— Как?
— На спину.
Джин поднялся с колен, озадаченно осмотрел стол, неловко присел на край и медленно лёг на спину. Голова и ноги не поместились и теперь свешивались вниз.
Ран чёрной шёлковой лентой умело связал руки. Ничего не давило, но высвободиться Джин не мог.
— Подними ноги.
Джин слабо понимал, для чего это нужно, но приказ выполнил. И Ран связал лентой лодыжки, заодно скрепив их со связанными запястьями. Должно быть, Джин сейчас представлял собой эдакий тюк с собранными вместе конечностями: лежал на спине, руки связаны и вытянуты вверх, ноги немного согнуты в коленях, задраны и привязаны к рукам, напряжённая плоть прижата к животу, и только голова свешивалась вниз.
Ран довольно осмотрел его и прикоснулся к голове ладонями, словно погладил. Ещё и подмигнул, после чего шагнул в сторону.
Джин мысленно обругал себя последними словами. Где были его мозги, когда он полез на этот чёртов стол и позволил связать себя, как барана? Кто знает, что этот псих и извращенец сейчас с ним делать будет? С задранными ногами он чувствовал себя совершенно открытым и беззащитным. Наверное, вид на задницу просто превосходный…
Представив, что Ран сейчас именно на задницу и смотрит, Джин испытал новый прилив возбуждения. Кстати, с момента прихода Рана возбуждение ни на миг не оставляло Джина. Раньше с ним такого не приключалось.
Он вздрогнул всем телом, когда впадинку между ягодиц легонько пощекотало что-то пушистое и лёгкое. Щекотка была почти невесомой, но настойчивой, заставляла извиваться. Он кусал губы и терпел, но всё-таки не выдержал и тихо застонал. Приятная пытка продолжалась недолго, а когда прикосновения прекратились, Джин невольно расслабился. И тут же в него втолкнули что-то холодное, заставив вновь напрячь мышцы. Щекотка опять возобновилась, вслед за ней пришли расслабленность и холод. Джин потерялся в этой смене ощущений и перестал контролировать собственное тело. И Ран спокойно запихнул в него всё, что намеревался запихнуть. Джин так и не понял, что это было, а через миг различил перед глазами лицо с резкими чертами и насмешливыми светло-карими глазами.
— И это… всё наказание? — задыхаясь, уточнил он.
— Не обольщайся, — хмыкнул Ран и продемонстрировал ему плеть, пропустив меж пальцами хвосты.
— Будешь пороть? — Джин испытал облегчение. Всего-то. Порка — это ничего, он с Ли пару раз экспериментировал. Правда, они обходились без плети — ладонями. Задница потом горела и пылала, зато становилась чрезвычайно чувствительной к прикосновениям.
— Если ты дашь мне повод, — выпрямившись, отозвался Ран и носком сапога ударил по опоре стола. Поверхность под Джином дрогнула, его тело покачнулось, и он замер, ошеломлённый результатом. Внутри него будто бы с лёгким звоном что-то столкнулось и породило слабую, но вполне ощутимую вибрацию. Эта вибрация волнами пронизала его бёдра и разбежалась по всем мышцам. Низ живота запульсировал, налившись тяжестью. И Джин ощутил на коже тепло собственной смазки. Ему лишь чуточку не хватило, чтобы испытать второй оргазм за сегодня.
Рукоять плети легонько ударила по подбородку.
— Тебе нельзя кончить без моего разрешения.
Джин недовольно мотнул головой. Это он зря. Даже столь слабое движение потревожило те странные штуки, что Ран запихнул в него. Они вновь породили вибрацию, заставив всё тело задрожать от наслаждения и пожелать большего. Джин застонал сквозь зубы и непроизвольно дёрнулся. Ныло вообще всё: и набухшая плоть, и яички, и мышцы на внутренней стороне бёдер. Ещё немного — и он просто взорвался бы.
Ягодицы обожгло резкой болью. Это было настолько неожиданным, что Джин задохнулся, подавившись вскриком. Зато напряжение немного спало, когда он отвлёкся на боль. Хвосты плётки вновь рассекли воздух и оставили на коже пылающие отметины. Джин зажмурился и дёрнулся, немедленно внутри у него звякнуло вполне отчётливо, и по всему телу пробежалась волна сильной вибрации, превратившая боль в ослепительное удовольствие. Плеть рассекла воздух опять, и удовольствие стало острой болью. Ещё пара ударов — и Джин уже не знал, где кончается боль и начинается восторг. И всё внезапно прекратилось, когда Ран горячей ладонью прижал его плоть к его же животу — сильно и уверенно. Вибрация пропала, а от ладони по мышцам медленно расползалось уютное тепло. Задница горела, как в огне, но теперь это был лишь обычный жар, который можно вытерпеть.
Плеть хлестнула по пылающим ягодицам, Джин предсказуемо содрогнулся и застонал в голос от мощной вибрации. Боль и удовольствие смешались воедино. Он зажмурился и закусил губу, постаравшись изо всех сил сдержаться и не испачкать собственный живот. Лучше бы Ран просто затрахал его до потери сознания, а не занимался своими извращениями. Как это вообще вынести можно?
Оказалось, это ещё цветочки. Стало намного хуже, когда Ран нанёс несколько ударов по одному и тому же месту. Теперь преобладала боль, и Джин решил, что Ран располосовал ему задницу до крови, потому что даже дуновение ветерка превратилось в пытку, словно все нервы на заднице оголились. С другой стороны, возбуждение немного схлынуло, позволив испытать слабое облегчение.
Это прозвучало бы, наверное, глупо, но сейчас Джин боялся кончить. Его просто наказывали, а если бы он не сдержался… Ран сказал, будет хуже тогда. И Джин не осмеливался даже представить, насколько именно будет хуже.
Хвосты плети стегнули по заднице с другой стороны, и он опять оказался не готов. Боль и вибрация пронизывали друг друга. Джин извивался всем телом, как мог, но лишь усиливал внутреннюю дрожь, порождённую серебристым звоном, и приближался к оргазму. Он мысленно умолял Рана вновь пустить в ход плеть, но тот словно ждал чего-то.
С трудом Джин простонал:
— Пожа… луйста…
— Ты что-то сказал? — Голос Рана сочился ядом.
— Пожалуйста, — хрипло повторил Джин.
— Если ты покричишь для меня, — почти у самого уха прошептал Ран, задев его скулу рыжими волосами. И Джин судорожно кивнул. Покричать — такая малость…
Задницу опалило болью, и он послушно заорал, дёрнулся, и крик перешёл в громкий стон. Ещё удар, ещё и ещё. И он снова хрипло орал и стонал, путаясь в ощущениях. Ещё два удара, которые, наконец, принесли капельку покоя. То есть, почти нестерпимую боль, на время отогнавшую возбуждение. Джин старался выровнять дыхание, всхлипывал и часто моргал, чтобы прогнать влагу из глаз. Новый удар заставил-таки захлебнуться вдохом. Хлынули слёзы, потому что больно было адски. Но ещё хуже становилось, когда внутри зарождалась вибрация. И совсем плохо, потому что Джин уже не хотел, чтобы это закончилось. Он разрывался между остротой ощущений и удовольствием, а возбуждение, которое всё никак не находило выхода, воспринималось как нечто чертовски приятное и неприятное одновременно. Точнее, ожидание разрешения от Рана стало мучительным и сладким. По крайней мере, Джин надеялся, что рано или поздно Ран разрешит ему кончить, иначе какой в этом смысл?
Последний удар он выдержал тоже, утонув в блаженстве и не заметив, что это — последний. Не замечал ни слёз, ни тихих стонов, ни неровного дыхания, просто лежал и купался в смеси боли и наслаждения. И немедленно поплатился за беспечность, когда Ран потянул из него те штуки, что прежде порождали вибрацию. Он едва не сорвался пять чёртовых раз — ровно столько, сколько штук выскользнуло из него. Вскинув голову, различил пять круглых шариков на тонкой цепочке в руке Рана. Видел однажды такую игрушку в магазинчике, куда ходил вместе с Ли. Серебряные шарики, а внутри каждого — множество мелких, но тяжёлых бусин. Когда такие шарики внутри тела сталкивались, то именно взбаламученные столкновением бусины начинали вибрировать.
Ран тем временем взял какую-то баночку, и спустя миг ягодиц Джина коснулась блаженная прохлада. Запахло мятой. Сильные пальцы уверенно распределяли мазь по коже, принося желанное облегчение.
— Урок пошёл тебе на пользу? — негромко поинтересовался Ран.
— Да, я понял, что дрочить без разрешения не стоит… — Джин зашипел, когда палец с нажимом прошёлся по следу от плети.
— Правильно, но всё же выбирай выражения.
— Как если бы я говорил с принцем? — сердито уточнил он.
— Если тебе так удобнее… Я не для того выбирался со дна, чтобы слушать здесь те же самые слова. Проще говоря, это меня не заводит.
— Я уже понял, что тебе больше по душе вопли.
— Не всякие. Но твои — по душе. — Ран невозмутимо развязал шёлковые ленты, освободив ноги и руки Джина. — На колени.
Он помедлил, но напрасно. Согнутый палец больно ткнулся в спину, рядом с позвоночником, и ноги сами по себе подкосились. Джин неизящно хлопнулся на колени.
— Руки скрести за спиной.
Дважды повторять Рану не пришлось, как и вновь тыкать куда-нибудь пальцем. Джин торопливо скрестил за спиной руки и покосился вниз, чтобы убедиться в непреходящем стояке. Пятки упирались в ноющие от боли ягодицы. Счастья это не приносило, но и не могло погасить возбуждение.
Ран наклонился к нему, поймал за подбородок и заставил поднять голову. Большим пальцем медленно стёр влажную дорожку, оставшуюся от слёз. Его спокойное лицо рядом, желанная нежность прикосновения и лёгкая задумчивость в светло-карих глазах… Джин невольно подался к нему, но Ран резко выпрямился.
— Ты не должен прикасаться к себе. Если ослушаешься, я об этом узнаю. Одевайся и иди домой. Придёшь снова в шесть вечера. И да, ничего не ешь в течение дня. Можно только пить. Кстати, спать лучше на смоченном в холодной воде полотенце. И не вздумай тереть задницу ладонями или чесать.
Ран развернулся и направился к двери.
— И всё? — возмущённо окликнул его Джин, оставшийся совершенно неудовлетворённым.
— А ты хочешь ещё? — весело хмыкнул он, оглянувшись, и небрежно смахнул со лба яркие волосы.
— Тебе-то что с этого было?
— Мне? Не волнуйся, у меня стояло от твоих воплей.
Джин растерянно уставился на закрывшуюся дверь и попытался уложить в голове всё сказанное. Выходит, в него тут запихнули какую-то гадость и выпороли, из-за чего он совершенно неприлично тащился, а Ран тащился от того, что тащился он? И оба не кончили, так? Джин понял, что совершенно ничего не понял. Где логика?
Пока одевался и шипел от боли в растревоженной трусами и брюками заднице, думал, что делать дальше. Мысль послать Рана куда подальше казалась самой здравой, но тут он увидел перо. Чёрно-белое перо то ли глухаря, то ли тетерева, вделанное в золотую рукоять. Наверное, именно им Ран щекотал его. Почему-то сразу вспомнился дядюшка, которого Джин непременно решил найти и допросить. Вытрясти из него всё, что тот знал о Ране.
***
Дядя долго упирался, но всё-таки раскололся. Обстановка располагала: не каждую ночь в дом вламывается племянник, трясёт сонную тушку родственника и задаёт странные вопросы.
В итоге они расположились в гостиной, прихватив бутылку бренди и пару стаканов. Дядя плеснул себе золотистой жидкости, сделал небольшой глоток и чуть поморщился от крепости напитка.
— Чего ты так к Рану привязался? Я ведь сказал уже, это не про тебя.
Джин помолчал, смерил бутылку оценивающим взглядом, налил полный стакан и осушил в один глоток. Дядя одобрительно продемонстрировал ему оттопыренный большой палец.
— Просто расскажи всё, что знаешь. В деталях.
— Задачка… Про Рана вообще никто толком ничего не знает. Вроде как он кореец, мальчишка с улицы, так что кто его теперь разберёт — кореец или нет. Работал в «Восточном Дворце» в Сеуле, с год назад перебрался в Токио — у него тут дела. Вообще он антиквар…
Джин поперхнулся новой порцией бренди.
— Кто-кто?
— Антиквар. Оружейник и кузнец. Коллекционирует, продаёт и покупает старинное оружие. И реставрирует при надобности.
— А в клубе он просто весело проводит время?
— Это… Он ученик одного мастера. Лучший. До того, как открыл своё дело и твёрдо встал на ноги, занимался этим. Теперь он редко бывает в клубе. Просто на таких, как он, всегда большой спрос. Особенно учитывая его репутацию и надёжность.
— И что он делает с клиентами?
— Исполняет их мечты, — пожал плечами Ли. — Специфические.
Это уж точно. Джину сидеть было неудобно — задница болела, как сволочь, а в паху до сих пор ощущалась ноющая тяжесть. Мокрое полотенце не помешало бы… в самом деле.
— А что он сам с этого имеет? Помимо бешеных денег.
— Ему это нравится.
— В смысле?
— В прямом. Его возбуждает покорность клиентов, то, как они выполняют приказы, доверяют ему… В общем, когда ты отдаёшь себя в его руки, он ловит кайф — любит держать всё под контролем. Эстет чёртов, любуется, когда стоишь на коленях перед ним и признаёшь его силу. Он всем хорош, одно только плохо — его трудно заинтересовать. Если начнёт скучать — всё пропало.
— Так трудно удержать интерес? — не поверил Джин.
— Ещё бы. Ты ведь должен подчиняться, выполнять безропотно приказы. В таких условиях сложновато удивлять, знаешь ли. Обычно у него за неделю интерес пропадает, и он начинает скучать. А ещё жутко трудно его не разочаровать. Ты же сам видел, какой он. Чертовски сложно сдержаться и не кончить раньше времени. У него же — запасы терпения, как у крокодила. Редко кто может похвастать такой выдержкой.
— И что он с клиентами делает? Ну, например?
— Что угодно. Зависит от того, чего хочет клиент. Обычно у всех есть свои предпочтения. Иногда можно попросить сюрприз и предоставить выбор ему. У него отличное воображение… — мечтательно протянул Ли.
Тут Джин не мог с ним поспорить.
***
Джин подъехал к клубу одновременно с Раном. Сегодня тот был на байке, но без шлема, только очки защищали глаза от ветра. Он перекинул длинную ногу через мотоцикл, ступил на асфальт, повесил очки на руль и оглядел Джина с головы до ног и обратно. Наверное, оценивал вид в джинсах и рубашке. Сам он, как всегда, щеголял в коже. Небрежно расстегнул куртку, под которой ничего не оказалось — только узкие ремни. Растрёпанные ветром яркие волосы свешивались на глаза. Одна из прядей пересекала тёмную бровь. Джин уставился на неё, сравнил оттенки и их контрастность и осознал, что опять возбуждён. Ему хотелось подойти к Рану и тронуть эту прядь губами, прижать к брови и губами же повторить тёмный рисунок. Вообще хотелось заполучить Рана в свои руки, сжать в объятиях этот живой огонь, впустить в себя и сгореть, чтоб ничего не осталось от них обоих.
Ран молча прошёл мимо. Охрана расступилась перед ним и вновь сдвинулась перед носом Джина. Пришлось показать браслет и догонять рыжего гада. Тот поднялся сразу на верхний этаж и зашёл в уже знакомый кабинет, где они не так давно подрались.
Ран уселся в стороне от окна, знакомо закинул ноги на стол и опять оглядел Джина с головы до ног, а вот обратно — гораздо медленнее, словно раздевал в мыслях.
Кто бы сомневался…
— Раздевайся.
— Я тоже рад тебя видеть, — сердито бросил Джин и взялся за пуговицы рубашки. Пальцы знакомо онемели, когда до финала осталось три костяных кругляша. Низ живота налился тяжестью ещё сильнее — можно подумать, до этого мало было. Джин не смотрел на Рана, но всё равно продолжал чувствовать его взгляд. И именно из-за этого проклятого взгляда возбуждался всё больше.
Когда полностью разделся, опустился на колени сам, не дожидаясь приказа, скрестил руки за спиной и предстал перед Раном во всей красе. Сегодня хотя бы получилось проще и немного легче. Но Джин по-прежнему чувствовал себя идиотом: голый, на коленях, с отменным стояком — и перед почти незнакомым человеком.
— Ближе, — велел Ран, слегка прикрыв глаза. Теперь Джин не мог разобрать, доволен он или нет, заинтересован или скучает.
Поднялся, подошёл к столу.
Ран небрежно повёл рукой, указав на пол у стула. Джин опустился на колени, приняв всё ту же позу. Взгляд мимо воли остановился на узких бёдрах, обтянутых чёрной кожей брюк. Мысли Джина сейчас были весьма далеки от благочестивости — он пытался воскресить в памяти Рана обнажённым, но получалось плохо. Всё-таки он видел того лишь раз без одежды, в компании дяди. Достаточно отчётливо, но не настолько, чтобы изучить в деталях.