- И как долго вы прождали спасателей?
- Долго. Еще пару месяцев, но нам показалось, что вечность. Уже не верили, что за нами кто-то прилетит. На наше счастье в поселке уцелела водяная скважина. Без нее мы бы столько не протянули, даже с запасом продуктов. И пока они не закончились, мы решили было идти на юг. Собирались прошагать наугад по топям четыреста с лишним километров. Хорошо, что все-таки не пошли, а дождались спасательных вертолетов. В противном случае они бы нас в топях не отыскали. Или мы там попросту сгинули бы.
- А потом был Шанхай, - уже не спросила, а лишь констатировала факт Гюрза.
- Шанхай, - кивнул Тайпан. - Там меня определили в интернат, где я рос до семнадцати лет. Все наши семейные деньги отец вложил в акции гонконгских компаний, которые в те годы высоко котировались. Но за год до того, как я стал совершеннолетним, грянул тот самый Черный Май, после которого экономику Китая лихорадило еще лет пять. И когда я, выйдя из интерната, смог получить наследство, мне достались не акции, а кипа фантиков, стоившая дешевле рулона туалетной бумаги. Мне было нечего есть и негде жить. Меня вышибли на улицу, злого, голодного и готового на любую работу ради чашки лапши. Короче говоря, я стал идеальным кандидатом для вступления в уличную банду. А их тогда в Шанхае насчитывались десятки, если не сотни. И брали туда всех без разбору. В то время мальчишки гибли в бандитских войнах чуть ли не каждый день, поэтому спрос на рекрутов был высок.
- Но не всякому мальчику на побегушках у Триад удается выжить, а тем более дорасти аж до Красного Посоха.
- Дорасти-то как раз было несложно. Главное, делай, что приказывают, не задавай лишних вопросов и не ввязывайся в аферы за спиной у боссов. Но чтобы выжить, пришлось из кожи вон лезть. Хотя и здесь нет никакого чуда. У меня было серьезное преимущество перед другими рекрутами - мне уже доводилось убивать людей. Как ни старался отец оградить меня от своей войны, ничего у него не вышло. Никто не остался в ней чистеньким, даже я. Однако то, что в интернате виделось мне несмываемой грязью на моих руках, на улице меня же и спасло. Я был не самый умный и не самый пронырливый. Зато свою главную работу я делал лучше других. Я не говорил тебе, почему уже в восемнадцать лет меня прозвали в трущобах Шанхая «Идущий по трупам»?
- Потому что ты недолго колебался прежде чем спустить курок?
- Точнее говоря, я вообще не колебался. А почему?
- Ты не боялся крови?
- Боялся не меньше остальных. Часто блевал, как и все, после очередной бойни. Нет, дело не в этом. Просто всякий раз, стреляя в кого-то, я видел в прицеле не его, а того гада, который убил мою семью и изуродовал мне не только лицо, но и дальнейшую жизнь. Стоило представить его гнусную рожу, и в следующее мгновение мой палец сам давил на спусковой крючок. С годами я, конечно, перестал видеть этого призрака в каждой своей жертве. Но в юности искренне верил, что убиваю не разных людей, а одного-единственного человека. И что даже если он умрет десять тысяч раз, этого все равно будет недостаточно, чтобы я его простил.
- Неужели ты его все-таки простил?
- Нет, конечно. Однажды я повзрослел и перестал утешать свою совесть глупыми иллюзиями. Да это больше и не требовалось. К тому времени за мной тянулся такой след из мертвецов, что добавляя к ним очередного, я не замечал, будто что-то изменилось. Чистая математика. Добавь к двум яблокам в бочке одно, и ты сразу заметишь, что их стало больше. Но брось одно яблоко в бочку, где полно яблок, и картина останется прежней. Совесть - такая же бочка. Когда в ней накапливается слишком много загубленных жизней, ты начинаешь думать о них, словно о яблоках. Вот, вчера их была целая куча, а сегодня стало на несколько больше - и что с того?
- А что случится, когда твоя бочка-совесть наполнится до краев? Или ты считаешь, она бездонная?
Тайпан нахмурился: этот вопрос застал его врасплох. Он не ожидал, что в придуманной им метафоре вот так сходу отыщется логический изъян.
- Может быть, именно это случилось пять лет назад? - продолжала допытываться Гюрза. - Тогда, когда ты не смог вышибить мне мозги, а отпустил на все четыре стороны. Просто очередному яблоку вдруг не нашлось места в твоей переполненной бочке, и ты не стал срывать его с ветки?
- Не знаю, что на это ответить, - сдался Красный Посох после недолгого раздумья. - Наверное, я выбрал неудачный пример. Бочки, яблоки... Да, и впрямь ерунду сморозил.
- Э, нет, по-моему, ты со своими яблоками угодил в самое яблочко, - не согласилась Гюрза. - После нашего расставания ты не стал паинькой. А значит яблоки в твою бочку продолжали падать. Но теперь ты прилагаешь много усилий, чтобы вместить их туда. И чем дальше, тем возни с каждым новым яблоком будет все больше. И вот однажды ты поймешь: что бы ты не делал, больше ни одну загубленную жизнь в бочку-совесть тебе не уместить, как ни изощряйся. После чего... Даже не знаю, что потом случится. Либо ты пустишь себе пулю в лоб, либо бросишь все и уйдешь в монастырь.
- Ну это вряд ли. - Тайпан скептически поморщился. - Говорю же: неудачный пример. Сама знаешь, с поэзией и философией я отродясь не дружил. В шанхайских подворотнях эти науки не преподают.
- Как бы то ни было, но мне понравилась эта игра, - улыбнулась она. - Да и ты, гляжу, разговорился и повеселел, а то лежал весь такой задумчивый и смурной... Погоди, а сколько там у нас времени? - Она взяла Тайпана за руку и посмотрела на его часы. - Ого! Почти шесть утра! Неплохо мы с тобой оттянулись. Ладно, пора и честь знать. Надо еще пойти включить твои видеокамеры с микрофонами и выдать это за обычный технический сбой.
Она выскользнула из-под одеяла - столь же прекрасная при естественном свете, как и при электрическом, - и отправилась в душ. А Тайпан взял свой бокал и, потягивая коньяк, стал слушать шум воды в ванной.
Разговор действительно вышел почти дружеский. Совсем не чета вчерашнему. И все же было в нем нечто такое, что укололо Тайпана. Несильно, но след от укола остался. И теперь зудел, не давая покоя и сбивая с мыслей.
Проклятые усталость и эйфория после любовных утех! Нет более коварного сочетания, чем это, чтобы лишить человека бдительности. Вроде и голова работает, а мысли кувыркаются и путаются, словно белье в стиральной машине.
О чем таком заикнулась Гюрза, что ему не понравилось? О чем-то не из разряда философии. Кажется, это был вопрос. Да, точно - вопрос! Но их прозвучало так много, что поди теперь вспомни, какой из них тебя смутил.
- Чем планируешь сегодня заниматься? - поинтересовалась Гюрза, выйдя из душа. Тайпан хотел попросить ее не торопиться, сесть прямо так в кресло, допить коньяк, ибо кто знает, увидит ли он ее вновь когда-нибудь обнаженной. Но она, отбросив полотенце, сразу начала одеваться. Чем дала понять, что их встреча закончена, и что эта не озвученная просьба Тайпана запоздала.
- Раз уж от ваших аттракционов меня тошнит, пойду прогуляюсь по северному берегу, полюбуюсь гигантским прибоем, - ответил Тайпан. - Это ведь не запрещено?
- Куда тебе нельзя совать свой нос, туда тебя и не пустят, - пояснила Гюрза, натягивая джинсы. - А в остальных местах гуляй сколько влезет. Только помни, что на северном берегу стреляют. Там охотничье угодье для туристов, обожающих сафари на свежем воздухе.
- О да, знакомое развлечение. Доводилось в таких участвовать, - пробормотал Тайпан, глотнув коньяку. - Спасибо, буду иметь в виду. А как, если что, ты со мной свяжешься?
- Вот об этом точно не переживай, - заверила она его. - Где бы ты ни шлялся, за тобой везде приглядят. И доставят к Робинзону сразу, как только он соблаговолит с тобой встретиться.
Раньше перед своим уходом она всегда целовала любовника на прощание. Сегодня, конечно, этого не случилось. И все-таки, прежде чем открыть дверь, Гюрза обернулась, немного помолчала - кажется, даже смущенно, - и сказала:
- Прошу тебя, Илья, не натвори глупостей, ладно? В последний раз по-хорошему предупреждаю: не делай ничего такого, о чем потом сильно пожалеешь.
- Предупреждаешь как друг? - спросил он, уловив в ее голосе что-то, похожее на искренность.
- Как человек, которому не хочется разгребать бардак, который ты рискуешь наделать. Да и сбрасывать тебя в море мне не доставит радости. Все-таки пять лет назад ты вышвырнул меня за борт живой и с шансом доплыть до берега. Но если ты злоупотребишь моим доверием, я тебе такую услугу не окажу, сам понимаешь. Из наших прибрежных вод ты не выплывешь, каким бы хорошим пловцом ни был. Все пловцы плавают одинаково дерьмово, если им всаживают пулю в башку.
- Не врублюсь, на что ты намекаешь, - ответил Красный Посох. - Покамест все глупости, которые я тут натворил, случились по вашей вине.
- Вот пусть и дальше так остается, - подытожила Гюрза. - Если тебя не трогают - сиди и не рыпайся. Зачем добровольно усложнять себе жизнь там, откуда тебе не сбежать?
Она взглянула на него так, будто не сомневалась, что едва он выйдет из номера, как сей же миг ударится во все тяжкие.
- Все будет нормально, - пообещал он ей. - Кое в чем ты права: я уже устал запихивать яблоки в переполненную бочку. Да и осточертело мне это, честно говоря...
Глава 9
Гулять по бездорожью в цивильном костюме было неудобно и непрактично. Поэтому вместе с завтраком Тайпан заказал у Сани-коридорного охотничий комбинезон и полевые ботинки.
Несмотря на ранний час, ему доставили в номер и то и другое спустя пять минут. Без лишних вопросов и не взяв за это денег.
К комбинезону прилагалась оранжевая жилетка со светоотражающими нашивками. Правда, здесь ее ношение являлось делом исключительно добровольным. Если один турист по ошибке застрелит другого, а на трупе не будет одежды с сигнальными знаками, вину возложат на пострадавшего. Раз уж он полез под пули, наплевав на технику безопасности, это был его осознанный выбор.
Одно из преимуществ местной свободы: любой, кто оплатил билет на остров, имел право покончить здесь жизнь любым доступным ему самоубийством.
Прежде чем отправиться в путь, Тайпан ознакомился с картой охотничьего угодья. Оно раскинулось примерно на четверть острова - обширное пространство на севере, где помимо развалин также хватало возвышенностей и оврагов. Высокий двойной забор из металлической сетки отрезал угодье от остальных территорий. А все пространство между ограждениями заполняла «мочалка» из колючей проволоки. К тому же вдоль забора разъезжали автомобильные патрули.
На кого именно там охотились? На рабов, конечно же. Тех, у кого оставались силы бегать и прятаться. Для них в угодье стояли кормушки, к которым они были вынуждены наведываться, чтобы не умереть от голода и жажды.
На подступах к кормушкам охотники их и подкарауливали. Или, если стрелки не желали сидеть в засаде, они отправлялись искать добычу по всему угодью. Добыче не возбранялось сопротивляться и сбиваться в стаи, что повышало у охотников азарт. Но истощенные рабы все равно не могли дать серьезный отпор. Тем более, что эту территорию давно очистили от хлама, который можно было использовать как оружие. Кроме разве что булыжников.
От отеля до южной границы угодья было далековато - километра четыре. Доехать туда можно было или бесплатно, в кузове патрульного внедорожника, или за деньги, наняв джип или взяв напрокат квадроцикл. Тайпан выбрал квадроцикл - бесплатный вариант ему не подходил. Виталий Салаиров, за которым он собирался проследить, наверняка экономил деньги. И Красный Посох не хотел очутиться с ним лицом к лицу в одной машине.
Почему этим утром Салаиров должен был отправится на охоту? Да потому что это был единственный способ изучить Фьорд - так здесь называли узкий извилистый залив, выход из которого располагался на юго-западном берегу. Эта прорезавшая остров, кривая трещина начиналась в северной его части, как раз в угодье. Именно там - в самом защищенном от цунами месте, - находилась пристань для катеров и яхт. И только для них. Грузовые суда и пассажирский паром не прошли бы по мелкому Фьорду, не распоров себе брюхо.
На карте, которую Тайпан изучил за завтраком, указывалось, что попасть на эту пристань с берега можно было только при помощи кранового лифта. Такого же, как тот, что обслуживал пассажиров парома на южном берегу. Альтернативного пути вниз, кроме как броситься с отвесных скал в воду, не существовало. Однако воспользоваться тем подъемником мог не каждый турист, а лишь тот, чья яхта или катер стояли у причала.
Взяв с собой бутылку воды и немного еды, Тайпан арендовал квадроцикл. И покатил на север примерно на час раньше патрульной машины, что должна была забрать туристов и отправиться туда ровно в девять.
Контрольно-пропускной пункт в угодье напоминал тюремный. Разве что охранялся хуже - всего двумя «альбатросами». Первый управлял пропускным шлюзом между внешним и внутренним барьерами, а также выдавал охотникам оружие. Второй головорез дежурил на пулеметной вышке, следя, чтобы рабы не приближались к воротам.
- Не нужно. Нас уже известили, кто вы такой, - отмахнулся привратник, когда Тайпан достал свой билет. - Желаете проехать в угодье на квадроцикле?
- Пожалуй, нет, - отказался он. - Хочу пройтись пешочком по берегу в это дивное утро.
«Альбатрос» хмыкнул и покосился на небо, с которого накрапывал дождик. Хотя, по меркам острова Всех Смертей, утро и впрямь было погожим. В это время года тут по утрам обычно лило как из ведра.
- Тогда оставьте квадроцикл тут, - привратник указал на место у забора, где в грязи отпечатались следы множества колес. Но сейчас у ворот не было никакого транспорта - похоже, Тайпан прибыл сегодня первым.
- А что насчет ружья или винтовки? - спросил он.
- Извините, вам запрещено выдавать оружие, - развел руками «альбатрос».
- Ладно, пусть так, - не стал настаивать гость. - Все равно не больно и хотелось - вчера успел настреляться. А бинокль? Его-то можно взять?
- Это без проблем. Я и сам хотел предложить вам бинокль, чтобы вы поглядывали по сторонам и не нарвались на неприятности.
- А сколько кандидатов на отстрел сейчас в загоне? И как много желающих поохотится сюда прибудет?
- Если ночью никто не сиганул с утеса в океан, значит у нас все еще пасется восемнадцать «костлявых», - ответил привратник. - Больше, чем обычно. Просто вчера была неважная погода для охоты, вот и подстрелили всего троих. Хотя на сегодня подали заявки сразу пятеро стрелков, поэтому к вечеру «костлявых» сильно поубавится. Прятаться им особо негде, а едой их не балуют, так что раз в день к кормушкам они выползают.
Оставив квадроцикл у ворот, Тайпан взял бинокль, пересек шлюз и, чувствуя затылком настороженный взгляд пулеметчика, зашагал к ближайшему холму. Туда, откуда можно было следить за воротами и всеми, кто через них пройдет.
Само собой, Виталий Салаиров мог здесь и не объявиться. Не исключалось, что у него есть иной план освобождения дочери. Например, с привлечением наемного судна, стоящего где-нибудь на внешнем рейде в окрестностях острова. Но для человека без поддержки извне существовал всего один наилучший путь для бегства. И Салаиров должен был разведать его в первую очередь.
Тайпан не стал одевать оранжевую жилетку. Сделал перед «альбатросами» вид, что уверен в своей неуязвимости. На самом деле он осознавал, чем рискует. Но если сначала одеть жилетку, а, приступив к слежке, снять ее, это будет выглядеть подозрительно. Так же, как излишняя скрытность. В угодье тоже, небось, на каждом шагу торчали видеокамеры. И если Красный Посох начнет ползать в сухой траве и прятаться в руинах, хозяева получат неоспоримое доказательство тому, что он замышляет недоброе.
Поэтому он, ни от кого не таясь, уселся на вершине холма, достал бинокль и стал неспешно изучать окрестности. Так, как это обычно делает бесцельно прогуливающийся человек.
Минут через двадцать ворота шлюза открылись и в угодье въехал внедорожник. Видимо, тот самый, что попутно доставил охотников. Но сейчас у него в кузове никого не было, лишь в кабине сидели двое «альбатросов».