К счастью, с тех пор я изменился. Я разрушил стены, которые воздвиг вокруг своей души, хоть это было непростым и болезненным процессом, и собрал по кусочкам свое разбитое сердце. Как и многим другим, мне еще предстоит трудная работа над душой и разумом, ведь этот процесс не останавливается ни на секунду.
Я воспитывался в традициях американского протестантизма. Культурное влияние никогда не бывает на 100 % облагораживающим: прекрасное и поучительное всегда соседствует с уродливым и искажающим. Полуправда и ложь червоточиной проникают в наши сердца. Как плесень, поселившуюся на живописном полотне, эту гниль нужно выводить аккуратно, чтобы не повредить все настоящее и не нанести урон творческому духу.
В этой книге вы не найдете догм. Ни одно из моих разоблачений «лжи» не заканчивается финальным, безоговорочным постулатом. Скорее, они становятся поводом к продолжению разговора. Каждая глава начинается с утверждения, в которое я когда-то верил, но позже отошел от него. Какие-то из них вы примете, а другие, возможно, станете категорически отрицать. Мои выводы могут вызывать у вас согласие или несогласие. Некоторые идеи могут поколебать все, во что вы верите; другие – показаться наивными и легкомысленными. В этом чудо и уникальность пути каждого из нас – красота свободного диалога и открытых отношений.
В Писании есть персонаж, с которым я себя ассоциирую, – это слепец. Мой путь стал для меня прозрением; я учился видеть – иногда нечто совершенно новое, а иногда – неожиданные детали в уже знакомых вещах. Я посвятил много времени учебе, но у меня нет таких глубоких знаний, как у теологов, которые посвятили себя исследованию отдельных текстов и понятий. Я благодарен им за труд и воспринимаю их работы и учение как великий дар.
На всем, что вам предстоит прочесть в этой книге, лежит отпечаток моей личности. Мне нелегко было пересмотреть свои воззрения, но одно могу сказать точно – я изменился к лучшему. Пройдя по пути внутреннего развития, я стал лучшим мужем, отцом, сыном, другом и человеком. Если мои слова не откроют вам ничего нового, пусть это сделает моя жизнь, мой пример. Иногда все произошедшее со мной можно объяснить фразой, услышанной из уст моего любимого персонажа: «Я был слеп; теперь я прозрел».
Пусть эта книга станет для вас и другом, и оппонентом. Другом – потому что я не хочу, чтобы все, что вы цените, утратило свою ценность после прочтения. А оппонентом – потому что нам всем нужен тот, кто будет ставить под сомнение наши воззрения и догмы. Их необходимо проверять, чтобы мы не ослепли и не перестали слышать. В лице теологов, философов, психологов и ученых, чьи труды я изучил, я нашел друзей и оппонентов и благодаря им стал лучше. Я стал лучше, потому что выслушал их и позволил их идеям взрыхлить почву моей души и разума, вырвать сорняки, посеять семена мудрости и удобрить их. Некоторые даже дали урожай. Не всегда этот процесс был приятным, но результаты стоили усилий.
В конце концов, мы все в одной лодке. Если вы здоровы – я здоров. Ваша потеря – моя потеря. Мы часто верим в ложь, потому что это безопаснее: правда врывается в нашу комфортную действительность, полную предрассудков, и разрушает крепость, которую мы выстроили, чтобы защитить себя. Но диалог – не попытка доминировать над собеседником или прийти к определенному, незыблемому выводу. Нет, это уважительные отношения, в которых мы учимся видеть. Для меня уж точно.
Эта книга состоит из ряда статей, исследующих взаимосвязанные понятия, которые я считаю ложными. В этот обман я раньше верил сам, и он продолжает влиять на многих из нас. Мой друг, теолог доктор С. Бакстер Крюгер, написавший книги «Хижина: возвращение», «Патмос», «На пересечении миров», «Иисус и гибель Адама», «Великий танец» и другие, в своем предисловии изложил основы моего восприятия Истины. Он прекрасно выразил идею, пронизывающую всю книгу.
Для кого-то они покажутся новыми, меняющими реальность, а порой даже «неудобными». Не волнуйтесь. Святой Дух – ваш учитель; Бог, которому вы доверяете, Тот, кто знает вас, как никто, приведет вас к Истине, имя которой – Иисус.
Еще раз повторю – я не утверждаю, что на этих страницах вы найдете полные и абсолютно верные ответы. Чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, как многого еще не понимаю. Эти статьи – всего лишь сборник мыслей и вопросов для обдумывания. Я написал их с надеждой, что они заставят нас прозреть и более ясно увидеть благонамеренность и неослабевающую любовь Бога – и свое место у Него за пазухой.
1. «Бог любит нас, но мы ему не нравимся»
Северная Альберта, Канада, середина зимы. Температура ниже нуля; стоит один из тех дней, когда от холода волоски в носу становятся колючими, как иглы, а дыхание туманом застилает глаза. Недалеко от этого города, на северных равнинах, я появился на свет.
– Хорошо хоть морозно и сухо, – говорит кто-то рядом.
Это правда, но не слишком утешает.
Мы входим в здание, и я снимаю несколько слоев верхней одежды, погружаясь в тепло закрытого пространства. Мы в женской тюрьме. Женщины, пригласившие меня выступить перед ними, написали, что экземпляры «Хижины» передаются по тюрьме из рук в руки; книга произвела на заключенных глубокое впечатление.
Государство дает осужденным тайм-аут – время подумать о своей жизни и совершенных поступках. У обычных людей, живущих за пределами тюремных стен, редко бывает такая возможность. Эти женщины сегодня проведут один час в моем обществе; это их собственный выбор. Я очень рад возможности встретиться с ними.
Сквозь грубую личину и ожесточенные сердца заключенных истинно зрячий увидит чудеса. Большинство женщин попали сюда из-за неудачной личной жизни; пережитые предательства и потери запечатлелись на их лицах, полных дерзости и почти не скрываемого стыда. Здесь, среди покалеченных и раненых, я чувствую себя как дома. Это мои люди. Наши люди.
Я не помню, о чем говорил в тот день. Наверное, о своей собственной тюрьме, о месте, которое стало для меня самым дорогим на свете, потому что другого я не знал. О том, как мы держимся за боль, которая несет в себе определенность, и не рискуем снова начать доверять. В глазах этих женщин, переживших глубокие душевные травмы, заблестели слезы. Канадский поэт и музыкант Брюс Кокберн называл это «отголосками торжества». Заблудшие души, заблудшие овцы, утраченные сокровища. Но это мои души, мои овцы, мои сокровища.
После выступления уходит лишь пара человек. Остальные ждут, пока я подпишу книги. Я всех обнимаю и наверняка нарушаю все возможные правила. Но я уже давно не обращаю внимания на правила. В очереди стоит женщина; ее тело напряжено от волнения. Я обнимаю ее, и плотина слез прорывается. Она рыдает несколько минут, не в силах совладать с собой. Я шепчу, что все в порядке, что у меня есть другие рубашки, что я здесь и что она в безопасности. Сколько боли и человечности в одном небольшом прикосновении – не передать; эта боль реальна, я чувствую ее, она передается мне.
Наконец она прекращает рыдания и находит слова.
– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?
Вот он, тот самый монументальный вопрос. Этот уязвимый человек доверился мне настолько, что осмелился задать его. Даже те, кто не верит в существование Бога, отчаянно хотят услышать, что любовь существует и знает, где нас найти. Что-то движет нами изнутри, заставляет рисковать и задавать этот вопрос кому-то или Кому-то: есть ли во мне что-то достойное любви? Я достаточно хорош, чтобы быть любимым?
В «Хижине» есть эпизод, в котором воззрения главного героя – Маккензи – подвергаются сомнению. Мак стоит лицом к лицу с Божественной мудростью, Софией, и та расспрашивает его о любви к его детям. Точнее, она спрашивает: какого из пятерых детей он любит больше всех?
Любой мало-мальски здравомыслящий родитель согласится, что ответить на этот вопрос невозможно. У нас с женой Ким шестеро детей. Когда родился старший, мы и представить не могли, что сможем полюбить еще одного ребенка. Казалась, вся любовь ушла на первенца. Но потом родился второй, и мы открыли в себе новые глубины любви, которых прежде или не существовало, или же они пребывали в спячке до его появления. Каждый ребенок приносит с собой дар любви, хранящейся глубоко в сердцах родителей.
Я воспитывался в религиозной общине, где все знали, что Бог есть любовь. Мы произносили и пропевали эти слова столько раз, что они потеряли смысл. Это стало просто фактом о Боге. Мы заявляли об этом, подобно тому как внук говорит бабушке: «Конечно, ты меня любишь. Ты же моя бабушка».
Но в словах «Бог есть любовь» нет ответа на главный вопрос. Поэтому я решился перефразировать эту строку и говорить: «Бог любит тебя». Вместо того чтобы сосредотачиваться на Боге, я поставил в центр фразы объект неослабевающей Божьей любви – нас.
В «Хижине» Отец повторяет: «Она (он) мне очень нравится». Есть большая разница между «я люблю тебя» (с акцентом на «я») и «ты мне нравишься» (с акцентом на «ты»). Обе фразы правдивы, но вторая рассеивает такие душевные сомнения, как: «Да, я знаю, что ты любишь меня, но знаешь ли ты меня и нравлюсь ли я тебе? Ты любишь меня, потому что такова твоя сущность, но есть ли во мне что-то достойное любви? Видишь ли ты меня? И нравится ли тебе то, что ты видишь?»
– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?
Я крепче прижимаю ее к себе.
– Да, – шепотом отвечаю я, и из наших глаз струятся слезы. – Ты Ему очень нравишься!
Через пару минут к ней возвращается подобие самообладания, и она впервые смотрит мне в глаза.
– Это все, что мне нужно знать. Больше ничего.
Обняв меня на прощание, она уходит, а я думаю: «Милая моя, это все, что нужно знать каждому».
2. «Бог хороший. Я – нет»
Вопиющая ложь! И сколько зла она причиняет! Так почему же в нее верят сплошь и рядом?
Многим кажется, что Бог считает людей неудачниками, жалкими, заведомо ущербными грешниками. Об этом написаны песни, изображающие уродство человеческой расы и ее отделенность от Бога. Мы думаем: когда я себя ненавижу, я просто соглашаюсь с Богом, ведь так?
Но если бы мы нашли время выслушать друг друга, то поняли бы: у многих из нас есть нечто общее. Мы стыдимся себя и исходя из этого себя оцениваем. Этот стыд не возник из ниоткуда. В течение жизни нас постоянно упрекали и принижали, формируя ложное представление о себе.
Ты бесполезен.
Дурак.
Ты ничего не стоишь.
Ты просто тупой.
Я тебя ненавижу.
Почему ты не можешь просто?..
Ты мне всю жизнь испоганил.
Ты ничтожество.
С тобой что-то не так.
Мы соглашались с этими словами, сказанными кем-то другим, и постепенно они становились нашими собственными. Теперь мы говорим «я не…» – и за этим следует перечисление всех наших недостатков: «Я недостаточно умный, худой, высокий; у меня не тот цвет кожи; я не мальчик, не сильный, не…». Мы забыли, что на каждое «я не…» когда-то приходилось «я – да»: «Да, я достоин, я умен, я любим». Но даже «я – да» со временем оборачивается против нас, превращаясь в очередное перечисление грехов: «Я неудачник, одиночка, плохой, некрасивый, толстый, никому не нужный, тупой, никчемный».
Разве таким Бог видит меня? Разве такими Бог видит вас? Думаете, Бог согласен с вашим мнением о себе и с тем, что другие люди наплели о том, кто вы есть?
В доме моего отца мы, дети, жили в страхе. Рядом с ним каждый чувствовал себя, как на минном поле; расположение мин менялось по ночам, пока ты спал. Нет, не все было так ужасно: я помню проблески доброты и его попытки быть любящим отцом, но меня они, скорее, приводили в недоумение. Как будто он нарочно хотел, чтобы я забыл об осторожности, чтобы застать меня врасплох.
Я не осуждаю отца: он просто не умел вести себя иначе. Его воспитательные методы были предопределены поведением его собственного отца задолго до моего рождения. Но когда он срывался и от равнодушия переходил к испепеляющей ярости, меня словно разрывало на части и развеивало по ветру.
Мой отец был миссионером. Этот благочестивый человек не допускал возможности, что может быть не прав, и верил в строгую дисциплину.
А я верил, что заслужил его гнев, потому что во мне нет ничего хорошего. Разве мог ребенок думать иначе? Меня наказывают за дело, думал я, не имея понятия, в чем согрешил, какой закон нарушил, в чем мой недосмотр. Я пытался защищаться и с этой целью иногда врал, но когда это не срабатывало, довольствовался тремя словами. Я выкрикивал их снова и снова, чувствуя, как меня захлестывают волны гнева:
– Я стану хорошим! Я стану хорошим! Я стану хорошим!
Мне понадобилось много лет, чтобы понять: каждый раз, когда я кричал «Я стану хорошим!», я тем самым убеждал себя в том, что я плохой. Эта уверенность проникла в самый центр моего существа и укоренилась там. Слова, жестокие в своей простоте:
Я плохой.
Недавно я выступал перед группой замечательных молодых людей, старшеклассников, которые пригласили меня в свою школу прочесть лекцию в рамках «недели духовного развития». В начале собрания они спели песню, которую я слышал раньше. Слова ее во многом правдивы, но начинается она с откровенной лжи:
[Бог] Ты хорош, даже если в тебе нет ничего хорошего.
Истина в том, что каждый человек изначально обладает ценностью: ведь мы созданы по образу и подобию Бога. Те из нас, кто сломлен и травмирован, те, кто в отчаянии, готовы верить, что в них нет ничего хорошего и им нечего надеяться на реальные изменения. Нам кажется, что лучшее, на что мы можем рассчитывать, – некая временная разновидность самодисциплины, способ замаскировать стыд, притворяясь и нося маску.
Но одними лишь позитивными речами камень не превратить в райскую птицу. Многие притворяются так старательно, что поддержание лжи становится главным делом жизни. На него они тратят всю энергию. Однако яд, наполняющий наш внутренний мир, неизбежно просачивается наружу путями, которые мы не в силах контролировать. Или мы просто сдаемся и ведем себя так, как, по нашему мнению, должен вести себя «плохой» и «недостойный» человек, каким себя и видим.
Если в глубине души я считаю себя никчемным, стоит ли удивляться, что я веду себя, как полное ничтожество? Обидно, но, по крайней мере, это честно? Но нет: это было бы честно, если бы было правдой. Однако это неправда.
Разве в Боге может быть что-то нехорошее?
Нет!
Являемся ли мы по-прежнему созданиями, сотворенными по Его образу и подобию?
Да!
Бог, воплощающий собой чистое благо, создает чистое благо – одно только благо! Именно поэтому Иисус сказал, обратившись к богатому молодому правителю: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Евангелие от Матфея, 19:17). Заметьте, Иисус не сказал: «Во мне нет ничего благого». Он спросил юношу: «Видишь ли ты во мне Бога, молодой брат? Поэтому ли ты зовешь меня благим, или это притворство?». Если вы дочитаете эту притчу до конца, то поймете, что для юноши это было притворство.
Что бы вы подумали о родителе, упрекающем своего ребенка такими словами: «В тебе нет ничего хорошего. Ты больное, испорченное, насквозь ущербное существо. Ты всегда был никчемным и таким останешься. Да сжалится над тобой Господь!» Увы, некоторые считают, что именно об этом говорится в Священном Писании! Люди, обладающие властью, проповедуют об этом с кафедр.
Пусть наши глаза порой искажают истину, но в глубине души никто из нас не ущербен. Мы – истина, мы – свет, но часто блуждаем в потемках и ведем себя глупо, реагируя на боль, причиненную нам нашими собственными заблуждениями, обижая себя, окружающих и все Божье творение. Мы слепы, но не ущербны. Помните, Бог не может быть злым или изначально плохим. А ведь Он стал человеком!
Личность наших детей определяется нами, отцом и матерью, и всегда будет неразрывно с нами связана. Дети могут совершать ужасные поступки, вредить себе и окружающим, но их суть сформирована нами. Это то, кто они есть. И подобно тому как наша личность не существует сама по себе, присущая каждому человеку доброта и благость тоже не взялись из ниоткуда. Я есть благо, потому что создан во Христе и являюсь воплощением Бога, его образа, imago dei (см. Послание к Ефесянам, 2:10). Эта изначальная сущность, изначальное благо и есть истина; она правдивее любого вреда, нанесенного нам людьми, и любого вреда, который нанесли мы.