- Где ж я тебе грязное-то найду?
- Чистюля, - восхищенно пропела девушка и исчезла в ванной.
Он прислушался: задвижка не щелкнула. Вот ведь дурища затюканная. Она что себе думает, что обязана ему чем-то? Замутили девке голову. Да всем им замутили. С самого детства. С рождения даже.
На ужин он сварил макароны и достал последние две котлеты из маленькой кастрюльки. Кастрюльку поставил в мойку. Завтра надо будет что-то придумать еще. Может, потушить овощей с мясом. А то придет опять девушка, а кормить вдруг будет нечем. Неудобно.
Алеся была розова, довольна. Волосы в полотенце не заворачивала. У нее короткая стрижка. Дерзкая такая, почти мальчишечья. В деревне за такую стрижку могли бы и побить. В большом городе пока проходило. Ну, до встречи с ревнителями - проходило.
- А я капюшон натягиваю, - сказала она, набив рот макаронами. - Никто и не видит. А короткие - они удобнее в дороге.
И ведь права, мелкая. Короткие в дороге действительно удобнее.
- Вот белье, - кинул он пачку на диван. - Дверь закрывается. Мне утром на работу, так что не шуми слишком.
И улыбнулся.
А она чего-то рассмеялась.
- В шесть я встаю, в восемь выходим, ясно? В холодильник сама загляни, подбери себе на завтрак что-нибудь. Я пью кофе - и один бутерброд с сыром...
Перед тем, как заснуть, он еще слышал какую-то возню на кухне, звяканье посуды, шум воды. Моет, похоже. Хорошая девочка. Правильная. Приятно.
Сон был крепкий. Цветной. Хороший.
...
- Как зовут?
- Вы забыли, что ли? Леся я, - смеялась девчонка.
И правда, вчерашняя, которая через "а".
- Что-то случилось? - оглянулся он украдкой, холодея спиной.
- Ничего. Вот, - она покачала пухлым пакетом. - Еды купила. У вас там холодильник совсем пустой.
-Я заказал доставку.
- Вот, я, значит, буду теперь, типа, доставка, - опять хихикнула она.
- Ну, пошли, Леся, - вздохнул он.
Ванная, на которой он настоял. Кухня. Еда. Сегодня были гренки из белого хлеба в омлете. Она принесла яйца и молоко.
В ванной он чистил зубы. Потом заметил новое: на трубе сушились какие-то девичьи штучки. Вот это они теперь носят? Вот эти веревочки? Он растянул на пальцах непонятное, прикидывая, куда и что кладется. Посмотрел на себя в зеркало и прыснул смущенно: вот дурак-то, а, вот же дурак старый!
Спалось беспокойно. Все время казалось, что кто-то заглядывает в дверь. Он просыпался, смотрел сквозь полусомкнутые веки. В темноте качались тени от деревьев во дворе. Все было тихо.
А утром его разбудил стук в дверь и голос, прерываемый смехом:
- О, мой великий господин! Ты говорил, что пьешь кофе в семь тридцать!
Сердце дернулось и забилось с удвоенной скоростью. Часы на стене показывали семь тридцать. А как же будильник?
Она уже входила, заставив его судорожно прикрываться одеялом. На подносе стояла турка с кофе - вот чем так вкусно пахло во сне! - блюдце с тостами, порезан сыр, как он любит, не тонкими ломтиками, а кусками.
Кофе был хорош. И на работу не опоздал, что самое главное.
...
- Опять ты?
- А может, мне у вас понравилось!
- Что значит - тебе понравилось? Это, между прочим, моя квартира, это мой дом, наконец, это мой город, - начал заводиться он.
- Ага. И страна - тоже твоя. Мужик. Настоящий. Знаю, знаю. Тебе-то какая разница? Каждый день другая или одна и та же ежедневно?
Хм... В сущности, она была права. И это было странно и немного обидно.
- Ну, пошли тогда, А-леся.
- Леся, - нахмурилась она.
Вот и ладушки. Она сделала неприятное ему, он - ей. В расчете, значит.
- Здра-асьте! - это она первая звонко крикнула консьержке.
- Здравствуй, милочка! Как твоя учеба?
- Ой, трудно, теть Лен! Но ведь надо же учиться!
- Учись, дочка, учись! Нам без этого - просто совсем никак.
Они уже знакомы? Когда успели только? Ох, женщины...
Ужин сегодня готовила она, пока он был в душе. Ужин был вкусный.
Потом она сказала, что помоет посуду, а ему надо ложиться, потому что утром рано на работу.
Сны были странные. Рваные. Кусками. И ничего не запомнилось.
...
- Привет! А я клубники свежей купила. У вас тут такой прикольный магазинчик. Тетя Соня овощи не рекомендовала, а клубника, говорит, свежая. Ну, чего стоишь? Устал, наверное?
- Леся? А ты как тут? - он обернулся резко, но никого лишних не было.
- Как, как... Каком! Ну, домой сегодня пустишь, подпольщик?
- Тихо ты! Тихо! - махнул он рукой, открывая дверь. - Услышат - потом не отмоешься!
- Теть Маш, - кричала она уже впереди. - А папка меня совсем вот дурой считает!
- Ну, дак..., - раздумчиво шамкала "тетя Маша". - А кто ты есть на самом деле? Дура и есть, пока молодая. Ты диплом-то свой когда получишь?
- Ой, долго еще!
- Ну, вот - дура, значит, и есть. Ты папку-то своего слушай. Он у тебя, знаешь, хороший.
- Да он хороший, но обзывается!
Черт знает, что происходит. Он взял Лесю за рукав и оттащил к лифтам. Закинул внутрь. Молча ехали наверх. Молча вышли. Когда закрылись все замки, он спросил - очень спокойно:
- Ты и правда дура, что ли?
- Притворяюсь! - смеялась она, убегая в одних чулках на кухню. - Ты первый в ванную!
Потом был вкусный ужин. И клубника с вином. Давно он не пил вино. Потому что покупать бутылку или коробку на одного - а что за повод? Компанией? Так ведь никто в гости не ходит. И он, кстати, ни к кому. Занят он по вечерам. Вот этими девчонками занят.
Леся убежала в ванную, а он стелил себе постель. Комната в квартире всего одна, поэтому он постель убирал каждый день. И каждый вечер стелил заново. Это дисциплинировало и поддерживало режим.
За дверью шлепали босые ноги, скрипела дверь ванной, шумела вода... Он уже засыпал, когда вдруг понял, осознал, что скрипнуло вовсе не в ванной. Это дверь в комнату. Но не успел еще полностью проснуться, потому что уже подвалило под одеяло горячее, упругое и пахнущее вкусно, обхватило, вжало в себя, губы поддались, руки сами делали свое дело, и не только руки...
Утром он проснулся до будильника. Тело ломило, как после хорошей зарядки. Поэтому, тихо помотав руками и нагнувшись пару раз, присел к компьютеру. Открыл тот почтовый ящик, к которому обращался очень редко, и только через пароль. Там было всего одно письмо без подписи.
"Беги".
Сзади тепло задышали в шею. Мурашки побежали по коже. Упругое прислонилось к плечу, вызывая желание.
- У тебя нет лишнего часа? - промурлыкала довольной кошкой. - Жа-аль. Ну, что, нам уже пора?
...
Вечером никто его не встречал у третьего фонаря от остановки. Он даже постоял, потоптался немного в условленном месте, близоруко вглядываясь в окружающие вечерние тени. Потом пожал плечами, пошел домой. Дверь внизу была открыта для каких-то ремонтных работ. Поэтому привычного писка замка не было. И магнит круглый в руке прикладывать было некуда. И еще поэтому он долго копался, перебирая свою связку уже перед своими дверями. Ритм сбился - какой по счету ключ сейчас надо ткнуть в замочную скважину?
Дома горел свет на кухне, тепло и вкусно пахло. Пол был отмыт до блеска. Из ванной выглянула раскрасневшаяся Леся.
- Я сейчас, ванную только домою. Ты раздевайся пока.
- Не понял...
- Так ты убегал на работу, а меня дома оставил. Забыл, что ли? Я, может, тоже вышла бы, но - как без ключа?
...
Через три дня он сделал второй комплект ключей и выдал Лесе. Теперь, когда он приходил домой, его ждали запахи вкусной пищи, привычная чистота на кухне и обязательный горячий поцелуй с руками, закинутыми за плечи, с ногой, которую она умудрялась поднять чуть не до...
В общем, было интересно, немного странно и очень, очень приятно.
...
Через неделю прозвучал телефонный звонок:
- Алло... Это станция Подземной железной дороги? - осторожно спросил девичий голос.
- Не-ет, - крикнула громко и протяжно Леся. - Это квартира! Тут живем мы!
И радостно рассмеялась.
Полезный
- Вставай, - сказал брат.
Я не видел его в темноте моей спальной, но это был именно брат, а не сестра. Сестры говорят совсем иначе, и голос у любой сестры все-таки другой. Не такой, как у брата.
- Вставай, - повторил он. - Тебя ждут.
Конечно, меня ждут. Если бы не ждали, то я спал бы еще и спал. А раз разбудили, то это значит, что меня ждут. Все логично и правильно. Когда я нужен - меня зовут и там ждут. А если не нужен, то и не зовут. Что тут может быть непонятного? Все понятно.
- Да вставай же! - опять он.
Но этот брат хоть не грубый.
Один был очень грубый и даже хватал меня за шиворот и тащил куда-то по коридору. Это было уже давно. Наверное, в прошлом году. Того брата я больше не видел. Но запомнил его хорошо. Его крепкие руки, поросшие черным кудрявым волосом. Камуфляжную куртку, засаленную на рукавах. Запах пота и машинного масла. Черные ботинки со стальными носами - чтобы больнее пинаться. В кожаных ножнах справа висел длинный нож. А черный пистолет с коричневыми накладками на рукоятке у него был в желтой открытой кобуре подмышкой. Так некоторые тоже носят. Есть те, что носят пистолет в кобуре справа на ремне, сразу под рукой. Есть те, что слева - им так удобнее. Особенно, если пистолет с длинным стволом. У этого - подмышкой. Короткий, но большого калибра. Калибр - это диаметр канала ствола. Если по нарезам. Но на самом деле калибр, который называется, не всегда соответствует, если его специально измерить. Это просто как название - "калибр такой-то".
Еще у него была серая панама и черные очки. Такие черные, что цвет его глаз я не запомнил. Это плохо. Надо всегда все запоминать. А посмотреть еще раз и запомнить я больше не могу, потому что этого брата теперь нет. После того раза его тут совсем нет.
Все говорят, что меня нельзя трогать. Меня нельзя пугать. А он тогда меня очень сильно напугал.
Этот брат, который меня сегодня разбудил, хороший. Он только зовет, но не трогает и не угрожает. Угрожать мне тоже нельзя. Тогда я начинаю сильно волноваться.
- Ну, пойдем уже, да? Ждут ведь...
Это хорошо, когда тебя ждут. Ждут, значит, я им нужен. Значит, приношу пользу. Вот те, кто пользу не приносят - их никогда и нигде не ждут. Еще не ждут тех, кто вредный. Вредных надо уничтожать. Потому что они наносят вред. Но меня ждут. Я полезный.
Я хожу медленно. Я слабый и толстый. Меня хорошо кормят, потому что я полезный. Но все равно я слабый. У меня кружится голова и сильно стучит сердце. Если идти далеко, я начинаю уставать и задыхаться. Тогда надо останавливаться и отдыхать.
Но сегодня все было правильно. Меня ждут прямо здесь же, в зале на первом этаже. Там сегодня не очень много народа. Я, входя, пересчитываю всех. Я всегда считаю, если есть такая возможность. Счет укрепляет память и тренирует ум. Всего в зале было одиннадцать человек. Сзади меня стоит тот брат, который привел меня сюда. С ним выходит двенадцать. Ровно дюжина. Это хорошее число. Сам я не считаюсь. Меня как будто просто тут нет. Это потому что я сам себя не вижу. В зале нет зеркал - это так специально сделано. И я себя не вижу и себя поэтому не считаю.
Сестры приносят всем еду. Они ставят перед каждым небольшой поднос с чашкой кавы. Кава редкая. Значит, сегодня важный день.
Мне тоже дают каву. Я не люблю каву, потому что она горькая. Все знают, что я не люблю горькое!
Точно, все знают.
Одна сестра - очень симпатичная. Она рыжая, и у нее зеленые глаза. Рыжие - хорошие. На них приятно смотреть. Я люблю рыжих.
Эта сестра гибко наклоняется ко мне и насыпает в чашку сахар. Много сахара. Сразу шесть ложек. Потом смотрит на меня, улыбается и кладет еще ложку сахара. Это уже седьмая. Семь - хорошее число. А еще она кладет возле моей чашки блюдце с медовыми пряниками.
Я пью сладкую каву и грызу медовый пряник. Мне хорошо.
- Это он? - спрашивает чужой.
Я сразу вижу, что это чужой. Но я еще не знаю, это гость или враг. Еще бывают чужие, которые приносят товары. Они не гости, но и не враги. Они просто полезные. Поэтому с ними можно общаться и от них можно брать подарки. Мне всегда привозят подарки.
Этого чужого я совсем не знаю.
- Да, это он, - кивает старший брат.
Все, кто здесь живет, братья и сестры. Просто есть те, кто старше и опытнее, а есть младшие, еще неумелые. И еще есть я. Я здесь совсем отдельно от всех. Но они все равно мне братья и сестры. А вот я не брат. Это не логично, но это даже интересно. Это можно обдумывать.
- Ты узнаешь меня? - спросил другой чужой, вставая на ноги.
Смешной вопрос. Если я его видел, то конечно узнаю. А если не видел - как можно узнать незнакомого?
Мне смешно, я начинаю смеяться, и чуть не подавился. Красивая рыжая сестра улыбнулась и вытерла мне рот мягкой белой салфеткой. Она хорошая. От нее вкусно пахнет миндальным орехом и немного мятой. Я не люблю мяту. Но когда ей просто пахнет - это нормально. Это хорошо.
Старший брат говорит чужому:
- Сядь.
Старший брат умеет спрашивать правильно. Спрашивать надо всегда так, чтобы было легко отвечать.
- Ты видел его раньше?
- Да, - киваю я.
- Сколько дней назад?
Вот если бы он спросил, давно ли - я бы задумался. Что такое давно и что такое недавно? Это понятия относительные. По отношению к чему стоит говорить "давно"?
Но старший брат умеет спрашивать и спрашивает правильно.
- Сто шестьдесят пять дней назад, - отвечаю я, даже не задумываясь.
- Сколько человек с ним было?
И опять правильный вопрос. Однажды спросили: был ли он один. Тогда я тоже смеялся. Потому что представил, как один идет через пустыню. Как одного пропускают в город. Так не бывает, поэтому вопрос был смешной.
- Было пять. Он шестой. Полдюжины - хорошее число.
- Сколько было рыжих?
- Один.
- Их принимали в этом зале?
- Нет.
- Они были в большом зале?
- Да.
Большой зал - это место, где собираются все. В тот раз собрали всех. Я сидел в углу и смотрел. Еще я считал. Там были развешаны масляные лампы. Их было восемнадцать, то есть три раза по шесть. Потому что зал очень большой и совсем без окон. Он внизу, под землей.
- Сколько ламп освещали зал?
- Восемнадцать.
- Сколько ступеней ведет в зал?
- Тридцать шесть.
Я говорил, не вспоминая, как будто даже не думал. Так я могу отвечать долго. Сам собой включался мозг. Он помнил все. Все, что я когда-нибудь видел или слышал. Я мог как бы забыть, но мозг все равно помнит. Главное - правильно спросить. В этом была моя польза. Потому что это был мой мозг.
Я пил сладкую каву, жевал вкусный сладкий пряник и говорил. Я даже точно не знаю, что я еще им говорил. Тут главное - чтобы были правильные вопросы. Я даже мог бы пересказать все слова. Все, которые были сказаны тогда, сто шестьдесят пять дней назад. Только я не мог повторить голос. Все-таки я не механизм, а человек. Это старинные механизмы раньше могли не только повторить все сказанное, но и подделать голос. Я так не умею.
Тут принесли фрукты и орехи в меду. Я люблю орехи в меду и фрукты. Только не все. Мне нравятся груши и дыни. Они сладкие и сочные.
Мы стали есть фрукты и орехи. Яблоки мне совсем не положили, зато отрезали самый большой кусок дыни. Это хорошо. Хорошая сестра.
Старший брат разговаривал со старшим из этих чужих. Мне не надо было вслушиваться. Я все равно все запомню. Я даже запомню, сколько бусин в четках этого чужого, которые он постоянно перебирает. И его самого я теперь запомню.
Я полезный. Я все и всегда запоминаю.
Старший брат жалеет меня. Он специально делает передышки. И еще он не каждый раз зовет меня на всякие встречи. Потому что я такой один. Других, как я, у них просто нет. Говорят, нам предлагали много продуктов за то, чтобы возить меня в пустыню к племенам и там запоминать их легенды и песни. Но старший брат сразу отказался. Он сказал, а я это запомнил.