Кем бы это старик ни был, пользу принёс не сказочную — взял да своего внука, что кучерил, в Пижменском Городке оставил. И с такими словами:
— Люди добрые здесь проживают. Сделай их счастливыми.
На другой же день колхозники собрались и выбрали его председателем, сроком на один год, но оказалось пожизненно, поскольку нечистая сила ему помогала скотину ростить, хлеба выращивать, молока надаивать. При Никите Драконе начали в пижменском краю лесовозные дороги строить, так председатель запретил тянуть прямые через пахотные земли, отвёл неудобья, увалы, болота. Все, кто ездил в этих краях, кляли и костерили председателя, наматывая лишние километры и совершая невообразимые круги. А народу тут раньше было много, и не только колхозного: две мелиоративные колонны работали, рейсовые автобусы ходили в райцентр, самолёты даже летали из Тотьмы в Красную Пижму, леспромхозный посёлок. Поэтому дороги всё время спрямляли, отчего и появилось много разбитых просёлков. На самом же деле у жителей было убеждение, будто Драконя-старший не о землях заботился и уж никак не о людях; для нечистой силы дороги прокладывал, поскольку она любит жить в чащобах, веретьях и болотах, а председатель с нею был всегда повязан. В народе молва ходила, будто он договорился с мелиораторами и тайно спустил Дорийское озеро, будто бы сапропель добывать и поля удобрять, но на самом деле, чтоб превратить водоём в непроходимое болото — всё для нечисти старался, чтоб ей спокойно жилось на моренных островах среди топей.
Но и кроме слухов многие сами наблюдали колдовство Дракони. Например, нигде грибов-ягод нет — а у него полно, или как сено косить-убирать: кругом дожди льют — у него солнышко, и даже росы не выпадают. Точно так же и хлеб жать, лён дёргать, озимые сеять. За счёт этого Драконя-младший стал потом дважды Героем Соцтруда и даже собственный бюст у него на родине ему поставили. Сначала в вологодском парке, для народа, как пример добросовестного труда, а когда перестройка началась, перенесли и установили прямо напротив окон его собственного дома, чтоб сам на себя любовался и идеи социалистического труда не рассеивал в капиталистическом производстве. Правда, цветы к памятнику по праздникам теперь кладут только дочери, зятья, губернатор с его пристебаями да нечистая сила, но всё равно почёт. Журналист из Вологды Тоха Хохолов уже лет сорок про двух Драконей статьи пишет, по телевизору показывает, за что гонорары, премии получает все эти годы! А из международной организации «зелёных» ему такую отвалили, что машину себе купил — сам хвастался. Правда, на ней и в аварию попал, полгода на костылях шкандыбал потом.
А с женой, то бишь теперь со вдовой Алфея Никитича, тоже нечистая история была. Едет однажды Никита Драконя с полей вдоль этого самого Дорийского болота — а вечер был ясный, бабье лето в тот год аж на три недели растянулось! Едет, радуется, глядь — полная корзина на обочине стоит, осокой повязана. Думал, грибники забыли, какая-нибудь слабосильная бабуля набрать-то набрала, а донести не смогла. Развязывает корзину, а там ребёнок совершенно голенький, на моховой подстилке спит, да так сладко — не разбудить. Привёз домой, отдал жене, а наутро собирает колхозное собрание и говорит: «Кто младенца у Дорийской мари оставил? Прошу сознаться и забрать, пока не поздно». Иначе, мол, доктора привезу, и на поголовном обследовании тот сразу определит, кто родил. Тогда ещё молодёжи много было, одних незамужних доярок-свинарок человек пятнадцать. Даже замужние бабы сидят, глазами хлопают, переглядываются, одну повитуху послали, чтоб определила, чьих кровей будет новорождённая. Будто в первые дни жизни на лице ребёнка ещё заметен некий родовой знак, и кто умеет смотреть, тот его увидит. Повитуха глянула на младенца, пошушукалась со старухами и говорит:
— На наших мужиков дак ни на кого не похожа, — сама же председателю в глаза не глядит. — Должно, приезжие бросили.
Дорог настроили, мост каждый год налаживали, так грибников-ягодников сотнями попёрло, могла какая-нибудь девка родить в лесу и бросить.
Тогда Драконя спрашивает:
— Кто возьмёт подкидыша на воспитание? Поднять руку!
Колхоз-то тогда ещё был в самом соку, жизнь вольготная, у всех ребятишек дополна, ростить, учить, одевать-обувать надо.
Никто руки не поднял, и тогда председатель говорит:
— Раз никто не хочет, я возьму девку.
И взял себе. А повитуха на собрании промолчала, но потом от неё слух пошёл, дескать, подкидыш-то вылитый Драконя-старший, но кто мать, неизвестно. Скорее всего, лесная дива, почему ребёночек-то и лежал не в пелёнках — в корзине на моховой подстилке. А лешачихи-то заманивать мужиков умеют! Таких чар напустят — редко кто устоит. Обычно прикидываются немощными, болящими, дескать, идти не могу, возьми на руки, понеси меня. Если же мужик взял на руки диву — тут и конец ему! Шею обовьёт, головку на грудь положит и в самое сердце дышит. Старики же раньше говорили, мол, если дива сблудит с мужиком, нагуляет пузо и родит, то младенца отцу отдаёт. Верно, и сблудила какая с председателем да и вручила новорождённую Драконе, а тот, чтоб перед женой оправдаться, колхозное собрание устроил.
По своему задорному характеру так запросто мог с какой-нибудь дивой перекликнуться и склонить ко греховному прелюбодеянию.
Тут уже попутчик не выдержал.
— А будто наши бабы с дивами не спали! — выругался он. — Будто в подоле не приносили? В лес по грибы они ходят! Да вас и склонять-то не надо лешему. Вам только поздоровей мужиков подавай — сами подвернёте! Ты меру-то знай! Сколь девок вокруг Деда Мороза хвостами вертели? Снегурочки, мать их!..
— Ну-ка приведи пример! — взъелась жена. — Кто от дива забрюхател?
— Сапронькина девка, Варвара. Всё в лес бегала...
— Она от геолога понесла! У них любовь была с этим, который скважины бурит.
— Вот он и пробурил Варваре скважину! Пацана мохнатого родила!
— Дак буровик этот армян был!..
Попутчик замахнулся, будто по заднице хотел шлёпнуть супругу, но лишь махнул рукой, а та поняла и понравилась:
— В общем, вырастил найденную девку. И замуж за сына отдал, за Алфея. То есть наврали, что Никита Драконя с дивой сблудил. А то, что она нечистое отродье, так это известно. Ведьма, и имечко у неё подходящее — Дива! Старший Драконя так назвал, и приклеилось. Трёх дочерей родила, но хоть бы, зараза, чуток постарела. Сам Алфей быстро износился от трудов, заболел да помер. А ей хоть бы что! Оно, конечно, всю жизнь за председателем жила...
— Ага, и ломила за троих! — встрял муж. — Своей скотины несколько голов держала. А ты одной коровёнки не завела...
Тётка пропустила реплику мимо ушей, ибо выдала самое главное:
— Вдова и приманила губернатора! Напустила на него чары, присушила, вот он теперь и ездит.
— Сама подумай, — попытался урезонить супруг. — На что губернатору деревенская баба, когда городских кралей хватает? Даже столичные к нему ездят. Вон принцессу король везёт! Думаешь, зря? У меня подозрение, просватать хочет за нашего губера.
— Говорят, ведьма она, — заявила та. — Потому и в принцессах засиделась, не берёт никто.
— Да кто тебе сказал? Ей ведь не просто замуж выйти! Нужен принц соответствующий.
У тётки была своя логика.
— Губернатор мужчина свободный, вдобавок лысый, но не принц. Он же раньше секретарём райкома был в Череповце! Такой партийный был, верный ленинец!
— По должности он как князь нынче!
— Я не про положение, — философски рассудила попутчица. — Про его убеждения. Идеология не позволит жениться на принцессе.
— Кто её нынче придерживается?
— Такого нелегко очаровать даже ведьме! Сдаётся, он тайный коммунист, то есть оборотень.
— У тебя все ведьмы. Когда губернатор глаз положил на Диву Никитичну, ты тоже говорила!
— И сейчас скажу: ведьма она! А губер — оборотень. И принцесса — оборотень. Приглядишься — на волчицу смахивает, рожица вытянутая.
— Где ты её видала?
— По телеку показывали! Кругом нечистая сила! А Дива твоя и вовсе...
Бывший егерь застонал от возмущения.
— Одна ты чистая!.. Дива Никитична просто красивая женщина! Ею мужики любуются. Приезжие так и вовсе глаз оторвать не могут. А её вдовье положение привлекает...
— И не только приезжих! — ревниво произнесла тётка. — Туземцы тоже хороши! Всех приворотным средством опоила — и тебя, и губера. Да и Костыль ходит облизывается...
— Наслушалась сплетен и всё перепутала, — сокрушённо сказал попутчик. — Приворожила она не губернатора! И не меня. А этого московского начальника. Охотничьего генерала! Фамилию забыл... Ну как его? В мундире ещё ездил?
— Хвехвелов хвамилие! — отчеканила супруга. — Верно, и генерал охотничий попался! Заманила его Дива Никитична...
Зарубин чуть не подпрыгнул при упоминании Фефелова: в прошлом году тот был здесь на охоте по приглашению Костыля и хотя вернулся с трофеем, но озабоченный. Генеральный ехал на новую должность в Москву, как и положено чиновникам, оставив свою прежнюю жену, то есть холостой и свободный для нового, столичного брака. Возраст подходящий, к полтиннику, седина в бороду бьёт, страсти в голову. И уже невесту себе сыскал согласно генеральскому чину, будто к свадьбе готовился, но съездил к Костылю за медведем и о женитьбе замолчал. Спустя несколько месяцев только проговорился однажды на охоте, мол, встретил он на Пижме женщину не- ниданную, редкостную — хоть сейчас на подиум выводи, на конкурс красоты! Дескать, встречаются же ещё в русских селеньях такие экземпляры, что все модельные салоны отдыхают. Однако о том, что это и есть вдова Дракони, ни слова! Однако презенты шлёт.
— Она ещё и Деда Мороза заманила, — продолжала аещать тётка. — Согласилась в снегурки пойти. Один раз на люди и вышла, так у артиста голову снесло. Умыкнуть хотел Диву у председателя! Тот ещё живой был, но хворал сильно. Да разве Драконя позволит? В общем, артист сам заболел...
Попутчик не выдержал.
— Будет врать-то! — перебил он. — Всё не так! У Деда Мороза свой интерес был. Не Дива ему нужна была — лешачиха. А Алфей Никитич не дурак, согласился с лешачихой его свести. Но велел отработать морозилкой одно лето. Мол, если ты Дед Мороз, то ступай-ка в холодильную камеру масло охлаждать. Председатель задаром ничего не делал. Артист неделю воздух морозил, дул, холод нагонял, посохом стучал, а когда масло таять начало, сбежал.
— Да он в подземельях насильно артиста держал! В кандалах!
— Это он Боруту со Шлопаком держал! А потом Костыля!
— А что, и Костыль в лапы к Драконе попадал? — не выдержал Зарубин.
— Костыль думал, он хитрей всех, — со скрытым удовольствием сказала тётка. — Думал, мужчина неотразимый, тем более что вдова к нему благоволит. Он с женой разошёлся, чтоб Диву Никитичну соблазнить. А заодно ферму прибрать. Но в руки зятьям попал. А те его заковали и в гору заточили. Больше месяца продержали, пока губернатор в переговоры не вступил. Спас, выпустили...
— Зятевья ему сказали, — добавил муж, — ещё раз на нашу мамку посмотришь блудливым взором, отдадим медведю, пусть доедает. А у неё их трое, зятевьёв-то!
— Дракоши скормят, — согласилась супруга. — Зяте- вей у нас Дракошами зовут. Поэтому Костыль теперь Пи- жменский Городок стороной объезжает. Они всё хозяйство и держат...
Хотела ещё что-то сказать, но от реки ни с того ни с сего налетел студёный ветерок и показалось, снежинки полетели! Попутчица прижалась к мужу и прикрыла рот ладошкой.
— Ой!.. Это ведь Дед Мороз идёт! Накликали силу нечистую...
— Сидела бы в кабине, — проворчал тот. — Коль боишься...
До машины было десять шагов, но тётка вскочила и приказала её проводить. Попутчик исполнил этот каприз с удовольствием, а Зарубин тем временем надел куртку: от реки тянуло ледяным холодом, и хоть вместо снежинок несло пепел из костра, всё равно стало зябко.
— Север, — сказал баешник, усаживаясь на своё место. — Мы — так привычные. Но ждём бабьего лета, чтоб нашим бабам в радость. Оно и здесь бывает, жара стоит, только редко. А супругу мою не слушай: бабские сплетни. Вот вдова у Дракони — это да, женщина бесподобная. Раз увидишь...
И осёкся: то ли жены испугался, то ли его насторожили шорох травы и потом тяжёлая поступь. Тут из темно- I ы выступил Дед Мороз в расстёгнутой шубе и с посохом. I'остом он и впрямь был за два метра, а в темноте в высокой шапке казался ещё выше, так что вполне можно было принять за снежного человека...
По уверениям попутчиков, Дед Мороз сбежал со своего поста ещё позапрошлой зимой и был уволен от службы. С тех пор и бродит по местным лесам, о нём знают псе туземцы в округе и давно привыкли, считая его за по- лусказочное существо. Вполне возможно, артисту больше понравилась роль снежного человека, сменил амплуа и, пользуясь искусством перевоплощения, стал пугать охотников и грибников. А мощи в нём, чтоб своротить лабаз, вполне достаточно; что же касается четырёхметрового роста, то у страха глаза велики...
У костра Дед Мороз присел на корточки, погрелся, подставляя бока: было заметно, что его морозит, и голос был простуженным.
— Мужики, вы тут посторонних не видели? — спросил он и откашлялся.
— Не замечали, — сдержанно отозвался присмиревший Баешник.
— Ты что, дедушка, простудился? — участливо спросил попутчик.
— На Дорийское ходил, — признался тот. — А там малярийный туман случился и багул цветёт. Лихорадку схватил.
Зарубин налил коньяку.
— Выпей, согреешься...
Поднёс стакан и мгновением позже пожалел об этом. Дед Мороз выпрямился и глянул свысока, но в глазах стояли слёзы.
— Ты кто такой?
— Охотник, — сказал Зарубин, ощущая, как от него и в самом деле исходит холод, а обмотанный фольгой посох кажется ледяным.
— К Недоеденному на базу едет, — вступился попутчик. — У него и бумаги есть. На медведя и кабана.
— Зверей не дам! — заявил артист, рассматривая Зарубина. — Нынче я бумаг не выдавал. Никто в моих владениях стрелять не будет.
— Я его предупреждал! — угодливо хохотнул Баешник.
Дед Мороз в полемику вступать не стал.
— Борута сказал, сюда учёные едут диву ловить.
— Учёных не видали! — поспешно заверил попутчик. — Ни одного! Как хоть выглядят?
— Кто их знает?.. Наверное, умные.
И внимательно посмотрел на Зарубина.
— Умных по дороге не встречали, — отозвался тот. — Дураков полно...
— Поймаю — заморожу! — пригрозил Дед Мороз, глядя льдистым, ускользающим взором. — Увидите, так и передайте.
— Непременно, — пообещал попутчик.
Заслуженный артист запахнул шубу, подпоясался кушаком и пошёл в сторону разрушенного моста, как и положено, доиграв героическую решимость прямой, могучей спиной.
— Ого-го! — спустя минуту уже из леса донёсся его могучий голос. — Порезвимся нынче, брат мой, Северный Ветер!..
— Он что, совсем отмороженный? — спросил Зарубин, слушая эхо.
Попутчик слегка расслабился и застегнул куртку: потянуло холодным ветром.
— Вроде того... Говорят, у него с перепоя всё началось. Сейчас в рот не берёт, а ещё хуже сделался. Борута ска- шл, дива его с ума свела. Не вдова — настоящая лешачиха. Обнадёжила, что научит чудеса творить, погодой управлять, живностью всякой. Ну и людями тоже. А он на радостях так запил и куролесить начал, что проснул- ги однажды, а дивы нет. Не выдержала, сбежала. Алкоголизм, он никого не щадит. Ни заслуженных артистов, ни дедов морозов...
Он долго прислушивался и озирался, опасаясь то ли ' моей жены, то ли ушедшего артиста. На всякий случай придвинулся ближе и перешёл на шёпот:
— Теперь вот ходит, Снегурку ищет. Отчаялся парень, совсем шальной стал, девок всех подряд ловит: думает, они дивы. Поклялся весь дедморозовский бизнес в руки мыть. Но праздники проводить бесплатно, на радость людям, как заповедал дед Драконя. Тот, старый, что на белых конях приезжал, вятский картёжник. Знаешь, сколь нынче туристов ездит? Поездами возят! Это же целая губернаторская программа, совместная с мэром Москвы.