- Не надо меня бояться, - Витольд сел на подушки и показал жестом мальчишке устроиться напротив, - Тут никто не будет тебя запирать, не будут над тобой смеяться. Тебя примут как равного. А когда подрастешь, ты сможешь жениться на любом омеге, кто только приглянется. И, конечно же, в ближайшем будущем ты станешь шаманом.
- Где я буду жить? - на самом деле Мертена нисколько не волновал этот вопрос, но он боялся спросить что-то, что могло показаться важным. Витольд приветливо улыбнулся.
- Твой шатер недалеко от крепости. В нем есть всё, что тебе нужно. Там жил твой предшественник, Горст, - красный оборотень сдавленно вздохнул, - Мы ничего не трогали, надеясь, что сможем найти того, кто займет его место. Я надеюсь, ты будешь достойным его преемником. Это был мудрый старик.
Витольд поднялся и, кивнув Мертену, пошел показывать его новое пристанище. Мальчик поплелся следом, разглядывая ярко-рыжие волосы своего нового вождя, раздумывая над тем, что, кажется, убивать его всё-таки не будут.
День за днем мальчик привыкал к Красному племени, отмечая, что тут дисциплина была куда строже, чем в Белом. Да и оборотни, казалось, были сдержаннее в суждениях, да и в целом проще. Никто не обращал внимания на его белую кожу и волосы, на запах. С полукровкой здоровались, общались, и даже мальчишки не спешили его дразнить за непохожесть на них. Конечно, Мертен догадывался, что причиной такого отношения был строжайший приказ Витольда, однако в Белом племени едва ли кого-то останавливали слова вождя. Никто никогда не сдерживался, каждый в свое удовольствие старался поиздеваться над полукровкой, а тут было не так.
Уже позже Мертен понял, что Витольд имел очень крутой нрав и был на редкость вспыльчив. Не один оборотень ходил с шрамами на лице, оставленными любимым клинком вождя с серебристой рукояткой. Но сам полукровка редко испытывал на себе гнев альфы. Природная чуткость и желание понравиться новым соплеменникам заставляли мальчишку быть гибче, к тому же он начал ощущать теплое отношение к себе со стороны Витольда. Вождь, искренне беспокоившийся, чтобы Мертену было комфортно в его новой среде, ежедневно посещал мальчика, расспрашивая его о детстве, о жизни в Белом племени, о колдовстве. Было понятно, что парень видел в своей жизни не так уж много хорошего.
Однако Витольдом в разговорах двигало не только сочувствие, но и расчет. Красному вождю было недостаточно, что Мертен мечтал отомстить Михаэлю… Нужно было настроить мальчишку и против Черного племени, с которым красные оборотни также находились в состоянии войны. С этим было сложнее, потому что мальчик никого там не знал, но Витольд чувствовал, на что надо надавить. Однажды вождь затронул тему, которая была особенно болезненна для будущего шамана.
- Твой папа-омега был пленником, как я слышал? - альфа сидел на расшитой стебельками вьюнка небольшой подушке и смотрел в упор на мальчишку.
- Да, его казнили, когда мне было полтора года.
- Он ведь был черным оборотнем? - уточнил вождь.
- Да, - резко ответил Мертен, скрипнув зубами. Разговаривать об этом оборотню очень не хотелось, однако альфа продолжил.
- А отца твоего когда убили?
- Когда я только родился, - мальчишка прошелся по шатру, - За то, что он позволил мне, полукровке, появиться на свет! Ему пришлось расплатиться своей жизнью за мою! - Мертен почти закричал. Витольд удивлялся, насколько этот мальчик был непохож на ребенка, он вел себя как взрослый оборотень, рассуждал так, мыслил… - Зря они не убили меня в младенчестве. Это им дорого встанет.
Витольд молчал, пожевывая соломинку, потом поднял глаза на мальчишку и, стараясь говорить как бы между прочим, произнес.
- Это тебе не повезло… А вот в Черном племени Арен, вождь, женился на белом омеге, Кайлине, сыне Михаэля. И у них трое волчат, двое белых, один черный. И все счастливы, - Витольд пожал плечами, - Мир всё-таки, вот они и скрепили его… Счастливым браком.
Мертен замер, слушая красного вождя, который не сводил с него глаз. Достичь цель оказалось очень просто, мальчишка явно, яростно теперь завидовал тем, кто, родившись полукровкой, не остался сиротой. На глазах волчонка выступили слезы, хотя он и не желал их показывать.
- Ненавижу их всех… - прошептал будущий шаман.
- Почему? - как бы невзначай произнес Витольд, - Просто они такие же как ты, только…
- Только у них есть родители, - отрезал Мертен и снова сел на подушку, - Почему?!
- Потому что они дети вождя. А ты сын пленника. Вот и вся разница… И родились они после заключения мира, - как бы извиняющимся тоном произнес Витольд, хотя на самом деле понимал, что нагнетает обстановку, и делал это специально. Мертен молчал. Он не понимал этого, не хотел понимать. Раньше мальчик искренне считал, что он единственный такой полукровка, что остальные просто не смогли родиться, а если даже это произошло, то также потеряли обоих родителей и несчастны. Однако, оказывается, это было не так.
- Почему я ничего не знаю о том, что Кайлин отправился в Черное племя и там у него и того вождя родились волчата?
- Думаю, потому что ты жил взаперти. Откуда тебе знать? - Витольд пожал плечами, - Тут двойная мораль, как видишь. Твоих родителей Михаэль убил за то, что они позволили родиться полукровке. А сам своего Кайлина женил на Арене.
- Как же я их всех ненавижу, - глаза мальчишки горели нехорошим огнем дикой злобы. Мертен достал из-за пояса небольшой кинжал, которым снабдили его красные оборотни, и начал бить острием по земляному полу, - Я убью их всех…
- Повзрослеешь, я помогу тебе в этом, - кивнул вождь, с тайным удовольствием наблюдая за движениями юного шамана, - Мы с ними в состоянии войны.
- А если ты сделаешь так же, как Михаэль? - Мертен недоверчиво покосился на Витольда, - Если тебе предложат мир, да еще и подсунут какого-нибудь омегу? Ты тоже на нем женишься?
- Мира не будет, - жестко ответил Витольд, - Да и у меня своих омег полно тут. Мы - племя воинов, а не то, что эти, - презрительно фыркнул вождь, поднимаясь с подушек, - Так что можешь спокойно жить и знать, что придет час, и каждый получит по заслугам.
Витольд гордо выпрямился и плавной походкой покинул шатер, оставив мрачно улыбающегося
Мертена наедине со своей ненавистью. Вождь сумел поселить в сердце мальчишки семена злобы к Черному племени, что было политически важно.
У юного шамана не было родины. Чужак для всех, тут, у красных оборотней, волчонок хотя бы знал, что ему некому мстить, здесь не на кого было обижаться. Так абсолютно чужие становились максимально близкими, и Мертену это нравилось.
Прошло несколько месяцев, и полукровка вступил в свою новую должность. Ему исполнилось девять. Это был самый юный шаман за всю историю племен, но это не мешало Мертену быть одним из лучших. Оборотень постоянно работал над собой, как над своей магической силой, совершенствуя способности шамана, так и развивая свое тело, оттачивая мастерство воина. Он ежедневно тренировался, учась владеть мечом и копьем, а каждое утро, после занятий магией, он обращался в волка и сбегал в лес, охотясь на различных животных. Его шкура была не абсолютно белой, на груди виднелось черное пятно, до самого живота. Он метался по лесу, нападая на всех, кто только попадется на пути, яростно кидаясь в бой с любым противником, не жалея себя и частенько возвращаясь с ранами на всём теле. Витольд, хоть и побаивался, что Мертена могут убить, всё-таки никогда не ругал его. Он понимал, что мальчишке нужно как-то изливать ярость, которая каждое утро переполняла его душу. И пока вождь не знал, как направить злость шамана в новое русло, он, видя раны на шкуре, звал лекаря и приговаривал, улыбаясь.
- Мертен, кого ты победил на этот раз?
- Я убил рысь, вон она, за шатром, - гордо произносил мальчишка.
- Молодец, сегодня рысь убил, а завтра расправишься с Михаэлем и Ареном, - в голосе Витольда в такие моменты чувствовалась гордость, от которой полукровка расправлял плечи, чувствуя себя настоящим героем.
- Я их всех уничтожу! Не только Михаэля и Арена, но и всё их собачье отродье…
И Витольд кивал в ответ, видя, что из Мертена получается не только прекрасный шаман, но и отважный боец.
========== Глава 25. Взросление Аскольда ==========
Все попытки Михаэля отбить Мертена у Красного племени не увенчались успехом. Белые оборотни оказались слишком ослаблены, а Витольд был всегда готов к нападению. Во многом это происходило не столько благодаря стратегическому таланту вождя, сколько дарованиям юного шамана, который каждый вечер без устали гадал, что принесет следующий день.
Отчаявшись, в конце концов, Михаэль оставил все попытки вернуть мальчика. При этом он так и не обратился за помощью к Арену, “обидевшись” на зятя за убийство Лабберта.
Между тем в Черном племени всё шло своим чередом. Энджи, который теперь исполнял обязанности шамана, постепенно вошел в круг вече, набрав значительный политический вес, о котором раньше едва ли смел мечтать. Хотя, для омеги это не имело никакого значения. Он бесконечно любил Феофила и Аскольда, втайне жалея, что из-за своих новых обязанностей ему приходится им уделять меньше времени. А еще Энджи стал уставать, чего раньше с ним редко случалось. Магические практики его выматывали так сильно, что Феофил столкнулся с новой, ранее ему неведанной проблемой: альфа все чаще не мог заставить своего мужа выполнять супружеский долг. Это было и плохо, и хорошо. Оба знали, что Феофил старел, и скоро придет время, когда его активность сильно упадет, и он не сможет удовлетворять ненасытного Энджи. Оба боялись этого, но пока что “слабым звеном” стал омега.
Между тем Аскольд рос здоровым волчонком, хотя, как с сожалением признавали оба родителя, красивым его назвать было никак нельзя. В его внешности не было ничего запоминающегося, выдающегося. Обычный ребенок, чрезвычайно похожий на своего родного отца-убийцу, что угнетало Энджи. Но зато к душе и характеру мальчика претензий никаких не было. По крайней мере, первое время. Еще в два года, едва научившись связно говорить, он с деловым видом взял Энджи за руку и, глядя в лицо, сообщил примерно следующее: “Папа, ты очень красивый, тебя надо защищать. Когда я вырасту, отец уже состарится, и тебя защищать буду я”. Омега тогда растерялся так сильно, что только кивнул, пробормотав, что, конечно, так и будет.
Постепенно Энджи и Феофил начали уходить для уединения в лес, потому что мальчик стал более внимательным и, как-то раз ночью, проснувшись от стонов родителей, громко возмутился, что отец мучает папу. И как потом омега не объяснял Аскольду, что они занимались приятными им обоим вещами, и это нормально для взрослых особей, мальчик несколько дней со злостью смотрел на отца, не понимая, что может нравиться папочке, если он так громко и болезненно вскрикивал и стонал, лежа под огромным телом альфы.
Долгое время Энджи приходилось бороться с ревностью Аскольда, который считал, что Феофил, хоть и отец ему, всё равно недостаточно хорош для папочки, которого любил бешено. Если родители начинали вдруг ругаться, мальчишка вставал на сторону омеги, начиная кричать, плакать и обвинять лекаря на чем свет стоит. В какой-то момент оба родителя начали беспокоиться, что Аскольд недостаточно близок с Феофилом, а его стремление защищать Энджи носит несколько странный характер.
- Тебе надо поговорить с ним, пока не поздно, - оборотни лежали на опушке, в лесу, где теперь им приходилось уединяться, чтобы не быть застигнутыми сыном. Омега положил голову на грудь мужа и нежно поглаживал его мускулистое тело.
- Мне? - Феофил пожал плечами, - Мальчику пять лет, но едва ли он будет меня слушать. Он считает, что всегда и во всем прав ты, не знаю даже, откуда это взялось.
- Я тоже не знаю, но, понимаешь, только ты в состоянии справиться с проблемой, - Энджи приподнял голову, - Поговори с ним как альфа с альфой. По-взрослому. Понимаешь, я чувствую в нем вот что… Он меня воспринимает, как будущего мужа, считая, что ты состаришься и умрешь, а он займет однажды твое место.
Феофил откашлялся. Вот уж чего не ожидал от приемного сына, так это вот такого вот поведения. Лекарь положил руку себе под голову и скривился.
- И что мне сказать этому мелкому подонку?
- Не называй его так! - прошипел Энджи, уставившись на мужа. В его огромных зеленых глазах показалась обида, что лекарь видел достаточно редко, - Он наш сын.
- Это не мешает мне считать его мелким подонком, - фыркнул оборотень и отвел взгляд, теперь несколько стыдясь такой оценки собственного ребенка, - Так что мне сказать ему?
- Феофил, ты что, его не любишь?! - омега сел на землю, с возмущением и тревогой глядя на мужа.
- Да люблю я его. Говорить ему что?
- Объясни, что ты - мой муж, а он моим мужем быть никогда не сможет, что он должен искать себе своего омегу, по возрасту, а я - его папа. И ты - его отец. Что это немножко другое…
Феофил пожал плечами. Он всегда думал, что дети априори понимают, что есть родители и что нельзя папу-омегу воспринимать как потенциального сексуального партнера. Но тут, как догадывался лекарь, скорее всего, отрицательную роль сыграло то, что Аскольд не был родным. Мальчик чувствовал любовь к Энджи, но это не подкреплялось нужными инстинктами, что усложняло дело. А Феофил был для него конкурентом в борьбе за папу. И это, как боялся лекарь, было только начало. Альфа уже заметил, что Энджи почему-то не старел, а вот сын будет взрослеть.
Дело в том, что будь Аскольд родным, он никогда бы не почувствовал течек Энджи, потому что природой заложено, чтобы кровные родственники не реагировали на своих омег. Но тут всё было иначе. И при мысли, что лет через восемь Аскольд может начать приставать к Энджи, а Феофил будет не дееспособен, альфа почувствовал, как внутри всё холодеет.
На следующее утро лекарь взял сына на первую охоту. Оборотень думал поговорить с мальчиком, но глядя на него, мысли уходили в совершенно другую плоскость. Альфы обратились в волков и бежали рядом, пока не углубились к склонам, где водилось много мелкой дичи. Тут Феофил резко остановился и снова принял образ человека, Аскольд поступил также, вопросительно глядя на отца. Оборотень молчал. Он смотрел на приемного сына, не отрывая взгляда, чувствуя, что рука сама сжимает рукоятку кинжала. От этого Аскольду стало страшно. Ребенок сделал шаг назад, глядя на обезображенное ненавистью лицо альфы.
- Отец, отец… - мальчик чувствовал, что сейчас разрыдается.
Феофил молчал, понимая, что им движет инстинкт самца, что он видит в сыне не сына, а потенциального конкурента, что его только раздражает вот это, “отец”.
- Я не заметил у тебя какого-либо ко мне уважения. Хочешь быть главой семьи? - мужчина с презрением смотрел на мальчика, который только лишь растерянно развел руками.
- Только когда ты умрешь, и я стану взрослым, и… - Аскольд замялся.
- И что? - лекарь скрипнул зубами.
- Я женюсь на папочке, - неуверенно произнес альфа, чувствуя, что отец, кажется, против этого, причем резко.
- Правда? Но ты наш сын. И то, что ты планируешь, это позор.
Мальчик замялся на мгновение, затем повел плечиками и возразил.
- Вы меня усыновили, значит, я могу…
Ребенок не закончил. Феофил взял его за ворот рубашки и приподнял, отчего тот вцепился тонкими пальцами в жилистую руку альфы.
- Мечтаешь меня похоронить пораньше? - лекарь отпустил руку, отчего ребенок свалился на землю. Затем альфа отошел в сторону и сел на бревно, с горечью глядя на волчонка, - Да, ты приемный. Мы вместе с Энджи вытаскивали тебя из живота твоего мертвого папы, я сам делал операцию. Потом, чтобы ты не умер с голода, я поймал горную козу, и мы доили ее, чтобы было молоко… Мы возились с тобой днем и ночью. Я готов был за тебя жизнь отдать. А ты уже сейчас думаешь, как меня в спину ударить.