Синий и золотой (ЛП) - Том Холт 8 стр.


Разумеется, Евдоксия была куда умней своего брата, и она обучила себя алхимии до замечательно высокого уровня. Она знала, что трансмутацию невозможно провести. Мне кажется, она думала, что если ее брату доставит удовольствие убить кучку шарлатанов, пусть его. Она определенно знала, что лучше с ним не спорить, если идея застряла в его голове. Но она читала ту мою раннюю работу, что получила всеобщее одобрение, «О свойствах органических материалов», в которой я убедительно доказал, что эликсир вечной юности не только теоретически возможен, но уже почти в пределах досягаемости.

Книга была еще одной моей маленькой серой ложью. В ней логическая ошибка настолько большая, что я даже не чувствовал вины, публикуя ее, на том основании, что каждый, кто ее не заметил, заслуживает, чтобы из него сделали дурака. Но никто ее не заметил, даже гениальная Евдоксия. Вот только она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать – угрозы просто не сработают. Ядром ее философии всегда было «больше пчел на мед, чем на уксус». Она решила, что если я глубоко, безнадежно в нее влюблюсь, то сделаю эликсир, чтобы навеки сохранить красоту, которой себя посвятил. По справедливости, не думаю, что она планировала меня убить, когда я его добуду. Она бы просто оставила меня Фоке. В любом случае, она продала ему идею нашей свадьбы, обосновывая ее тем, что человека с моей склонностью к побегам нельзя удержать силой. Вместо этого надо заставить меня захотеть остаться, а после, когда она будет вдовой, сможет выйти замуж снова. Фока согласился, не потому что его убедили ее доводы, но потому что знал, что она почти вышла замуж за Опиана, лидера Народного Стремления и самого смертельного политического врага Фоки. Она прикинула и решила, что это только вопрос времени, когда Стремление восторжествует и голова Фоки окажется на пике у Северных врат. Выйдя замуж за Опиана, она могла ускорить неизбежное, укрепить свою позицию и по сути править от имени мужа, если пожелает. Не думаю, что у нее бы получилось на самом деле. Я считаю, она хотела убедиться, что ее голова не окажется рядом с головой брата, когда финал наконец придет. В любом случае, дело не выгорело, поскольку Опиана сместили в одной особенно скверной схватке в рядах Стремления; его наследником в качестве лидера Стремления стал Песценний, про которого было широко известно, что он не любит девушек, так что она сдалась. Таким образом выдать сестру за политическое ничто было в интересах Фоки; обоюдная польза того, чтобы держать меня на поводке, если это действительно сработает, была только вишенкой на торте.

Я решил ее убить довольно давно, затем передумал. Мне очень стыдно, но я беспомощен рядом с красивыми женщинами. Так я позволил себе полюбить Феодосию, а после того, как Фока ее убил, Евдоксия все еще была здесь, такая же прекрасная, все так же отчаянно желающая меня удержать, чтобы я сварил ее идиотский эликсир. Просто беги, говорил я себе, нет необходимости в смерти еще одной прекрасной женщины. Трансмутация плоти в разложение, теплого в холодное – это достоверный факт, его не нужно доказывать снова. Просто беги и оставь их обоих позади.

В тот раз я добрался до самой Лахримы на берегах Великого Белого озера.

Экстрадиция. Так много дел, так мало времени.

Худшая часть, разумеется, в знании, что я должен рассчитывать на других людей. У меня пунктик в этом вопросе. В основном, думается, потому что другие люди всегда меня подводили, когда это было важно; но еще в глубоко укоренившемся комплексе насчет доверия людям. Никогда толком этого не умел. Думается, потому что мы всегда инстинктивно используем себя как эталон человечества, когда просчитываем возможное поведение других. Я бы дальше плевка себе не доверился, так почему я должен верить кому-то еще?

Кроме того, существуют процедуры, которые вы просто не можете торопить. Нужно время, чтобы элемент А прореагировал с эссенцией Б и произвел соединение В; иногда получается немного подогнать небольшим продуманным подогревом, но не всегда, и если вы ошибетесь, вы испортите соединение В или проделаете дыру в потолке. Более того, спешка – всегда плохая идея, когда вы используете сильные кислоты. Подумайте об этом.

Добавьте чистое серебро в aqua fortis, затем добавьте древесный спирт, чистый, насколько возможно. Я потратил годы, размышляя, как провести эту реакцию, чтобы создать стабильный продукт. Теперь я столкнулся с заковыристой проблемой, как сделать его нестабильным. Это тоже история моей жизни.

Я начал с двадцати серебряных долларов; не паршивого государственного выпуска, где девяносто частей серебра к десяти частям меди, но домашнего изготовления (я предпочитаю термин «ручной работы») моего собственного производства, девяносто девять запятая шесть чистоты, которые я забрал из безопасного места после встречи с Астиагом. Одна из причин, почему я никогда не мог заработать денег на фальсификации, заключается в том, что я делаю лучшие монеты, чем правительство. Ничего не могу поделать. В моей голове всегда тихий голос: если вещь стоит сделать, делай как следует.

Положите доллары на дно большого стеклянного стакана. Плесните целую пинту самой лучшей aqua fortis; сам делал, потому что хорошую вещь не купить. Отойдите подальше, потому что вонючий белый пар может вас убить, если его вдохнуть. Наблюдайте за веселыми маленькими пузырьками, пока кислота разъедает серебро. Достаточно, чтобы разбить ваше сердце.

Охранник вернулся со льдом, о котором я просил. Они обращались со мной, будто я – нечто среднее между прокаженным и действующим вулканом. Я улыбнулся и дал сержанту двадцать первый доллар.

– Нет, правда, – сказал я, пока он смотрел на него. – И спасибо.

Можно было видеть битву, происходящую в его голове. С одной стороны, я был невероятно коварным мастером побегов, который не думал ни о чем другом, кроме как покалечить честных солдат, если они встанут на его пути. С другой стороны, серебряный доллар это серебряный доллар, это месячное жалование. В итоге его пальцы сомкнулись вокруг монеты, и он очень быстро вышел из комнаты.

Я получил древесный спирт от Сирмия. Лучший, что можно купить за деньги. Я поставил стакан на лед, булькнул туда древесного спирта, закупорил бутылку и отошел подальше. Пока все хорошо. Как только смесь перестала извергать убийственный газ, я тонкой струйкой добавил холодную воду, чтобы кристаллы начали расти. Скользкая часть кончилась, теперь все, что осталось – проделать относительно тривиальную работу по превращению неблагородного металла в золото.

Я на самом деле не знаю – сейчас я совершенно честен с вами – возможно это или нет. По правде говоря, мне никогда не хватало энтузиазма довести эксперимент до завершения. Если бы я случайно наткнулся на секрет перед тем, как Фока меня схватил, может, я был бы чуть более мотивирован. Подобное открытие стало бы моим смертным приговором, так что оно оставалось совершенно теоретическим. Я не смел даже записать и проработать его на бумаге, на случай, если Евдоксия его увидит. Оно сидело в моей голове годами, и я никогда не пробовал его на практике.

Это процедура из шести частей – уверен, вы простите, если я не расскажу о ней, просто на случай, что у вас возникнет искушение попробовать самим, что, поверьте, приведет вас ко всевозможным ужасным последствиям, когда ваш король, принц, герцог или городской совет выяснят, что вы задумали. Самое большее, что могу себе позволить – это дать вам намек. Вы добавляете что-то к чему-то, делаете что-то, что приводит к чему-то, и получаете что-то в конце, что будет или не будет золотом, в зависимости от того, сработает это или нет. Все довольно просто, и лед не нужен: вы можете сделать это дома, на кухонном столе, но, пожалуйста, – не делайте.

Так что я это сделал. Затем я сварганил три куска pulveus fulminans размером с орех, поместил их в оболочку из невероятно тонкой позолоты и поместил туда, где их не найдут. Я не буду останавливаться на этом этапе операции. Все было сделано точно вовремя.

– Мне нужно увидеть принца, – сказал я.

Сержант – не тот, что в последний раз – кивнул. У меня сложилось впечатление, что он ожидал от меня этих слов, так что Фока предположительно хотел попрощаться, как я и надеялся. Говорите о Фоке, что хотите, он всегда был предсказуем: хорошее качество в ингредиенте, жизненно важное для хорошо контролируемого эксперимента.

(Было бы очень мило, если бы моя жизнь была хорошо контролируемым экспериментом. Знаете, начините с базовых ингредиентов, добавьте образование, опыт, события, помешайте стеклянной палочкой, когда необходимо, замедлите реакцию с помощью куба льда. Предсказуемые последствия, задуманные результаты и что-нибудь стоящее в конце. Сработало не совсем так. Что касается результата, продукта, подождем увидим. Я еще могу удивить себя.)

– Юристы говорят, все должно быть в порядке, – сказал Фока. Он посерел от переживаний. – Они составили план защиты, и я выслал бумаги вперед с экспресс-курьером, так что они будут там прежде, чем ты прибудешь. Если повезет…

– Я буду в порядке, – сказал я. – Правда, – я улыбнулся ему. – Знаешь, всегда думал, что я умный, но неподсудность духовенства…

– Проклятье, – сказал он, – чуть не забыл. – он порылся в бумагах на столе, нашел то, что искал. – Локуст Салонин, даешь ли ты торжественную клятву исполнять и соблюдать обязанности священнослужителя наисвятейшей конвокации Общества Неодолимого Солнца? Скажи да.

– Да, – сказал я и подождал. – Это все?

– Это все. Ты священник. Теперь убирайся с глаз моих.

– Правда священник?

– Да. Пока. Попытайся никого не ограбить или ничего не взорвать.

– Фока, – я смотрел прямо на него, чего обычно не делаю. – Я должен кое-что тебе сказать, прежде чем уеду.

– Ну?

– Наедине.

Он засомневался, а котелки внезапно насторожились.

– Да ладно, – сказал я. – Теперь я священник. Если ты не можешь верить духовенству…

– Ладно, – он кивнул сержанту, и котелки покинули комнату. – Ну?

Я чуть понизил голос.

– Он начался, – сказал я.

– Что?

– Эксперимент. – понадобилось мгновение, чтобы до него дошло, а потом его глаза стали круглыми, как доллары. – Я начал его. Он займет около пяти часов.

Он схватил меня за рукав.

– Ты имеешь в виду?..

– В моей лаборатории, – сказал я, – на столе стоит каменная чаша, рядом с водяными часами. В чаше пригоршня железных гвоздей, покрытых бледной зеленой жидкостью. Где-то через час ты должен увидеть бледный желтый слой на гвоздях. Что бы ты ни делал, не трогай их, вещество разъест твои пальцы до кости. Просто оставь их, но кто-то должен наблюдать за процессом, как ястреб. Пока жидкость остается зеленой, все нормально. Если она начнет синеть, кто-то должен добавить две капли темно-коричневого вещества из темно-зеленой стеклянной бутыли. Это приведет его в порядок, но это должно быть сделано в тот момент, как жидкость изменит цвет. Иначе весь эксперимент будет потерянным временем и мне придется начать заново, это отбросит нас на месяцы, – я усмехнулся. – Это, пожалуй, самое неудачное время, что они могли выбрать.

– Ты не мог подождать, пока вернешься? – нахмурился он.

Я покачал головой.

– Главный реагент остается стабильным только около дня, – сказал я. – Ему необходимо девять недель, чтобы созреть, после того, как его подготовят. К тому же, – тихо добавил я, – я могу не вернуться. Не хотелось бы умереть, не попытавшись.

Он выглядел, будто ему стало плохо.

– Не говори так, – сказал он. – Юристы…

– Я обо всем напишу, когда доберусь до Мезентии, – сказал я. – Отправлю тебе письмо с дипломатическим курьером.

– Нет, – он был в ужасе. – Ради всего святого, не делай этого. Мы никому не можем довериться с чем-то вроде этого. У нас будет достаточно времени, когда ты вернешься.

– Как хочешь, – пожал я плечами. – Просто удостоверься, что кто-нибудь будет следить за процессом следующие пять часов. Все, о чем прошу.

– Не волнуйся, – сказал он, и его голос был чуть выше обычного. – Я все сделаю сам.

– Правда?

– Даю слово.

– В таком случае, – улыбнулся я, – мне не о чем волноваться. Благослови тебя Бог, сын мой, – добавил я и постучал в дверь.

История моей жизни до сих пор.

Когда я был юн, я хотел знать правду. Я был нетерпелив. Я видел вещи очень ясно. Пожалуй, это ошибка – учить юных логике. Логика настолько же оружие, насколько инструмент. Ты учишься ей, ты ей овладеваешь, ты дождаться не можешь, чтобы выйти и использовать ее на ком-нибудь. В Элписе я обнажал меч логики, пока не с кем стало сражаться. Затем у меня удивительным образом исчезли деньги, а вскоре оттуда исчез и я.

Бегство. История моей жизни. Я убежал от философии и принялся делать глупые вещи. Воровать глупо, потому что рано или поздно тебя поймают. Быть пойманным – тоже история моей жизни. Я всегда сбегал, но меня всегда ловили. Когда-то я думал, что просто наткнулся на алхимию, но теперь я достаточно стар, чтобы понимать, что нет такой вещи, как совпадение. Меня создали два доминирующих фактора – философия и преступление, соединенные вместе на кубе льда, который служит мне личностью. И так родилась моя алхимия. Мы были, как говорят, созданы друг для друга.

Самое глупое, что я, наверное, величайших из когда-либо живших алхимиков. Не потому что я нашел или не нашел способ превращения неблагородных металлов в золото, но потому что… ну, мы еще дойдем до этого позже. К тому же я довольно компетентный философ, но только пока вы готовы мне за это платить. Чем дольше вы думаете об истине и мудрости, тем больше понимаете, что они лишь плоды воображения; и что остается? Ну, существует чистое удовольствие фехтования логикой, что прискучивает со временем, и существует приемлемая жизнь, на которую можно заработать лекциями, писательством и преподаванием. Я бы попробовал, если бы меня оставили в покое, но увы.

Фока и Евдоксия определили мою жизнь. Когда я не убегал от них, я лгал им, чтобы меня не убили. Я убил Евдоксию, потому что был вынужден: слишком старый и уставший, чтобы продолжать бегать, слишком измотанный, чтобы продолжать доставать комки pulveus fulminans из задницы и выпрыгивать в окна. Что касается Фоки, думаю, он хотел как лучше, но это не оправдание. Я хотел как лучше на разных стадиях своей жизни, и мне нет никаких оправданий.

Самое интересное, что одним из величайших моих талантов, пока я его не утратил, было заводить друзей. Давным-давно я нравился людям инстинктивно. Феодосия любила меня. Нужно быть в десять раз большим ученым, чем я когда-либо буду, чтобы разобраться в этой химии.

Ну. Простите, кстати, что я врал вам раньше. Не смог устоять. Думаю, прежде всего я шоумен, исполнитель, лжец. И с этим вы можете идти в банк.

– Ради Бога, – сказал Песценний, злобно глядя на меня. – Тебе обязательно было разворотить весь дворец?

Можно не говорить, что он преувеличивал. Но…

– Да, – ответил я. – Омлеты и яйца, – объяснил я. – К тому же, если вещь стоит делать…

Он налил мне в чашку бледно-зеленого чаю, который так моден в эти дни. Что касается меня, я скорей буду воду пить из канавы.

– Как именно ты это сделал? – спросил он.

Песценний, бывший глава Народного Стремления, а сейчас Первый гражданин Республики был, разумеется, моим старым университетским приятелем. Мы давно знакомы.

– Эта штука на вкус, как моча, – сказал я.

– Да. Как ты?..

Для этого я слишком хорошо его знал. Но это было неважно. У нас с ним было общее убийство. Такого рода взаимной связи можно доверять.

Argens fulminans, – сказал я ему, вытягиваясь в его комфортабельном кресле. – Иначе известный как гремучее серебро.

– Никогда не слышал о…

– И не должен был, – сказал я. – Я его открыл. Фульминат золота существовал столетиями, все это есть в книгах. Я задумался, можно ли получить тот же эффект с серебром. Они оба совершенно бесполезны, конечно.

Он зыркнул на меня.

– Медленней.

Назад Дальше