– Не думал, что скучаю по нему так сильно, пока не увидел, – сказал я, сидя на краю постели.
Кеннет наблюдал за мной молча, прислонившись к дверному косяку, а я перебирал пальцами волосы Ариэля, не в силах пока покинуть его, хотя парень уже уснул. Локоны были всё такими же мягкими на ощупь, хотя несколько прядей склеились из-за какого-то укладочного средства. Я пригнулся и втянул носом воздух – аромат по-прежнему был лёгким, едва заметным. Такой же немного красный, но аккуратный носик-кнопочка, светлые бровки, а вот детские щёчки почти пропали – было видно, что Ари взрослеет, но для меня он всегда останется сладким котёнком.
Как бы мне не хотелось этого признавать, но я понимал, что такое сокровище и правда требовало заботы и защиты и попытки уберечь от этого несправедливого Мира.
– Ты уже позвонил пантере? – спросил я, прикрыв за собой дверь, когда вышел из гостевой спальни.
– Да, и совершенно чётко дал понять, что раньше чем завтра ему лучше здесь не появляться, – мотнул головой Кеннет.
На следующее утро ни ему, ни мне уже было не до смеха, потому что оно у нас началось с ссоры за окном. Пришлось закутаться в одеяло и высунуться в открытое окно. Я взглянул вверх – с третьего этажа верещал недовольный Ариэль, потом посмотрел вниз – там стоял Коул и тоже, видимо, пытался поддержать диалог.
– Ну, Ари, давай поговорим, – кричал альфа.
– В задницу засунь себе свои разговоры!
– Ну, Ари, а хочешь круассанчиков?
– В задницу засунь себе свои круассанчики!
– Ну, Ари, я же люблю тебя!
– В задни… Что?! Ну, ты, Коул, и придурок, – Ари захлопнул створки своего окна, начав пищать и всхлипывать.
– Какой же ты, Коул, придурок, – крикнул я и пошёл утешать Ариэля.
– Вот, ты, Коул, придурок, – хохотнул Кеннет и пошёл, видимо, открывать этому придурку дверь.
За столом, казалось, можно было резать ножом не только классический английский завтрак, но и тишину. Кеннет как назло шумно прихлёбывал свежевыжатый апельсиновый сок, я пытался незаметно для Коула с Ари пододвинуть к себе поближе вазу с шоколадным печеньем, а эти двое метали друг в друга молнии.
– Ну, неужели там было так плохо, малыш? – попытался снова начать разговор Коул.
Ари ничего не ответил, только насыпал себе ещё четыре ложки сахара, превращая чай в сироп. Где-то на задворках сознания мне этот жест показался знакомым, но я не придал этому значения.
– Мы с папулей хотели как лучше.
– Вы с папулей предатели, – буркнул омега, надув губки, а потом закономерно взорвался, – я там от скуки на стены лез! Эти… – он на секунду задумался, подбирая нужное слово, – эти недотёпы заставляли меня луковый суп есть!
– Это традиционное французское блюдо, – попытался несмело оправдать действия прислуги альфа.
– А лягушки?!
– А это деликатес…
– Ты прав, там было просто зашибись. Я от восторга аж татухи себе набил: одну с Британским флагом, другую с черепом и костями!..
– Котёнок, тебе очень идёт, – заверил Коул.
– А ещё, а ещё… – Ари распалялся всё больше, хватая воздух ртом, глазки-орешки бегали туда-сюда, в поисках чего-нибудь ещё более шокирующего, и шальной взгляд, наконец, остановился на лице пантеры, а на губах заиграла маниакальная улыбка, – а ещё я девственность потерял.
Коул начал от этого заявления медленно бледнеть, стало очевидно, что если Ари и правда сделал это, то точно не с ним. А потом омега совершил одну большую ошибку – произведённый на альфу эффект ему явно понравился, и он, видимо, решил подлить масла в огонь, но не рассчитал собственных знаний в этом предмете.
– Трижды, – припечатал он.
Кеннет в конце концов сложился пополам от смеха, я только и смог хлопнуть себя по лбу, а Коул аж за сердце схватился в облегчении.
– Прямо-таки трижды? – прищурился через некоторое время пантера и съязвил, – и как только на каплях в нос не разорился, бедняжка?
Где-то под столом поскуливал от смеха Кеннет, мне мысленно пришлось признать, что Коул не такой уж и придурок, раз до сих пор не совратил моего маленького и такого ещё невинного котёночка, а Ари никак не мог понять на чём спалился. Однако несмотря на то, что про секс омега солгал, татуировки были самые что ни на есть настоящие.
– А ты их правда назло папуле с Коулом набил? – спросил я, когда альфы ушли играть в бильярд, а мы остались наедине.
– Ну что ты, – заверил Ари, – мне всегда хотелось. Тебе не нравится?
– Нравится, – честно признался я.
– Я ещё себе уши хочу проколоть, – улыбнулся омега, – и бровь.
Я открыл было рот, чтобы что-то ответить, но меня прервал звук клаксона на улице. Мы с Ари недоумённо переглянулись, а потом увидели, как Кеннет идёт открывать дверь и попутно подмигивает нам.
– Привет, лоботрясы! – хохотнул с порога Ричи, шутливо не пуская рвущегося внутрь Арчи.
Улыбка, казалось, была у меня от уха до уха, пока все альфы хлопали друг друга по плечам. Ари повис на шее Ричи, тот крутанул омегу, вызвав восторженный визг, а я, наплевав на все свои предосторожности бросился в объятия к Арчи. Он немного опешил от такого поворота событий, но я отстранился до того, как он смог бы что-то понять, и поспешил под крыло к Кеннету.
– Это ты их позвал? – тихонько спросил я, сияя.
– Без этих двоих было бы скучновато, – улыбнулся альфа.
С приездом рыжиков каникулы приобрели немного безбашенный оттенок. На озере мы каждый вечер пускали привезённые альфами фейерверки: Ари на каждом залпе хлопал в ладоши, я зажимал уши Джокеру, Кеннет – мне, а пёс пытался поймать витающие в воздухе искорки. Подъездная площадка быстро превратилась в поле снежкового боя, и по нам всем не было ни капельки заметно, что недавно мы расставались на несколько месяцев, а ещё через несколько станем, по общепринятым меркам, совсем взрослыми.
А ещё я не мог не заметить, как изменился Кеннет с нашего первого года знакомства. Вместо нелюдимого и закрытого “тупого качка”, я видел шутливого и дружелюбного парня с горящим взглядом, и невольно задавался вопросом – а изменился ли я?
В один из последних вечеров перед тем, как все ребята разъехались обратно по домам, я поднимался по лестнице в комнату, уже не помню зачем, пока все рубились в приставку, подключив её к проектору в одном из залов, и чуть не споткнулся, задев ногой какую-то книжку.
Я чертыхнулся, мысленно согласившись с Кеннетом в том, что я и правда разбрасываю их по всему дому, а когда взял в руки, увидел, что это была “Странная история Доктора Джекила и мистера Хайда”, да так и не смог выпустить её из рук, пока не прочёл от корки до корки.
Так и сидел на полутёмной лестнице, роняя слёзы, когда дошёл до второй части рассказа, благо тот был совсем коротким, неудивительно, что Кеннет его так легко осилил.
Однако мой альфа видел в истории только фантастический сюжет, а я в ней разглядел один большой ответ на многие мои вопросы. Молодой учёный создаёт себе альтер-эго для того, чтобы перестать стыдиться своих желаний, но в то же время не хочет, чтобы кто-то знал о его порывах. Большинство людей, читавших рассказ, наверное, видели в Хайде злодея и только Джекил относился к нему как к ребёнку. Поначалу, по крайней мере. Доктор хотел просто дать частичке себя вздохнуть свободно. Той частичке, надо заметить, которая порицалась обществом. Ничего не напоминает?
Только тогда я понял, что было нормально, когда папа видел меня любящим сыном, Грэг – способным студентом, папа Олаф – стеснительным бойфрендом сына, Кеннет – хрупким и ранимым омегой. А я… Я был всеми ими одновременно и в то же время был чем-то бóльшим – собой. Амбициозным, но трусливым; отчаянным, но сомневающимся; омегой, который почти всех смог убедить в том, что он альфа.
Кеннет нашёл меня на лестнице, когда я уже порядком успокоился – тихая истерика была недолгой, что-то типа катарсиса, после которого дышать стало в несколько раз легче. Я порадовался тому, что в темноте не видно следов от слёз и сказал ему, что через пару минут вернусь ко всем.
– Знаешь, ребята скоро разъедутся, – тихо сказал Кеннет, прижимая меня к себе, – и мы ещё долго не увидимся, наверное. Так что сейчас было бы самое время кое в чём им признаться. Пойми меня правильно, Мэл, – поспешил заверить альфа, – я не давлю на тебя, просто я подумал, что тебе легче будет выйти сначала к близким.
Я действительно подумал над его предложением пару минут, но потом почувствовал, что сейчас этого делать не стоит.
– Не хочу портить им каникулы, – сказал я, Кеннет нахмурился от такого ответа, и мне пришлось пояснить, – шутка. Просто пока рано, я это чувствую.
– Как скажешь, – перешёл на шёпот Кеннет и нашёл своими губами мои. Я подарил ему нежный покорный поцелуй и, прежде чем мы ко всем вернулись, альфа выдохнул, – я люблю тебя.
– Знаю, Ваше Величество, знаю, – улыбнулся я.
Именно в последнее наше утро, я понял, как же было обидно терять академию, ведь именно благодаря ей, все мы сейчас были здесь. Ариэль дорвался-таки до ненавистных Джокеру ботиночек и носился по всему дому за псом, пока Коул паковал их с котёнком вещи в авто. Арчи с Ричи тоже неторопливо собирались. Я узнал, что Ричи был в процессе вступления в семейное дело, Арчи последние два месяца стажировался в Лондонском гражданском суде.
– Как ты? – спросил я альфу, протянув чашку крепкого чая, когда выцепил его из общей суматохи сборов.
– Почти хорошо, – честно сказал он, поглядывая в сторону Ричи, – но я почему-то ещё надеюсь.
– Я надеюсь не меньше тебя, – ответил я и легонько сжал его плечо. Однако моя попытка улыбнуться так и не увенчалась успехом.
– Мэл, – Арчи потёрся щекой об мою руку, – там всё так сложно, ты даже не представляешь себе. Был бы Рич из семейства попроще, то всё могло бы сложиться куда лучше, а так… Но врать тебе не буду, я всё ещё почему-то надеюсь.
Альфа ушёл дальше собирать вещи, а его место занял Кеннет и заметил мой грустный взгляд. Я не стал дожидаться расспросов и сознался первым:
– Мне так жалко терять академию, Кенни, – Кенни на это фыркнул снисходительно, – нет, ты не понимаешь. Мы ведь познакомились с тобой в ней, защищали её честь все вместе, мирились и ссорились там, а теперь теряем её только из-за того, что Директор захотел, чтобы в ней учились не только альфы. Ты хоть понимаешь насколько это иронично? Омегам запрещено учиться в академии, названной в честь одного из них.
– Академия названа в честь омеги? – удивился Кеннет.
Я уверенно кивнул:
– Ну да, Святой Джордж – омега, покровитель молодых умов, ну или по-современному – учеников и студентов.
– Не знал этого о ней, – задумчиво хмыкнул Кеннет.
– Да мне кажется, даже Ари этого не знает, хотя является одним из потомков её основателей, – я как обычно выставил себя всезнайкой, а дальше меня понесло, – преподавание вообще до Девятнадцатого века было чисто омежьей профессией. Из-за сильного влияния церкви научное направление было крайне непопулярным, но постепенно общество становилось светским, и когда государство разглядело в профессии преподавателя престиж, то быстренько перетянуло одеяло на себя, предоставив, как следствие, больше рабочих мест альфам и бетам, а не омегам. А мы так и остались в тени, – вздохнул я.
Кеннет немного удивлённо глянул на меня, а потом задумчиво склонил голову на бок и уставился пространство:
– И вот со всеми этими знаниями ты никогда не задумывался, что ты можешь быть не единственным омегой в академии?
– Ну, почему же, вон, Ари ещё есть, – кивнул в сторону котёнка я.
– Нет, думай глубже, Мэл. Что, если ты не один догадался притворяться альфой, чтобы попасть в вуз? Что, если это происходило на протяжении нескольких поколений?
– Ты же не думаешь, что никто из администрации об этом не догадался бы?
– Может и догадался, – пожал плечами Кеннет и снова взглянул на меня, – но ничего не стал с этим делать. Как там говорил папуля Ари про своего прадеда?
– Он был гениальным новатором и либералом, – повторил слово в слово я речь Грэмма, – тогда почему Директор об этом не рассказал мне?
– С чего ты взял, что он знает, – предположил Кеннет, – тайна, в конце концов, должна оставаться тайной.
– Допустим, но как это может помочь спасти академию? – всё ещё не понимал я.
– Грэмм говорил, что ты был козырем – реальным примером того, что один пункт из его проекта уже работает. Но только один. А что, если мы докажем, что и другой пункт выполняется – омеги могли пачками выпускаться из академии на протяжении всего последнего столетия, и делали это прямо под чутким носом руководства. Доказать то, что администрация была не в курсе всего этого будет гораздо сложней, чем наоборот…
– Государству придется признать статус омег легитимным, – ахнул я в шоке.
– Ну или хотя бы оставить академию частной, – предложил Кеннет.
Я и глазом не успел моргнуть, как альфа уже собрал всех вокруг.
– Ребят, а не хотите спасти академию? – предложил он.
– Как именно? – спросил Ричи.
Кеннет от такого вопроса поморщился, но ответил:
– Ну, было бы неплохо надолго закопаться в архивах академии, тщательно изучая всех её выпускников.
– И что нужно будет искать? – спросил Арчи.
Мой альфа оглядел всех собравшихся и хищно улыбнулся:
– Компромат.
Где-то между ночной перепиской с друзьями и попытками писать диплом, когда мне не переставая снились переодетые в альф омеги времён ренессанса, я чуть не разбудил Кеннета одной глубокой ночью. Не специально, просто я вскочил с постели и начал расхаживать по комнате из стороны в сторону, пытаясь осмыслить только что обретённое понимание ещё одной детали.
Прайд уже пару дней активно пытался со мной связаться в попытке узнать ответ на своё предложение, и по телефону я снова слышал этого острого на язык молодого политика. И пока я придумывал отговорки, чтобы отсрочить отказ, у меня никак не выходила из головы наша последняя встреча, где он больше походил на пациента стоматологического кабинета после наркоза. А потом один омега из прислуги поместья попросил у меня пару таблеток подавителей, и уже через несколько минут перед своими глазами я видел похожее поведение.
Мириам Прайд с самого начала был прав, когда говорил, что мы с ним похожи больше, чем это кажется на первый взгляд. Новый Директор, как и многие альфы в нашей академии, оказался омегой. Эта догадка мало того, что ответила на многие мои вопросы о мистере Прайде, но ещё и, к большому моему удивлению, заставила изменить свой ответ относительно его предложения.
Мужчина по-прежнему вызывал у меня страх в купе с набором других отрицательных эмоций, но причина их теперь немного изменилась. Я видел в нём себя. Себя, который решил бы всю жизнь притворяться альфой, и то, что демонстрировал Прайд мне совсем не нравилось. Я ещё не знал, кем хочу стать после выпуска, но перспектива эгоистичного манипулятора без принципов меня совсем не прельщала.
Шантажист из меня тоже был никудышный, поэтому я пока не понимал, что можно было сделать с моей внезапной догадкой о Прайде, однако сблизиться с ним стало для меня одной из главных целей – интуиция подсказывала, что сделать мне надо именно это.
На следующие двенадцать недель мы с Кеннетом, Арчи, Ричи и Коулом буквально поселились в академическом архиве, внимательно изучая каждого её ученика. Нам повезло в одном – из Академии Святого Джорджа и правда выходили только сливки общества. Будь это девяносто лет назад или девять, а газетные статьи или современные блоги буквально пестрели нужными упоминаниями. В каждом потоке выпускников всегда обнаруживался небольшой процент студентов, которые спешили изменить имя или фамилию сразу после окончания вуза, и вот тут-то наши лже-альфы и находились. Они строили карьеру и заводили семьи, думая, что их маленький обман будет незаметен. Кто-то, благодаря семейным связям, и вовсе перебирался в страну с более либеральными законами. Проблема заключалась лишь в том, что большинство из них всё ещё были живы и здоровы, и совсем не должны были быть в восторге от скорого разоблачения. И тут на арену выходил Ариэль.