"Кукла! Он же неживой", - испугался Грыт.
Юноша моргнул и двинул свободной рукой.
Грыт не успел облегченно вздохнуть, как Хозяйка Ветров обернулась. Музыка смолкла, ветерок утих. А Грыт забыл, как дышать.
На лице Хозяйки Ветров печаль мешалась с нежностью, всегда бесцветные глаза сияли сиреневым и голубым, а сама она казалась юной девушкой, влюбленной и беззащитной в своей любви.
Она растеряно улыбнулась, приложила палец к губам и встала. А юноша так и остался сидеть, равнодушно глядя в никуда.
- Познакомься, Грыт. Это Хилл шер Гейзен по прозванию Стриж, мой супруг, - в напевном, нежном голосе звучали гордость и вызов. - Светлая половина моей души.
Взгляд Грыта прилип к бездумному юноше, а разум кипел: половина души? Супруг?! Злые боги...
- Ты умеешь играть на кифаре? - в голосе колдуньи звучала... просьба?!
Он кивнул, и в руках оказался чудесный инструмент черного дерева, сделанный гениальным мастером.
- Сыграй, Грыт. Черная Шера скучает, а я не умею.
Он сел на стул, тронул струны: кифара была настроена на принятый в империи лад. Заиграл старинную песню о вечном страннике, пасынке богов. Звучали только струны - горло сжимала судорога, а в легких ворочалась жаба. Хозяйка Ветров замерла, не закончив шага. Казалось, она парит в воздухе, как облако, и память течет дождевыми струями по ее щекам.
- Играй еще, - попросила она, когда Грыт закончил.
Он снова нежил струны: тоскливые мелодии снежных пустынь перетекали в песни хмирских рыбаков, сменялись куплетами лесных охотников... А Грыт удивлялся странному ощущению, словно Черная Шера в его руках пела сама, звала, что-то пыталась сказать.
Почудилось, что юноша шевельнулся. Грыт обернулся и встретился глазами с синим пустым взором...
Страшно! Словно глянул в бездну Хсы.
Он вздрогнул, закашлялся. Боль рвала грудь, колотилась в висках, взламывала грудь. Он не мог остановиться, не мог вздохнуть - все кашлял и кашлял, пачкая драгоценный ковер кровью.
- Ты умираешь, - отрезал холодный, нечеловеческий голос.
Кашель прекратился, словно испугавшись. Грыт взглянул на Хозяйку и кивнул. Она стояла напротив и вглядывалась в него. Казалось, раздевает донага, снимает кожу, вскрывает ребра - ищет, ищет ответ на только ей ведомый вопрос.
- Ты хочешь вернуться в Сашмир. Что ж. Раз не вышло с памятью... - юная принцесса с седыми волосами рассмеялась сумасшедшим смехом. - Он не умер, Грыт. Легенда... Хочешь узнать правду? Так слушай.
Она рассказывала нервно и сбивчиво, словно спешила выговориться: о детстве, о брате-наследнике, о дворцовых интригах, о жадности и жажде власти темного мага - того самого, что в легенде стал учеником чародея.
- ...любил? Темные не умеют любить. Он хотел убить моего брата, жениться на мне, подчинить и получить власть. А я дралась с ним зубами и когтями...
Грыт слушал, смотрел на неё, и не понимал сам себя. Ему не интересна была правда - так, как была интересна еще вчера. Он вглядывался в Хозяйку Ветров... Нет, в Шуалейду. В сильную, прекрасную женщину, умеющую любить и драться за свою любовь.
- ... я купила его. Прекрасный план. Стриж сам не знал, что должен будет меня убить, но его поставили перед простым выбором. В рабском ошейнике, опоенный дурманом, в руках у страшной колдуньи: убей ее или умри сам. Темный маг рассчитал верно, но не учел одной возможности. Что колдунья полюбит убийцу, а убийца - колдунью. Стриж решился умереть, лишь бы спасти меня...
"Я бы тоже умер, - подумал Грыт и улыбнулся правильности этой мысли. - Почему я никогда не хотел умереть за кого-то? Почему не любил?"
- ...у нас было всего два месяца. Тяжелых, страшных. Счастливых. Мы пошли наперекор богам. Мы оба - ведь Стриж чуть ли не с рождения принадлежит Хсы. Ему нельзя любить. Его любовь убивает вернее яда - всех до единого забрал Хсы. Кроме меня. Но, как видишь, Темный Близнец все равно получит свое...
"Два месяца, целых два месяца! - вдруг представилось, что он идет вместе с ней, рука об руку, наперекор всему. - Если бы я мог хоть что-то тебе дать".
Шуалейда замолчала и подошла к юноше, погладила по волосам. Грыт вздрогнул от желания почувствовать эту ласку на себе.
- Темный маг всего лишь хорошо послужил божеству, - Шуалейда покачала головой. - Мы были слишком молоды и самонадеянны, чтобы поверить, что с нами может случиться что-то плохое. Зря. Зато мы были счастливы...
"Счастливы? - слово вонзилось, словно нож под лопатку. - Злые боги, падаль ревнует", - Грыт чуть не засмеялся.
- ...целых два месяца, пока Хсы не подсунул магу один древний амулет, маг не поймал Стрижа, не запытал почти до смерти и не выманил меня на его боль, - продолжала она. - Легенда не врет: я обезумела от ярости и сожгла невинных людей. Но вытащила Стрижа из бездны Ургаша - он не умер! Видишь, он жив...
Колдунья опустилась на колени рядом с возлюбленным, заглянула ему в глаза. Натянутая тетивой, она осторожно водила ладонями по любимому лицу. Ощупывала брови, словно слепая... или словно хотела запомнить навсегда.
Руки Грыта дрожали, сжимались в кулаки. Хотелось выть от безнадежности: почему? Ну почему не сумел? Почему не нашел ее на год, на два раньше? Пока было время жить.
- В гордыне своей я добралась до Близнецов и вытребовала его жизнь. Они сказали: твой любимый вернется к тебе. Жди. И я ждала. Двести лет. Я излечила его тело, Грыт. Посмотри, он юн, как тогда, здоров и силен. Но душа не вернулась. И не вернется - боги посмеялись надо мной. Наказали. Два века я искала путь, верила. И, наконец, боги привели тебя, чтобы я поняла: нет памяти без души и нет памяти без тела. Тебе не вернуть прошлое, Грыт, раз твое тело умерло, а Стрижу не жить, раз ушла душа.
Хозяйка шагнула к нему, глянула отчаянно. Вокруг нее вились разноцветные струи воздуха, комната дрожала и оплывала.
- Смирение, Грыт. Воля богов превыше человеческой. Я должна была отпустить его, дать умереть. И умереть вместе с ним. Тогда бы мы родились снова, встретились. Но я убила наш шанс своей гордыней.
Он шагнул навстречу, встретился с ней взглядом: некогда белесые глаза сияли лиловым, губы приоткрылись.
"Боги... только дотронуться, и все. Один раз!"
- Ты хотел вернуться, Грыт. Ты вернешься в Сашмир, родишь детей, проживешь много счастливых лет.
Он не понимал, что она говорит. В голове стучало лишь одно: я умру сегодня. А ей нужна душа - с душой её любимый будет снова живым.
- Я не могу вернуть твою память, но могу отдать тебе его жизнь. Тогда все станет, как должно.
- Нет, не надо. - Грыт поймал ее руки, сжал. - Возьми мою душу, отдай ему. Он снова будет жить, будет любить тебя.
Шуалейда покачала головой.
- Это невозможно. Невоз...
Грыт привлек ее к себе, не дав договорить.
- Я люблю тебя, - прошептал в губы и поцеловал.
Боль в груди взорвалась фейерверком, ослепила. Голова закружилась, запахло морем...
15
15
Он стоит на берегу, кусочек золотого света стучит в груди. Совсем близко та, что пришла за ним. Та, что заставила вспомнить. Её слезы пронзают насквозь, её руки обжигают... она вся - живое пламя в его объятиях. Ему больно. Больно держать, больно отпустить. Больно остаться и невозможно вернуться.
- Шу, моя Шу.
Она поднимает глаза, в них - боль.
- Идем.
Он качает головой.
- Тогда я останусь. Здесь. С тобой.
Девочка и мальчик с рыжими волосами стоят рядом, взявшись за руки, смотрят. Ждут. Шу оглядывается на них, берет его за руку. Шаг. Крохотный шаг к ним - Светлой Райне и Темному Хсы. К заигравшимся детям.
- Я останусь с ним! - даже здесь она требует.
- Нет. Тебе рано, - отвечают они в один голос.
- Тогда он вернется.
Дети молча улыбаются.
- Вернется? - Шу сжимает его руку, голос дрожит.
Девочка качает головой.
- Я вернусь, Шу. Обязательно, - обещает он.
Она так прекрасна сейчас: растрепанная, заплаканная. Родная. Её губы солоны, и последний поцелуй горек. Она пахнет диким медом, лесом после грозы и речными кувшинками. Волосы текут сквозь пальцы, шепот щекочет губы:
- Люблю тебя...
Он знает точно, что когда-нибудь они встретятся вновь. Но она не желает ждать.
- Идем же, Хилл! Идем домой!
В глазах её слезы, она тянет его за руку, сильно, до боли...
...и исчезает. А он остается. Снова один. Только отдается где-то в глубине: ту-дум, ту-дум, и на губах горячо и солоно.
Он ждет. Считает оставшиеся мгновения вечности ударами сердца. Одного на двоих.
- Я вернусь, обещаю, - шепчет он черным волнам.
Мальчик и девочка смотрят на него и улыбаются.
16
16
- Стриж, проснись! - кто-то голос настойчиво звал, не давая соскользнуть обратно, в теплое забытье. - Проснись, солнечный мой.
Он приоткрыл глаза, пытаясь понять: где? Кто зовет? В голове была пустота, все качалось и плыло. Лишь пол под спиной казался относительно устойчивым.
- Слава Светлой, ты здесь. Слышишь меня? Стриж?
Первым, что он разглядел в тумане, были яркие сиреневые глаза. Затем из тумана вырисовались черные брови вразлет, тонкий нос, приоткрытые губы и узкое, острое лицо в обрамлении седых прядей. Он протянул руку проверить, не мираж ли это - что-то казалось неправильным. Рука нащупала теплую, гладкую кожу.
"Нет, не мираж".
Губы сами собой улыбнулись и шепнули:
- Шу?
- Ну, здравствуй, Стриж. - На узком лице засияла улыбка, туман расползся и истаял. - Живой?
- Живой. А ты не плачь, не надо. - Он стер слезу с её щеки, провел по лучикам морщинок у глаз. - Все хорошо, маленькая.
Она кивнула и прижалась к нему, обняла крепко. Он зарылся пальцами в ее волосы, окинул взглядом светлую комнату... знакомая? Или нет? В пустоте что-то шевелилось, скрипело и лязгало, вставая на место.
"Словно Кукольные часы на башне магистрата в Суарде, - подумал он и недоверчиво улыбнулся. - Нет, словно деревянная головоломка, любимая игрушка хмирских рыбаков".
Лязг усилился до грохота лавины: воспоминания двух жизней сталкивались, валились в кучу, мешались и сливались.
- Что с тобой? - Шу обеспокоено приподнялась, заглянула ему в глаза. - Тебе больно?
- Все хорошо, - он улыбнулся как можно увереннее. - Просто надо привыкнуть...
- И понять, кто же ты, да? - продолжила она.
- Неплохо бы.
- Ты - мой супруг, Стриж, - строго сказала она. - Не забывай!
Он засмеялся, схватил её в охапку, вскочил на ноги... и охнул: в спине болезненно скрипнуло.
- Мальчишка... - шепнула она, обнимая его за шею. - Какой же ты мальчишка!
Они смеялись, разглядывая друг друга, ощупывая себя, рассматривая комнату - и снова привыкали чувствовать вместе, думать вместе, быть одним целым. Снова доверять жизни, снова быть счастливыми, несмотря ни на что. Даже на гладкий человеческий скелет посреди комнаты.
- Это я? - Стриж шагнул к костям, не отпуская руки Шу. - Который из них?
- Глупый вопрос, не находишь? - усмехнулась Шуалейда. Нет - Хозяйка Ветров. - Ты это ты, а старые кости... - Она взмахнула рукой, и скелет рассыпался пылью. - Это просто старые, никому не нужные кости.
- А башня Заката - просто старая, никому не нужная куча камней?
- Именно.
Стриж снова прижал ее к себе и поцеловал. А потом еще раз поцеловал...
- Пойдем отсюда. - Она выскользнула из объятий и направилась к дверям. - Злой колдуньи больше нет, ее башня скоро обрушится.
Насчет колдуньи Стриж смог бы много чего сказать... но не стал. Ни к чему спорить о неважном и рисковать получить по голове: уж если Шу сказала, что что-то обрушится, оно непременно обрушится.
И они побежали: вместе, рука об руку, наперекор всему, под звук катящихся камней.
По заснеженным горам идут двое, он и она. В волосах у нее свежая кувшинка, за спиной у него черная кифара. Они держатся за руки, разговаривают и смеются. Время от времени останавливаются, чтобы поцеловаться, и идут дальше. Перед ними путь, позади них развалины башни и обрушенный мост. Они не оглядываются - слишком многое ждет их впереди, и даже боги не знают, будет ли конец пути началом нового.