– Понятно. Старая история.
– Паша, перестань, это серьезно. Еще не все ясно, но, похоже, ее мужа убили.
– Даже так?
– Да, даже так. Она хочет заключить с нашим агентством официальный договор, деньги у нее есть, ее муж крупный банкир.
– Да? – Он обнял Олю за плечи. – Ну что ж, я не против. Только почему она пришла именно сюда, а не в агентство? Что за надобность такая?
– Она боится деловых. Ты ведь знаешь, кто такой Бурун?
– Конечно.
– Так вот, очень похоже, ее мужа убил Бурун. Вообще, она сейчас скрывается, живет в американском посольстве, почти не выходит. Кстати, она спрашивала меня, можем ли мы разрешить ей пожить немного здесь, на даче. Естественно, не даром. Как ты?
– Я не против, пусть поживет.
– Вообще, что я тебе объясняю? Поговори с ней сам.
– Поговорю. Ты давно ее знаешь?
– Года четыре. Мы познакомились на «Мосфильме», она там снималась. Сама она из Нижневартовска, это в Тюменской области. Занималась гимнастикой, еще девочкой ее взяли в Москву, в школу олимпийского резерва. После школы она бросила спорт и поступила в Щукинское училище, стала сниматься в кино. Вышла замуж за американца, владельца крупного банка. Такие дела.
– Какого ты о ней мнения?
– Хорошего. Она спокойная, выдержанная. Сколько я ее помню, она меня никогда не подводила. Да и вообще она очень хорошая девчонка.
– Понятно. – Молчанов подошел к столу, за которым оставались сейчас только Радич и Инна. – Сергей Петрович, можно я украду у вас вашу собеседницу?
– Да, конечно. – Радич встал. – Инночка, прошу. Вы поступаете в распоряжение Павла.
Инна посмотрела на Молчанова:
– Мы можем где-то поговорить?
– Да. У меня тут есть что-то вроде кабинета, поговорим там.
В кабинете Инна долго сидела, упершись локтями в колени, с отсутствующим взглядом. Наконец, не глядя на него, спросила еле слышно:
– Вы можете разыскать пропавшего человека?
– Могу. Не всегда, но могу.
– Оля вам сказала, что у меня пропал муж?
– Сказала.
Снова застыла.
– Знаете, Павел, с виду я выгляжу рохлей. Так ведь?
– Ну… не знаю. Мне не показалось.
– Нет-нет, я выгляжу рохлей. Я знаю. Вообще, многие считают меня рохлей. Но я совсем не рохля.
– Охотно верю.
– Когда надо, я умею постоять за себя. – Помолчала. – Павел, сейчас я должна постоять не за себя, а за Стива. За своего мужа. Он попал в беду, хотя вообще-то… Вообще-то я уверена, что его давно уже убили. И если честно, все случилось из-за меня.
– Из-за вас?
– Да. Как-то все нелепо получилось. В общем-то во всем виновата я. Хотя я даже не думала, что все так кончится.
– Может, расскажете подробней?
– Ну… мы со Стивом поженились три года назад, после этого я с ним все время жила там, в Америке. Очень хотела выбраться сюда, в Россию, но знаете, как это бывает… Все время откладывали. И вот наконец приехали в Москву. Четыре дня назад я решила показать ему старый Арбат, я там когда-то училась. Посмотрели, потом зашли поужинать в ресторан «Восточный шатер», это рядом с Арбатом. Ну а там… там, на наше несчастье, оказался мой знакомый, владелец ресторана. Хотя вообще-то он бандит. Страшный бандит.
– Владелец «Восточного шатра», насколько мне известно, Геннадий Бурунов.
– Да, Геннадий Бурунов. Вы его знаете?
– Геннадий Бурунов, он же Бурун, – один из крупнейших криминальных авторитетов Москвы. Я просто обязан его знать. Вы сказали, это ваш знакомый?
– Когда-то, еще до отъезда в Америку, я снималась в одной картине. На «Мосфильме». Бурунов был спонсором этой картины. Ну и… тогда он начал за мной усиленно ухаживать. Безуспешно, конечно. Он просто вился около меня, дарил цветы. Один раз, когда была премьера картины, привез меня в Дом кино. До сих пор жалею, что позволила ему это сделать. Хотя, конечно, какие-то авансы я ему тогда давала. Была дурой, девчонкой. Отвечала на его телефонные звонки. Принимала цветы, которые он мне присылал.
– Значит, вы с мужем зашли в ресторан…
– Да. Примерно через полчаса к нашему столику подсел человек и сказал, что Геннадий Васильевич Бурунов велел передать мне, чтобы я села за его столик. Естественно, я отказалась. Вообще, я сказала, что не знаю никакого Геннадия Васильевича Бурунова. Человек ушел, а потом вернулся снова, с тем же требованием. Вы понимаете, рядом же сидит мой муж, Стив. Он американец, он даже представить не может, что в ресторане такое может происходить. Он сидит, ничего не понимает. Я повторила этому человеку, что не знаю никакого Геннадия Васильевича и никуда не пойду. Человек ушел, предупредив, что у нас будут неприятности. Я тут же сказала Стиву, что мы должны уйти. Мы сели в лифт, а когда вышли из лифта, там стоял Бурунов. Он начал меня оскорблять, ударил. Стив ударил его, Бурунов упал. Как я поняла, он вообще отключился. Потом, когда мы стали выходить из гостиницы, за нами кто-то погнался, стал кричать швейцару, чтобы тот задержал нас. Мы сели в такси, но, как только отъехали, таксист сказал, что за нами едет машина с людьми Бурунова. И отказался везти.
– Вы видели эту машину?
– Да. Это был черный «Мерседес-600».
– Номер запомнили?
– Нет. Номер запомнил Стив, но… Стива уже нет.
– Понятно. Значит, таксист отказался вас везти…
– Да. Он высадил нас в переулке около старого Арбата. И тут же уехал.
– Номера такси вы тоже не запомнили?
– Запомнила. И фамилию таксиста запомнила, меня заставил Стив. Фамилия таксиста Родионов, номер такси – «97–14 ММТ». Но я теперь хорошо знаю, на что способен этот Родионов. После беседы со следователем.
– Почему после беседы со следователем?
– Потому что таксист там такое наговорил…
– Хорошо, к следователю мы еще вернемся. Что было потом?
– Такси уехало, мы стояли в переулке, было уже поздно, народу кругом никого. Тут еще черный «мерседес», который за нами гнался, стал ездить по переулкам. Я, конечно, была страшно напугана, я ведь отлично знаю, что такое московские деловые. Они могут убить просто так, ни за что, только за то, что ты на них косо посмотрела. Ну а тут – я сначала отказалась сесть за столик их пахана, а потом Стив выключил этого пахана одним ударом. Такое у них не прощается. Но Стив всего этого еще не понимал. Хорошо, в этих местах, в арбатских переулках, у меня много знакомых. Я говорю Стиву: давай позвоню кому-то, зайдем, отсидимся, заодно вызовешь машину из посольства. Позвонила Лене Каминской, своей подруге, мы со Стивом зашли к ним. Стив позвонил в посольство, вызвал машину. Я, конечно, к тому времени была в ужасном состоянии, прилегла в спальне, Лена дала мне седуксен. Я задремала, вдруг в спальню входит Лена и говорит: Стив пропал. Я говорю: как пропал? Так, вышел встречать машину из посольства и пропал. Я, конечно, вскочила, выбежала на улицу. Там люди из посольства, милиция, проводник с собакой. А Стива нет. Ну и… – Инна замолчала. – Все. Он пропал.
– По этому поводу ведется следствие?
– Да, конечно. Меня три дня подряд вызывали в милицию. Я сообщила следователю обо всем. О том, что было в ресторане, о том, как таксист отказался нас везти, о том, как черный «мерседес» сначала ехал вслед за нами, а потом ездил по переулкам и искал нас. Он, конечно, все записал, сказал, что примет к сведению, но я видела: он этому не придает значения. Во второй раз он вообще меня слушал вполуха. Как я поняла, следователя волнует только одно: как бы чего не вышло. О том, что в Москве пропал мой муж, написали несколько американских газет, посол каждый день звонит в МВД, просит ускорить расследование, но там говорят, что следствие и так ведется ускоренно. Но я ведь вижу, следствие идет совсем не в ту сторону. Бурунова в расчет они вообще не принимают. Все делается формально. Следователь сообщил мне, что допрашивал Родионова и тот сказал, что да, он нас вез, но никакой погони за нами не было, он в глаза не видел никакого черного «мерседеса». А в арбатских переулках он нас высадил по нашей просьбе. Бурунова следователь тоже допрашивал, так тот сказал, что вообще обо всей этой истории слышит впервые. Бурун утверждает, что меня к своему столику не приглашал и даже не видел, что я в ресторане, и вообще в тот вечер он из ресторана не выходил. У него есть свидетели, которые это уже подтвердили. Да ему и не нужно было выходить из ресторана. Он послал своих убийц, они сделали свое дело и скрылись.
– Скажите, а эти ваши знакомые, Каминские, они не могут быть связаны с Буруновым?
– Нет.
– Вы уверены?
– Уверена. Это очень порядочные ребята, талантливые художники, известные в Москве.
– Талантливые художники – еще не гарантия.
– Нет, это абсолютно исключено. Лена моя лучшая подруга. Да и Оля знает Лену, они в прекрасных отношениях. Спросите у нее.
– Я правильно понял – Каминские Бурунова не знают?
– Нет, Лена его знает. На картине, в которой я снималась и которую Бурунов оплачивал, она была вторым художником.
– Значит, Бурунов может знать их адрес?
– Ну… в общем, да. Может. – Помолчала. – Вы думаете, он мог навести по их адресу своих людей?
– Пока трудно что-то говорить. Но такое не исключено. Сколько лет вашему мужу?
– Тридцать девять.
– Со здоровьем у него все в порядке?
– Все в порядке. Он всю жизнь занимался спортом.
– Прошу прощения, дети у вас есть?
– Нет, детей у нас нет.
– Как вы узнали о нашем агентстве?
– Очень просто. От отчаяния я стала обзванивать всех своих бывших подруг, и когда позвонила Оле, узнала, что ее муж – директор детективного агентства. Вот я и решила обратиться к вам. Я не знаю, какие у вас здесь расценки, но если за поиски мужа я предложу вам сто тысяч долларов – это будет нормально?
– Инна… конечно, сто тысяч долларов – большой гонорар. Но я хочу быть с вами предельно откровенным. Подумайте.
– Подумать о чем?
– Если все, что вы рассказали, правда, а я думаю, что это правда, вашего мужа уже нет в живых. Его убили, и убили, без сомнения, по указанию Бурунова. Причем, скорей всего, сделали так, чтобы невозможно было найти его тело. Конечно, я могу провести расследование, возможно даже, я найду десяток-другой улик и свидетельств, подтверждающих, что вашего мужа убил Бурунов. Но даже если это мне удастся, уверяю вас – дело до суда не дойдет. А если и дойдет, адвокаты Бурунова легко докажут, что к исчезновению вашего мужа он не имеет никакого отношения. Получится, что за эти сто тысяч долларов я буду собирать свидетельства, имеющие ценность только для вас. Вы готовы на это?
– Я на это готова, но дело совсем не так безнадежно, как вы думаете. Если вам удастся собрать серьезные доказательства и улики, что Стива убили по указанию Буруна, и они не подействуют на российский суд, я передам их в американские и европейские газеты – не сообщая, естественно, каким образом эти улики и доказательства ко мне попали. «Восточный шатер» – совместное предприятие, так вот, Буруна после этого не пустят ни в одну цивилизованную страну. Международные деловые круги поставят на нем жирный крест. – Она вдруг посмотрела на него так, что ему показалось: в ее глазах пляшут бесенята. – Павел, может, я в чем-то и рохля, но убийства мужа, которого здесь, в Москве, зарезали, как барана, совершенно ни за что, я не прощу. Никогда. – Помолчав, достала из сумочки чековую книжку, написала сумму, расписалась. Оторвав чек, положила его на стол. – Давайте сразу покончим с денежными делами. Это аванс, пятьдесят тысяч долларов. Чек именной, от банка «Атлантик америкэн». Остальное я заплачу, когда дело будет закончено.
– Хорошо, завтра я отдам чек нашему бухгалтеру, мы его оприходуем. И, Инна…
– Да?
– То, что мы с вами заключили договор о розыске вашего мужа, должно быть нашей с вами тайной. Думаю, вы понимаете почему.
– Прекрасно понимаю.
– Уж, во всяком случае, не говорите об этом никому из ваших знакомых.
– Павел, конечно.
– Вообще, я надеюсь на вашу помощь во время расследования.
– Я сделаю все, что вы попросите. Все, что от меня зависит. и вот еще что. Знаете… мы со Стивом снимали квартиру на Пушкинской, но вернуться туда я не решилась. Посол сжалился и отдал мне номер в гостинице при посольстве, но постоянно жить там я не могу. В обычной же московской гостинице, я знаю, Бурун меня легко найдет. И со мной может произойти то же, что со Стивом. Я могла бы какое-то время пожить здесь, у вас? На этой даче? Само собой, за это я заплачу отдельно.
– Конечно. После вашего рассказа я бы сам вам предложил пожить. Ночевать с Олей мы будем с этого дня здесь.
– Ну вот. Из-за меня?
– Инна, дачу все равно надо обживать. Значит, об основном мы договорились?
– Договорились.
– Тогда присоединяйтесь к обществу. Вы вроде нашли общий язык с Сергеем Петровичем?
– Да. Он очень милый человек.
– Так попросите его съездить сегодня с вами за вещами. Пусть прямо сейчас отвезет вас в Москву и вернется сюда. Чтобы завтра, в понедельник, об этом не думать.
– А это удобно?
– Конечно, он будет только рад. Завтра к вечеру, я думаю, я привезу сюда смотрителя с собакой. А днем, пока нас не будет на даче, мы будем вам звонить.
Глава 3
Свою машину к стоянке такси возле гостиницы «Восточный шатер» Петр Родионов подогнал в семь тридцать утра. Он рассчитывал, что будет первым, но немного не угадал – когда он подъехал, на стоянке уже стояла одна машина. Однако вскоре, взяв седока, машина уехала, оставив его «Волгу» на стоянке в гордом одиночестве. Именно это одиночество Родионова и устраивало. Он знал, что богатые постояльцы, живущие в гостинице, в основном иностранцы, в понедельник рано утром отправляются по своим делам или, что ещё лучше, торопятся в аэропорт. И был убежден: то, что он встал сегодня на заре, окупится.
Утро было свежим, и Родионов, прикрыв окошко, включил музыку. Правда, долго слушать любимую певицу ему не пришлось. Вскоре стеклянные двери гостиницы открылись и оттуда вышел высокий человек в хорошем костюме. Человек нес большой букет роз, держа его одной рукой снизу, а второй бережно придерживая сверху.
«В десятку, – подумал Родионов. – Карась».
Направившись прямо к его такси, человек пригнулся. У него были небольшие пшеничные усики и почти немигающие карие глаза. Под правым глазом можно было заметить небольшой крестообразный шрам.
– Привет, шеф. До Шереметьева добросишь?
– Почему не добросить? Цену знаете?
– Конечно. Даю стольник.
Сто долларов до аэропорта Шереметьево было очень хорошей ценой. Тем более что столько же он мог заработать на обратном пути, взяв седока в аэропорту.
Родионов кивнул, и человек, открыв дверцу, сел рядом с ним.
Некоторое время он ерзал на сиденье, размещая букет на коленях. Букет был огромным, и розы на его коленях едва помещались. Посмотрел на Родионова:
– Любимой женщине цветы везу, понял, шеф? Как розы-то?
– Нормальные розы. – Родионов хотел было включить счетчик, но, взявшись рукой за тумблер, на мгновение задержался – почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в правый бок. «Ну и розы у этого типа», – успел он подумать и тут же услышал два сухих щелчка. Одновременно с этим грудь пронзила страшная боль. «Розы… – пронеслось в голове. – Розы…» После этого свет в его глазах потух. Навсегда.
Сделав два выстрела из спрятанного в букете пистолета с глушителем, человек, сидящий рядом с Родионовым, осторожно поправил съехавшее на него тело. Огляделся.
Возле стоянки никого не было. Тем не менее человек еще несколько секунд сидел, внимательно вглядываясь в зеркало заднего обзора. Затем открыл дверцу. Все так же бережно придерживая букет роз, вышел из машины. Аккуратно закрыв дверцу, огляделся, будто решая, что ему сейчас делать. Встряхнув головой и заботливо оберегая розы, пошел в сторону Садового кольца. Дошел до светофора, остановился на секунду – и, не оглядываясь, скрылся за углом.
Примерно через пятнадцать минут к стоянке подъехало два такси. Соблюдая неписаное правило, обе машины заняли очередь за машиной Родионова.
Довольно скоро сюда подошла вышедшая из гостиницы пожилая дама с тойтерьером на руках. Остановившись у первой машины, пригнулась, постучала в стекло. Водитель, на ее взгляд, вел себя в высшей степени нагло. Навалившись на руль, он не отзывался на ее стук. Убежденная, что водитель спит, дама сказала раздраженно: