– С тех пор как ты разбрасываешь их по всему дому, – съязвил альфа, поднимая меня обратно с пола и утягивая в сторону спальни.
Я проснулся один – Кеннет уже ускакал на свою утреннюю пробежку, а у меня болела голова от вчерашнего алкоголя и ломило тело от ночного примирения. Вспомнил, что в одной из тумбочек я вроде бы заныкал несколько таблеток обезболивающего, поэтому принялся шарить по ящикам, но, открыв один, забыл что искал.
Рука сама потянулась к случайно найденной фотографии. В одной из тумбочек Кеннета лежало моё школьное фото. Он, наверное, отыскал его, когда мы ездили ко мне домой и решил взять себе. Я не был против, просто то, что я вдруг увидел, внезапно выбило из колеи и заставило мыслями вернуться во вчерашнюю ссору.
Я встал с постели и прошёл в ванную. Изображение всё ещё было у меня в руке, и я внимательно разглядывал молодого юношу на нём. Я помнил тот день, когда фотограф пришёл к нам в школу для создания ежегодного альбома, и когда я сел перед камерой, мужчине пришлось увеличивать высоту штатива, мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда за собственный рост, а он поднимал камеру всё выше и выше.
Белоснежные струящиеся по плечам волосы скрывались за нижней границей фотографии – настолько они были длинными; улыбка немного несимметричная и смущённая; от яркой вспышки почти не видно персикового румянца, а глаза из-за неё же отливают неестественной голубизной. И только мне заметная сутулость в плечах.
Я перевёл взгляд с фото на отражение и понял, что смотрю на двух разных людей. Мэл из зеркала был с короткими торчащими во все стороны волосами, которые не обрамляли лицо, а открывали хороший вид на широкие скулы с выразительными впадинами на щеках и тёплые серые глаза. Я снова посмотрел на фото – может, Кеннет хочет видеть меня именно таким: робким и невинным, вместо языкастого всезнайки? А каким хочу видеть себя я?
Ответа на этот вопрос я не знал. Все, за редким исключением, в этом доме имели своё мнение насчёт меня: папа Олаф видел во мне искренность и неуместную застенчивость, Кеннет уличал в самообмане, для Джокера я был исключительно поставщиком бекона со стола, а сам я не мог согласиться ни с одним из них и в то же время верил каждому, просто потому что окончательно запутался в себе.
Хотя бы частично распутаться мне, к моему большому удивлению, помог отец Кеннета. Ещё в самом начале наших с Кенни отношений мужчина предложил называть его просто по имени – Лайонел, но во мне он вызывал исключительно праведный трепет, поэтому я по-прежнему обращался к нему – мистер Найт. Контактировали мы с ним не часто, было видно от кого Кеннет перенял закрытость в характере, однако титаническую уравновешенность мой альфа перенять не удосужился. Я нередко замечал, как мистер Найт смотрел на нас с добродушной снисходительностью, позволяя распутываться в клубке драмы и юношеских страстей самостоятельно, поэтому когда альфа предложил разговор, я понял, что происходит что-то определённо серьёзное.
Все академические учебники были давно прочитаны мной, но для хорошей дипломной работы нужны были труды посерьёзней, да и Кеннету, я думал, не мешало бы обзавестись некоторыми знаниями за рамками учебной программы, чтобы создать видимость того, что он шарит. А в поместье Найтов была прекрасная библиотека, состоящая как раз не только из художественной литературы. Кеннет однажды рассказал, что его отец лично собирал бóльшую часть коллекции, поэтому я пришёл к старшему альфе за логичным советом – что бы почитать.
К моему великому удивлению мистер Найт не просто назвал пару корешков, а предложил прогуляться до библиотеки вместе, тогда-то я и понял, что слушать предстояло в оба уха.
– Мэл, ты в последнее время сам не свой, – издалека начал Лайонел, – что-то случилось?
– Да нет, с чего вы взяли, сэр? – альфа поморщился от моего обращения, но пропустил мимо ушей.
– Ну, в доме в последнее время слишком тихо, а ты всё чаще смотришь за окно взглядом узника. Вопрос напрашивается сам собой: что натворил мой сын? Или мой муж? Или они оба?
– Ничего, – закусил губу я. Всей этой семье никогда не понадобится детектор лжи.
– Впрочем, – альфа сделал вид, что поверил и попытался зайти с другой стороны, снова попав в точку, – ты ведешь себя так с вечера у Губернатора, что-то произошло на ужине?
– Ну, не считая того, что новый Директор академии считает меня жадным до денег и статуса Кеннета соблазнителем-извращенцем, – “и не осуждает” – мысленно добавил я, – ничего особенного. Но после… Мы с Кенни поссорились…
– Так и знал, – тихо выругался Лайонел.
– Но потом помирились, – поспешил добавить я и залился краской.
– Не сомневался, – так же тихо хмыкнул альфа.
– И мне показалось, ну, то есть, Кеннет не сказал этого вслух, но мне показалось, что он считает, что я веду себя слишком…– я попытался подобрать нужное слово, – фривольно. Вся эта ситуация, где я притворяюсь альфой, сыграла со мной злую шутку.
Я замолчал, а мужчина некоторое время обдумывал сказанные мной слова, прежде чем сказал:
– Я так не считаю.
– Что?
– Во-первых, ты сам себе человек, и что там думает Кеннет, для тебя должно быть хотя бы не на первом месте, – нахмурился альфа, – просто он, как и любой альфа, который чувствует на своей паре страх и беспокойство, пытается найти этому причину и устранить её.
Мы поднялись на второй этаж ко входу в библиотеку, но так и остались стоять на небольшом внутреннем балкончике выстроенным полукругом, назвать который антресолью у меня язык не поворачивался – с него открывался прекрасный вид на гостиную первого этажа.
– А во-вторых, – вздохнул Лайонел и облокотился на перила, глянув вниз, – лично у меня влюбиться в покорность и смирение не получилось.
Я проследил за взглядом мужчины и увидел, как папа Олаф самозабвенно и с большим рвением отчитывает Джокера за погрызаную балюстраду. Пёс, бывший чуть ли не больше омеги, виновато прижимал уши к голове, а задом пятился от дизайнерского тапка. Я не смог сдержать глупого смешка от этой картины.
– Признайся, Мэл, – продолжил мужчина, – тебя, может, и гложет совесть за обман, но не за твои мысли или амбиции, – я почувствовал, как к горлу подступает ком, ну почему всем в этом доме обязательно надо видеть меня насквозь? Альфа заметил перемену в моём настрое и поспешил заверить, – и именно это достойно уважения – уверенность в своей правоте. Общество всегда будет осуждать каждый твой шаг: будь ты альфой или омегой, простым работягой или учёным, юристом или мужем королевского потомка. Здесь главное помнить, что только ты и никто другой, даже твой возлюбленный, способен решать твою судьбу. Ну, а благодаря влиянию Найтов, – добавил он уже насмешливым тоном, – ты ещё и волен выбрать любой из вышеперечисленных вариантов или даже комбинировать их.
– А если Кеннет…
– Кеннет будет уважать твой выбор и обязательно поддержит тебя, когда почувствует серьёзность твоих намерений. Так какие там книжки ты хотел?
Весь смысл этого разговора дошёл до меня не сразу, однако заставил всё-таки немного расслабиться, и в одном Лайонел убедил меня со стопроцентной точностью – Кеннет примет меня таким, какой я есть. Сразу как только я пойму, какой же я есть. Вот ведь незадача.
***
Перед Рождественскими каникулами нам с Кеннетом пришлось-таки приехать в академию, чтобы сдать зимнюю сессию, а за несколько дней до поездки я получил письмо на свою учебную электронную почту от Директора Прайда, в котором он говорил о желании встретиться, как только я появлюсь в вузе. Видеть Прайда мне совсем не хотелось, учитывая то, чем закончилось наше первое знакомство, но правила приличия заставляли идти наперекор желаниям.
Я бы избежал встречи с Директором, если бы смог сослаться на загруженность во время экзаменов, но как только пошёл сдавать первый, то с разочарованием заметил, что даже новые преподаватели уже в курсе моей успеваемости. Кеннет как назло застрял во время написания очередного зачёта – о его успеваемости, видимо, тоже были наслышаны – и мне ничего не оставалось, как направиться в сторону административного корпуса. К моему большому удивлению, секретарь Прайда сначала отказался меня пускать. Я объяснил ситуацию, сказав, что для меня это единственная возможность увидеться с Директором, и вообще он сам настаивал на встрече всего несколько дней назад, поэтому ассистент нехотя скрылся за дверьми, чтобы оповестить начальника о моём визите.
– О, Мэл, проходите, – поприветствовал меня Прайд, когда я вошёл в кабинет.
Мужчина сидел за массивным дубовым столом, просматривая какие-то бумаги и даже не поднял на меня глаз, когда я сел в одно из кресел напротив. Только через пару минут неловкого молчания, я понял, что поведение Прайда разительно отличается от того, что я видел на вечере у Губернатора. Движения были плавными, даже немного заторможенными, взгляд блуждал свободно и расфокусировано. Куда подевался акула-Прайд?
– Вы хотели меня видеть? – пришлось начать разговор мне, после того как я понял, что ещё несколько мгновений и мужчина вовсе забудет о моём присутствии.
– А, да, точно, – кивнул Прайд и посмотрел на меня долгим взглядом, нахмурился и, судя по всему, вспомнил-таки причину, – вы уже определились с кандидатурой научного руководителя для своей дипломной работы?
Мириам улыбнулся, но улыбка вышла не хищной, а немного…дебильной.
– Эм, нет, я ещё не думал об этом, – растерялся я, – пока собираю правовой материал, провожу социальные опросы.
– Я хочу знать ваш ответ сразу после каникул, – мужчина демонстративно положил руку на грудь, – и я по-прежнему открыт для предложений.
– Но вы по-прежнему не одобряете название? – поинтересовался я.
– Я готов пойти на компромиссы, Мэл, поймите, я хочу подружиться с вами.
– Зачем?
Мужчина проигнорировал мой вопрос, продолжив уговаривать, и я так и не смог понять, сделал ли он это нарочно или просто пропустил мимо ушей из-за своего странного состояния:
– Вы можете стать ключевой фигурой, – Прайд неопределённо повертел рукой в воздухе, – во всём этом.
– Хотите сказать – брендом…
– Голосом надежды, – поправил меня он, покачав головой, – для таких как вы.
Такие как я вовсе не такие, какими вы их видите – хотелось закричать мне! Господи, даже под наркотой или чем-то ещё этот мерзкий тип пытался мной манипулировать. Я не хочу, чтобы из моей жизни делали вдохновляющую документалку, направленную на воспевание силы воли и упорства бедного альфы по имени Малкольм Оуэл, потому что этот мальчик – фикция. И я вдруг захотел прямо сейчас в этом признаться, просто чтобы посмотреть на перекошенное от шока лицо Прайда. Но я этого не сделал.
– А что в этом для вас? – вместо этого спросил я.
На этот раз Директор удосужился ответить, может, даже и излишне честно:
– Я ведь сейчас только “и. о.”, а так дадут закреплённый статус Директора, увеличат финансирование, ну и, к своей мечте стать когда-нибудь Министром образования я стану ближе, – немного сконфуженно закончил Прайд.
Я не сомневался в ответе – этим мужчиной, как и стоило догадаться, руководили исключительно личные интересы.
– Я подумаю над вашим предложением, – соврал я.
– И?..
– И дам ответ сразу после каникул, Господин Директор.
Когда я вышел из кабинета, захотелось помыться, настолько гадким показался мне этот разговор. К счастью, на выходе из корпуса я увидел ожидавшего меня Кеннета, и внутри всё сразу потеплело. Он рассказал мне, что нашёл своего научорга – восьмидесятилетнего дедка, который проспал весь экзамен. Я закатил глаза, но не смог сдержать улыбки, да и отметка настроения неумолимо ползла вверх – впереди нас ждали Рождественские каникулы.
Папа Олаф порывался всех собрать и увезти куда-нибудь потеплее, но меня в последний момент застала течка, поэтому пришлось остаться дома – Кеннет, после того как мы перестали учиться в академии, строго-настрого запретил мне пользоваться подавителями. Да и судя по его довольной морде, когда четыре дня животной страсти закончились, он не особо расстроился из-за того, что пришлось пропустить семейный отдых.
Я проснулся от того, что альфа поглаживал горячей ладонью мою спину под одеялом:
– Как только распишемся, – улыбнулся он, когда заметил, что я уже не сплю, – сразу начнём жить отдельно, хочу, чтобы такая красота была перед моими глазами каждое утро.
Он откинул одеяло с меня, под которым я оказался совершенно обнажённым, и осмотрел с ног до головы таким взглядом, что я моментально залился краской, а ладошками принялся прикрывать голый зад.
Кеннет заржал от моей смехотворной попытки избежать дальнейшего логического продолжения событий и наклонился к плечу, чтобы поцеловать его. Он начал спускаться губами по косточками позвоночника, очерчивал языком каждую вершинку, а моё разомлевшее ото сна тело моментально начинало реагировать на ласку.
Разум, даже не пытавшийся сопротивляться, почти покинул сознание, как вдруг, будто сквозь вату, но в то же время неожиданно громко, раздался звонок в дверь.
Кеннет недовольно рыкнул, а мне пришлось оторвать голову от подушки:
– Родители? – предположил я.
– Вряд ли, – мотнул головой Кеннет и показал телефон, пока я натягивал штаны, – папа прислал хренову тучу фоток с островов буквально пару часов назад, они не могли прилететь так быстро, да и зачем им в дверь звонить?
– Тоже верно, – согласился я.
Пока я спускался на первый этаж, то успел перебрать все возможные варианты, но когда открыл дверь, понял, что не угадал ни с одним.
– Мэл! – бросился мне на шею Ариэль.
– Ари? – ошарашено выдохнул я, несмело обнимая в ответ.
Но как только до меня дошло, кто скребётся по моим плечам, я оторвал моего котёнка от пола и втянул в дом вместе со стайкой снежинок, захлопывая дверь.
– А я из Франции сбежал, – сказал он, уткнувшись в моё плечо, потом отстранился через пару минут, чихнул и начал сбивчиво объяснять, – папуля с Коулом меня, наверняка, уже ищут, вот только я на них ужасно зол, но я не знаю, к кому идти, ты же не против, если я у тебя с Кеннетом недельку поживу? Спасибо, ты настоящий друг! А есть что-нибудь перекусить? Привет, Кеннет! Ой, какая миленькая собачка, ты кто?
Внимание Ари, словно бабочка, порхало с объекта на объект, не задерживаясь, а я, перекинулся взглядом с Кеннетом, который только плечами пожал. Я разглядывал Ариэля и не мог не заметить очевидных перемен. За те несколько месяцев, пока мы не виделись, парень заметно вытянулся, медовые волосы всё так же вились, но были дерзко зачёсаны назад, и не заметить парочки тату, торчащих из-под ворота свитшота весёленькой расцветки, было просто невозможно.
Ари, тем временем, явно не собирался в ближайшее время оставлять Джокера в покое, а я, воспользовавшись этим, постарался незаметно просочиться на кухню к Кеннету. Альфа уже что-то намешивал в широкой металлической миске, и как бы мне ни хотелось узнать, что это было, пришлось спросить сначала про внезапного гостя:
– Ты не против? – я подпрыгнул и сел на кухонный островок.
Кеннет отвлёкся от готовки и чмокнул меня в губы:
– Против котёнка? – ухмыльнулся он, – нет конечно, но… Ты же понимаешь, что за ним рано или поздно кто-то приедет. И я что-то не очень хочу видеть папулю Ари здесь.
Я заметно погрустнел, поняв, на что альфа намекает:
– Хочешь, чтобы я сказал Коулу?
– Они наверняка не только ищут его, но и волнуются. Давай так, – предложил Кеннет, – я сам скажу Коулу, но если Ари не захочет его видеть, то мы с тобой будем на страже его решения, идёт?
Я нехотя согласился и поинтересовался, что он готовит, на что получил невнятное бормотание, потому что альфа уже полностью погрузился в процесс.
Через полчаса перед нами с Ариэлем лежали пухленькие ароматные блинчики с горстью свежих ягод и шариком домашнего мороженого. Омега уплетал лакомство за обе щеки, попутно рассказывая, как папуля и “этот прохвост” обманом заманили его в Прованс и заставили четыре месяца куковать на Лазурном берегу без телефона и интернета, но с большим количеством прислуги, которая, тем не менее, ни слова не понимала по-английски.
– От сыра тошнит, виноград видеть не могу, а Эрл-Грей снился мне последние два месяца. Чёртовы лягушатники пьют только кофе, – продолжал жаловаться с набитым ртом Ари.
После четвёртой порции блинов, щедро подкладываемой Кеннетом, глазки котёнка закономерно начали слипаться, поэтому я предложил ему отдохнуть. Омега согласился, пообещав, что приляжет “только на пять минуточек”.