О Мелькор!- думал мальчик,- ну почему я должен с таким усилием искать себе пропитание, бродить в мокром темном лесу, сидеть часами в засаде? То ли дело братья - сидят в большой столовой, едят лангустов, запивая их белым вином. И их не рвет каждый раз после еды. Почему я такой?
Здесь его опять скрутило. Вскоре тазик был полон, и слуга удалился так же тихо и незаметно, как и вошел. Он упал на спину, упершись глазами в высокий стрельчатый потолок. Его личная столовая больше напоминала камеру, каменные стены которой были затянуты кое-где в изорванные остатки древних шелковых обоев. Исцарапанные, измазанные кровью жертв, они были невероятно толстыми и прочными, что бы ни единого звука не долетало в коридор, когда он начинал трапезу. Одно маленькое узкое окошко под потолком, забранное чугунной решёткой совсем не пропускало свет, и было скорее данью вентиляции, чем как средство освещения. Тем более, что в освещении он и не нуждался. Мебели не было, да вообще ничего не было, кроме стен, двери и окна.
Младшего лорда просят пройти в особую гостиную,- пискнул домовик и резво ретировался из нехорошего места.
Мальчик поднялся, отряхнул дорогие брюки и гордо распрямил плечи, немного откинув голову. Длинные темные локоны упали густой волной за спину. Родичи не так часто его призывали, значит, есть интересный разговор. Что на этот раз? Очередной колдмедик или аврор с парой некорректных вопросов к представителю старинной аристократической семьи? Кажется, эти были последними его приличными блюдами за прошедший месяц, такие смелые... пока не увидели его клыки. И наивные. Понадеялись на цепь, которой он был прикован к чугунному кольцу, в свою очередь утопленному в гранитную стену. Они почему-то решили, что она удержит его расшалившуюся фантазию. Впрочем, оба были просто милашками, на его вкус. Настоящие волшебники!!!
Он незаметно провел кончиком языка по губам, вся ненужная кровь была уже извергнута, тончайшая энергия магии успешно поглощена. Значит, он опять открыт для общения. В гастрономическом смысле.
Эти коридоры никогда не кончатся, - он в десятый раз завернул за угол, оскалившись на нерасторопного охранника, сделав ложный выпад к его шее.
Тот взвизгнул и, смешно выкинув руки вперед, бросился бежать. Мальчик усмехнулся людской глупости. Идиот – он обычный сквиб, и не представляет интереса для его желудка. Ему нужны маги, ведьмы, колдуны, все равно кто, лишь бы наделенные силой волшебства, которой он и питался, оставляя высосанные бледные трупы, в крайнем случае, сойдет и домовик. При мысли о последних, он тихонечко взвыл: отец запретил кидаться на слуг. В наказание обещал лишить сладкого по воскресеньям.
В поместье было тихо. Все обитатели, предупрежденные заранее о его выходе, попрятались, и даже портреты в гостиной пустовали. Ну, это они зря. Ну хорошо, ну было пару раз, ну в детстве, ну сдуру, ну просто кушать хотелось.
Ветвь Блэков тогда лишилась всех маркизов восемнадцатого века, а он еще долго выковыривал из зубов обрывки старинных холстов и, к тому же, не наелся.
Двери сами собой раскрывались ему навстречу, ненавязчиво указывая дорогу. Вздрогнул: они уже близко. Сквозь тело прошел острым кинжалом сладостный импульс - вот она, магия. Еще парочка покоев, и он в нирване.
Стоять. Глаза в пол. Руки за спину.
У самых дверей комнаты, являющейся своеобразным пограничным пунктом, его остановил голос отца. Мальчик, явно насмехаясь, склонил голову. Темно-агатовые глаза блеснули. Родичи изрядно нервничали: матушка крутила в напряженных руках измятый платок, с тревогой вглядываясь в его еще утром залитую кровью последней жертвы белоснежную рубашку; отец больше доверял фамильному мечу, нацелив клинок ему в район шеи. Определенно, они сегодня были настроены поговорить по душам. Мальчик отметил еще парочку широких плеч специально вызванных охранников. Вот они привычно заломили ему руки за спину и, бросив на колени, заставили упереться лбом в пол.
-Я вас внимательно слушаю, - изящно попытался пропеть он.
На всякий случай дернулся, но пришлось подчиниться. В раннем детстве он сделал несколько попыток загрызть родственников, после чего их взаимные чувства немного охладели, и его предпочитали постоянно держать в подземельях необитаемого крыла. Хотя у него, согласно статусу, были богато обставленные спальня, столовая и множество других покоев. Также собственный штат прислуги, периодически обновляемый, если охота не приносила результата. И все же, мальчик был одинок.
В детстве он часто плакал, просился в семью. Каждый раз давал обещания быть хорошим, но кончалось все до банальности просто - его втаскивали обратно в подвал, при этом он волок за собой очередную служанку или припозднившегося гостя с перекушенной шеей. В этот момент карие глаза были абсолютно безумно-спокойными, словно малыш своровал конфетку и не особо мучился совестью по поводу похищения.
Отец сорвался на шестом году его жизни, поняв что от проклятий и ядов толку мало. Он попытался сам убить ребенка, через день попытался еще раз. И через месяц. Мальчик кушал хрустящие цианидом сахарные булочки и нежно улыбался. Ловкий, невероятно изворотливый, он ужом выгибался под ударами кинжалов наемных убийц, показным страхом уводил их в свои темные переходы. Однажды отец, доведенный до отчаянья, приобрел в маггловской лавке вещь, названную мамочкой пистолетом. Тогда мальчику было действительно плохо - две серебряные пули застряли в голове. Но он выжил, и с тех пор начал относится к отцу с недоверием. Мамочка терпела дольше всех, проводила с ним беседы. Поила всякой гадостью, отчего у него то выпадали зубы, то открывался страшный понос. С годами, разуверившись в её методах, он просто кидал склянки о стену и огрызался на мольбы продолжить лечится. К трем годам его уже основательно залечили. Конечно, он выпил несколько десятков банок каких-то отвратительных зелий, от коих из ушей и ноздрей несколько дней выбегали пауки и сколопендры, приложился ко всевозможным светлым и темным артефактам и, как следствие, разорвал двух нерасторопных экстрасенсов. При ритуале изгнания мозгошмыгов рухнула малая башня. Тогда у него случился первый выброс магии. Ему меняли кровь, чем-то накачивали мозги, несколько раз погружали в транс, но все заканчивалось одним: он испытывал еще больший голод. Голод драл на части его нервные окончания, заставляя уходить в свой очередной загул. Его гнала неутоленная жажда магии. Вобрать в себя, вгрызться, закачать её в себя, в свои вопящие клетки и забыться на полу в своем восточном крыле до следующего приступа.
В комнате нарастало напряжение. Наконец, они заговорили. Из всего набора бесчисленной белиберды сын понял, что его направляют в какую-то колонию, и он должен быть благодарен, что не на эшафот. Хотя этого он, конечно, не минует, но разве что только в отдаленном будущем.
Надо же - папочка оптимист! Противно. Погано. Мерзко. Как и все их душеспасительные беседы, воспитание. О Моргот. После того как он обескровил пятого психоаналитика, они почти прекратили доставать его вопросами о недопустимом поведении, а сегодня принялись за старое. Мать рыдает, отец орет - все как всегда.
Да пошли вы, со своим…- не договорив и недодумав, он уже хотел вернуться в свое родное подземелье.
Мерлин!
Мерлин!!
Что? - Не выдержал он. - Я уже двенадцать лет, как Мерлин!!!
Даже назвать по-настоящему не смогли, мучайся теперь всю жизнь.
4
Отбытие.
Утром произошло торжественное отбытие младшего отпрыска славного и древнего рода Малфоев к месту дальнейшей учебы. Собравшиеся на платформе 9 и 3\4 разновозрастные представители волшебного сообщества были сильно ошарашены небольшой процессией. Впереди, раздвигая толпу, двигались трое телохранителей. Подобно ледоколу в северном море, они упорно прокладывали курс в толпе провожающих, отодвигая последних широкими плечами. За ними, держа в плотном кольце скрещённых рук ядро всей группы, медленно двигался десяток хобгоблинов, в одеждах без опознавательных знаков, как всегда молчаливых и предельно собранных. В самом центре двое из породы элитных урук-хаев. Последние крепко сжимали бока избитого до синяков тощего высокого подростка, что отчаянно упирался каблуками в асфальт школьной платформы. Отважные секьюрити волоком тащили его спиной вперед в образовавшемся людском коридоре. Ноги мальчика чиркали по серой поверхности, заплетались, стремясь обратно, но подчиняясь превосходящей силе своих сопровождающих. Он неуклонно продвигался к месту сбора. Двойной захват надежно фиксировал любое его движение в сторону от намеченной траектории. Мерлин как никогда был близок к умопомрачению, его буквально накрывало волной желание устроить небольшую резню с собой в главной роли разумеется. Эти слабенькие девочки и мальчики, буквально пропитанные сладкой магией, так неосторожно вытягивали шеи из толпы, пытаясь разглядеть его, как некую диковинную зверушку, и они были так доступны! Только протяни руку, только вонзи клык. Он даже на миг перестал вырываться, чувствуя, как напряглись телохранители, и медленно склонил голову к плечу, изогнул нижнюю губу, с интересом рассматривая юных волшебников. Руки похолодели, кончики пальцев стали совсем ледяными, Мерлин осознанно начал впадать в транс. Видя, что глаза подопечного затуманиваются, сопровождающие почти бегом бросились по платформе, прочь от толпы. На ходу распечатав флакон с дурманящим зельем, подлетел личный медик семьи. Засунув узкое горлышко меж судорожно сведенных губ, он надавил мальчику на нижнечелюстное соединение костей, которое повлекло за собой едва заметное приоткрывание рта.
Воспользовавшись секундной слабостью, медик опрокинул все содержимое флакона ему в горло. Мерлин вырубился. К поезду в школу Святого Брутуса его понесли на руках.
По какому праву?! - Возмущалась высокая, одетая в узкий темно-красный жакет и в тон ему клетчатую шотландскую юбку, молодая волшебница. За руку она держала длинноногую, нескладную девочку лет десяти, со смешным курносым носом, осыпанным веснушками. Голос, немного хриплый, выдавал её волнение.
– Они назначили отправление обоих поездов на одно время. Это может быть опасно для наших детей.
Рядом стоял мужчина с усталым взглядом зеленоватых глаз. Он с затаенной, довольной улыбкой, отыскал взглядом двух своих сыновей, уже одетых в черные ученические мантии. Его немного смешила их подчеркнутая деловитость и желание выглядеть старше своих лет. Мальчишки ныряли темными взъерошенными головами в людском море провожающих, разыскивая друзей. Мужчина незаметно вздохнул - все повторяется. И платформа, и волнение. Словно это он, а не его отпрыски, опять уезжает навстречу своей судьбе. Ну, мальчишки ничего, резвые, таким палец в рот не клади - пройдет несколько лет, и они станут отличными волшебниками! От размышлений его отвлекла собственная супруга, принявшаяся громко возмущаться увиденным.
Подумать только, министерство разрешило проход этих... – она замялась, не зная, какое подобрать слово.
Несчастных, - тихо подсказал Гарри.
Волшебница смолка и посмотрела на удаляющуюся процессию. Ребенка уже несли на руках, голова его бессильно свешивалась вниз, длинные волосы доставали почти до земли. Колдмедик держал за запястье безжизненную руку мальчика, контролируя пульс.
Её глаза наполнились сожалением.
Но мы ничего не можем поделать, они заслужили подобную участь!
И это очень печально. Хотя в нынешнем году от нашей страны всего четверо. Значит, не все так плохо.
Он попытался разглядеть брутусовского первокурсника. Черты лица мальчишки показались ему знакомыми. И эта безумно дорогая одежда, что могли позволить себе лишь немногие, и куча элитных охранников - нет, это невозможно! Маг оглянулся в поисках провожающих. И вздрогнул. Его взгляд сразу выхватил изящную фигурку, до боли любимую и родную. С годами черты лица её немного расплылись, под глаза легли первые морщинки. Путаясь в длинном платье, она быстро шла по краю платформы, не отрывая взгляда от конвоируевомого подростка. Мужчина заметил, что от волнения Гермиона прикусила нижнюю губу почти до крови. Не видя окружающих, не вслушиваясь в возмущенные окрики, она слепо натыкалась на провожающих родителей Хогвартских учеников, упрямо пробираясь в густой толпе. Тяжелая парчовая мантия едва держалась на её исхудавших плечах. Волосы, гладко убранные в затейливую прическу, были тусклы и безжизненны. Гарри сжал руку Джинни и вопросительно глянул на нее.
Может пора забыть вражду? Сколько времени еще ты будешь казнить её за предательство?
Рыжеволосая красавица вздрогнула, так же внимательно вглядываясь в бывшую подругу.
Она предала не нас, она предала себя. Мне её просто жалко. Идем.
Она потянула на себя руку мужа, принуждая сделать несколько шагов назад, что бы избежать неприятной встречи. Гермиона прошла мимо. У самого края платформы резко остановилась. Ноги подогнулись, и она тяжело опустилась на колени. Тонкие, украшенные драгоценными кольцами пальцы бессильно вцепились в гнутые перила ограждения, пылающий лоб прижался к железу. Из горла рвался беспомощный крик.
Дальше нельзя, как все эти годы, нельзя даже подать вида, что он есть, там, внизу, в полной темноте, в объятиях безумия. Нельзя, но сколько необходимо сил, чтобы улыбаться, принимать гостей, быть достойной женой и матерью, чтобы день за днем создавать иллюзию благополучия, зная, что он там, совсем один в длинных мрачных коридорах древнего восточного крыла!
5
Начало.
Двенадцать лет непрерывного отчаянья.
Сразу после рождения Мерлина был собран тайный совет семейных медиков. В полном молчании они осмотрели мальчика - внешне он не отличался от младенцев его возраста. Только взгляд был не такой. Глаза менялись по нескольку раз за час: от темных, почти непроницаемо черных, до полупрозрачных, белесых. Сквозь стекловидные склеры в этот момент можно было различить кровеносные сосуды, и тогда глаза новорожденного начинали отливать зловещим алым цветом.
Прямо темный лорд! - Кто- то неудачно пошутил и спохватился. – Извините.
Старший колдомедик наложил на новорожденного заклятие неподвижности и склонился над ним. Осторожно коснулся кончиками пальцев века, слегка отодвигая его вниз. И вскрикнул. Из прокушенного запястья брызнула на шелковые пеленки кровь. Ребенок повис на его руке, с хлюпаньем втягивая в себя, точно молоко матери, солоноватую жидкость.
Вампир? Оборотень? Да кто он на самом деле?
Консилиум длился более часа, но маги так и не могли прийти к единому мнению. Они попеременно подходили к перемазанному кровью довольному младенцу, взмахивая палочками, и пытались уточнить диагноз, но все без толку. Только туманное марево поднималось над колыбелью, мешая волшебству коснутся рожденного существа. Спустя некоторое время участь последнего все же была определена. Плотно затворив двери и отпустив всех слуг, они остались наедине.
-Ээ.. аа.., - впервые Джорджу Линдену, главе колдомедиков дома Малфоев, было сложно сформулировать мысль. Он перевел взгляд с застывших в напряжении хозяев дома и уставился в угол. – Я могу ошибаться, но с годами, очевидно, проявится его истинное, эмм.. - и он опять не мог сказать ничего вразумительного.
Драко Люциус Малфой угрожающе уставился на заикающегося волшебника, в раздражении вздернув правую бровь. Тот понял, что увиливать так же опасно, как и сказать правду.
Этот ребенок - существо, не принадлежащее нашему миру. Он - порождение древней религии и, согласно законодательству о регулировании численности подобных объектов, подлежит немедленному уничтожению.
МЕРЛИН!!!
Громко хлопнув дверью, отец вышел вон. Медик взглянул на мать. В её глазах стояли слезы.
А если его вылечить? У моего мужа столько возможностей, связей, денег. Наука сейчас так продвинулась в изучении болезней!
Это не болезнь, и даже не проклятье. Это его сущность. Насколько я осведомлен, статус вашей крови – магглорожденная волшебница, я не ошибаюсь?
Она молча покачала головой.
Чудесно. Тогда вы должны знать, хотя бы в общих чертах, чисто человеческую науку, как её… – Он задумался, перебирая пухлыми губами, забормотал непонятные слова, потом хлопнул себя по лбу: – Селетика! Или геметика? Ладно, не важно. Вы никогда не задавались вопросом, почему на протяжении многих веков, наше магическое сообщество так рьяно отстаивало чистоту крови? Нетерпимо относилось к любому вторжению извне, нет? Я не столь верный сторонник подобной теории, ведь сейчас за это даже преследуют, но доля истинны все же в этом была. Наша история сформировалась несколько веков назад, после окончательного разгрома старой религии. Надеюсь, вы изучали основы зарождения магии. Первобытным существам тогда пришлось сильно изменится, эволюционировать – тоже маггловское слово, но надеюсь, мы понимаем друг друга.
Подождите, уважаемый доктор, при чем здесь история? Мы говорим сейчас о ребенке!
Но медик не обратил внимания на её волнение и продолжил говорить тоном раздраженного учителя.
Именно чистокровные семьи хранили покой общества, не позволяя разрушить оное. Однако, ваши демократические воззрения, поддерживаемые столь активно полукровками и любителями поэкспериментировать с маггловской расой, и возымевшие такую силу, сделали возможным засорение нашего мира не только ненужными , но и сугубо опасными элементами. Я уже повторяюсь, но все дело в генерике.