Хань твёрдо и решительно перебил собеседника, не позволив ему назвать имя:
― Я не отыгрывался, Лэй. Он вёл себя неуважительно ― вот и всё. Я ничем не нарушил правила в этом случае, просто забыл о степени воздействия и медицинской информации. В прошлый раз всё было нормально, вот я и не подумал, что… Чёрт. С ним точно всё будет в порядке?
― Будет, если ты ещё раз не сорвёшься точно так же.
― Не сорвусь, ― пообещал Хань, но Чонин с мрачным удовлетворением уловил как в его голосе, так и в мыслях нотку неуверенности. Он явно недооценивал умение Чонина нарываться на неприятности и выводить противников из равновесия.
― Ты, правда, считаешь, что у тебя хоть что-то выйдет? ― после долгой паузы спросил собеседник Ханя, очевидно, тот самый Лэй.
― В смысле?
― Просто посмотри на него. Видишь? Сюмин испробовал на нём все доступные методы воздействия. Он полностью истощён, но до сих пор не сдался. И ты ещё неплохо добавил бедняге, но он не сломался и держится. Ты хоть представляешь, что с ним делали? И какую боль он выдерживает? И он по-прежнему не с нами. Не думаешь, что глупо тратить время на него и подвергать себя опасности?
― Не думаю. Он нужен нам. Я должен хотя бы попытаться, тут Сюмин прав. Возможно, я выбрал неверный подход… Не знаю. С ним трудно.
― Настолько трудно, что ты бездумно пускаешь в ход свой дар по максимуму? Неужели у тебя нет иных способов воздействия? С трудом верю.
― Ну прости, я не слышу его и не вижу. Если помнишь, я даже усомнился в его существовании. Я не могу найти его разум, словно у него нет разума. Он видится мне как манекен, пустая оболочка. Это, как понимаешь, здорово ограничивает меня в способах воздействия.
Манекен… Да уж, спасибо. Но это обстоятельство почему-то не мешало Ханю пялиться на “манекен”. В свете отталкивающих образов… выглядело не радужно.
― Не припомню, чтобы ты не мог ощутить чей-то разум.
― Нет, пару раз бывало подобное, просто не так кардинально. Но тут… С ним трудно.
― А ты пытался предвидеть?
Предвидеть? Да этот Лу Хань, похоже, как целый мешок с подарками ― и один гаже другого.
― Нет. И мне не очень хочется, только, пожалуй, выбора не остаётся. Но я не уверен, что это сработает. Не с ним.
― Пока не попробуешь, не узнаешь наверняка. Или им могли бы заняться мы с Ченом, что скажешь?
― Нет. Слишком опасно. Я продолжу занятия с ним, когда он придёт в норму. Сколько потребуется времени?
― Немного. ― Лэй помолчал и добавил: ― Немного времени, чтобы он смог приступить к занятиям. Чтобы восстановился полностью, нужен хотя бы месяц. Причём спокойный месяц с ровным режимом и без визитов к врачу. Ему нужно нормально спать и есть. Сам же видел, как он истощён, в чём только душа держится? И заметь, он сидит на цепи буквально, а это не способствует хорошей форме, хотя он всё равно умудряется как-то тренироваться.
― Откуда ты знаешь?
― Мышцы в хорошем состоянии. Почти фантастика в его случае.
Чонину определённо не нравилось внимание этого врача к подобным мелочам. Меньше всего он хотел, чтобы во “Дворце” знали о его способностях и истинном состоянии. Лучше пусть считают, что ему паршиво и он слабее котёнка. Если решат, что он достаточно силён ещё и физически, это может создать дополнительные сложности. В последнее время он прибегал к своему дару именно для того, чтобы тренироваться с хорошими результатами. И он пытался развить свой дар, чтобы телепортировать не себя, а другие предметы. Пока только в теории, на практике сейчас это слишком опасно.
― Когда я могу продолжить занятия с ним?
― Дня через три, скорее всего. Пока он побудет здесь.
========== 4 ==========
► 4 ◄
Чонин лежал на матрасе, закинув руки за голову, и просто ждал. Отведённый врачом срок истекал, и Хань наверняка собирался сегодня нанести новый визит. Чонин примерно представлял себе вопросы, которые будет задавать Хань, примерно представлял ход его мыслей и даже желания. В конце концов, за прошедшие полгода с Чонином работали разные наставники, и многое повторялось. Во “Дворце” работа с новичками не отличалась оригинальностью ― все процедуры выверены и доведены до того, что казалось наставникам идеалом.
Разве что именно этот наставник отличался от прочих, но у Чонина было три дня, чтобы смириться с этим, осмыслить и придумать план.
― Добрый день, Чонин.
Как мило. Доброжелательная улыбка и не менее доброжелательный голос. После прошлых встреч это всё больше походило на лицемерие. Чонин знал истинную цену этой доброжелательности и ни в грош её не ставил.
Он лениво повернул голову и проследил, как Хань придвинул стул и знакомо уселся, закинув ногу на ногу.
Чонин с холодной расчётливостью целенаправленно подумал об использовании своего дара для мгновенного перемещения к Ханю ― всего миг, жалкая доля секунды, чтобы заглянуть в расширившиеся от испуга карие глаза, резко наклониться, смять властным поцелуем приоткрытые губы, втолкнуть в рот язык, грубо притянуть к себе податливое от ошеломления тело, забраться ладонью под белый пиджак и рубашку, провести пальцами вдоль позвоночника, нажимая с силой, заставляя выгнуться навстречу, потом бросить обе руки на бёдра, накрыть ладонями ягодицы и впиться пальцами… чтобы взять прямо здесь и сейчас на сером полу в окружении голых серых стен. Хань будет тесным и жарким, будет сопротивляться, но это неважно. Даже если Чонин причинит ему боль поначалу, то потом Хань будет стонать от удовольствия в его руках…
Он думал обо всём этом предельно ясно, подсмотрев часть сценария в чужих мысленных образах и немного поимпровизировав. Все эти действия он прогонял в мыслях уже не раз, выверяя, оттачивая и тренируясь для конкретного момента. И момент настал. В фехтовании это называлось “аппель”.
Чонина смело с матраса и приложило о стену. И он, свалившись на пол под стеной, засмеялся от столь бурной реакции всего лишь на игру его воображения.
― Перестань… ― глухо велел Хань. Он немного задыхался и машинально пытался оправить пиджак, который был в полном порядке.
― Ты не в силах запретить мне думать и желать, ― равнодушно сообщил ему неприятную новость Чонин и осторожно сел. Вроде обошлось, о стену приложился плечом, так что никаких серьёзных повреждений, кроме ушиба. ― Наверняка не я один думал о подобном. Или ты всегда так реагируешь на мысли?
Не всегда, это точно. И Чонин знал, почему Хань отреагировал именно так: он не ожидал увидеть разум человека, который прежде не мог прочесть, и не ожидал увидеть подобные картины. И он не увидел бы ничего, если бы Чонин не показал ему это специально. Любопытно, догадается Хань, в чём тут дело, или нет? Вряд ли. Не сейчас. Раза со второго или третьего, пожалуй, если Чонин соизволит продолжить подобные эксперименты. Но Чонин уже убедился, что его разум для Ханя непроницаем. Хань мог видеть только то, что Чонин хотел ему показать ― не больше. Причём ещё и не мог отличить ложь от правды, ведь Чонин показывал ему отнюдь не собственные желания, а отражения подсмотренных у Ханя образов.
Хань вновь закинул ногу на ногу, его лицо стало строгим и бесстрастным. Чонин пожал плечами, вернулся на матрас и опять улёгся, закинув руки за голову. Осторожно испробовал дар на самом Хане и попытался заглянуть в чужой разум. Там царило горькое опустошение, но Хань пристально смотрел на него: скользил по нему взглядом от сложенных под головой рук и спутанных волос до босых ступней и обратно. Ни о чём не думал и ничего не желал, просто смотрел. Немного странно.
― О чём ты думаешь? ― задал ему вопрос Чонин, хотя спрашивать следовало наставнику, а не “мясу”.
― Ни о чём. Пока что, ― честно ответил Хань. ― А о чём думаешь ты?
― Тебе не понравится мой ответ, лучше спроси о чём-нибудь другом. ― Чонин оставил чужой разум в покое и уставился в потолок. Одного эксперимента на сегодня точно достаточно, пищи для размышлений на досуге ему хватит.
― Хорошо. Как ты попал во “Дворец”?
― Разве об этом не написано в досье? ― немного удивлённо отозвался Чонин.
― Написано, но мне интересна твоя точка зрения на эти события.
― Почему? ― Он повернул голову и встретил внимательный взгляд Ханя.
― Хочу попытаться тебя понять.
― Ты думаешь, это тебе что-то даст?
― Неважно, просто расскажи, как ты сюда попал. Это ведь не такая уж и обременительная просьба, верно?
― Обременительная. Я не люблю говорить о себе.
― Почему?
― Когда я говорю о себе, мне кажется, что все вокруг узнают то, что знаю только я.
― И тебе это не нравится.
― Конечно.
― Значит, тебе есть что скрывать?
― Не совсем. Хотя и это тоже. Ты ведь знаешь о программе “Общий Доступ”?
Хань медленно наклонил голову и чуть нахмурился.
― Если правильно помню, ты был одним из тех, кто удалил свои данные и создавал новые личности при надобности. И когда тебя забрали во “Дворец”, то буквально вырвали из лап полиции.
― Сильно сказано. Уж ты-то знаешь, что полиция была бессильна. Ну, поймали бы они меня, дальше что? Думаешь, я стал бы сидеть за решёткой?
― Нет. Утром они бы обнаружили, что в камере пусто, так?
Верно. Чонин не раз проделывал подобное, потому что принадлежал к тем, кто выступал против программы “Общий Доступ” ― и не только. Эта же конкретная программа собирала сведения о всех людях и помещала в общую базу данных. Все сведения до мелочей: страховые, медицинские, технические, свидетельства о рождении и смерти, информацию о поездках, наличности, доходах и расходах ― всё, что только можно было узнать о каждом человеке. Считалось, что таким образом можно влиять на снижение преступности в мире ― вроде бы польза. Да и потом преступникам некуда было бы бежать, ведь совершенно все сведения о них накапливались в ОД. Аэропорт или автобусная остановка, лифт или ворота на рынке, прокат машины или незначительная покупка в любой лавке ― и всё, ОД обнаруживала каждого и вносила эти данные в базу. И полиция немедленно получала оповещение.
Потом, уже во “Дворце”, Чонин узнал, что ОД разработали именно наставники, и именно с их помощью этот проект стал реальностью. Ценой жизни “мяса”, нескольких жизней, потому что в правительствах любых стран, как и во всём мире, продолжали существовать “теневые” организации, желавшие скрыть информацию. Да и любое правительство не столь чистое, как многим бы хотелось. Противников у ОД хватало, и людям приходилось умирать, чтобы ОД приняли.
― “Общий Доступ” существует для благополучия человечества. В программе нет ничего плохого. И я не понимаю, почему ты и тебе подобные так рвётесь выйти за эти рамки.
― В программе нет ничего плохого, ― согласился с Ханем Чонин, ― но она несовершенна. Всегда есть люди, которым не нравится говорить о себе. Всегда есть люди, которым нравится говорить о себе неправду. Всегда есть люди, которым нравится обходить законы. Всегда есть хотя бы просто невежественные люди, которые ошибаются. ОД работает только с тем, что задокументировано, но ОД не может работать с тем, что скрыто и не внесено в официальные отчёты. Попробуешь сказать, что это ложь?
Хань промолчал ― и правильно сделал, потому что это было правдой.
― Ты никогда не пользовался кредитными картами и избегал любых официальных записей, ― произнёс он спустя несколько долгих минут. ― Поэтому тебя оказалось трудно найти и поймать. Хотя ещё и по той причине, что не сразу удалось выявить, какой же именно у тебя дар. Но тебя поймали, как видишь. Нет ничего невозможного.
― Именно, нет ничего невозможного, ― прикрыв глаза, повторил Чонин.
― Как ты подменял данные?
― Нет ничего невозможного ― узнавай сам. Я намерен не раз и не два воспользоваться этими навыками. Глупо раскрывать секрет при таких обстоятельствах.
― Если ты останешься во “Дворце”, необходимость в твоём способе отпадёт. Если же ты не останешься…
― …мне мой секрет больше не понадобится? ― уточнил он со смешком.
― Верно.
― Ошибаешься. Ты всегда видишь только два варианта развития ситуации?
― А ты?
― Я вижу столько, сколько хочу видеть. Чтобы поймать меня, вам пришлось задействовать абсолютно все ресурсы. Подумай об этом. И подумай о том, что эта схема второй раз уже не сработает, ведь прежде я не знал о существовании “Дворца”, но теперь ― знаю.
― Ты говоришь так, словно уверен в том, что сможешь покинуть “Дворец”.
Чонин не ответил, лишь тонко улыбнулся потолку. Покинуть или умереть. Да, он был в этом уверен. С людьми из “Дворца” ему точно не по пути.
― В ОД нет ничего плохого. Уровень преступности…
― Ошибаешься. Быть может, вы и хотели сделать благо, но вышло как всегда. Вы создали монстра, а не благо. И ты понятия не имеешь, как много информации вне ОД. И ты не знаешь, сколько ещё таких, как я, кто смог найти способ остаться “несуществующим” и “скрытым”. Точно так же, как ты не представляешь, сколько существует способов отмыть или скрыть краденые деньги, транспорт, лекарства, наркотики и прочее.
― Хорошо, давай забудем об ОД и поговорим о “Дворце”. Почему ты не хочешь стать одним из нас?
― По той же причине.
― По той же?
― Именно. ОД ― ваше детище. И то, как вы пытаетесь управлять всем в мире, вызывает у меня отвращение. Есть события, которые должны произойти, какими бы ужасными они ни были. Так надо. История не может идти по кругу. Нельзя совершать одни и те же ошибки ― это неправильно. Вы же… Вы повторяете свои ошибки снова и снова и ходите по кругу.
― Это…
― Глупо возражать. Последние три года и семь ваших операций. Все они были однотипными и повторяли друг друга. Три ― в одном и том же месте. Попробуй сказать, что я лгу. Три раза ― одно и то же. Три раза ситуация приходила к одному и тому финалу. Три раза вы исправляли всё совершенно одинаково. Поверишь мне на слово, если я скажу, что вы полезете туда ещё раз и наступите на те же самые грабли? Хотя неважно. Что бы вы ни делали, переворот там обязательно случится, потому что время пришло. Этого хочет история. Нормальная история, а не ваша камерная, выращенная в пробирке. Всегда были, есть и будут вещи, что должны оставаться тайной. Всегда были, есть и будут события, которые должны произойти. Может, ты удивишься, но мир ― это хаос, а не стерильная операционная, где всё лежит на своём месте.
― Всё можно привести к порядку. При желании.
― О каком порядке ты собираешься мне рассказывать, если ты не в состоянии даже повлиять на желания людей вокруг? Ты не можешь запретить мне хотеть тебя, например. Как ты собираешься запретить целой стране свергнуть не устраивающее её правительство? Ну сорвёшь несколько раз организованные перевороты, например, как сейчас, и? В конце концов это станет стихийно поднявшейся волной. И они добьются своего так или иначе, просто на совести твоей и “Дворца” будет в десять раз больше жизней, чем если бы вы не лезли туда, куда не надо. “Дворец” ― это всего лишь кучка людей, возомнивших себя богами только потому, что они обладают парочкой особенностей. Но знаешь, люди ― это всегда люди. И люди умеют ошибаться. Хотя я не удивлюсь, если ты считаешь себя непогрешимым и идеальным.
― А ты каким себя считаешь? ― мрачно поинтересовался Хань.
― Обычным. А что? Завидуешь?
По лицу Ханя не удавалось прочесть, о чём он думает. Лезть в его голову Чонин не стал. Хотелось, конечно, но это было бы слишком. И это противоречило его убеждениям. В конце концов, он сказал правду ― он не любил говорить о себе, поэтому признавал подобное право за всеми людьми. Особенно в случае с Ханем, потому что тому нравились мужчины, и Чонин не горел желанием вновь уловить те образы, которые заставили его отшатнуться в первый раз. Это было непривычно и… смущало его. Странно ощущать себя объектом сексуального интереса, если этот интерес проявляет другой парень. Но прямо сейчас он не мог игнорировать это обстоятельство. Пан или пропал.
Чонин просто “громко” подумал, как вновь целует наставника, похожего на ангела, кончиком языка ласкает приоткрытые губы, запускает пальцы в каштановые пряди на затылке, перебирает их, одновременно углубляя поцелуй…