– А как мне рассказывать воспоминания Клода? Ведь я знаю, что это происходило не со мной.
– Реакцию на этот парадокс я и должен проверить.
Подошёл Антуан. На его лице было всё тоже выражение брезгливости, какое застыло при моём появлении на волне вонючей синей жидкости:
– Скажи, профессор, чего ждать, если она не вытерпит чужих воспоминаний?
– В лучшем случае существо впадёт в ко́му из-за дисфункции и паралича высшей нервной деятельности.
– В худшем?
Я не дала профессору ответить:
– В худшем, аджюдан, я засуну тебе твои ножички поглубже в задницу.
Профессор Сенчин сухонько засмеялся:
– Да, существо станет диким животным, сознание которого будет помрачено мыслями и рефлексами, значение которых оно перестанет понимать.
– Ещё раз скажешь, что я «существо», я так помрачу твоё сознание, старикашка, что в тебе и рефлексов не останется.
Я поправила лямку комбеза, не упустив того, что Антуан скользнул взглядом по моей груди:
– Ладно, записывай. Я лежала на… То есть вот он, наш командан Клод, лежал на кушетке:
Глава 5. Самые близкие воспоминания Жизель
Клод, лежала на кушетке животом вниз. Брюки спущены до колен, под живот подложена круглая подушка.
Гоша и Антуан сидели на пустых криогробах возле входа в лабораторию и смеялись. Когда ещё будет случай видеть командана с голой задницей?
Незаметно от профессора Клод погрозил им кулаком. Мало того, что идиот Гоша не снял свои экстравагантные синие очки, так они оба ржали, не пытаясь притворяться пейзанами.
Клод решил:
«По возвращению в Форт-Блю всему Эскадрону назначу дополнительный курс по технике сохранения тайны деятельности. Расходы вычту из жалования этих двух».
Профессор махнул шприцом:
– Свободен. Плату получишь на выходе.
Клод сел на кушетке:
– Мы уже получили.
Профессор Сенчин оборотил к нему удивлённое морщинистое лицо. Почуяв неладное, дал знак охранникам лаборатории, и те направили на фальшивых пейзан автоматы.
Антуан вскочил с криогроба и выкинул вперёд руки. Каждый охранник схватился за своё горло. Лезвия кривых ножей, неизящно крутанувшись, как раненные птицы, застряли в шеях растерявшихся бойцов.
С двумя другими охранниками разобрался Гоша из бесшумного электропистолета, замаскированного под бутылку из-под оранжины.
– Что за шум? – С другой стороны двери в лабораторию заглянул последний на этом уровне бункера охранник.
Антуан ударил его по хребту топором, что снял с пожарного стенда. Гоша наткнул безжизненное тело на багор, который снял с того же стенда и втянул тело внутрь лаборатории. Вдвоём захлопнули массивную бронированную дверь.
Подключив ручной ординатёр к датчику электронного замка, Гоша перепрошил его. Теперь прежний код открытия не сработает. Вынул провода, поправил синие очки и отрапортовал:
– Чисто.
Одной рукой Клод схватил профессора Сенчина за ворот халата, а второй пытался натянуть на себя брюки.
Профессор сипел:
– Кто… заказал? Дам денег больше… Не убивай…
– Не реви, тебя желательно доставить клиенту живым.
Поняв, что его не будут убивать, Сенчин стал наглее:
– Блокировка двери не спасёт вас. Её просто взорвут…
Клод застегнул ремень на брюках. Легонько махнул рукой со сжатым кулаком – Сенчин упал на пол, держась за нос. Антуан поднёс к лицу профессора окровавленный топор и угрожающе повертел.
Клод присел перед профессором на корточки:
– Доставить живым желательно, но не обязательно. Так что, давай, запускай свою мясорубку, хочу поглядеть, как добедовая техника работает.
Антуан заткнул кровоточащие ноздри профессорского носа ваткой, которой протирали задницу Клода перед уколом. Гоша занял позицию у двери и проверил автоматы, собранные у охранников. С помощью своего ординатёра взломал оружейные предохранители, блокирующие использование оружия посторонними. Разделил боекомплект и раздал оружие компаньонам.
– В чём проблема, профессор? – спросил Клод.
– Вы моих ассистентов убили. Нужно чтоб кто-то загрузил биоматериал.
Профессор нажал кнопку, крышки двух жёлтых ящиков раздвинулись. Оттуда повалил морозный пар. Гоша и Антуан нехотя принялись открывать криогробы, на которых сидели ранее. Вынули оттуда закоченевшие трупы, освободили от застекленевшей оболочки и переложили в жёлтые ящики.
Профессор стоял у экрана ординатёра. Вводил команды, сверяясь с табло, раскиданными на поверхности стола.
Сломав растопыренные руки замороженного мертвяка, Гоша и Антуан запихали в ящик последний труп. Антуан кивнул на охранников:
– Может этих тоже утилизировать? Валяются тут.
– Нет, их тела не подготовлены для переработки, – покачал головой профессор.
Он закончил вводить данные в настольный ординатёр АКОСа. Последний раз внимательно изучил график на табло. Отложил в сторону и посмотрел на распятие, висящее по монтаньской традиции на потолке. Пробормотав: «Иисус-дева-мария», нажал кнопку.
Загудели воздухоотводы. Пол мелко затрясся, от работающих моторов. Из жёлтых ящиков донёсся хруст костей. Высокая, в два человеческих роста стеклянная ёмкость в центре комнаты постепенно заполнилась розовой массой переработанных трупов, которая напоминала фарш.
– Мерде. Пакость какая, – скривился Антуан.
Антуан постоянно сплёвывал, чтоб отогнать тошноту. Достал свои ножички и стал их крутить, лишь бы не смотреть на колбу.
– Однако, ты неженка, – заметил Клод.
– Ты меня со школы знаешь. Кто-кто, а я не ранимый. Но этот фарш, это противоестественно. Хуже чем выживанцы, которые готовы совать себе в шею лишние чипы, чтоб словить плезир3.
Клод неожиданно согласился:
– Этот эксперимент ещё и опасен. Я тебе не говорил, но…
Гудение воздухоотводов прекратилось. Лампы перестали мигать, и в лаборатории установилось тишина. Колба заполнилась до верха.
– Что теперь? – Метнулся к профессору Клод.
Профессор устало сел на кушетку:
– Ждать.
– Долго?
– Час. Два. Три.
Клод спросил у Гоши, который нёс вахту у входа:
– Сколько мы продержимся?
Гоша осмотрел бронированную дверь. Просветил бетонные стены инфракрасным сканером:
– Будут атаковать нежно, чтоб не повредить лабу. Плохо будет, если зайдут с двух сторон. Взорвут дверь, а вон ту стену просверлят буром, там примыкающий коридор со склада, самое тонкое место. Если Руди уничтожит буры, час продержимся. Если пойдут с тыла, то не могу сказать. Наша слабость – боеприпасы.
– Учтено. Передай Руди, чтоб выходила на атакующую позицию. Пусть наблюдает за подходами к лабе. Если увидит, что ханаатцы подгоняют термобуры, пусть кроет ракетами.
Гоша передал приказания по рации, выслушал неразборчивый ответ:
– Командан, пилот спрашивает, что ей делать, если подтянут аэронавтику?
– Тогда пусть передаёт Парламенту и Императору, что Конурский Ханаат объявил Империи войну. Остальное – забота дипломатов.
Поигрывающий ножичками Антуан присвистнул:
– Ого, так мы на правительственном задании?
– Вы на моём задании, – поправил Клод.
Глава 6. Бремя опыта
Клод поставил перед диваном стул и сел. Стукнул профессора по коленке:
– Слушай, дед, если не будешь честно отвечать, умрёшь прямо сейчас, не дотянув до допроса в корпорации.
Профессор Сенчин вытянулся и сел ровно:
– Я готов к сотрудничеству. Зачем пугать?
Клод поморщил лоб, собираясь с мыслями:
– Первый вопрос, откуда технология? Только не ври, что ты гений, и сам всё придумал.
– Археологи Конурского Ханаата раскопали в своей зоне Санитарного Домена остатки древней лаборатории. Аппаратура частично была разрушена временем и природой. Ханаатские биоинженеры выяснили, что в лаборатории работали с технологией бесполого размножения. Дальше этого понимания не продвинулись. Всё же добедовое человечество было на тысячу лет развитее нас. Тогда ханаатцы вышли на вашего покорного слугу.
– Продал родину, – презрительно сказал Антуан и сделал вид, что хочет метнуть в профессора нож.
– Я согласился работать с древней находкой исключительно из научного интереса. Отказался категорически от денег. Ну, от излишне больших денег. Так, в разумных пределах…
– Не отвлекайся.
– Моя главная заслуга не в том, что удалось восстановить основные функции АКОСа, но в том, что я понял: клонирование – тупиковый путь. Древние люди не занимались клонированием. Они синтезировали новые существа с параметрами организма-донора.
Клод снова стукнул Сенчина по коленке:
– Трясти заслугами будешь на суде. Идём дальше. Чем добедовые технологии отличаются от наших или ханаатских?
– Всем, молодой человек. Добедовые учёные добивались стопроцентной точности синтеза, молекула в молекулу, а у нас – трата денег депозантов на сатисфакцию собственного невежества.
Клод показал на колбу:
– Клон будет таким клоном, о каком мечтают шефы Корпорации?
– Я же говорил, не существует клонирования…
– Не придирайся к словам. Мне влом произносить «синтезированное существо». Отвечай, он будет покорным биороботом?
– Нет, конечно. Эти мечтатели из корпорации хотят видеть в добедовых технологиях только выгодные для себя стороны. Синтезан по идее должен не отличаться от донора. Но он не копия и не клон. Повторяю, это отдельное живое существо.
Клод сверился с записями в своём портабельном ординатёре:
– Правда ли, что память и навыки оригинала переносятся в клона? Синтезана, если угодно, дед.
– Молекулярный процесс формирование памяти заключается в установлении связей между нейронами. То есть ты, Клод, в каждую секунду существования – это определённая конфигурация синапсов в нейронной цепочке. Добедовые учёные могли создать точный биоинформационный слепок организма в данный отрезок его жизни.
– Почему мы или ханаатцы так не могли? Я знаю, что тридцать лет назад ты руководил экспериментом…
– При нашем уровне развития счётных технологий – невозможно. Находка в древней лаборатории почти решила проблему переноса данных из ординатёра в искусственный организм.
– Какие результаты?
– Сначала мне удалось синтезировать овцекорову. Новая версия откликалась на ту же кличку, что и оригинал.
– А зачем для синтеза людей ты набирал именно молодых пейзан?
– Древние могли создавать организм на любом сегменте его биологического возраста. Мой АКОС работает лишь с людьми лет до тридцати. Баланс – двадцать пять лет.
– Почему возрастной ценз?
– С процессом старения организм набирает слишком много данных. Цифровая копия мозга сорокалетнего человека займёт всю память ординатёра, не оставив места для информации об остальных клетках организма. Не говоря уже о бактериях…
– Бремя опыта, – вставил Гоша.
– А почему именно пейзане?
Гоша вмешался:
– Тут мне ясно, командан, они же тупые. Их проще копировать.
Профессор согласился:
– Недостаток образования, простая сельская жизнь, несложные хобби, вроде пьянства и походов на сабельные чемпионаты – всё это умещается в пределы возможностей наших ординатёров.
Антуан усмехнулся:
– Ты наплодил ещё пейзан? От них и так деваться некуда.
– Я успел провести только четыре серии синтеза существ. Первое существо не получилось, сбой при переносе данных. Я провёл перенастройку АКОСа. Второе тоже не смогло вырасти живым, я неправильно рассчитал количество диссоциативного электролита. У третьего оказалось слабое сердце. Мы его несколько дней держали на аппарате искусственного кровообращения, да отключили. Электричество много тратилось.
Антуан махнул ножом:
– Мясники, ничего в вас человеческого.
– Так, а четвёртый?
Профессор кивнул на одного из мёртвых солдат:
– Четвёртый получился хорошо. Живой, без дефектов. Оставил его для наблюдений, заодно назначил в охрану. Успел привыкнуть к нему. Но именно он демонстрировал вспышки эмоциональной нестабильности.
– Почему?
– Я считаю, что причина в том, что мы синтезируем существ из иного материала, чем добедовые люди.
– Они разве не из трупов делали?
– Нет, конечно. Это уже наш варварский подход. Из чего синтезировали организмы добедовые люди не известно. Нашёл упоминание, что выращивали некий искусственный материал. То ли растение, то ли специальных животных, то ли просто биомассу.
Клод поморщил лоб:
– Но ведь я не пейзанин. Ты уверен, что получится?
– Что-то да получится… Мне самому интересно, как субпрограмма АКОСа выкрутится из положения. Ведь какую-то часть твоего информационного слепка придётся выбросить, чтоб уместить в память. Интересно – какую. У меня несколько предположений: или синтезан получится дегенератом, либо младенцем с полным набором твоих знаний и памятью…
– Представляю, какой кошмар быть запертым в теле младенца! – Воскликнул Гоша.
– Или того хуже – копия сознания Клода будет жить внутри «фарша», который так и не принял форму человека, потому что не хватило места для «чертежей» тела. Было бы интересно наладить обратную связь с сознанием «фарша». Полагаю, он быстро сойдёт с ума…
Профессор поднялся со стула и постучал пальцем по колбе:
– Наши ординатёры с трудом ворочали базу данных с фенотипом пейзанина. А ведь мы их даже не расшифровывали и не очищали от мусорных данных, как могли добедовые учёные. Просто копировали в буфер и записывали в синаптическую последовательность созревшего мозга синтезана и его клеток.
Гоша достал из холодильника тартины с ветчиной и несколько бутылок оранжины. Раздал товарищам. Антуан оттолкнул руку с упаковкой тартин:
– У нас под боком пюре из мертвяков, а ты хавать собрался…
– Обед по расписанию. Держи тартинку, Клод.
Клод отошёл от центра комнаты и подозвал Антуана:
– Ты всё понял из разговора с Сенчиным? Понял, что если сейчас из этой колбы выйдет мой точный клон, то всему Эскадрону хана?
Антуан удивился:
– Почему?
– А если у профессора врёт? Наши заказчики получат возможность создать армию дешёвых воинов, которых можно расходовать, не беспокоясь о компенсациях семьям погибших.
– Но ведь синтезированные существа всё равно будут копией оригинала? Значит, нет уверенности в их лояльности. Не думаю, что, например, мой клон будет так туп, что пойдёт в корпоративное рабство, чтоб умереть во славу чужого капитала.
– Из одного тренированного имбециля, воспитанного в преданности к корпорации, накопируют тысячу. Это вопрос времени воспитания одного солдата. Пятнадцать-семнадцать лет.
– Мерде!
– Синтезирование солдат уничтожит деятельность не только моего Эскадрона, но и всех Приватных Военных Компаний. Наши услуги перестанут быть нужными.
– Что делать-то?
– Если эксперимент получится и из АКОСа выйдет покорный военный биоробот, то грохнем профессора и уничтожим всю лабу. А заказчику скажем, что успешный клонаж – дезуха от ханаатцев.
Антуан достал гранату:
– Смастерю пока что мину. Профессора мочкануть?
– Давай подождём результатов. И если что – я сам.
Глава 7. Дель Фин
От воспоминаний чужой жизни я очнулась из-за крика и того, что кто-то тряс меня за плечо. Открывать глаза не хотелось, казалось, что надо мной стоял Сенчин, ожидающий, когда приду в себя, чтоб снова оттягивать мне веки и заглядывать в глаза.
Села на кушетке, осмотрелась, стараясь понять, сколько пробыла в забытьи. Антуан настойчиво тряс за плечо, не скрывая отвращения. Впрочем, меня саму тошнило от запаха засохшего на теле электролита.
Антуан бросил мне на колени автомат.
Головокружение мигом прошло.
– В укрытие! – заорал Гоша и юркнул за выступ. Я спряталась рядом с Клодом за перевёрнутой кушеткой. Профессор Сенчин заметался туда-сюда, поскальзываясь в вонючих лужах электролита. В последний момент успел присесть за стеклянной колбой клонатора.
Дверь вздуло силой взрыва. Железо лопнуло. Дверные болты и заклёпки разлетелись. Лабораторию заволокло дымом и пылью.