— А больше он ничего не хочет? Солнце вон с неба, а? — хмуро спросил Бранд.
— Он не так просто хочет. По доброй воле. И не всякого он возьмёт. Всех испытает прежде. Но сказал, что те, кто пойдут с ним в поход, вряд ли уж вернутся. Могут и погибнуть, а могут и в чужих землях остаться. Прочее решать Рагнхильд дроттнинг, когда она прибудет в Цвик.
— А куда он хочет в поход? В Эрин, что ли?
— Что он там не видел? В Море Мрака он хочет. Говорит, там есть земля, куда ему надо попасть. И говорит, что Сэхунн знает дорогу.
Сэхунн только рот раскрыл. Ночью Кай ему говорил про карту, а отцу вот сказал, что Сэхунн аж дорогу знает. Даром что воевода, а брехло брехлом да складно же брешет, глазом не моргнув.
— Никак к краю земли собрался? Или в страну великанов тварей морских воевать? — опешили хирдманы.
— Про то не знаю. Что сказано было, то и говорю. Добычу, что взята будет в походе, он отдаст всю хирду. Себе не возьмёт ничего. И ничего не будет, если Сэхунн не согласится. «Ворон» и Сэхунн — два непременных условия.
Теперь все уставились на Сэхунна с его покалеченной рукой. По одним взглядам Сэхунн чуял здравые сомнения. Дескать, куда уж однорукому такой поход выдержать. Но вот слова про добычу без доли хёвдинга лихо зажгли взоры хирдманов алчностью — за добычей и ходили в походы.
— Ещё он сказал, что Сэхунн жалеть не будет, если согласится, но поведать причину отказался. Сэхунн сам должен решить и выбрать. Своей волей. Так сказал он, и так скажу я. Думай, Сэхунн. У тебя две ночи и день, чтобы решить.
Но Норнам восхотелось сей срок, отведённый на думы, уменьшить.
Сэхунн на ночь пришёл в клеть, где ждал на лавке выбранный им у раганы меч. Только уснул он, сморенный думами, как хриплый и надрывный рёв вендского боевого рожка прокатился над крепостью.
Разбуженный Сэхунн выскочил в малый двор и столкнулся с отцом и Турином. Турин указывал на восток — там плясал огонь на вершине холма. Пропадал и появлялся, то светил ярче, то почти как будто угасал.
— По реке идут, ещё далече. Засланцы Авида, а то и сам Авид. Эти из морских разбойников с Рюгена. Раньше надел там был у Авида, потом он стал собирать ватагу из отщепенцев и скубсти соседей тихенько. Их прогнали оттуда, надел отобрав, так они сунулись на восток. Нас обходили стороной, хотя пограбить к северо-западу успели — в прибрежных поселениях бесчинствовали, покуда воевода их за хвост не сцапал да перья не повыдергал, потопив треть лодий. Потом бежал Авид от воеводы на Нево, но нынче там денно и нощно рыщут северяне, что на службу к тамошнему князю пошли. Спасу нет от них. Видно, совсем Авида прижало, да злобу он затаил, вот и страх последний потерял. А то и собрал голытьбы отчаянной на четыре лодьи и решил взять навалой.
Сэхунн не стал напоминать, что в Цвике всего три снекки, но вот за «Ворона» взволновался — «Ворон» стоял заводью как раз у Авида на пути.
— За вашими уже послали проводника. К рассвету должны прибежать в Цвик водой. Лодьи Авида сами к Цвику не пройдут и догнать не смогут. Или ждать будут, или пойдут очень тихо, промеряя глубину. Мимо Цвика никому не пройти, а до Цвика довести могут только наши кормчие. Ну ещё те пройти могут, кто уже не раз мирно ходил по дозволению — дорогу выучили.
— А если Авид такого умельца поймал?
— Всё равно медленно пойдут. Река близ Цвика коварна, — уверенно прогудел Турин и зевнул.
— Там мой драккар, потому мои люди пойдут в бой тоже, — решил Лейф хёвдинг.
— Это не твоя битва, — усмехнулся в густые усы Турин.
— Воевода кормил моих воинов. И это добрый способ доказать, что помыслы мои чисты. Мои люди пойдут в бой вместе с вами, — твёрдо повторил Лейф. — Не нужно вести «Ворона» до самого Цвика. Лучше мы сами встретим его там, куда придёт враг. Лодки хватит, чтобы встретить «Ворона», а потом отправить женщин в Цвик. Все прочие могут сражаться.
Лодку им дали, но даже грести не пришлось. Лодка скользила за кормой чёрной снекки, и Сэхунну блазнилось, что именно эту снекку он видел тогда в море у Рюгена после шторма. Снекки венды строили похоже, наверняка не сказать без привычки, но всё-таки…
Сэхунн сидел подле отца в лодке и сжимал левой рукой рукоять меча. Волчьего меча. В лунном свете золотой диск с волчьей головой хищно поблёскивал, а глаза-смарагды казались живыми. Сэхунн сомневался, что меч пригодился бы ему в грядущей битве — левая рука нужна была правилу, а от правой мало пользы, но боги по-всякому нарешать могли.
Разглядывать из лодки, что творилось на снекке, не получалось, так что Сэхунн и не пытался, но всё равно чем-то выдал себя.
— Что высмотреть хочешь? — Лейф хёвдинг оставался спокойным, будто вовсе о «Вороне» не волновался. Хотя что ему волноваться? Он в походы ходил и рубился с врагами на море и на суше ещё тогда, когда Сэхунна и на свете не было. Только в прошлую зиму седина пробилась в волосах и бороде.
— Ты же не так просто в бой напросился? — тихо спросил Сэхунн, оглаживая пальцами рукоять волчьего меча.
— Правду сказал. Но и поглядеть хочу на этого венда в волчьей шкуре. Чтоб уж знать наверняка — просто шкура или впрямь ульфхеднар. Если он обычный берсерк, идти в поход с ним — дело гиблое. Но если ульфхеднар…
Сэхунн невольно сжал рукоять крепче и резко выдохнул. А если и впрямь ульфхеднар? И это ещё отцу неведомо, что было ночью и какие слова говорил Кай Сэхунну.
В одночасье жизнь Сэхунна заложила крутой поворот как в море драккар, ластившийся бортом к гребню высокой волны. Сэхунн вроде и держал правило собственной рукой, но признать откровенно, что сам управляет своей жизнью-драккаром, не мог.
В лунном свете разобрать, как именно снекка проходила протоками, держась ближе к берегу, у Сэхунна не выходило. Он вглядывался в ночные тени и сумрак до рези в глазах, но лишь на слух и мог полагаться. Воды реки отличались от морских, но Сэхунн честно старался приноровиться. Слушал. Только не помогло это узнать заранее о приближении «Ворона». Уже в лунной дорожке Сэхунн увидел родные очертания и изгибы. Дракона на нос ещё не вернули и шли на половине вёсел.
Тихо стукнулись бортами два плавучих дома, а после из лодки один за другим хирдманы ловко перебирались на нос «Ворона». Сэхунн шёл последним, но за протянутую руку не ухватился — меч передал. Ногой толкнулся от мокрого весла, здоровой ладонью уцепился за выступ на носу и вскинулся. Родная палуба легла под ступни. В лодку спустили женщин и тройку старых воинов для охраны. К ним перебрался и дозорный из лесных охотников. Лодка ходко двинулась по густым тёмным волнам обратно. Вёсла окунались в воду почти бесшумно и размеренно.
На «Вороне» же споро доставали сундуки-кадушки, вынимали бронь и оружие, готовили стрелы и факелы. Подле вендских снекк «Ворон» с тридцатью парами вёсел походил на могучего медведя. На хищной снекке воеводы Кая вёсел было всего двадцать пар — такому противнику «Ворон» проигрывал в скорости и вёрткости, зато на вендской снекке в дальний поход не сунешься, а сунешься, то либо не добежишь, либо обратно пехом телепаться придётся. Уж всяко в Море Мрака не на снекке идти, и в морском деле Кай разбирался хорошо, раз понимал это не хуже Сэхунна.
Турин со своим десятком перебрался на «Ворона», чтобы усилить остатки хирда Лейфа хёвдинга, а ещё — переводить и читать условные знаки вендов.
— Велено взять левее к берегу, где тень гуще. — Турин указал направление. — До утёса, что мы прошли недавно, там чистая вода и глубоко, а вот перед утёсом при надобности надо отвернуть к среднему течению, иначе брюхом сядет лодья вязко. Можно заманить врага, если выйдет, и коль рулевой хороший.
Сэхунн сразу оглядел воды до утёса, по ряби волн в лунном свете прикинул перемены в течении и ветер проверил.
— Если наскочат прямо на нас и увидят, то обмануть выйдет. Только парус нельзя ставить. На реке с нынешним переменчивым ветром это верная гибель. На вёсла человек десять надо. Дно тут пологое?
— Нет, тут обрывы и каменистые рвы. Там вот у берега воды стоячие, ил и топко. Подойти можно плотно к берегу прямо бортом, — подсказал Турин. — Глубоко, но вёслами по правому борту можно держать лодью обережьем.
— Пробуем, — велел Лейф хёвдинг. — Бранд, со стрелками на нос. Щиты поднять. Гребцы носовые и кормовые — на вёсла. Смену на правый борт. Остальным готовиться. Сэхунн…
Сэхунн и без отцовского повеления знал, где его место. Кинулся сразу на корму, прихватив меч. Торопливо достал из сундука лёгкую броню, надел, несколько раз потревожив правую — бесполезную — руку. Место на сиденье кормчего ему уступил рыжий Гард. Сэхунн умостился и огладил левой ладонью правило. Гард же притащил щит и оставил рядом — во время боя ему выпадала честь закрывать Сэхунна щитом.
В свете факелов по правому борту Сэхунн разглядел стоячую воду и топкое болотце, поросшее мелким кустарником, слегка шевельнул правилом — и «Ворон» мягко притёрся бортом к берегу. Вёсла по правому борту опустили, взбив ил, утопили лопасти среди кочек. Как ни странно, но удержать «Ворона» опущенными вёслами на месте вышло проще, чем казалось. Ленивое течение огибало «Ворона» от носа до кормы и не сносило назад. Гребцы по правому борту тоже не жаловались — удерживали вёсла вроде бы без особых усилий, упирались лопастями в топкую почву берега и негромко переговаривались, стреляя друг в друга шуточками.
— Агни, у тебя самое длинное весло*. Будешь якорем. Гляди, не чихни только, а то отнесёт кормой обратно к Янтарному берегу.
— Лаги, сожри тебя тролль, да у тебя весло на палец длиннее моего — сам не чихни, — проворчал с носа Агни.
— Что вы ржёте конями? Оба не чихните, а то остальные пупы надорвут.
— Вот пёсьи выкормыши, — добродушно прогудел Лейф хёвдинг. — Вы ещё покричите.
— Да пускай позубоскалят, — отмахнулся Турин. — Знич ровный пока — враг ещё мыкается по реке слепым кутёнком. Подойдут, наверное, как светать начнёт. В тумане. Туман на рассвете густой, как молоко. Глядишь, сами брюхом влезут на мель — реку они не знают.
В ожидании каждый миг растягивался в длинную-длинную струну, но так было всегда. Сэхунн привык и держал правило легонько, самыми кончиками пальцев. Сам же глядел на воды по левому борту, слушал шёпот волн и искал взглядом хищные тени. Не находил. Венды умели прятать снекки так, что не разглядишь, даже если знаешь, куда смотреть. Турин указал, где схоронились свои. Сэхунн все глаза проглядел, да толку…
Гребцы унялись, а над широкой рекой сумраком доживала ночь, рассечённая лунным светом, как призрачным мечом. Этот зыбкий меч отражался в воде и дрожал рябью на речной глади. В прибрежных кустах безутешно плакала какая-то птица, раз за разом заходясь пронзительными криками. Иногда сверкала серебристым боком дурная рыбина, выскочившая на миг из воды, и с тихим всплеском вновь терялась в волнах. А река будто дышала ленивыми волнами, притягивая к себе молочную пелену на востоке. Светлая пелена наползала на сумрак, тени выгорали, бледнели, а потом над водой густели, обращаясь в клочья тумана.
На море туман сулил неприятности, а венды совсем тумана не боялись. Турин довольно жмурился и разминал то ноги, то руки, стараясь не шуметь. И верно — над водной гладью перед рассветом звуки далеко разносились.
Скоро на туман лёг низкий вой. Не сказать, что выли громко, но этот вой пробирал до костей, сводил тоской всё внутри, выворачивал. Турин тотчас кинулся на корму, постоял рядом с Сэхунном, вглядываясь в дымку, потом вернулся к убранной мачте и жестом показал — враги близко. Сразу разобрали щиты, подняли, закрывая стрелков, гребцов и Сэхунна. Прочие держали себе щиты сами.
Врагов услышали задолго до того, как увидели. Те шли на вёслах, и опознать звуки никому труда не составило. Лейф хёвдинг неспешно обматывал левую руку куском светлого полотна, после поднял. Гребцы изготовились — ждали отмашки. Только в молочных клубах проступили носы с зубастыми тварями — аж два, Лейф хёвдинг руку опустил.
Вёсла ушли в воду без всплеска, а Сэхунн крепче взял правило — ему предстояло пройти перед врагами, навести их на опасное место, вовремя отвернуть и развернуть «Ворона». На чужих лодьях заметили «Ворона», когда Сэхунн вывел драккар левее и оторвался правым бортом от берега на среднюю длину весла.
Над рекой пролетел оклик, а после в щиты ударили стрелы. Рыжий Гард верной рукой прикрывал Сэхунна слева, а сзади Сэхунна защищала высокая спинка сиденья для кормчего.
По памяти Сэхунн отметил для себя близость утёса, вгляделся в рябь на волнах, а потом заставил «Ворона» пройти опасно близко от показанного Турином места. Справа чуть толкнуло в борт упруго, и Сэхунн довёл правило, чтобы корму занесло влево на полукруг. Опытные гребцы на разных бортах догребали, довершая плавный и стремительный оборот «Ворона». В один миг «Ворон» убрал корму из-под обстрела и оскалился на врагов носовым драконом, суля скорую расправу всякому, кто дерзнёт бросить вызов.
Лейф хёвдинг дважды ударил по щиту мечом, и гребцы послушно развернулись на скамьях, чтобы грести против течения — к Цвику, кормой вперёд. Одиночный удар о щит — стой!
Впереди в молочном тумане натужно заскрипело дерево, затрещало и заплакало. После глухого удара треск стал почти оглушительным. В тумане закричали, а стрелы полетели уже беспорядочно да больше мимо «Ворона».
По правому борту над рекой зарычали-зарокотали «Рубон!» и неясными вспышками факелов завертелось в звоне и криках светопреставление. Ничего не было видно, зато по звукам походило на сами Сумерки Богов.
Сэхунн качнул правилом, выравнивая ход «Ворона», а потом улыбнулся — на носу хрипло закричали «Халейг!» Над кормой свистнули две стрелы — последние. Левый борт «Ворона» толкнулся в податливую преграду. Сэхунн в густом тумане не видел вражеские лодьи, угодившие в ловушку, но по дрожи киля чуял, что носом «Ворон» притопил чужой борт. Металл звякнул о металл — и началось.
Место своё Сэхунн покинуть не мог ещё. Оставалось только по звукам угадывать, что творилось на середине реки — правее от них — и на носу «Ворона».
Сэхунн сразу мог сказать, что сеча на носу «Ворона» затянется. По осадке вражеских лодий понимал — людей там много, а на «Вороне» шли остатки хирда Лейфа хёвдинга да десяток Турина. Маловато выходило, пусть и каждый хирдман да венд стоили двоих, а то и троих из нападавших.
Вендские снекки в среднем течении реки управились скорее. В тумане вновь дружно пророкотали «Рубон!» и загудели в боевой рожок — знак победы.
Сэхунн вздрогнул от неожиданности, когда тёмными змеями возникли снекки в молоке тумана. Одна — за кормой «Ворона», а другая — с правого борта. Скользили бесшумно хищными тварями. А после на корму спрыгнул воевода Кай — Сэхунн вмиг узнал его по волчьей накидке. Поверх тёмных косиц скалила клыки волчья голова, а в обеих руках Кай держал лёгкие клинки, подобные тому, что Сэхунну достался, только короче и обагрённые кровью.
Сэхунн обмер весь под пристальным взглядом заметно посветлевших глаз — волчьих, с прозеленью. Отметил хищно искривлённые губы и зубы оскаленные. После Кай, бесшумно переступая по палубе, стремительной тенью умчался на нос. Следом полезли венды, устремившиеся за воеводой. Над туманом вновь поплыл клич, подобный волчьему рычанию, и схватка пошла злее. Сэхунн видел, как Гард пробежал и сиганул через скамью, держа в руках зубастый якорь.
Поколебавшись, Сэхунн выпустил правило, взял в левую руку меч и сторожко двинулся по слегка качающейся палубе к носу. Раз Гард бежал со сцепным якорем, оставить правило уж было можно — борта скрепили. Ближе к носу Сэхунн ловко удержался на ногах на скользкой от крови палубе. Он шёл на звук и уговаривал туман расступиться или истончиться.
У носовой скамьи сидел кто-то из раненых, двое оставались на носу и стерегли канаты, заодно помогали раненым. Рядом с носовым драконом застыл с натянутым луком Бранд: выпустил стрелу, выхватил из тула другую, стремительно наложил и замер, выискивая цель на полузатопленной палубе вражеской лодьи. Там схватка откатилась к снятой мачте.
Сэхунн перебрался через борт, прыгнул и едва не оскользнулся, но устоял-таки на ногах. Вскинул левую руку по наитию — и выметнувшийся из тумана воин напоролся на острый кончик меча. Сэхунн с непривычки дёрнул меч к себе, оттолкнул грузное тело правым плечом, поморщился от резкой боли, порождённой толчком. Но новый клинок не застрял — рассёк плоть, как масло.