бросить мою жалкую задницу, пока не стало слишком поздно, и
воспоминания выражения его лица, после того, как эти слова вырвались из моего рта,