Но Николай II видел роль славянских государств гораздо шире. Государь в целом поддерживал неославистское движение, зародившееся в конце XIX в. в Чехии и ставившее своей целью объединение славян перед угрозой германской экспансии. Николай II понимал, что идеи неославизма можно с успехом использовать на пользу как России, так и славянству, а кроме того для предотвращения европейской войны{460}. Идея объединения балканских государств под эгидой России впервые нашла отражение в Особой записке статс-секретаря А. М. Безобразова, поданной им Государю в 1902 г. Это был пик развития Азиатской программы Императора Николая II, и поэтому Безобразов ставил вопрос об обеспечении «тыла» Российской Империи на Балканах. В записке утверждалось, что дружественный для России союз Балканских стран, в состав которого вошла бы и Турция, позволит Петербургу решить вопрос об использовании Проливов мирным путем{461}.
В 1908 г. замыслом Николая II было примирение и объединение в военно-политический блок балканских славянских государств, что позволило бы России серьёзно влиять на политику Австро-Венгрии и Германии в регионе. В 1908 г. Государь открыто продемонстрировал свои симпатии неославистам, встретившись с основателем движения православным чехом Карелом Крамаржем, который передал Государю план создания Славянской империи под эгидой России. Николай II этот план в целом поддержал.
Осенью 1908 г., воспользовавшись тем, что Австро-Венгрия увязла в Боснийском кризисе, а Турция была крайне раздражена аннексией Боснии и Герцеговины, болгарский князь Фердинанд решил провозгласить Болгарию независимой державой. 18 сентября 1908 г. товарищ министра иностранных дел Н. В. Чарыков докладывал Императору Николаю II: «Болгарский дипломатический агент сообщил мне следующее: во время пребывания в Пеште князя Фердинанда, болгарское правительство решило провозгласить Болгарию независимым королевством в близком будущем, может быть завтра или послезавтра. Выслушав от меня повторение категорического совета данного гофмейстером Извольским Станчову, не предпринимать этого шага без согласия России под угрозой оставления Болгарии на произвол судьбы, [болгарский дипломат] осознал ошибочность этого шага, которое его правительство готовится сделать»{462}.
«Осознание» дипломатом ошибочности действий Софии не помешало 21 сентября/4 октября 1908 г. Совету министров во главе с князем провозгласить Болгарию независимым царством, а Фердинанда – «царём болгар». (В России и Европе Фердинанда долго предпочитали называть королём, а Болгарию – королевством.) С. Д. Сазонов отмечал, что принятие этого титула ясно свидетельствовало, что конечной целью Фердинанда является создание «великой Болгарии» от Чёрного моря до Эгейского, а то и до Адриатического, то есть Фердинанд хотел восстановление Болгарии в границах, определённых Сан-Стефанским договором 1878 г. Имеются сведения о том, что в самых смелых своих мечтах Фердинанд видел себя византийским императором, коронующимся в присоединённом к Болгарии Константинополе{463}.
Николай II считал время для провозглашения Болгарского царства неподходящим. Государь полагал, что обретение Болгарией независимости должно стать праздником всего славянского мира во главе с Россией, а не частным соглашением со злейшими врагами славянства – Австрийской и Турецкой империями. Несмотря на это, 8/21 апреля 1909 г. Николай II первым направил поздравительную телеграмму царю Фердинанду{464}.
Несмотря на то, что внешне Николай II проявлял к Фердинанду подобающее почтение как к главе иностранного государства, симпатий у русского Императора болгарский монарх не вызывал. Подозрительный и мнительный Фердинанд полагал, что от России можно ждать только вероломства. Будучи сам человеком коварным и склонным к интригам, он и в Государе видел несуществующее коварство и интриги против себя. Вернувшись в 1910 г. из Петербурга, где он находился с визитом, Фердинанд сказал посланнику России в Софии А. В. Неклюдову: «Дорогой посланник, я просил Вас прийти ко мне, потому что мне необходимы Ваши познания, чтобы разобраться во впечатлениях, привезённых из Петербурга. Мне не удалось, по правде говоря, понять, кого там больше ненавидят: мой народ, моё дело или меня самого»{465}. К 1912 г. князь Фердинанд стал фактически единоличным правителем Болгарии.
В 1909–1910 гг. в Петербург состоялся ряд визитов балканских монархов. Самыми важными стали, безусловно, встречи Императора Николая II с болгарским царём Фердинандом. Болгария была самым сильным и большим государством на Балканах и от её позиции зависело очень многое. Николай II видел в Болгарии ведущее звено будущего Балканского союза. По воспоминаниям сопровождавшего болгарского царя в Петербурге премьер-министра Александра Малинова, министр иностранных дел Извольский передал ему, что Государь «изъявил согласие, что Солоники войдут в границы будущей великой Болгарии»{466}. Однако Фердинанд не верил русским предложениям и позже под влиянием Вены от них фактически отказался.
Сближение с Болгарией встревожило сербское правительство. 24 февраля/9 марта 1910 г. в Петербург поспешил сербский король Петр I, который был встречен в русской столице самым торжественным образом. В официальных речах Царь подчёркивал преемственность вековых традиций русско-сербской дружбы, а сербский король – статус России как главной славянской твердыни{467}.
1/13 марта 1912 г. при поддержке России между Болгарией и Сербией было подписано двухстороннее союзническое соглашение. 16/29 марта 1912 г. такой же союз с Болгарией подписала Греция. Таким образом, под эгидой Императора Николая II был создан Балканский союз, который имел все возможности стать действенным инструментом по сдерживанию Австро-Венгрии. «Балканская Антанта», сохрани её члены согласие друг с другом, не позволила бы Вене совершить агрессию в отношении Сербии. В значительной степени снижался бы и риск мировой войны, так как на стороне России и Франции в непосредственной близости от границ Австро-Венгрии появлялась мощная сила. Поэтому образование Балканского союза вызвало в Берлине и Вене сильное раздражение: баланс сил на Балканах явно склонялся в пользу России. Наличие Балканского союза и усиление Сербии и Черногории вынуждали Вену держать на южном направлении большое количество войск, что ослабляло армию в Галиции на границе с Россией. Примечательно, что, приветствуя создание Балканского союза, русская дипломатия предупреждала его участников, что Императорское Правительство «от всего сердца желало бы видеть осуществление союза», но решительно предостерегает их «против всякого поползновения придать этому союзу характер наступательный»{468}.
Между тем балканские государства, идя на союзные соглашения друг с другом, стремились немедленно начать войну против Османской империи и за её счёт решить свои территориальные проблемы, заложенные ещё Берлинским конгрессом. Такая война была опасна для России, так как она грозила вылиться в большое европейское противостояние.
Сразу же после оформления Балканского союза между Болгарией, Сербией и Грецией глава болгарского коалиционного правительства Иван Евстиев Гешов направил к Императору Николаю II делегацию, которая должна была добиться одобрения войны союзных государств против Турции{469}.
Однако в Петербурге, на встрече с министром С. Д. Сазоновым, болгарской делегации было заявлено, что «активное вмешательство Болгарии и неминуемое после этого осложнение общего положения на Балканах не встретило бы сочувствия в России ни у Правительства, ни в общественном мнении и что поэтому невероятно, чтобы в случае общего столкновения события сложились в пользу Болгарии»{470}. Николай II довёл до сведения Софии, что в союзном договоре должны отсутствовать все статьи наступательного свойства.
Между тем усилия Вены и Берлина были сосредоточены на том, чтобы оторвать Болгарию от Сербии и России, рассорить между собой сербов и болгар. Австро-германские политики собирались разбить Балканский союз, создать для Сербии угрозу с тыла со стороны Болгарии. Николай II хорошо понимал это и пытался воздействовать как на Софию, так и на Белград, всячески отговаривая их от необдуманных действий, направленных на насильственное изменение существующего status quo.
Амбициозный монарх Болгарии Фердинанд Кобург мыслил исключительно интересами своего государства, весьма узко им понимаемыми. К тому же, в силу кровных и династических уз, он испытывал сильное тяготение к Германии и Австро-Венгрии.
Свержение правительства младотурок в июле 1912 г. сильно ускорило начало Первой Балканской войны. Анархия и мятежи, потрясавшие Османскую империю, давали повод Балканскому союзу надеяться на лёгкую победу. В этих условиях к нему поспешила присоединиться Черногория, которая неожиданно 25 сентября/8 октября 1912 г. объявила войну Турции, поставив своих балканских союзников и Россию перед свершившимся фактом. 18/31 октября 1912 г. вслед за Черногорией войну Турции объявили все другие государства Балканского союза.
Боевые действия развивались быстро и весьма успешно для государств Балканского союза. Черногорцы заняли большую часть турецкой Албании, болгары и сербы разгромили турецкие войска и изгнали их из европейских пределов. 24 октября/6 ноября 1912 г. болгарская армия стояла в 45 км от Константинополя. Для России такое развитие событий грозило серьёзным ударом по своим геополитическим интересам. Петербург был готов к высадке крупного десанта в район столицы Османской империи, так как вступление болгарской армии в Стамбул лишало бы Россию надежды на приобретение Проливов. Русская дипломатия начала оказывать давление на Софию, убеждая её остановить свои войска и не входить в город. Впрочем, вопрос о вступлении болгар в Константинополь отпал сам собой: болгарская армия не смогла прорвать линию обороны турок у Чаталджи.
16/29 декабря 1912 г. в Лондоне начались мирные переговоры между Османской империей и Балканскими странами. Османская империя отдавала под контроль Балканского союза почти все свои европейские владения (кроме Константинополя и Албании, статус которой был оговорён позже), а также отказывалась от Крита.
Успехи балканских союзников в войне с Турцией вызывали в Вене сильное беспокойство. Посол рейха в Вене фон Чиршки сообщал: «С беспокойством, в полной растерянности смотрят здесь на неожиданную победу славян и всюду задают один и тот же вопрос: что будет с Австрией? Некоторые утверждают, что после Турции настанет время Австро-Венгрии»{471}. Не менее были напуганы и в Берлине. Канцлер Бетман-Гольвег заявил, что «поражение Турции есть поражение и немцев»{472}. Австро-Венгрия объявила о мобилизации половины резервистов и начала сосредоточивать войска на границе с Россией, которая в ответ задержала демобилизацию 350 тыс. военнослужащих срочной службы{473}.
Отдав Балканскому союзу европейские территории, младотурецкое руководство, однако, подложило под Балканский союз мину замедленного действия. Хорошо зная нравы и аппетиты своих победителей, турки при заключении мира заявили, что делить завоёванное они предоставляют им самим. А каждый из победителей мечтал о своём государстве как обязательно о «великом»: Великой Болгарии, Великой Сербии, Великой Греции и даже о Великой Черногории. Между победителями начались горячие споры за ту или иную часть территории. Поэтому не успели высохнуть чернила под Лондонским мирным договором, положившим конец Первой Балканской войне, как тут же началась Вторая Балканская война, теперь уже между бывшими союзниками.
Уже в январе 1913 г. сербские газеты, принадлежавшие австрофильской партии либералов и тайной организации «Чёрная рука», развернули кампанию против сербо-болгарского союза. Правительство Николы Пашича упрекали в излишней уступчивости болгарам в территориальном вопросе. Поток «патриотической» пропаганды нарастал с каждым днём. На требования России прекратить антиболгарскую истерию Пашич 19 апреля 1913 г. заверил посланника в Белграде Н. Г. Гартвига: «Сербия не только не питает затаенных замыслов против Болгарии, но по-прежнему дорожит искренней дружбой с ней, являющейся залогом прочности Балканского Союза. Г-н Пашич указал, что при добросовестном и беспристрастном отношении к делу союзники сумеют прийти к примирительному результату, а на случай неудачи имеется другой выход – верховный арбитраж России»{474}.
Тем временем такая же волна, только против Сербии, поднялась и в Болгарии. С обеих сторон выдвигались обвинения, псевдоисторические обоснования «исконных» прав, претензии на обладание Македонией. Болгария, бывшая во главе союза Балканских государств и вынесшая на своих плечах основное бремя войны с Османской империей, претендовала на Македонию, а её заняли Сербия и Греция. Болгарские правящие круги стали требовать, чтобы сербские и греческие войска были выведены с тех македонских территорий, на которые распространялись их претензии. Сербия и Греция между тем заключили соглашение о совместной защите занятых территорий и их разделе между собой.
Николай II был категорическим противником распада Балканского союза. Его создание было большим дипломатическим успехом Петербурга, который стремился к урегулированию спора между Болгарией и Сербией мирным путем. Признавая, что притязания Болгарии на Македонию имеют под собой географические и этнографические основания, Россия вместе с тем советовала болгарам пойти на уступки. Российский МИД предлагал немедленно созвать конференцию премьер-министров стран Балканского союза (Сербии, Черногории, Болгарии и Греции) и при посредничестве и арбитраже России (кстати, предусмотренном сербо-болгарским союзным договором 1912 г.) найти выход из сложившегося положения, способный устроить все заинтересованные стороны{475}.
Балканские войны ещё больше углубили противостояние на полуострове России и Австро-Венгрии. Вена стремилась максимально ограничить приобретения победителей, особенно сербов и черногорцев, ослабить, а по возможности и развалить Балканский союз, стравив его участников в борьбе за раздел отвоеванных у Турции территорий.
Цели России были прямо противоположны австрийским. Российская дипломатия стремилась в сотрудничестве со всеми государствами, заинтересованными в сохранении мира на Балканах, не допустить там одностороннего австрийского выступления, отстоять мирными дипломатическими средствами завоевания сербов, черногорцев, болгар и греков, не допустить развала Балканского союза.
Пока Петербург мучительно искал решение, как сохранить мир на Балканах, Австро-Венгрия и Германия делали всё, чтобы в этом регионе не появилась мощная союзная России сила. Тем более что 1913 г. стал периодом активной подготовки германских империй к большой войне с ней.
Поэтому австрийская дипломатия в Белграде склоняла сербского короля к войне с Болгарией и Грецией, а в Софии – Фердинанда к войне с Сербией и Грецией. Сербскому правительству внушалось, что в Первой Балканской войне сербы не получили желаемого – доступа к Адриатике, но они могут это компенсировать, аннексировав Македонию и Салоники. Болгарскому правительству внушалось то же, что и сербскому, – аннексировать Македонию. Австро-Венгрия обещала Болгарии в этом вопросе поддержку{476}.
Российская дипломатия оказала жесткое давление на правительства Сербии и Болгарии, но достичь успеха не удалось. Тогда С. Д. Сазонов попросил Императора Николая II обратиться с личным посланием к правителям Сербии и Болгарии. Позже бывший министр вспоминал: «Государь сказал мне, что подпишет текст обращения к королю сербскому и царю болгарскому, так как в час опасности для славян он имеет не только право, но и обязанность возвысить свой голос, чтобы предостеречь их от её последствий. “Если они меня не послушают, – прибавил Государь, – то зачинщики понесут за это кару. Я исполню свой долг, и совесть моя ни в чем меня не упрекнет, чтобы затем ни произошло”»{477}.