– Чарльз, – сказала Мег, – я ничего не понимаю!
Чарльз схватил ее за руку и потащил прочь от дома. Фортинбрас бежал впереди, Кальвин шел за ними по пятам.
– Ну да, – сказал Чарльз. – Я пока тоже не понимаю. Не совсем понимаю. Я тебе расскажу все, что знаю, как только смогу. Но ведь ты же видела Форта, да? Он на нее ни разу не заворчал. Ухом не повел. Как будто ничего особенного не происходило. Так что сама видишь, все в порядке. Слушайте, будьте так добры, вы оба: давайте не будем это обсуждать, пока не поедим, ладно? Мне позарез нужно заправиться, чтобы во всем разобраться и разложить по полочкам.
– Ну, показывай дорогу, тупица! – весело воскликнул Кальвин. – Я еще никогда не видел вашего дома, и у меня ужасно странное ощущение – как будто я впервые в жизни возвращаюсь домой!
Глава третья. Миссис Ведь
В лесу уже начинало смеркаться. Ребята шли молча. Чарльз с Фортинбрасом убежали вперед. Кальвин шел рядом с Мег, его пальцы слегка касались ее руки, как будто он ее оберегал.
«Это самый немыслимый, самый головокружительный день в моей жизни, – думала она, – однако я больше не чувствую себя ни растерянной, ни расстроенной. Я просто счастлива, и все. Но почему?»
– Может быть, нам было не суждено встретиться раньше, – сказал Кальвин. – Ну то есть я видел тебя в школе, я знаю, кто ты, и все такое, но я тебя совершенно не знал. Но я рад, что мы наконец познакомились, Мег. Мы будем друзьями, знаешь…
– Я тоже рада… – шепотом ответила Мег, и они снова замолчали.
Когда они вернулись домой, миссис Мёрри по-прежнему была в лаборатории. Она смотрела, как бледно-голубая жидкость медленно течет по трубочке из мензурки в реторту. На бунзеновской горелке клокотал большой глиняный горшок с рагу.
– Только Сэнди с Деннисом не говорите, что я здесь готовлю, – попросила мама. – Они и так все время боятся, как бы химикаты не попали в еду. А у меня тут эксперимент, не хотелось надолго отлучаться.
– Мам, это Кальвин О’Киф, – сказала Мег. – На него еды хватит? Пахнет здоровско.
– Здравствуй, Кальвин. – Миссис Мёрри пожала ему руку. – Рада познакомиться. У нас сегодня на ужин только рагу, зато рагу хорошее, наваристое.
– По-моему, отлично, – сказал Кальвин. – Можно, я от вас позвоню, скажу маме, где я?
– Ну конечно! Покажи ему, где телефон, ладно, Мег? Здесь тоже есть телефон, но отсюда я тебе звонить не предлагаю – мне надо эксперимент закончить.
Мег повела Кальвина в дом. Чарльз Уоллес с Фортинбрасом куда-то делись. С улицы доносился стук молотков: Сэнди с Деннисом достраивали деревянную крепость на одном из кленов.
– Сюда!
Мег прошла через кухню в гостиную.
– Не знаю, зачем я ей звоню, когда не прихожу домой, – с горечью заметил Кальвин. – Она ведь даже и не заметит…
Он вздохнул и набрал номер:
– Мам? А, это Хинки… Слушай, передай маме, я вернусь поздно. Только не забудь, ладно? Неохота опять прийти и увидеть, что все заперто…
Он повесил трубку и посмотрел на Мег:
– Ты хоть представляешь, как тебе везет?
Она кривовато улыбнулась:
– Не особо.
– У тебя такая мама! У вас такой дом! А какая у вас мама красивая! Ты бы видела мою. У нее все передние зубы выпали, папа ей протез сделал, а она его носить не хочет. Она даже причесывается не каждый день. А если и причесывается, толку от этого мало. – Он стиснул кулаки. – Но я ее люблю! И это самое странное. Я их всех люблю, а им на меня просто наплевать. Может быть, потому я и звоню, когда не прихожу домой. Потому что мне не все равно. А им всем все равно. Ты просто не представляешь, как тебе везет, что тебя любят!
– Наверно, я об этом никогда не задумывалась… – растерянно сказала Мег. – Просто принимала это как должное…
Кальвин нахмурился – а потом снова просиял:
– Что-то будет, Мег! Что-то хорошее! Я чувствую!
И он принялся бродить, довольно медленно, по уютной, хотя и неприбранной гостиной. Вот он остановился у фортепьяно, на котором стояла фотография – небольшая компания мужчин на пляже:
– А это кто?
– Ученые.
– А где?
Мег подошла поближе:
– На мысе Канаверал. Вот это мой папа.
– Который?
– Вот.
– Тот, что в очках?
– Ну да. Тот, которому не помешало бы постричься. – Мег хихикнула, забыв обо всех печалях, – так приятно было показывать Кальвину эту фотографию! – У папы волосы почти такого же цвета, как и у меня, и он все время забывает пойти постричься. И в конце концов мама обычно стрижет его сама – она нарочно купила ножницы и все прочее, – потому что он никак не может выбрать время сходить в парикмахерскую.
Кальвин разглядывал фотографию.
– Он мне нравится, – поразмыслив, сообщил он. – Они с Чарльзом Уоллесом очень похожи, да?
Мег снова рассмеялась:
– Когда Чарльз был младенцем, он был вылитый папа! Это выглядело ужасно смешно.
Кальвин все смотрел на фотографию:
– Не то чтобы он красивый или что-нибудь… Но он мне нравится.
– Очень даже красивый! – негодующе возразила Мег.
Кальвин покачал головой:
– Не-а. Он высокий и тощий – совсем как я.
– А по-моему, ты красивый! – сказала Мег. – И глаза у тебя похожи на папины. Ну, знаешь, такие, ярко-синие. Только у него это не так заметно, из-за очков.
– А где он сейчас?
Мег напряглась. Но отвечать ей не пришлось, потому что тут хлопнула дверь лаборатории и в кухню вошла миссис Мёрри с горшком рагу.
– Ну вот, – сказала она, – доведу его как полагается, на плите. Мег, ты уроки сделала?
– Не совсем, – ответила Мег, вернувшись на кухню.
– Ну тогда, думаю, Кальвин будет не против, если ты сделаешь их перед ужином?
– Ну конечно!
Кальвин выудил из кармана сложенную стопку бумаги:
– На самом деле, мне тоже кое-какую ерундистику доделать надо. Математику. Вот математику я просто не тяну. Пока имею дело со словами – все нормально, а с цифрами у меня плохо.
Миссис Мёрри улыбнулась:
– Так, может, попросишь Мег тебя подтянуть?
– Слушайте, я же на несколько классов старше!
– А ты все-таки попробуй ее попросить помочь тебе с математикой, – посоветовала миссис Мёрри.
– Ну хорошо, – сказал Кальвин. – Вот. Но там довольно сложно…
Мег разгладила листы и посмотрела на примеры.
– А тут все равно как решать или нет? – спросила она. – Ну, то есть надо решать каким-то определенным способом или можно решать как хочешь?
– Можно как хочешь. Главное, чтобы я понял, что ты делаешь, и чтобы ответы сошлись.
– А нас вот заставляют все делать так, как велено… Смотри сам, Кальвин: разве не видишь, насколько проще все становится, если сделать это вот так?
Ее карандаш забегал по бумаге.
– Ого! – воскликнул Кальвин. – Вот это да! Кажется, я понял… Покажи еще раз, на другом примере.
Карандаш Мег снова пришел в движение.
– Тут главное – запомнить, что любая обыкновенная дробь может быть преобразована в бесконечную периодическую десятичную дробь. Видишь? Так что 3/7 – это 0,428571 в периоде.
– Вот же безумная семейка! – усмехнулся Кальвин. – Наверно, мне пора бы уже перестать удивляться, но ведь в школе считается, что ты тупица, тебя то и дело вызывают к директору.
– Так я и есть тупица.
– У Мег с математикой проблема в том, – вмешалась миссис Мёрри, – что Мег с папой постоянно играли в числа и Мег знает слишком много способов срезать путь. Так что, когда в школе от нее требуют решить задачу непременно длинным способом, она дуется, упирается и сама себя загоняет в угол.
– А много еще у вас таких тупиц, как Мег с Чарльзом? – спросил Кальвин. – Я бы с ними охотно познакомился…
– Если бы у Мег хотя бы почерк был поразборчивей! – вздохнула миссис Мёрри. – Я-то обычно могу расшифровать, что она там пишет, хотя и не без труда, а вот ее учителя вряд ли могут – или дают себе труд это делать. Пожалуй, на Рождество подарю ей пишущую машинку. Может, хоть это поможет.
– Если я хоть что-то сделаю как следует, никто не поверит, что это я, – сказала Мег.
– А что такое «мегапарсек»? – спросил Кальвин.
– Это меня папа так называл, – сказала Мег. – А еще это три и двадцать шесть сотых миллиона световых лет.
– А что такое E=mc2?
– Формула Эйнштейна.
– А что здесь означает Е?
– Энергия.
– А m?
– Масса.
– А c2?
– Квадрат скорости света в сантиметрах в секунду.
– С какими странами граничит Перу?
– Понятия не имею. Перу – это где-то в Южной Америке?
– Как называется столица Нью-Йорка?
– Ну как же, Нью-Йорк-Сити!
– А кто написал «Жизнь Сэмюэля Джонсона» Босуэлла?
– Ой, Кальвин, ну вот в литературе я совсем не сильна!
Кальвин застонал и обернулся к миссис Мёрри:
– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Не хотел бы я ее учить!
– Ну да, согласна, она у нас немного однобокая, – сказала миссис Мёрри. – Но я в этом виню ее отца и себя. И она до сих пор играет в свой кукольный домик.
– Ну, мама! – возопила Мег.
– Ой, радость моя, прости! – поспешно сказала миссис Мёрри. – Но я уверена, что Кальвин понимает, о чем речь.
Кальвин внезапно раскинул руки, как будто желая обнять и Мег, и ее маму, и весь дом сразу:
– Как же так получилось? Разве это не чудо? Я как будто заново родился! Я больше не одинок! Вы понимаете, что это для меня значит?
– Но ты же хорошо играешь в баскетбол, и все такое, – возразила Мег. – И учишься хорошо. И все тебя любят.
– Из-за всяких пустяков, – возразил Кальвин. – У меня раньше не было никого, никого на свете, с кем бы я мог поговорить! Нет, конечно, я могу существовать на общем уровне, как все, я могу опуститься до их уровня, но ведь это же не я!
Мег достала из ящика пучок вилок и вертела их в руках, не сводя с них глаз:
– Что-то я снова совсем запуталась…
– И я тоже! – весело ответил Кальвин. – Но теперь я, по крайней мере, знаю, что нам есть куда идти.
Узнав, что у них ужинает Кальвин, близнецы пришли в восторг. Мег это обрадовало и немного удивило. Они больше ее знали о его спортивных достижениях, и достижения эти восхищали их куда больше, чем ее. Кальвин умял пять тарелок рагу, три блюдца желе и десять печений, а потом Чарльз Уоллес потребовал, чтобы Кальвин отвел его спать и почитал на ночь. Близнецы управились с домашней работой, и им разрешили полчасика посмотреть телевизор. Мег помогла маме помыть посуду, а потом села за стол и принялась воевать с домашним заданием. Но никак не могла сосредоточиться.
– Мам, ты расстроена? – внезапно спросила она.
Миссис Мёрри подняла голову от английского научного журнала, который листала. Она помолчала, а потом ответила:
– Да.
– Почему?
Миссис Мёрри снова ответила не сразу. Она подняла руки и посмотрела на них. Кисти у нее были длинные, сильные и красивые. Миссис Мёрри коснулась правой рукой широкого золотого кольца на безымянном пальце левой.
– Понимаешь, – сказала она наконец, – я ведь еще довольно молодая. Хотя я догадываюсь, что вам, детям, это осознать непросто. И я до сих пор очень люблю вашего папу. Я по нему ужасно скучаю.
– А ты думаешь, что все это имеет какое-то отношение к папе?
– Думаю, да.
– Но какое?
– Этого я не знаю. Но это, похоже, единственное объяснение.
– А ты думаешь, что у всего должно быть объяснение?
– Да. Я верю в то, что все объяснимо. Но я думаю, что мы, люди, существа ограниченные и не всегда способны понять объяснения. Однако видишь ли, Мег, если мы чего-то не понимаем, это еще не значит, что объяснения не существует.
– Мне бы хотелось все понимать, – сказала Мег.
– Всем бы хотелось. Но не всегда это возможно.
– Чарльз Уоллес понимает больше нас, всех остальных, да?
– Да.
– А почему?
– Наверное, потому, что он… Ну, просто потому, что он иной, Мег.
– А в чем именно он иной?
– Я точно не знаю. Но ты ведь и сама знаешь, что он не такой, как все.
– Ну да. Я бы и не хотела, чтобы он был как все! – добавила Мег, словно оправдываясь.
– Тут речь не о том, чего мы хотим. Чарльз Уоллес такой, какой есть. Иной. Новый.
– Новый?
– Да. Так это воспринимаем мы с папой.
Мег так сильно стиснула в руках карандаш, что он сломался. Она рассмеялась:
– Извини! Вообще-то, я не нарочно все ломаю. Я просто пытаюсь разобраться…
– Да, я знаю.
– Но ведь Чарльз Уоллес выглядит обычным ребенком…
– Это правда, Мег. Вот только внешний вид – это еще не все. Чарльз Уоллес отличается от других людей не телом, а духом.
Мег тяжело вздохнула, сняла очки, покрутила их в руках, снова надела:
– Ну да, я знаю, что Чарльз Уоллес не такой, как все, и я понимаю, что он – нечто большее. Видимо, придется просто принять этот факт, не понимая его.
Миссис Мёрри улыбнулась:
– Пожалуй, это именно то, что я хотела до тебя донести.
– Угу… – неуверенно сказала Мег.
Мама снова улыбнулась:
– Может быть, именно поэтому наша вчерашняя гостья меня не удивила. Может быть, именно поэтому я способна… заставить себя поверить в невероятное. Благодаря Чарльзу Уоллесу.
– А ты что, тоже такая, как Чарльз? – спросила Мег.
– Я? Господи, нет, конечно! Мне досталось больше мозгов и способностей, чем многим другим людям, но ничего экстраординарного во мне нет.
– А внешность? – спросила Мег.
Миссис Мёрри рассмеялась:
– Мег, тебе пока просто не с кем сравнивать. На самом деле я довольно обыкновенная.
Тут вошел Кальвин О’Киф, услышал это и рассмеялся.
– Чарльз угомонился? – спросила миссис Мёрри.
– Да.
– Что ты ему читал?
– Книгу Бытие. Он сам попросил. Кстати, миссис Мёрри, а что за эксперимент вы ставили сегодня?
– Ну, кое-что из того, что мы задумали вместе с мужем. Не хотелось бы сильно отстать от него к тому времени, как он вернется.
– Мам, – опять заговорила Мег, – а Чарльз говорит, будто я ни то ни се: ни богу свечка, ни черту кочерга.
– С ума сойти! – сказал Кальвин. – Ты – Мег, и все тут! Пошли лучше погуляем!
Но Мег еще получила не все ответы, которые ей были нужны.
– Ну а о Кальвине ты что думаешь? – спросила она у матери.
Миссис Мёрри рассмеялась:
– Да ничего такого я о нем не думаю! Кальвин очень славный, и я рада, что он нашел дорогу в наш дом.
– Ты хотела мне рассказать про тессеракт.
– Ну да… – Взгляд у миссис Мёрри сделался тревожный. – Но только не сейчас, Мег. Не сейчас. Сходи лучше погуляй с Кальвином. А я пойду поцелую Чарльза и уложу спать близнецов.
На улице трава была мокрой от росы. Луна на полпути к зениту затмила звезды на полнеба. Кальвин взял Мег за руку. Этот жест был таким же непринужденным и дружеским, как у Чарльза Уоллеса.
– Это из-за тебя твоя мама расстроилась? – мягко спросил он.
– По-моему, нет. Но она расстроилась.
– Из-за чего?
– Из-за папы.
Кальвин повел Мег через лужайку перед домом. Деревья отбрасывали длинные, извилистые тени, воздух был напоен густым и сладким запахом осени. Дорога внезапно пошла под уклон, Мег споткнулась, но сильная рука Кальвина поддержала ее. Они осторожно прошли через огородик, устроенный близнецами, аккуратно переступая через грядки с капустой, свеклой, брокколи и тыквами. Слева вздымались высоченные стебли кукурузы. Впереди был небольшой яблоневый садик, обнесенный невысокой каменной стенкой, а дальше начинался лес, через который они шли днем. Кальвин привел Мег к стенке и уселся на нее. Его рыжие волосы сверкали серебром в лунном свете, сплетение ветвей отбрасывало замысловатые тени на него. Он поднял руку, сорвал яблоко с корявой ветки, протянул его Мег, сорвал еще одно яблоко, для себя.
– Расскажи мне про твоего папу.
– Папа физик.
– Ну да, это-то все знают. А еще говорят, будто он бросил твою маму и сбежал с какой-то дамочкой.
Мег вскочила с камня, на который было присела, но Кальвин поймал ее за руку и усадил обратно: