Молчание послужило ответом юристу, несогласных не нашлось, возражать никто не стал. Преступника увели. Когда открылась дверь, пропуская его, Музаффар начал беспокойно озираться, но его никто не встречал. Понурив голову, парень пошёл между конвоирами. Следующим привели худощавого юношу, которого явственно трясло, когда он сел на табурет. Я даже обеспокоился, не пришлось бы и второй выносить для мытья, этак стульев не напасёшься. Одетый по последней моде, в коротковатые штаны, спортивную финку и тапочки на босу ногу, молодой человек смотрел в пол, и мы видели только его коротко стриженую макушку.
– Ну-с, Хусниддин, что вы можете сказать в своё оправдание? – юрист наслаждался процессом, видимо, всегда мечтал работать в суде, но по каким-то причинам не имел такой возможности.
– Я… – парнишка судорожно сглотнул, горло его явно пересохло от страха. – Меня… Мне сказали, что вы хотите всех узбеков заставить работать на вас… Я не хотел, чтобы мама с папой стали слугами. Они… То есть, сначала он… Ну, Рахматулла Олимович, а потом Азамат с Музаффаром, говорили, что так будет правильно. Ну, чтобы защитить правоверных.
– От кого, от правоверных? – Бахром за спиной паренька аж глаза вытаращил от удивления. – Но я и сам мусульманин. Да и многие здесь, в этой комнате. И решения принимаются совместно.
– Да я уже понял. Дурак я совсем. Простите меня, пожалуйста. Я отработаю… Ну, или как скажете.
– Мы подумаем. Раскаяние налицо, что можно считать смягчающим вину обстоятельством. – Юрист явно вошёл в раж. – А что вы можете сказать о двух других молодых людях? О Хуршиде и Отабеке? Что их побудило взяться за оружие?
– Ну… Хуршид неплохой человек. Ему то же, что и мне говорили. А Отабеку, толстый который, обещали, что он, когда будет с оружием, сможет командовать другими. И получать лучшую еду. Он больше всех возмущался, когда о маленьких порциях объявили.
– Понятно. Спасибо, молодой человек. Думаю, вам вполне можно предоставить выбор. Или вы ходите на поверхность с группой поиска, и помогаете им. Разумеется, в защитном костюме, но без доспехов. Или же занимаетесь довольно грязной работой, облагораживая дальние помещения, которые мы недавно вскрыли. Там нужно многое отчистить от грязи и плесени, удалить осыпающуюся штукатурку, ну и так далее. Третий вариант не озвучиваю, он будет предложен в случае отказа от первых двух.
– Эээ… Честно сказать, я сейчас больше всего боюсь оказаться на поверхности. Поэтому согласен отрабатывать в помещениях.
– Что ж. Успехов в общественно-полезном труде, молодой человек. Думаю, полугода исправительных работ хватит, чтобы понять, стоит ли вам доверять в дальнейшем. – Кузьмин повернулся к Косте. – Проводите юношу к месту отбывания наказания, дайте ему инструменты, поставьте охранника и ведите следующего заключённого.
Почти всё время, пока шло разбирательство, собравшиеся в большинстве сидели как статисты, только следя с удивлением за активностью юриста, и время от времени поднимая руки в голосовании. Когда привели Хуршида, невысокого паренька с довольно привлекательной внешностью и умными чёрными глазами, мы наблюдали почти точное повторение беседы с Хусниддином. В результате получили ещё одного чернорабочего, поскольку ни злости, ни возмущения замечено не было, свою вину Хуршид полностью признал. Отабек же, как более злостный нарушитель, был подключен к работам на поверхности, имея в качестве второго варианта для выбора высылку из убежища. Как оказалось, Рахматулла просто сыграл на любви толстяка к еде, обещав кормить от пуза. Учитывая трудные условия исправительных работ, мы обещали вздыхающему Отабеку, по толстым щекам которого текли слёзы, удвоенный паёк. Включая сладкое.
Поблагодарив Совет за участие в разбирательстве дел заключённых, я объявил о вынесенных приговорах по громкой связи с Пульта Управления. Выйдя в жилую зону, я заметил рыдающую женщину и сидящего рядом с ней улыбающегося мужчину, который сразу при виде меня встал и пошёл навстречу. Крепкий узбек в добротной одежде протянул руку и представился:
– Алимов Шерзод, отец Хусниддина. Вы не представляете, каким ударом для нас стало то, что сын участвовал в недавних событиях, а потом оказался на суде. А сейчас как камень свалился с сердца, жена вон от радости плачет. Главное, что с нами он будет, а так – пусть поработает, умнее станет. Спасибо вам большое. Саломат булинг, будьте здоровы, уважаемый. И вот что я хотел. Нельзя ли и мне ходить на поверхность с вами? Может, получилось бы мимо нашего дома пройти, там у меня чемоданчик с инструментами. Я ведь слесарь, мастер по сейфам. Занимался и ремонтом, и вскрытием при необходимости. Может, нужен вам такой человек?
– Не за что. – Я улыбнулся, сжимая протянутую руку. – И да, от такого человека в команде я не откажусь. Но вам придётся тренироваться носить доспехи, и владеть оружием. Любой поисковик должен быть ещё и бойцом.
– Рахмат, спасибо. – Шерзод согласно кивнул. – Со мной проблем не будет, я раньше военруком был в техникуме авиастроения и металлообработки, но когда его сделали училищем, ушёл. В общем, с физической подготовкой и дисциплиной у меня полный порядок.
Отправив Шерзода к ребятам в мастерскую, подбирать экипировку, я заглянул к Алесе на склад, чтобы поцеловать её и хоть немного побыть рядом с женой, отстранившись от текучки. Но и там меня вскоре нашли, напомнив, что пора хоронить Рамиля. Да, надолго оставлять его не погребённым не стоило, особенно при такой жаре на поверхности. Поэтому мы быстро распределили путём примерки новые костюмы и подогнали доспехи с учётом байонетного (замкового) присоединения перчаток химзащиты. Для защиты замков решили использовать рукавицы с короткими, но широкими коваными крагами, длинные, до середины предплечья, в данном случае не подошли бы. Когда возле тамбура собрались половиной состава, двое бойцов при поддержке нескольких крепких мужчин привели заключённых. Музаффар шёл с мрачным обречённым видом, и только зло зыркал по сторонам. Азамат вырывался, упирался ногами в дверной проём, орал, плакал, умолял не выгонять. Потом обмяк, продолжая тихо завывать.
Открыли тамбур, вытолкали в него заключённых, Костя с Арсеном встали по бокам, а я, Никита и Бахром отсекли путь назад. На пульте сегодня дежурил дядя Гоша. Когда Мельник начал поворачивать рукоять запора на внешнем створе, приговорённые к ссылке прянули назад, но наткнулись на стволы оружия. Подталкиваемые в спину, Музаффар с Азаматом перешагнули порог и если первый, не останавливаясь пошёл к лестнице наверх, то второй развернулся и с диким воплем попытался прорваться обратно в тамбур. Не вышло, и цепляющегося за перила, отчаянно визжащего ссыльного потащили наверх. Я отметил, что парень совсем потерял голову, его штаны опять стали мокрыми.
На выходе из дверей конторы, Музаффар неожиданно выхватил из ножен стоявшего рядом Никиты нож и, отпрыгнув так, чтобы опешивший техник заслонял его от остальных, рванул вдоль здания. Возле стены в десятке метров были в беспорядке сложены стопки поддонов, за которыми преступник и скрылся прежде, чем по нему открыли огонь. Никкита виновато развёл руками и бросился было следом, но Арсен удержал его за плечо. И правильно, всему своё время. Костя с Бахромом проводили второго приговорённого до ворот предприятия и оставили на тротуаре. Даже издалека было видно, как Азамата колотило от страха и неизбежности происходящего.
Мы вынесли тело Рамиля, предварительно завернув его в простыню. Затем взялись за сапёрные лопатки, найденные на складе и прихваченные с собой, и принялись прямо посреди небольшого садика сбоку от административного здания рыть могилу. Работали по два человека, сменяя друг друга, время от времени подключался третий. Постоянно в охранении стояли как минимум двое. Учитывая, что ссыльный сумел вооружиться, такие предосторожности были нелишними. Спустя час упорной работы удалось углубить яму на метр, что сочли достаточным. Дно выложили найденными неподалёку кирпичами, на них и уложили Рамиля. Оставив Никиту дозорным, встали на краях могилы и просто помолчали. Было очень горько. Потом без команды, но почти одновременно вскинули стволы вверх и, переглянувшись, по моей отмашке дали залп. Говорить не хотелось. На тело сбросили по горсти земли, и начали быстро закидывать яму грунтом. Готовый небольшой курган обложили остатками кирпича.
Постояв ещё немного, мы уже собирались вернуться, когда со стороны улицы раздался приглушённый резиной противогазов и стеглом подшлемников звук выстрела. Резко повернувшись туда, мы все бросились к воротам. Чуть левее через дорогу находилась гостиница, а дальше ворота кондитерской фабрики. И вот как раз возле них разыгралась трагедия. На улице перед подвесным автоматическим створом стояла знакомая арба с запряжённым в неё прядающим ушами осликом. Через борт тележки свешивалась полная женская рука, рядом валялся какой-то мешок, а в нашу сторону по тротуару на противоположной стороне улицы двигался человек в ОЗК, который тащил за волосы упирающуюся девушку. В другой руке он держал большой пакет. Увидев нас, он вытолкнул девушку вперёд и укрылся за ней, бросив пакет и выхватив из-за надетого поверх спецкостюма ремня пистолет.
Нам ничего не оставалось, кроме как рассыпаться. Двое укрылись за краями проёма ворот, а остальным пришлось довольствоваться застывшими на проезжей части автомобилями. Стрелять не было никакой возможности, поэтому человека просто держали на прицеле. При этом я начал подозревать, что перед нами ни кто иной, как Рахматулла, не смотря на то, что химка на нём была типовой. Не удержавшись, я приподнялся и окликнул его:
– Эй, и не стыдно за женщиной прятаться? – противогазы из новых комплектов имели переговорные мембраны, так что он меня хорошо слышал. – Давай поговорим! Я выйду без оружия, а ты отпустишь её и встанешь за деревом, если хочешь.
– Курица не птица, а женщина не человек! – Даже через противогаз я услышал знакомые интонации. Точно, Рахматулла. – Выходи, поговорим. Но эта дрянь пока постоит так, не хочу, чтобы убежала, она мне нужна. По крайней мере, если буду держать на прицеле тебя, ей опасности точно не будет.
Это был даже не риск, а скорее безумие, поскольку ТТ обладал достаточной пробивной силой, чтобы пуля из него прошила меня насквозь вместе с доспехами. Ну, может пластины на спине только и не пробьёт. Но я догадывался, кто эта девушка и пришлось рисковать. Краем глаза я заметил, что Бахром рядом расстёгивает на себе пластинчатый доспех. Поняв, чего он хочет, я крикнул:
– Понял тебя. Подожди минуту, мне нужно снять с себя все стволы.
В четыре руки мы надели на меня вторую броню, благодаря размерам, подогнанным под необъятного толстяка, она села поверх Онцифора идеально, даже с запасом. Теперь я двигался гораздо тяжелее, да что там, я с трудом приподнялся, но степень риска стала гораздо ниже. Затянули ремни, мы совместными усилиями поставили меня на ноги, после чего я тяжело двинулся вперёд. Пернач я успел укрыть сзади, под вторым доспехом. Но чтобы успешно вытащить его, пришлось оставить латные перчатки. Приподняв руки, я медленно дотащился до середины улицы и встал, широко расставив ноги – вес двух доспехов усиленно пригибал меня к асфальту. Прямо в прорези моего шлема смотрел ствол знакомого пистолета, унесённого Рахматуллой из убежища.
– Вот теперь порядок, – бывший директор предприятия, оставшегося за моей спиной, рассмеялся. – Теперь мы занимаем полагающиеся нам места. Я – хозяин, ты – подчинённый. И полностью в моей власти.
Он нёс что-то ещё, захлёбываясь от восторга, но я уже почти не слушал, поскольку боковым зрением, насколько позволяли стёкла противогаза и смотровые щели шлема, наблюдал за другой картиной. Пришлось даже слегка повернуть голову, но не настолько, чтобы он заметил. Из ворот на костылях вышел Роман. На груди у него болталось охотничье ружьё. Подойдя к арбе, он замер, качнулся вперед и приобнял лежащую женщину за плечи, подтягивая к себе и поддерживая голову. Через полминуты он отпустил явно мёртвое, безвольное тело, ткнулся лбом в высокий борт тележки, потом глянул вдоль улицы, увидел нас и решительно заковылял к Рахматулле. Практически тут же его догнал вылетевший из ворот дог, Роман наклонился к нему и указал на моего противника. Пёс огромными стелющимися прыжками понёсся по тротуару.
– …и вот теперь я с удовольствием нажму курок… – Грохнуло. Многое же я прослушал, поскольку очнулся я от сильного удара в грудь. Словно ломом со всей дури приложили. – Сдохни, тва… аа… Ааа…
Я покачнулся, начал заваливаться назад, сделал по инерции пару шагов и упёрся спиной в кузов Нивы, которую ранее пришлось обходить, двигаясь на рандеву с «директором». Боль была ужасная, теперь мне казалось, что лом в меня воткнули и забыли вытащить. А больше всего пугало, что никак не могу вдохнуть. И теперь я ловил ртом воздух, наблюдая, как на руке Рахматуллы сомкнулись мощные челюсти дога, сминая косточки кисти. Как из резко разжавшихся пальцев падает пистолет. Как девушка вырывается и бежит к Роману, который вынужденно опускает ружьё, чтобы не попасть в неё. А потом огромный дог свалил директора и несколько минут терзал, пока истошные крики не затихли.
К тому времени я уже совладал с дыханием и ощупывал себя на предмет истекающей кровью раны. Таковой не было. Пластины на броне Бахрома были пробиты и покорёжены, также как и толстая кожа, на которую они были наклёпаны. Из свежего отверстия на стегле Ниязова торчал ватин. На моём Онцифоре пара грудных пластин оказались сильно вогнутыми, но и только. Поискав глазами, я нашёл у своих ног и пулю, которая упала, когда я снял верхний доспех. Всё-таки пластинчатые доспехи с их нахлестами – отличная защита. Бахром облачался быстро, но его пальцы то и дело ощупывали покорёженную броню, и я обещал, что обязательно починим и даже улучшим. Подойдя к Рахматулле, я наклонился и стянул с него противогаз. Увиденное заставило меня отшатнуться – на лице бывшего директора было несколько очень неприятных язв.
– Мда. Ты был прав, Рахматулла Олимович, – я бросил противогаз на грудь покойника. – Теперь полный порядок.
– Аллаху акбар!
– Чёрт! Нет, не полный!
Хриплый крик слышался из динамика внутренней связи, то есть, раздался вплотную к одному из бойцов. Я резко обернулся и увидел, как на спине Никиты, скрывавшегося ранее за проёмом ворот, висит Музаффар, пытаясь ударить ножом в шею. Пока неудачно, благодаря стальному воротнику-горжету, но в любой момент ситуация могла измениться к худшему. Стрелять из карабина я опасался, поскольку мог промахнуться и попасть вместо преступника в моего бойца, который раскачивался, пытаясь стряхнуть своего противника и удержаться при этом на ногах. В латных доспехах дотянуться до спины Никита никак не мог. Рядом со мной остановился наконец доковылявший Роман, и сдёрнул с плеча ружьё:
– В этой броне на спине есть щели, прорехи?
– Только под мышками.
– Понятно. Тогда…
Рядом со мной оглушительно рявкнула двухстволка-вертикалка, похоже, что дуплетом, и Музаффар, выгнувшись, замер с занесённой рукой. Никита в очередной раз тряхнул всем корпусом, и преступник начал сползать на землю, цепляясь за выступы доспехов. Вся его спина превратилась в лохмотья из быстро пропитывающейся кровью одежды и, подозреваю, кусочков иссечённой плоти. Наконец, распластавшись на земле, ссыльный несколько раз дёрнулся, и замер. Пальцы, державшие нож, разжались и вцепились в землю на обочине тротуара. Латник подобрал украденное у него оружие и, вытерев о штанину застреленного, сунул в ножны. Я же повернулся к врачу.
– Спасибо. Крупная дробь, не так ли? Это было лучшим решением на такой дистанции. Я боялся, что пуля из карабина угодит в моего человека, она легко пробила бы кирасу. Но как тот урод в защитке умудрился захватить вашу подопечную? И что случилось с женщиной на арбе? Я слышал выстрел, из чего могу сделать вывод, что она застрелена.
– Да, к нашему горю это так. Карина вкратце мне рассказала. Они с Лидией Михайловной, которой стало несколько лучше, решили проехаться по ближайшим домам и поискать полезные в хозяйстве вещи, для чего и взяли арбу. Причём хотели мне сделать сюрприз, и не предупредили, что и стало причиной беды. Когда они возвращались, найдя немало лекарств, продуктов и даже сигарет, которых мне очень не хватало, этот человек, – стволы ружья повернулись в сторону Рахматуллы, – вышел из-за автомобиля прямо возле них. Он начал стаскивать Карину с арбы, Лидия Михайловна вцепилась в него, и он выстрелил несчастной женщине в грудь. Когда я подоспел, она уже умерла. Остальное вы видели.