- Ваша супруга не обидится, что гостья заняла ее место, хотя и временно? - спросила я у короля, маясь бездельем и скрывая зевоту. Что за унылое место эта столица! В наших краях пиры происходили куда веселее. Да что там, у нас даже на похоронах было веселее, чем здесь сейчас.
- Это было мое решение, - ответил он сурово. - И ее величество не станет его оспаривать. И никоим образом не выкажет своего неудовольствия.
- Она настолько любит вас, что примириться с любым вашим решением? - мурлыкнула я.
- Наши женщины послушны, - сказал принц Марко насмешливо. - Ведь послушание мужу - это одна из величайших добродетелей. За это допускают в рай. А вы были послушны мужу, госпожа Сафора? А! Я и забыл, вы ведь были замужем трижды? Неужели это разрешено в Иллирии - выходить замуж трижды?!
- Марко! - осадил его король.
- Не сердитесь на принца, - ответила я очень любезно. - Весьма похвально, что он интересуется обычаями подвластных вам земель. Я охотно отвечу на его вопрос и не вижу в вопросе ничего оскорбительного. Да, мой принц, была замужем три раза.
Взгляды наши опять пересеклись, и опять словно молнии ударили между нами.
- А сейчас у вас не мужа? - спросил он, наклоняясь чуть вперед, чтобы лучше меня видеть из-за короля.
- Вот уже год, как я вдова.
- Но на нее не похожи. Вы, наверное, не очень-то любили своего последнего мужа?
- Вы не правы. Я очень любила его.
Почему-то эти простые слова его покоробили - красивое лицо еле заметно дернулось, словно у младшего принца вдруг заболели зубы, а он попытался это скрыть.
- Только не слишком-то вы скорбите, - сказал он с вызовом.
- Скорбь в сердце и скорбь на лице - совершенно различны, - ответила я.
- А первого мужа вы, значит, не любили?
- Любила. И когда он умер, очень горевала. Потому что была слишком молода, и моему ребенку еще не исполнилось года.
- Тогда любили ли вы второго мужа?
- И второго тоже. Я выходила замуж лишь по любви.
- Ха! По любви! - хохотнул он.
- Спокойнее, Марко, - сказал король сквозь зубы.
- Я спокоен, ваше величество! - ответил он высокомерно. - Просто пытаюсь понять, почему так разнятся жители Санчи и Брабанта. Наши женщины любят только одного мужчину. И вдова не вступит в новый брак без веской на то причины. А вы выходили замуж еще дважды.
- А что вас так смущает, принц? - спросила я.
- Когда вы умрете, то один брачный венец будет надет на вас, а второй... на ком из ваших мужей будет надет второй? Или вы станете на том свете женой всех троих?
- Твой вопрос бестактен, принц, - сказал король, избавляя меня от необходимости отвечать.
Но я все равно ответила:
- Мне неизвестно, что будет там, принц мой Марко. Но здесь, на грешной земле, моей любви хватило на троих мужей. А вашей любви хватит хотя бы на одну женщину?
5
Все же младший Капра задел меня слишком сильно, хотя я постаралась этого не показать. Слова о брачных венцах, которые и в самом деле невозможно надеть на четыре головы, больно царапнули сердце. Кого же я могу считать мужем в вечности?..
Поэтому-то я не сдержалась от упрека в сторону принца Марко. Если он решил обвинять меня в распущенности, то я обвинила его в черствости. И ему это тоже не понравилось.
Прежде чем король успел остановить сына, принц Марко самодовольно заявил:
- Моей любви хватит на семерых женщин. В одну ночь.
- На семерых?! - воскликнула я.
- Могу сделать и восемь заездов, если кобылка окажется красивая.
Тут я чуть не расхохоталась ему в лицо. Молокосос, какой он все же молокосос! А ты, госпожа Сафора, ошиблась, посчитав иллирийского козла достойным собеседником!
- Вы не видите разницы между человеческой любовью и животной страстью? - спросила я, покачав головой с притворным сожалением. - Ах, я говорила о сердечной любви, а вовсе не о разврате! Как можно быть таким распущенным, да еще хвалиться этим в присутствии благородных дам!
Кто-то из придворных хмыкнул, и принц Марко сразу же посмотрел в ту сторону, но виновника не обнаружил. Принц понял, что сглупил, и попытался вывернуться:
- Мы неправильно поняли друг друга, - заявил он. - Но даже если вы говорите о любви сердечной, то как можно поделить женское сердце на трех мужей? Оно должно принадлежать лишь одному мужчине, потому что каждая женщина создается для одного мужчины - это закон небес.
- Не думаю, что за праздничным столом следует вести беседы философского толка, - заметил король, делая еще одну попытку усмирить младшего сына.
Философского! Надо же! Я чуть не фыркнула. С каких это пор похвальба насчет любовных заездов стала философской беседой?
- Позвольте представить вам музыканта, который очень ловок в игре на лютне... - начал принц Батисто, пытаясь привлечь мое внимание.
Но меня, как и принца Марко, уже невозможно было остановить. И если я искала забав в нашем разговоре, то младший принц, похоже, решил воевать по-настоящему. Он так и рвался спорить со мной, невзирая на совет отца.
- То есть вы считаете, что небеса желают, чтобы вдова больше не выходила замуж? - спросила я кротко и успокаивающе улыбнулась королю, показывая, что хотела бы продолжить разговор.
Король нехотя уступил и посмотрел на сына предостерегающе, но у принца Марко за плечами уже веяли огненные крылья карающего ангела, готового зарезать любого, кто осмелится на иное мнение, отличное от его собственного.
- Женщина, оставшись вдовой, не должна выходить замуж второй раз и тем более третий, - произнес он уверенно. - Исключение можно сделать, только если она единственная наследница в своей семье и не успела родить детей.
- Почему же она не может устроить свою жизнь второй... и тем более третий раз? - наивно поинтересовалась я.
- Потому что она должна скорбеть по покойному мужу и ждать, когда соединится с ним на небесах. А если у нее будет три мужа, с кем соединят ее после смерти?
Это было то, что я хотела услышать. И взглянув на его величество короля Доминго I, я спросила с самым невинным видом:
- Может, спросить об этом у вашего отца? Ведь насколько мне известно, он овдовел, и после смерти вашей почтенной матушки женился снова.
Лицо короля приобрело крайне кислое выражение, а принц Марко понял, что попал в ловушку второй раз. Но смутить его оказалось труднее, чем остановить бегущего слона.
- Зачем вы сравниваете мужчин с женщинами? - спросил он. - Нас меряют одной мерой, вас, женщин, другой.
- Церковь смотрит на это так же, как вы? - поинтересовалась я ядовито.
- Не желаете ли... - принц Батисто пододвинул ко мне тарель со сладостями, но на него, как и на сладости, никто даже не посмотрел.
Мы с Марко буравили друг друга взглядами, облокотившись о стол с двух сторон от короля.
- Вспомните царя Давидо, - ответил Марко с ленивой усмешкой. - У него было пять цариц, пятьсот наложниц, тысяча невольниц, а простых девиц - без числа. И церковь почитает его, как святого. Насколько я знаю, даже в Брабанте потомки мавров называют царя Давидо великим мудрецом. А в Брабанте-то не могут ошибаться, верно? - и он закончил, весьма довольный собой: - Женщине следует знать свое место, а мужчине - занимать свое.
- И какое же место, по вашему мнению, приличествует женщине? - я почувствовала дикое желание проучить его за пренебрежение к своему полу, за ту ограниченность, что он сейчас показал.
В Брабанте женщины пользовались большей свободой, чем на всей территории Иллирии, ведь в наших жилах текла кровь древних воительниц, которые нападали на иллирийские города, прилетая на быстрых конях из оазисов, спрятанных в пустыне. Моя мать происходила из древнего рода, где много столетий назад правили не цари, а царицы, и женщины пользовались почетом наравне с мужчинами. Кровь моих предков взыграла в жилах, и я на секунду прикрыла глаза, чтобы успокоиться и не натворить глупостей.
Принц Марко не заметил моей ярости:
- В нашей стране женщина находится там, указано небесами. Ее удел - церковь, кухня и постель. Вот те места, где она может проявить себя во всей красе. Конечно, нет такой идеальной женщины, которая была бы одинаково хороша на всех трех поприщах... - и добавил, снова нырнув глазами в вырез моего платья: - А вы где хороши, госпожа Сафора?
Постель и кухня! Подумать только! Спесь этого юнца развлекла меня, но и разозлила. Он был забавен, пока был забавен. А сейчас решил перейти все границы.
- О! Я вовсе не подхожу вашим идеалам, господин Марко, - ответила я. - Просто абсолютная бездарность во всех трех указанных вами местах.
- Вот оно что? Как же вам, наверное, грустно чувствовать себя в проигрыше по сравнению с остальными леди... - прищелкнул он языком с наигранным сочувствием.
- Было бы грустно, - скорбно подтвердила я и добавила доверительно: - Но у меня есть и сильные стороны.
- Какие же? - живо спросил он.
- Женщины Брабанта славятся своим искусством в военной науке. И скажу без ложной скромности, я смогла превзойти их всех.
- Бесстрашная гологрудая амазонка? - он скользнул по мне взглядом - будто погладил, и я почувствовала, как под его взглядом мои груди напряглись, а соски отвердели. - Но по легендам, амазонки не хвастались своими яблочками, - он позволил себе простонародное выражение, и оно покоробило меня еще больше, чем его самоуверенность. - Насколько я знаю, в древних легендах говорилось, что амазонки выжигали груди, чтобы ловчее стрелять из лука.
- Выжигали грудь? Такого быть не может! - засмеялся принц Батисто, но мы снова не обратили на него внимания.
- Легенды лгут, господин мой Марко, - сказала я.
- А вы, значит, говорите правду, госпожа моя Сафора? - ответил он.
- Легенды лживы только потому, - я поиграла бокалом, испытывая огромное желание выплеснуть его содержимое в лицо младшему принцу, - что для стрельбы из лука грудь не помеха. И я со своей грудью, - тут я повела плечами, отчего местные лорды так и подались вперед, - смогу легко победить любого мужчину.
- Какие смелые слова, - подхватил Марко, - но о победе так просто рассуждать, сидя за трапезным столом!
- Вы хотите вызвать меня на состязание в стрельбе? - усмехнулась я, бросая в его сторону взгляд из-под ресниц.
- Вас бы это привело в растерянность?
Что-то было и в его манерах, и в его голосе, что заставляло мою кровь гореть. Красивый зверь - дикий, напористый, учтивый ровно до того, пока не сунешь руку к нему в клетку. Я вдруг подумала, как он может любить женщину - так же дико, с исступленной яростью? А его язык, которым он бичует Брабантский порок - так же он ловок в науке любви, как в науке словесных поединков? Но это были опасные мысли, и я прогнала их - ведь я властна над ними, а не они надо мной.
Насмешливо глядя в лицо младшему принцу, я ответила:
- А если бы я согласилась, это привело бы в растерянность вас?
- Ничуть, - ответил он мне в тон. - Позабавимся?
- Вы поразили меня, - промурлыкала я томно, - оказывается, под камизой казначея бьется сердце воина?
Марко вскочил так стремительно, что опрокинул кресло.
Махнув рукой, он крикнул:
- Принесите два лука, сейчас устроим состязание по желанию нашей дорогой гостьи.
- Разумно ли испытывать благородную леди, - вмешался король. - Ее путешествие было долгим, и сегодня она устала, осматривая город...
Но я не дала его величеству договорить и со стуком поставила свой кубок:
- Ваша гостья не считает это испытанием, мой король. Это милая забава, да и только.
6
Распустив тесьму на рукавах, я подвернула их почти до локтей. Марко смотрел на это с веселым недоумением - наверное, решил, что я блефую.
Принесли луки - небольшие, но достаточно тугие для женской руки.
Я вышла из-за стола, и принц Марко проследовал за мной, глядя с любопытством. Взяв один лук, я проверила тетиву - с подлых Капра станется подсунуть оружие с подрезанной тетивой. Но лук был в полном порядке, и я так же внимательно осмотрела стрелу, протянутую слугой.
Предвкушая потеху, иллирийские лорды столпились за нами, чтобы рассмотреть все из первых рядов. Слуги разбежались, а пажи поставили соломенные мишени, с намалеванными по центру круглыми черными пятнами - они назывались «зрачок». Вокруг «зрачка» был нарисован черный круг - «глаз».
Принц Марко тоже взял лук и встал рядом со мной.
Я покосилась на него, когда он натягивал тетиву - прекрасное зрелище. Под черной камизой так и заиграли мускулы на сильных руках. Красивый зверь. И сильный. И знает свою силу. Поистине, он лишь по недоразумению родился вторым.
Усилием воли я заставила себя обратить внимание на мишень.
Мы выстрелили одновременно, и оба попали в «глаз». Причем оба - равноудалено от «зрачка».
- Неплохо, - сказал Марко. - Все женщины Брабанта так стреляют?
- Почти, - сказала я насмешливо. - И еще лучше владеют мечом, и еще лучше сидят в седле. Причем, в мужском.
- Да вы там все развратники, как я погляжу, если даже женщины норовят сесть верхом, - сказал он, чтобы услышала только я.
- А вы прячете свою развратность глубоко в сердце? - спросила я тоже тихо. - Как же вы, Капра, предпочитают любить своих женщин? Садитесь верхом или предпочитаете, чтобы взнуздывали вас?
Он прищурился, посмотрев на меня так, словно хотел убить взглядом, а потом вскинул лук, прицеливаясь.
Второй раз мы снова выстрелили одновременно, и снова - одинаково в цель, точно в «зрачок». Иллирийские лорды взволнованно зашумели, а что касается женщин - они смотрели на меня со священным ужасом, словно увидели демона в женском обличие. Впрочем, возможно, именно демоном они меня и считали.
Третий выстрел. И снова - равно.
Марко прищелкнул языком - и не понять, в досаде или восхищенно.
Что ж, пришло время изменить правила, если я намеревалась поставить этих козопасов на место.
- Пустая забава, - сказала я небрежно. - Что толку бить в мишень из соломы - так даже сердце не дрогнет, не то что рука.
- Предлагаете поменять мишень? - спросил Марко, склоняя к плечу голову. Черные кудри колыхнулись упругой волной, и я подумала - а каковы они на ощупь? Мягкие, как шелк его рубашки, или жесткие, как и полагается мужчине с характером?
Опасные мысли, сводящие с ума. От них не будет добра.
- Предлагаю поменять, - сказала я, выбирая очередную стрелу и покручивая ее между пальцев. - Если не побоитесь...
- Не встречалось еще мишени, которая испугала бы меня, - ответил он сухо.
- В самом деле? - спросила я вежливо, улыбаясь лишь уголками губ. - Тогда возьмите со стола вон то красное яблоко и поставьте себе на голову.
Вслед за моими словами в зале воцарилась гробовая тишина, а брови Марко поползли вверх:
- Вы собираетесь стрелять в меня? - спросил он.
- В яблоко, - поправила я его. - Что вы, разве я осмелюсь выстрелить в благородного иллирийского принца.
Как же мне хотелось, чтобы он выказал страх. Даже если не страх - то смятение, сомнение. Чтобы это умалило его мужественность в моих глазах, чтобы он показал истинную душу Капра - трусливую, мелочную.
- По-моему, эта мишень вас пугает? - сладко произнесла я, чтобы добить его презрением окончательно.
- Нет, не пугает, - ответил он медленно, не сводя с меня глаз. - Но и не кажется мне забавной...
- Если боитесь, то тут же прекратим соревнование, - сказала я, продолжая играть стрелой. - И чтобы проявить учтивость гостьи, я даже признаю себя побежденной. Не могу же я, в самом деле, позволить злым языкам болтать, будто иллирийский принц испугался.
- Ни вам, ни злым языкам я не доставлю такого удовольствия, - сказал он и пошел к мишени, захватив по пути яблоко со стола.
- Марко! - крикнул его брат, вскакивая. - Не глупи!
Но король жестом осадил старшего сына, и принц Батисто нехотя опустился в кресло.