18
Получив сильный удар снежком по лицу, Джессика вскрикнула.
Потом, увидев решительное выражение на лице Джона, она побежала. Но снег был слишком глубоким, а одежда неудобной, что не позволило ей уйти далеко. Джон моментально набросился на нее, повалив ее, закидывая ей руки за голову.
— Нет уж, так просто от меня не уйдешь, — кричал он, закидывая ее снегом свободной рукой. — Скажи «дядюшка»! Давай же, Джес, говори «дядюшка»!
Она пыталась вывернуться, но он был слишком сильный для нее. Она отерла таящий снег с лица:
— Дядюшка!
И он отпустил ее. Но, как только она освободилась, снова слепила снежный комок и запустила в него. Прежде чем он успел отреагировать, Джессика уже, смеясь, убегала от него, оглядываясь через плечо, пыталась показать ему язык. Джон тоже смеялся и старался ее догнать. На этот раз когда он поймал ее, то обнял, приподнял и поцеловал. Она прислонилась, возбужденная, задыхающаяся и счастливая.
— Пойдем, детка, — сказал он, — Бонни и Рей уже, должно быть, волнуются, почему нас так долго нет.
Но Джессике было все равно. Она знала, что другая пара вернулась в дом уже час назад и ожидала Франклинов, но дорога со склона была такой захватывающей, что она просто не могла удержаться, чтобы не начать играть в снежки.
На самом деле она не хотела приезжать в Маммот на выходные и жить в одном домике с деловыми партнерами Джона, тем более что надо было доделать много работы. Но теперь она радовалась тому, что все бросила. Это было как раз то, что ей нужно: от всего отвлечься.
Они сбили с ног снег и вошли в гостеприимное тепло дома. В камине горел огонь, возле него сидели Бонни и Рей и играли в нарды.
— О, — проговорила Джессика, снимая шапку и перчатки, — неужели я чувствую запах подогретого вина?
— Да, оно на плите, — ответила Бонни. — Угощайтесь.
Когда Джессика направилась на кухню, Джон сказал:
— Почему бы тебе сначала не пойти наверх и не переодеться?
Ей так хотелось сперва выпить чего-нибудь горячительного с мороза, но вместо того, чтобы запротестовать, она ответила:
— Конечно, — и отправилась наверх.
Пока она переодевалась, внизу раздался смех: Бонни и Рей считали себя экспертами по игре в нарды. Джессика не очень любила эту игру, зато ее любил Джон, так что Джессике предстояло провести вечер за неинтересным занятием.
Прежде чем выйти, она глянула на себя в зеркало. Ее щеки пылали с мороза, карие глаза искрились счастьем. С утра перед лыжной прогулкой они с Джоном занимались сексом, и это было неплохо. Вечером они снова займутся любовью.
Кружка теплого вина уже ждала ее, когда она присоединилась к остальным. Джон протянул ей вино, критически оглядывая ее теплый изумрудный жакет.
— Что-то не так? — спросила она тихо, чтобы не было слышно остальным.
— Когда ты купила его?
— На прошлой неделе. Я подумала, что это будет удобно после дня, проведенного в снегу. Тебе не нравится?
— Зеленый — просто не твой цвет, детка. И ты это знаешь. Ну, теперь уж пошли. Бонни и Рей ждут нас на новую игру.
Они сидели на ковре и играли за низким кофейным столиком. Обстановка была, казалось, дружеской и непринужденной, но Джессика больше молчала, ведь она едва знала этих людей.
— Говорю тебе, Джон, — распинался Рей, раскладывая фишки, — я могу продать это место в три раза дороже, чем покупал его год назад. Да больше ничего и не купишь в Маммоте за такие деньги. Я получаю предложения чуть ли ни каждый день. Но мы это местечко никогда ведь не продадим, правда, Бон?
Бонни повернулась к Джессике:
— Как вам сегодня здесь понравилось?
Джессика сегодня впервые училась кататься на лыжах и не могла сказать, понравилось ли ей. Но, прежде чем она успела ответить, Джон взял ее руку и сказал:
— Я думаю, Джес лучше пойти на склон для новичков. Тебе сегодня сложновато пришлось, детка.
— Вот и я говорю, — продолжал Рей, снова неизменно выигрывая, — лыжи — это не для каждого. Мне подарили мои первые лыжи в семь лет, и я до сих пор помню, каково это — не уметь и учиться кататься.
— Мне кажется, ребенку проще научиться кататься, чем взрослому, — тихо произнесла Джессика, — ведь у детей нет всех этих страхов.
— Дорогая, посмотри, что ты сейчас сделала, — запротестовал Джон. — Ты передвинула фишку не туда и упустила такую возможность. Такая игра не заслуживает похвалы.
«Вот и неправда, — подумала Джессика. — Я блокировала для Бонни возможность более удачного хода». Однако вслух она ничего не сказала.
— Джессика, — проговорила Бонни. — А каков на самом деле Микки Шэннон?
Джессика взглянула на Джона, а потом снова на игральную доску.
— Ну, в общем, неплохой человек.
— Мои шестиклассники просто с ума по нему сходят. Когда я сказала им, что проведу выходные с адвокатом Микки Шэннона, они прыгали от восторга. Я обещала им попросить через вас его автограф для класса.
— Джессика старается избегать огласки, — снова вставил Джон. — Она же не рекламный агент Микки Шэннона.
— Ну, я просто подумала… — начала Бонни, подыскивая, куда бы поудачнее поставить фишку, — это ведь всего лишь автограф…
— Да мне это вовсе не трудно, — попыталась согласиться Джессика.
— Неужели ты не понимаешь, дорогая, насколько это может повредить твоему имиджу? — спросил Джон. — Это не вполне достойно тебя.
Она посмотрела на своего мужа:
— Да, ты прав К тому же, Бонни, он сейчас на гастролях.
Огонь заревел, искры полетели в каминную трубу. Джессика выиграла, обставив Рея на двадцать очков. Когда хотели снова раздавать фишки, Джессика сказала:
— Что-то мне не хочется больше играть в эту игру. Как насчет карт?
Джон многозначительно посмотрел на нее.
— Ты утомилась, дорогая, иди наверх, поспи.
— Но я не устала.
— Ну, ты выглядишь усталой. И ты изрядно потрудилась на склоне сегодня. Иди, — повторил он, беря ее за руку. — Я тебя провожу.
Наверху в спальне Джон обнял Джессику и поцеловал ее в лоб.
— Я разбужу тебя к обеду, — прошептал он.
— Но вчера мы играли в нарды шесть часов подряд, — ответила она, отстраняясь. — Есть и другие игры. Почему бы не отдохнуть от нардов?
— Потому что это их дом, и с их стороны было очень мило пригласить нас. К тому же ты выиграла. Так чего же ты жалуешься?
— Я не жалуюсь, Джон…
Он похлопал ее по руке:
— Ты поспишь и почувствуешь себя лучше. Ложись сюда, моя девочка.
Она провожала его взглядом и думала:
«Нет, я не твоя маленькая девочка».
Когда внизу снова раздался раскат смеха, Джессика села на кровать и подумала, что, пожалуй, была права, когда не хотела приезжать сюда. Ее не интересовали Бонни и Рей, не нравилось кататься на лыжах, и теперь она уже почти ненавидела нарды. А дома на рабочем столе ее ждала стопка бумаг. И, несмотря на то что внизу были люди, она чувствовала себя одинокой.
Она посмотрела на телефон и, недолго думая, набрала номер Труди.
— Привет, — ответил голос на другом конце, вы позвонили Гертруде Штайн. Я не шучу, именно так меня и зовут. Сейчас меня нет дома, я покупаю еду своим трем сторожащим квартиру доберманам, но если вы назовете себя или номер телефона…
Джессика повесила трубку. На самом деле, она и не надеялась дозвониться до Труди. Это был, в конце концов, субботний вечер. Она растянулась на постели, накрылась пледом и, прислушиваясь к оживленному разговору внизу, закрыла глаза. И представила Лонни.
Прошло две недели с того удивительного вечера в «Бабочке», но Джессика едва могла думать о чем-то еще кроме этого. Ее фантазия воплотилась в живую реальность. Некоторое время она пребывала в приподнятом настроении, но потом решила, что, раз теперь ее ковбой был реален, он не был больше ее мечтой. Она осознала, что пошла на своего рода сделку и заплатила неожиданную цену. Теперь трудно было перевести его снова в разряд фантазий, зная, насколько он был реальным. Она могла «заказать» его и быть с ним в любое время.
Но… этого ли на самом деле хотела Джессика? Посещать продающего себя мужчину каждый раз, когда она чувствовала себя одинокой или ей просто хотелось заниматься сексом? Решит ли это какие-то проблемы? Или же, напротив, усугубит их?
Все две недели после встречи с Лонни Джессика понимала, что остается неудовлетворенной после секса с Джоном, а это было несправедливым по отношению к нему. Джон ведь не знал, что его сравнивают с профессионалом в любовной сфере. Чувствуя свою вину по отношению к мужу, Джессика отреагировала на их утренний секс с несколько большим энтузиазмом, чем обычно, оттого-то все так неплохо и получилось.
Она заснула, а через два часа ее разбудил Джон, сообщив, что обед готов. Они поели французского хлеба с сыром, после чего решили снова сыграть в нарды. Джессика отпросилась, несмотря на недовольный взгляд Джона, ссылаясь на то, что у нее очень интересная книга, которую она просто не может отложить.
Она ждала Джона в постели и не спала, слушая, как внизу продолжалась игра, рассуждая, правильно ли поступила, что ушла. И когда он наконец тихо пришел в спальню, Джессика решила это выяснить. Он лег под одеяло, и она придвинулась к нему. Он поцеловал ее в щеку и сказал:
— Я устал, детка.
Повернулся на другой бок и уснул.
Пока ее автоответчик принимал звонки, Труди проводила свой субботний вечер в «Пеппис», популярном ночном клубе на бульваре Робертсона. Ее кузина Алексис, подруга-педиатр доктора Линды Маркус, была вместе с ней.
Алексис вышла что-нибудь выпить и поглазеть на толпу. У нее не было намерения привести домой незнакомца, как это могла сделать Труди. Клуб «Бабочка» удовлетворял все сексуальные потребности Алексис, до тех пор пока она не найдет кого-то достойного, на ком можно будет остановиться. Алексис не везло в таких клубах со знакомствами, хотя она была довольно симпатичной женщиной восточноевропейского типа, да и с общением у нее проблем никогда не возникало. Дело было скорее в ее профессии, Алексис давно обнаружила, что мужчин никогда не привлекали женщины-врачи. Скорее это их отпугивало. Возможно, они чувствовали себя уязвленными ее профессионализмом, или же их смущало ее доскональное знание мужской анатомии. По этим причинам Алексис редко знакомилась с кем-то в таких местах. Их интерес к ней моментально охладевал, когда она сообщала им о роде своих занятий.
Но с кузиной она любила бывать везде, потому что с Труди было весело. И приятно было находиться рядом с человеком немедицинской профессии, ведь с ее друзьями-врачами все разговоры неизменно сводились к медицине.
Алексис особенно забавляло то, что сегодня Труди «вышла на охоту». И зачем ей это было надо, когда намного надежнее было пойти в «Бабочку»?
То, чего действительно не знала Алексис, да и вряд ли осознавала сама Труди, был поиск способов осуществления ее фантазии из «Бабочки» в реальной жизни. Ее вечера с Томасом были замечательны, но она же знала, что все это покупалось за деньги. Ни он сам, ни их отношения не были реальностью. Труди хотелось перенести это волшебство в настоящую жизнь, найти живого человека из крови и плоти, которому она сама была бы интересна, и тем самым покончить с поисками. Но проблема заключалась в том, что Труди еще не поняла до конца, что же делало их вечера с Томасом такими замечательными. Со времени ее вступления в клуб она была с несколькими компаньонами, но ни с кем ей не было так легко и приятно. Если бы только она знала, чего ей на самом деле не хватало, чего следовало искать…
Труди могла очаровать любого парня. С таким характером и внешностью у нее в руках были все карты. Труди казалось, что у мужчин вообще никогда не возникало проблем, с кем и куда пойти и чем заняться. И теперь, когда она курила «Виржиния Слимз» и наблюдала за парнем за стойкой, который, в свою очередь, тоже уставился на нее, Труди решила, что ни у одного мужчины не могло даже быть таких проблем, какие были у большинства женщин. Мужчины никогда не искали и не хотели стабильных отношений. Им нужен был только секс — и чем быстрее, тем лучше.
На женщинах висело множество забот, от которых были свободны мужчины. Когда Труди увидела худенькую девушку на танцполе, ей вспомнились ее студенческие дни, проведенные с Джессикой. Девушки, стремящиеся похудеть, сохранить фигуру, боящиеся набрать лишний килограммчик. Девушки, которые вызывали у себя рвоту после слишком, на их взгляд, плотного обеда. Девушки, которые изнуряли себя бесконечными голодовками ради того, чтобы понравиться мужчинам. Так, как это делала Джессика. И только женщины, по наблюдениям Труди, страдали от булимии и анорексии. Как же мужчинам удавалось этого избежать?
Теперь мужчина вышел из-за стойки и шагал через танцпол по направлению к Труди. Они с Труди обменивались взглядами уже в течение получаса, и она, очевидно, прошла его своеобразный зрительный тест. Так же, как и он прошел ее. Он напоминал ей Билла, отвечающего за сантехнику бассейна, которого она так жестко отбрила месяц назад и который до сих пор разговаривал с ней подчеркнуто холодно. Это было неприятно, потому что Билл оказался довольно симпатичным сексуальным парнем. Конечно, в другое время и при других обстоятельствах у нее бы обязательно что-то получилось с Биллом. Но ее служебное положение, в силу которого она нанимала его на работу по контракту, поставило их обоих вне сферы обычных отношений между мужчиной и женщиной.
— Привет, — сказал незнакомец, подойдя к ее столику.
Труди улыбнулась ему. Он был высоким и симпатичным, в оригинальных очках, похожих на те, что носили хиппи в конце шестидесятых, придававших ему особенно умный вид. «Студент, — размышляла Труди. — Академичный тип».
— Привет, — ответила она и предложила ему сесть.
Он сел, повернулся к Труди и проговорил:
— Итак… Мне следует сперва тебе позвонить или я обнаружу себя в твоей постели уже завтра утром?
Ярко-голубой «корвет» несся по бульвару Вилшир, пролетая на желтый свет и перестраиваясь из ряда в ряд. Верх машины был опущен, и волосы Труди и Алексис развевались по ветру Загорелся красный, Труди резко ударила по тормозам, машина резко остановилась. Алексис посмотрела на разозленную кузину и сказала:
— А ведь были времена, когда ты отправилась бы с ним к себе.
— Неужели все мужчины такие? И мне так надоела эта вульгарная манера знакомства!
— Если в барах искать, то только на такую манеру и нарвешься.
Труди поерзала на сиденье и повернулась к кузине.
— Мне тридцать один год, Алексис. Я хочу найти человека, чтобы провести с ним всю оставшуюся жизнь. Но просто любой мне не подойдет. Он должен быть… Ну, я не знаю каким.
— Он должен быть похож на твоего компаньона в «Бабочке»?
— Думаю, да. Я даже не знаю, чего еще хочу.
Рядом с ними в ожидании зеленого сигнала остановилась другая машина. Труди посмотрела на нее: белый «роллс-ройс», классическая модель конца пятидесятых. Окна затемнены, не видно даже шофера.
— Хорошая машинка, — проговорила Алексис. Зажегся зеленый, и Труди нажала на педаль газа.
— Возможно какой-нибудь рок-звезды! — ответила Труди.
«Роллс-ройс» проехал через ворота и повернул к большому зданию из стекла и бетона. Большинство окон на этажах были темными, свет горел лишь в небольшой части двадцатого этажа. Машина остановилась, шофер вышел, чтобы открыть дверцу. Из машины вышла Беверли Хайленд, подняла воротник пальто и торопливо направилась к пустынному зданию.
На двадцатом этаже она прошла через дубовые двери офиса «Хайленд Энтерпрайзис» и поздоровалась с женщиной, которая уже ожидала ее.
— Извини, я опоздала, — сказала Беверли, снимая пальто и вешая его. — Необходимо было дождаться звонка от «Коустал Комишен». Там все снова придется проверять. Что у нас здесь?
Женщина протянула стопку бумаг. Беверли взяла их.
— Новые члены? — спросила она.
— И новые компаньоны, — ответила директор «Бабочки».
— Похоже, нам пора расширяться, — пробормотала Беверли, бегло просматривая бумаги. Потом отложила их и серьезно посмотрела на подругу.