Она поднялась. Поднялся и он. Елена долго смотрела ему в лицо, затем отошла к окну.
— А я думала, почему мы так часто просыпаемся в другом месте, или в другое время. Почему вокруг чужие люди, и всё время разные даты. И почему никто не звонит, совсем никто... - она прижала ладони к груди. - Серёжа! А ты? Если ты здесь...
— Я погиб, - произносить это оказалось трудно. - Там погиб. Несколько дней назад. Попал в автокатастрофу.
Она обняла его.
— Не оставляй меня. - попросила она. - Не оставляй нас с ней! Я верю тебе. Останься с нами, пожалуйста! Мне всё равно, что будет, просто останься!
— Останусь, - он прижал её к себе крепче. - Прости меня, если можешь. Я должен был уговорить вас тогда. Должен был сам вас отвезти.
— Прощаю, - она отпустила его, взглянула в лицо и улыбнулась. - Так странно! Я должна...
Дверь открылась и вошли обе Даши, со смехом что-то обсуждая. Дарья Васильева увидела выражение лица матери и замерла на пороге.
— Даша, подойди, пожалуйста, - попросила Елена. - Серёжа, я должна была сказать это давно. Но наверное, ты и сам понял, да?
— Она моя дочь, - произнёс Николаев.
— Да. Даша, прости меня, пожалуйста! Вот твой настоящий папа, - и она расплакалась.
— Мама, не плачь! - попросила Дарья Васильева, подбежав и обхватив маму. - Пожалуйста! Вы же не бросите нас? - она посмотрела в лицо Николаева. - Да? Мы же теперь будем все вместе, да?
— Да, - и он присел, чтобы обнять её. - Теперь мы будем все вместе.
Она пропала. Так, как описывала Дарья Петрова. Стала зыбкой, затем прозрачной, и рассеялась. Он ещё слышал запах её волос, ощущал тепло тела – а её уже не было.
— Лена... - он оглянулся. Она исчезла точно так же, секундой позже.
Николаев понял, что ноги не держат. Так и сел на пол, спрятав лицо в ладонях. Жар накатил на него – странный, не тот, что был во время боя, другой: тепло приходило откуда-то из груди, и приносило не злость или отчаяние, а спокойствие.
— Дядя Серёжа, - Дарья опустилась на пол рядом с ним. - Я слышала. Ничего не говорите, ладно? Мне не нужно ничего объяснять.
Минут через пять волны тепла стали не такими мощными, стало легче дышать и думать. И грусть не приходила, наоборот – пришли радость и уверенность. Уверенность, что всё хорошо. С кем и где именно, уже не было важно.
— Идёмте, - попросила Дарья. Помогла ему встать. На журнальном столике осталась заколка для волос – несомненно, Дарьи Васильевой. И прочие мелочи. Мне кажется, что я дома, понял Николаев. Теперь понимаю, почему.
— Хотите взять что-то на память? - тихо спросила Дарья.
— Нет. То есть хотел, но теперь понимаю, не нужно.
Он оставил ключ от их квартиры на журнальном столике, и, пропустив Дарью вперёд, захлопнул за собой дверь. По старинной привычке не забыл убедиться, что все электрические приборы в квартире выключены.
- - -
— Всё, хватит кино, - Мария взяла Николаева за руку. - Не спорь. Даша, извини, пожалуйста. Ему сейчас нужно в душ, и – баиньки.
Дарья закивала.
— Сделаешь нам чай, да? Такой, чтобы на ночь можно. Умничка! Всё, Серёжа, подъём! - она помогла ему подняться. - Идём, идём, помогу, а то сейчас свалишься. Что, стесняешься, что ли? Можно подумать, я мужчин без одежды не видела!
Дарья рассмеялась, тут же смутилась и убежала на кухню. Далее Николаев помнил происходящее смутно. Всё никак не шло из памяти лицо Елены и её слова. И то, как выглядела Дарья Васильева. Теперь он вспоминал её радостную улыбку, а не белые глаза и клыки.
Ему показалось, что заснул и проснулся. Сидел у себя в комнате, в халате, и пил чай. Мария сидела прямо на полу, напротив, и тоже пила чай.
— Стало легче? - она поднялась и легонько поцеловала его. - Не смущайся. У тебя сегодня было сразу два подвига. И бой, настоящий бой. Ты хорошо держишься, я после первого раза заснуть не могла, всю ночь тряслась, пришлось напиться вусмерть, чтобы хоть как-то забыться.
— Маша, я...
— Минутку! Я сейчас, - она подняла поднос с чайными принадлежностями и удалилась. Через пару минут вернулась, прикрыла за собой дверь.
— Нет, - она прижала палец к его губам. - Не говори. Не люблю неправду, - она сняла халат, оставшись в ночной рубашке, и протянула руку. - Давай халат.
Он подчинился, не в силах отвести от неё взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.
— Двигайся, - велела она. - Ты у стенки, забыл?
— Ты же сказала...
— Ещё слово – и я уйду! И без глупостей, ясно?
Он взял её за руку – похоже, это не считалось глупостью – и заснул, как убитый.
- - -
На этот раз он проснулся раньше, чем пробил головой лобовое стекло.
Мария спала рядом, прижавшись к нему. Ну и как тут не думать о глупостях? Николаев некоторое время лежал, просто ощущая её тепло и запах, и чувствуя себя как новеньким.
— Нет, - проговорила Мария, не открывая глаз. - Не надо. Не сейчас.
Она приоткрыла глаза – и сжала его ладонь.
— Хочешь вставать – вставай, а меня не будить, - и снова закрыла глаза.
Он поцеловал её – если глупость, то и пусть. Она улыбнулась, и повернулась на другой бок.
Даша вовсю работала на кухне. Перед ней лежала тетрадь, но другая.
— Только не ворчите! - попросила она после того, как пожелала доброго утра. - Сейчас сделаю перерыв. Вам что заварить?
— Знаешь, я названия не помню, - признался Николаев. - То, что вчера Маша заваривала, под твоим руководством. Хорошо бодрит.
Он любовался, как Дарья занимается чаем – сразу стала такая серьёзная, и каждое действие выверено, каждое движение, похоже, уже отработано – когда и что делать. Наконец, на столе перед ними появились чашечки с чаем. И действительно, после первой же чашечки в голове полностью прояснилось.
— Федя вчера звонил, - Дарья подняла взгляд. - Говорит, что прорыв – это плохо. Он везде был, по всей Земле. Федя ведь говорил, что, когда он только попал сюда, конец света был раз в три месяца, или реже? Сейчас – между двумя и четырьмя неделями. Он хочет повидаться с теми, которые в Америке. Со всеми командами, обсудить это.
— То есть в этот раз его не ждать.
Она покивала.
— Этот конец света, и следующий будем без него. Но он будет звонить, конечно.
— Надо придумать, чем заниматься по утрам, - подумал Николаев вслух.
— Хотите, вас научу? - она показала на компьютер. - Если вам нужно что-то записывать, это очень удобно. Как пишущая машинка, только гораздо быстрее.
— Было бы мне что записывать, - задумался он. - Да и на машинке не писал никогда. А что ещё тут можно?
— Пока не знаю. Вы скажите, что нужно.
— Карты нужны, - Николаев смотрел, как она готовит вторую порцию чая. Очень странное ощущение, чувствовать разницу между её кажущимся и настоящим возрастом. - Карты города. Я уже начал подзабывать. Смотрели в магазинах – там есть путеводители, а надо бы подробную карту. А ещё лучше, чтобы так: знаешь, откуда и куда, и советовали маршрут. Я из Омска рано уехал, плохо его помню.
— Я поищу, - пообещала Дарья. - Вы опять грустный! Всё о них думаете?
— Думаю, - признал Николаев. - Такое не забудешь. Пообещал, что останусь с ними – а не остался.
— Может, остались, - возразила Дарья. - Не здесь, а где-нибудь ещё. Я потом тоже Лену вспоминала. И каждый раз желала ей, чтобы она прожила долго-долго, и была счастлива, и чтобы сюда, как я, не попала. Попробуйте! Если будет грустно и будете о них думать. Хорошо?
— Хорошо, - согласился Николаев. И тут на кухне появилась Кошка. Зевнула и села, переводя взгляд между людьми.
— Ну ты горазда дрыхнуть, - удивился Николаев. - Вчера вообще не пришла ночью. И днём – только на шкафу и вижу.
— Нет, она днём приходит! - возразила Дарья. - Сидит на стуле рядом, или на окошке. Ну спит, ну и что? А по ночам приходит, когда нужно. Этой ночью у меня была, - Дарья поманила её, и Кошка запрыгнула ей на колени. - Она хорошая. Она вас там спасла, да? В первый раз?
— Да, - признал Николаев. - Кошка, я в долгу.
— Почему? - удивилась Дарья. - Она вас спасла, а вы её. Просто она хочет быть с нами. Да, Кошка?
Кошка мяукнула, встала и потёрлась лбом о подбородок Дарьи.
— Ты вчера была с Винни-Пухом, - вспомнил Николаев. - Всегда его с собой берёшь?
Дарья помотала головой.
— Нет, он сам приходит. Как в первый раз, если его позвать.
- - -
Её взяла к себе старушка-уборщица. Говорила, что все внуки уже большие, разъехались, правнуков привозят редко, а живёт близко. Хорошая бабушка, жаль, что и она сюда попала. Дарья по утрам ходила с ней в ту самую больницу и помогала, хотя никто не просил и не намекал даже. А потом шли к ней домой. Старушка жила не очень богато, но и не совсем уж бедно. Нашлась на Дарью одежда: что купили, из недорогого, а что сама бабушка сшила или связала. Я, говорит, пока пальцы лучше слушались, шила на всех! Всех одевала, и дочерей, и сыновей, и внуков потом. Героя Труда получила, на швейной фабрике работала. А сейчас вот вяжу, это тоже приятно. И успокаивает, и время проходит. Научить тебя, милая?
Дарья согласилась. И училась. И по дому помогала, хотя там работы почти не было. А вот на улицу ходить отказалась. Когда её занесло сюда, было двадцатое декабря почему-то позапрошлого года. Дарья уже не удивлялась. После того, как она простила Лену, и видела её во сне – видела её счастливую и весёлую – она всё воспринимала, как есть. Но не ходила на улицу, хотя во дворе было много девочек её возраста, и школа была рядом. Баба Тоня, можно, потом? Не сейчас. Кончатся праздники, потом пойду в школу, ладно?
Баба Тоня не возражала. Пару раз звонили из милиции – говорили, что нет следов ни родителей Дарьи, ни друзей. Никого нет, она одна осталась. Если бы не баба Тоня, осталась бы совсем одна. По вечерам баба Тоня слушала её рассказы о той, прошлой, жизни. Не смеялась, верила всему. В больнице Дарье не верили. То есть считали, что кое-что правда, но в основном выдумка. Говорили о какой-то травме, о защитной реакции. В общем, не верили. Думали, стукнулась о что-то, или кто-то сильно напугал, и всё от страха забыла.
Новый Год встретили весело. На самом деле весело: к бабе Тоне приехали и внуки, и правнуки. Не очень удивились тому, что в доме есть Дарья. И очень легко с ней сошлись, даже подружились почти все, буквально за день. И стало легче. Да, надо будет ходить в школу, и привыкать, что теперь её семья – баба Тоня и её внуки. Но Дарья твёрдо решила, что справится. Со всем справится.
А на восьмой день после Нового Года произошёл первый для Дарьи конец света.
Она шла на рынок: баба Тоня выдала ей список, что взять. И рюкзачок. В руках много не унести, а вот в рюкзаке можно. Дарья уже успела полюбить такие прогулки. Пусть всё было не такое и не там, она снова была кому-то нужна, о ней беспокоились и заботились. И она заботилась.
Они появлялись отовсюду. Просто возникали – и бежали к ближайшему человеку. Потом уже она нашла правильное слово: вампиры. Дарья потом долго не могла смотреть кино про вампиров, после этого снились кошмары. Клыкастые, когтистые, одетые во всякую рвань, они очень быстро бегали, и спасения от них не было.
Она чудом уцелела: на рынке забежала за киоск, и ближайший вампир, который явно бежал за ней, увидел кого-то ещё, не стал её догонять. Дарья сидела, прижимаясь спиной к киоску, закрыв глаза, и вновь колесо появлялось перед ней, и надвигалось, и становилось жутко больно. Винни, подумала она, пожалуйста, ты один со мной остался, пожалуйста, помоги мне, помоги...
Она почувствовала что-то мягкое в руках и открыла глаза. Винни-Пух. Тот самый, которого она несла домой, несостоявшийся подарок. Он появился! Она позвала, и он появился!
— Винни, - прошептала она. Чудо, что её ещё не нашли – может, просто не видно из-за забора, а может, у вампиров была добыча повкуснее. - Винни, хороший, милый, помоги! Помоги мне!
Ей показалось, что он подмигнул ей, что глаза его засветились. Дарья погладила ему ухо... и глаза Винни стали красными.
И тут он выбежал из-за угла. Вампир. Видимо, услышал её слова.
— Уйди! - крикнула Дарья, чувствуя, что её бросает в жар. - Уйди, пропади! Винни, прогони его! - и подняла игрушку над головой.
Глаза игрушки засветились ярче. Вампир бросился на девочку, растопыривая когтистые лапы, и... рассыпался. Стал порошком, сухим и неприятным. Дарья вскочила, долго не могла откашляться.
Их выскочило ещё двое, из-за того же угла. Дарья держала игрушку перед собой, и чувствовала, что происходит то, чего не могло происходить – чудо, настоящее чудо! Винни ей помогает! Оба вампира превратились в пыль под ногами за долю секунды. И тут Дарья вспомнила. Баба Тоня! Она ведь одна там!
Она никогда не забудет дорогу домой. Идти было минут пять, если её шагом – и минут пятнадцать для бабы Тони. Только бы она сидела дома! Только бы никому не открывала!
Дарья шла, поворачивая Винни в стороны, не забывая оглядываться, и все вампиры, попадавшие под взгляд игрушки, тут же рассыпались. Она, потом уже поняла, спасла в то утро немало людей – например, уничтожила вампиров на входе в магазин рядом с рынком, и люди успели забежать туда, и затворить за собой металлическую дверь, окна и так были забраны решётками. Кричали ей, чтобы и она укрылась, но Дарья и подумать не могла, чтобы оставить бабу Тоню в беде.
Вампиров по пути домой почти не попалось – видимо, убежали все охотиться.
Баба Тоня была дома. Видно, что напугана. Перекрестилась только, увидев, как светятся глаза игрушки, и прижала плачущую Дарью к себе. А та не сразу заметила что глаза Винни стали светиться зелёным. И бабе Тоне сразу стало лучше, и они сели у радио, оттуда ничего не доносилось, эфир был пуст, и стали ждать новостей.
А потом был сброс. Баба Тоня успела накормить свою новую внучку, та успела выспаться – баба Тоня сидела рядом, и вязала. Она не задавала вопросов, видно было: верила, что ничего страшного уже не будет. Раз её внучка вернулась домой живой. А потом сидела, прижимала девочку к себе, и напевала ей песенки – колыбельные, как вспоминала потом Дарья. И, пока ждали, Дарья окончательно перестала бояться. Винни, её замечательный мишка, которого она смастерила своими руками, помог ей спастись. И не ей одной. Чудеса, хорошие чудеса, бывают, она теперь знала. Она гладила мишку по голове и шептала ему, какой он замечательный и выручательный, как в книге!
Баба Тоня исчезла за несколько минут до того, как случился сброс. Дарья подумала, что заснула – и баба Тоня ушла куда-то. Дарья схватила Винни, обежала комнаты, подёргала входную дверь – нет, дверь заперта на щеколду, баба Тоня не ушла. Дарья не успела испугаться по-настоящему: что-то вспыхнуло... и комната сменилась лесным пейзажем. Весенним.
Она была в той же куртке, в той же одежде, в которой попала под грузовик. В руках её был всё тот же Винни-Пух. Дарья огляделась, не веря своим глазам, потом осторожно погладила мишку за ушком. Потом осторожно потянула его за ухо. Потом уже не очень осторожно. Но ничего не происходило – может, потому, что не было опасности?
Она побродила вокруг, а потом заметила человека – он шёл в её сторону, по тропинке, которая текла и взбиралась с холма на холм.
Человеком оказался Фёдор.
- - -
— Я всё-всё ему рассказала тогда. Думала, он тоже меня в больницу отвезёт, и снова станут говорить, что всё это приснилось, что меня просто кто-то сильно напугал. Но он не смеялся. Спросил только, поеду с ним, или останусь у него дома пока, ему на важную встречу нужно. Тогда не было мобильников. Я не могла оставаться, я с ним поехала. Там и увидела, на почтамте, всех сразу – дядю Гошу, дядю Мишу, тётю Надю, дядю Сашу. Я была шестая, - она улыбнулась. - А ещё через три конца света мы Машу встретили. Потом почти восемь лет были всемером. Потом нашли Жору, Валеру и Стёпу. Было очень много других людей, но они с нами не оставались. Сами по себе хотели. Мы их больше потом не видели никогда.