– Вышеслав-князь увидел, что мы идём.
– Это так, князь – подтвердил Волк и потрогал на груди ремень перевязи, где он носил свою саблю. – Он увидел, что мы приближаемся. То, что вы идёте, я думаю, он узнал давно.
На следующий день, после тризны по убитым, челны викингов двинулись дальше вниз по реке. Река сделалась шире, идти стало легче и быстрее: челны не описывали берега, а шли посередине, почти прямо.
К полудню следующего дня они подошли к граду князя Вышеслава.
Глава 6
Град князя Вышеслава
Чёрный дым погребального костра действительно встревожил вятичей. Князь Вышеслав послал узнать, что за дым и ему сообщили, что по реке ко граду приближается войско неизвестных людей о которых ему сообщали раньше.
И вот они появились.
Город князя Вышеслава располагался на холме треугольного мыса, образованным впадением реки Ресса в Угру и был окружён треугольником массивных, высоких, деревянных стен – градом. Град – это собственно оборонительное сооружение, состоящие из вала, рва перед валом и стены. Стен могло быть несколько. Это основная стена вокруг города, где располагались защитники. Она могла быть из вертикально вкопанных в землю брёвнах или из горизонтально положенных, как в граде Вышеслава. Град мог иметь ещё дополнительные стены перед рвом и за рвом, что в данном случае не было. Это делалось для того, что бы нападавшие, перебравшись через одну стену, сразу же попадали под обстрел из луков с основной стены. А укрыться им было бы негде.
По углам града высились башни. И у крепких ворот имелись башенки. Глубокий ров соединял две реки и через него был переброшен бревенчатый мост перед воротами града. Города за градом видно не было.
Племя Вышеслава объединяло три больших рода: род Кабана, Лося и Зайца. Зайцы, согласно легенде, вели свою родословную от гуннов.
Воины Вышеслава видели со стен, как чужие спокойно, не спеша прошли устье Рессы, причалили к берегу, высадились, облачились в боевые доспехи, построились в боевой порядок. Нападать они пока не собирались. Из их рядов вышел человек среднего роста без щита и шлема, но в кольчуге и с мечём в красных ножнах у пояса, в белой одежде. На голове его был только подшлемник. Он зашёл на мост через ров. По бокам от него тут же в брёвна моста впились две стрелы, потом ещё две и ещё, что бы было понятно, что защитники града не промахиваются в пришельца, а пугают его. Со стены прилетело лёгкое копьё и воткнулось перед ним. Он остановился, не обращая на стрелы и копьё никакого внимания, поднял вверх усатое лицо и правую руку, громко сказал:
– Я князь русов Святослав из города Киева!
– Добро! – ответили со стены града. – И что же ты хочешь, киевский князь?
– Говорить со здешним князем Вышеславом.
Один из мужчин на стене поднял руку:
– Я князь Вышеслав! Говори!
– Кому дань платите?
На стене засмеялись.
– И это всё? Ради этого ты приехал из Киева? Хазарам! Иль ты не знал!
Святослав понял, что сказал глупость и разозлился.
– Я хочу, что бы вятичи платили дань Киеву!
– Сначала договорись с хазарами!
– Я к ним и иду!
– Так ты, князь, заблудился! Хазар здесь нет. Они там! – Вышеслав махнул рукой в сторону юга. – На Итили.
– Ты хочешь, что бы я твой град раскатал по бревну и сжёг твой его? Так развеселился!
– А ты попробуй!
– Попробую – в голосе Святослава послышалась угроза.
Князь Вышеслав решил не рисковать:
– Если у тебя мирные намерения, так давай поговорим. Я не пойму, что ты хочешь?
– Так спускайся!
– А не договоримся?
– Вернёшься назад! Слово воина! – и Святослав приложил ладонь к сердцу, подтверждая честность намерений.
Заскрипели, приоткрылись ворота и оттуда вышел князь Вышеслав. Он оказался сорокалетним мужчиной с тёмно-русой бородой с проседью, такого же роста и сложения, как и Святослав, взгляд серых глаз был умным и насмешливым. Он был в кольчуге, в островерхом шлеме восточной работы, вооружён мечём в зелёных ножнах и обут в зелёные сапоги. Киевский князь в своих черевьях на босу ногу и белых льняных штанах и такой же рубахе, выглядел гораздо беднее, невзирая на дорогую кольчугу, но за ним было две тысячи воинов. Вышеслав таким богатством не располагал – две тысячи воинов у него не было, пришлось здороваться первым, хотя он и старше по возрасту.
– Здравствуй князь русов из города Киева – чуть поклонившись, сказал он.
– Здравствуй и ты, князь вятичей.
– Я князь только над своими родовичами. Вся земля вятичей мне не подчиняется.
– Что и плохо! Купцы жалуются, что всем князькам вашей земли платить приходиться. А хотелось бы одному.
– Мне?
– Сильному князю! Сильных князей в земле вятичей, как я слышал двое. Это Вышеслав и Воислав. Так?
– Так, добро. И ты решил помочь первому попавшемуся, то есть мне. Так?
– Так. Если сам не можешь.
– А ты сам бы смог, князь киевский? У меня дружины столько же, сколько и у князя Воислава. Мы с ним самые сильные во всей земле вятичей. У остальных моих соседей-князей дружины меньше. Но если я начну с ними воевать, то могу ослабнуть. Война вещь не предсказуемая. Воюем зимой. Всё может быть! И под лёд можно провалиться. Уже случалось. Тогда Воислав осильнеет. Я его единственный сосед. И всё моё может стать его.
– А почему зимой воюете?
– Летом работать надо – пахать, сеять и урожай собирать. К тому же дружина у меня конная, а коня в лодку не посадишь. Зимой реки замерзают и по ним ездить можно. И зимой делать особо не чего, только и воевать.
– Викинги привыкли воевать летом и без лошадей обходятся. И всех побеждают!
– Так уж и всех?
– Всех! И ты в этом убедишься. Я тебе помогу, князь, собрать землю вятичей!
– Зачем тебе это надо?
– Главное, что бы тебе это надо было.
– Я не откажусь.
Святослав усмехнулся:
– Богатый купец – богатое княжество! Купец, проводя свои ладьи сквозь землю вятичей, платит шестерым князьям. Это не выгодно. Я помогу тебе стать князем всей земли вятичей, а ты мне поможешь, я надеюсь, разбить хазар. А дань вы всё равно платите. Будите платить не хазарам, а Киеву. И не сейчас, а года через два, три. Потом сговоримся. И купцы будут платить только одному князю – тебе! И с хазар добычу возьмешь, если со мной пойдёшь. Ну что, по рукам?
Вышеслав улыбнулся и протянул руку Святославу:
– По рукам! Значить мы теперь русские данники.
Святослав пожал руку князю Вышеславу и, не выпуская руки, сказал:
– И ещё союзники. Только моим воинам нужны отступные от твоего города. Просто так викинги ничего не делают.
– Начинается! – сказал Вышеслав, освобождая свою руку, из руки Святослав. – Ладно! Давай так – я выставлю своего поединщика, а вы своего. Если ваш одолеет – будут вам отступные! А если мой – то придётся вам обойтись без отступных!
– Хорошо!
Святослав направился к своему войску и сообщил о поединке. Войны одобрительно загудели. Из их рядов самодовольно улыбаясь, вышел Икмор, понимая, что поединщиком будет он – больше не кому, он самый сильный. Но Икмор Вышеслава не смутил. Он махнул рукой и из ворот града вышел его боец, поигрывая кузнечным молотом. Это было его оружием. Гул прошёлся по войску Святослава. Такого они не видели! И сам Икмор был в изумлении. Он был не маленького роста, но воин Вышеслава был на пол головы выше его и в плечах пошире. Правда был он уже в летах, как и князь Вышеслав, ему было около сорока лет. Икмор надеялся, что он на десять лет моложе, а значить сил и выносливости у него должно быть больше.
– Это наш кузнец Святогор – сказал Вышеслав.– Если мы союзники, то не будем биться. Просто померяемся силушкой. Если все согласны!
Все были с ним согласны – зачем проливать кровь будущих союзников?
Святогор усмехнулся, взялся за конец рукоятки молота и на вытянутой руке стал медленно опускать, приближая молот к своему лицу, пока торец молота не коснулся его губ. После так же медленно поднял молот, опустил и так три раза. Потом кинул молот Икмору. Икмор поймал молот и стал делать то же, что и Святогор до этого. Упражнение оказалась довольно таки тяжёлое, несмотря на кажущую лёгкость, и опасное – молот того и гляди грозился сорваться и раздробить лицо, но Икмор справился. Дальше они стали гнуть подковы, завязывать узлом гвозди, ломать тремя пальцами ножи. И один ни в чём не уступал другому. Зрители на стенах града и на берегу реки были в восторге. Наконец, Святогор попросил привести лошадь. Из города вывели светло-серого коня. Святогор подлез под него и поднял на своих плечах и пронёс шагов десять. Икмор хмыкнул, подлез под коня, поднял его, сделал три шага и упал на колени. Это чистая победа богатыря-вятича! На стенах орали в восторге! На берегу орали от изумления. Конь тоже был в изумлении: людей он, конечно, возил, но чтоб его!
Вожди Руси посовещались, и Святослав сказал князю Вышеславу:
– Это честная победа! Отступных не надо. Мы сами дадим, что захочешь, если ты отпустишь с нами этого богатыря. Мне этот воин нужнее, чем тебе.
– Если он сам захочет, препятствовать не буду. Что скажешь, Святогор?
Святогор залез пятернёй в бороду, поскрёб подбородок, сдвинул на затылок шапку и сказал:
– А, что? Сыновья выросли, женаты, с кузницей управятся, дочери замужем, жена померла в прошлом году. Что мне дома делать? Я бы погулял по свету.
– Добро! Гуляй! – со вздохом сказал князь Вышеслав. – И всё же ты взял отступного, князь киевский!
Святослав улыбнулся:
– Нет, сочтемся. Я в долгу не останусь. И ещё. Ты бросил, я подобрал. Твой воин Волк у меня в дружине.
– Это твоё дело. Волк воин добрый, да поступил не хорошо. Люди на него злятся.
– По законам викингов – ничего страшного. И убил он твоего дружинника, как он говорит, в честном поединке. Разве его меч позволил бы ему убить невинного? Значить ваш воин был в чём-то виноват перед богами! Слова и дела воина должны быть такими же прямыми и твёрдыми как его меч!
– Это так. Баран Ляпа пал в честном бою. Только у Волка в руке была гибкая кривая сабля. Но, если говорить правду, то со своей женой Жданой Ляпа жил не очень что б по добру. Не люба она ему была, бил он её. А родня её далеко, заступиться не кому. Но как бы они не жили, а мужу она должна быть верной. А Волку на чужое не зариться. Не по нашему обычаю это. Добро б вдова была.
– Уже вдова. К тому же он не корову увёл. Женщина это дело такое … Зацепила она его, должно быть. Охота пуще неволи. А Баран мог бы, и отдать ему свою бабу. Другую нашёл бы.
Святослав говорил, а сам думал, что свою Малушу он бы никому не отдал. Жену отдал бы, наверное. Не люба она ему. Хотя как тут своё отдашь? Даже и не нужное. Советовать легко!
Князь Вышеслав всё понял, жизнь прожил долгую в отличие от Святослава. Он усмехнулся в бороду и продолжил:
– Ляпины многочисленны, как все семьи из рода Кабана, горласты и драчливы. Баран напал на него с мечом в руках – сказал Вышеслав. – Собина, его так тогда звали, защищаясь, убил его. Оба не правы. Собину убить хотели, но братья его за него заступились. Тогда решили изгнать его. Сказали: «Собина умер! Кто ты?» Он сказал: «Волк». «Волку не место у нас!» И он стал изгоем. Здесь живут три рода: род кабана, род лося и мой род, род зайца. Кабан, лось и заяц волку враги! Собина из рода лося, а Баран из рода кабана. Волк не должен был сюда приходить. Но раз он твой дружинник … – князь вятичей помолчал, а потом нахмурил брови и спросил – Тут люди твои баловать не будут?
– Нет. Мы же с тобой не ратны. Даже если кто перо от курицы возьмёт – будет наказан. Набьём ему за пазуху камни и песок и в воду кинем. Но женщинам лучше всё же на глаза не показываться. Мало ли что! Воинов просто так мне терять бы не хотелось.
Войско Святослава снимала с себя доспехи, разбредалась по берегу.
Святослав сказал Волку, что бы тот всегда был за его спиной.
– Зачем это? – не понял Волк.
– Да мало ли зачем ты мне понадобишься. В рог дуть умеешь? Нет? Научу.
Князь Вышеслав приказал забить пару быков и несколько баранов, зажарить их и угостить гостей.
Воины Вышеслава разожгли костры между градом и рекой, и расселись у них, огораживая своих от войска Святослава.
Из города стали выходить вятичи и возвращаться в свои дома на берегу речки Ресса.
Вдоль южного, правого берега Рессы, сразу же от стен града, тянулись огороды, а перед огородами дома вятичей, что не поместились в городе, посад, другими словами.
Волк маялся на берегу, теребил ремень перевязи. Он уже чужой у своих – изгой, и ещё не свой в дружине Святослава. Очень хотелось заглянуть в свой дом, но не решался, нет у него права туда заходить. Потом решил, что его сородичи сделают вид, что его не заметили, раз за ним такое войско, и направился в обход, стараясь не привлекать к себе внимание, к своему дому.
В дому пахло растопленной печкой. Жужжала одинокая муха. В красном углу на лавке у стола сидела дочь Жданы, Дарёна, и играла чурочками. По столу ходила ручная сорока и смотрела чёрным любопытным глазом, то одним, то другим на чурочки Дарёны. Сама Ждана гремела горшками в большухиной половине (22. Угол в доме напротив чела печи, куда мужчина, в то числе и мальчик, не имел права входить) и не сразу услышала, что кто-то вошёл. Он оглядел своё оставленное жилище – лавки по стенам, стол, скамейка, печь, полати над головой. Горько стало. Ждана услышала его, выглянула из-за печи, охнула, прислонила к стене ухват и кинулась к Волку. Дарёна с любопытством смотрела на них из своего угла.
– Тебе же сюда нельзя – ласкала Ждана своего милого.
– Ты как здесь?
– Выгнали – просто сказала Ждана. – Я чувствовала, что ты с чужими придёшь.
– Я и сам теперь чужой.
Он посмотрел на дочь Жданы, которая опять занялась своими чурками. Чем-то она напоминала мать Волка. Проследив его взгляд, Ждана сказала:
– Может и твоя. Я не знаю.
Когда он увидел её впервые на свадьбе Барана всё в нём перевернулось, места себе не находил, мучился. Старался не встречаться с ней. Она жила на одном конце посада, он на другом. Встретится не возможно, и, всё равно, встречались. Их просто тянуло друг к другу. Он видел, что тоже ей нравиться и от этого становилось ещё больней. Однажды уже зимой затащил её на чей-то сеновал, задрал подол, хотел сделать всё грубо, что бы хотя бы она его возненавидела. Получилось всё наоборот. Она как будто его ждала, успокоила, ласкала, а он ей неволей отвечал, и всё прошло просто прекрасно. Потом людям в глаза смотреть было стыдно, думалось, что все всё знают. Но и забыть было не возможно. Было ещё несколько встреч. Понимали, что делать так нельзя, что это не по обычаю, но ничего с собой поделать не могли. В эту же зиму Волк, а тогда ещё Собина, потерял мать. Ждана уже беременная была, не понятно от кого. Весной он с отцом ушёл к хазарам. Думал забыть её. И всё равно ничего не забылось. Встреча была бурная, и, судя по всему, не осторожная. Баран Ляпа всё проведал и напал на него и был убит. А он, Волк, стал изгоем, чужим в своём граде и в своём доме.
– Что делать думаешь? – спросила Ждана.
– Не ведаю. Я в дружине у киевского князя. На войну пойдём с хазарами.
– Меня возьмёшь?
– Куда? На войну?
– Да.
– Да ты что! Это мы с тобой точно долго не проживём! Нет! Вот устроюсь в Киеве, тогда и тебя отсюда заберу.
– А мне опять тебя ждать, мучатся?
– Что ж тут сделаешь? Доля такая.
Тут послышался шум в сенях и в дверь медведями ввалились два старших брата Волка – Вешняк и Третьяк. Увидели брата, заулыбались в бороды. Обнялись. Было ещё две сестры, но они далеко, замужем, в другом роду. Волк был пятый, последний ребёнок в семье.
– Знал, что сюда придёшь, – хлопая брата по спине, сказал Вешняк.
Третьяк улыбался у двери. Волк подошёл и обнял его. Расселись на лавке.
– Злы на вас люди – сказал Вешняк.
– Это понятно. Вы Ждану не оставьте, трудно ей одной будет – попросил Волк.
– Не оставьте … Натворил дел. А сам, значить на хазар?
– С киевским князем.
– Так мы тоже, может, пойдём!
– Все трое? А если все трое и погибнем? Корень отца нашего изведётся! Думаю, Треню надо оставить.
– Для вятичей тебя уже нет, ты умер. А если думать о смерти, зачем тогда идти?
– Всякое может быть! На войне, случается и убивают.
– Да? Если так, то Треню оставим – согласился Вешняк.
Тут со двора послышался грубый голос:
– Собина! Выползай, гад, мы тебя убивать будем!
Волк посмотрел на всю сжавшуюся Ждану:
– Было б кому убивать! Не бойся!
– Братья Барана не малые дети, брат, – сказал Вешняк, – поостерегся бы.
– Да, – сказал Третьяк – Бык вряд ли один.
– Справлюсь, – сказал Волк и направился к выходу, за ним пошли его братья, Ждана с дочерью осталась в доме.