Твою мать! Опять все пошло не по плану! Припугнул, называется!
Разорвал поцелуй и отстранился от нее…
— Думаешь, легко жить с тобой под одной крышей так долго и ничего себе не позволять? — я даже поперхнулся от нахлынувших эмоций. — Я, в конце концов, мужчина!
— Я помню… — спокойно выдохнула девушка и… начала стаскивать с себя платье. Она почти рвала на себе ткань, а я не мог оторваться от созерцания соблазнительного тела…
Гермиона не прикрывала наготу, полностью выставляя себя напоказ, еще шире разводя коленки, как тогда… в нашу первую встречу…
Вот она… Опять доступная. Опять предлагающая себя…
Но… разве ей хочется этого на самом деле?
Нет.
Заставил себя посмотреть ей в лицо: в глазах — боль и слезы…
— Твою мать, Грейнджер! Если уж пытаешься соблазнить, хоть рыдать не нужно! — рявкнул я. — Теряешь хватку!
И замолчал. Заткнулся. Понял, что сморозил глупость, сказал больше, чем нужно было…
Я безнадежен…
По девичьим щекам покатились слезинки, но Гермиона, закусив губу, быстро смахнула их ладошкой и даже попыталась улыбнуться:
— Браво, хозяин! Думаю, пора напомнить мне мое место!
— Грейнджер, закрой рот! — вдруг взвыл я. — Как ты думаешь, почему я забрал тебя к себе? Почему ни разу не принудил к близости?
Я швырнул в нее платье, подобранное с пола.
— Прикройся!
Да, не видя твоей соблазнительной груди, намного проще разговаривать.
— Не знаю, хозяин.
Вот вредная девка!
— Да потому что… — я осекся. Нет, не буду говорить… — Думаешь, если бы ты мне сейчас отдалась, я бы обрадовался твоей преданности и отпустил к Уизли?
Молчит.
И почему я уверен, что прав?
— Посмотри на меня, Гермиона. Посмотри.
Я нежно провел пальцами по щекам, на которых еще поблескивали дорожки слезинок…
— Тебе так хочется его увидеть? — шепотом спросил.
— Кого «его»?
— Не строй из себя дурочку! Уизли твоего поганого? Неужели ты до сих пор его любишь? Неужели не забыла?
Глаза опять на мокром месте.
— Я хочу увидеть их всех.
Вторую часть вопроса Грейнджер проигнорировала.
— Ты его любишь?
Молчит.
Значит, любит!
И на что я надеялся? Откуда во мне вдруг появился этот романтичный, сопливый настрой?
— Что ж… ладно. Скоро я тебя к ним отведу, — процедил сквозь сжатые от злости и разочарования зубы. — Пойдем спать.
— Сэр…
— Я сказал, пойдем спать!
Послушалась.
Я знал, что Гермиона просто притворялась спящей в эту ночь. Ей тоже было не до отдыха…
Я не соврал. Я позволю ей встретиться с рыжей семейкой…
Мерлин, интересно, мое терпение хоть когда-нибудь будет вознаграждено?!
***
Через несколько дней я назначил Грейнджер дату, когда собирался отправить ее к Уизли.
Все это время мы практически не разговаривали: девушка была молчаливой и какой-то зажатой.
Неужели думала, что я солгал?
Нет, Гермиона, даже поганые слизеринцы держат слово!
Девушка попросила отправить сову с известием о своем прибытии. Я зло выдохнул: наверное, чтобы паршивец выполз из своей норы и приперся на семейное торжество.
Но милостиво дал ей свою неясыть. Грейнджер чиркнула пару строк и вручила конверт птице.
***
В назначенный день я, взяв Гермиону за руку, перенес ее на опушку недалеко от холма, за которым скрывалась Нора.
Отпускать девчонку не хотелось, но… появляться вместе я тоже не жаждал. Да и это было бы неуместно… Не думаю, что Гермиона расскажет, где она сейчас находится на самом деле…
— Я буду ждать тебя на этом месте ровно в полночь, — проговорил спокойно, будто не клокотало все в груди от неприятного чувства неизвестности.
Она отвернулась и сделала шаг навстречу своему заветному желанию.
Я резко подался вперед и, схватив за руку, притянул девушку к себе, практически впечатывая в свое тело. Нашел ее губы, наслаждаясь их свежестью, мягкостью, податливостью…
Гермиона не оттолкнула, а вдруг сама обвила за шею, углубляя поцелуй.
Эти действия внушили в меня надежду, что она… не предаст моего доверия.
Вернется.
Не подтолкнет к новому злодеянию. Ведь иначе я разнесу эту Нору по кирпичику, по досточке… Я разыщу ее…
— Я не опоздаю, — шепнула девушка, когда я разорвал наши объятия и поцелуй.
Я смотрел вслед Гермионе и не мог дождаться минуты, когда буду видеть, как она идет в противоположном направлении.
Обратно ко мне.
***
Весь день я провел в лаборатории: дело не шло. Никогда я так плохо не работал. Руки тряслись, голова не соображала, а взгляд то и дело скользил по циферблату часов. Поганые стрелки будто издевались. Они так медленно двигались, словно их приклеили.
Я был на месте задолго до назначенного времени. Снег падал пушистыми хлопьями… Я всматривался в темноту и не замечал холода.
Не придет.
Я готов был взвыть от этого нахлынувшего осознания.
Не придет.
Сбежала.
Обманула.
Как я мог ей поверить? Зачем отпустил? Как можно было поддаться этому идиотскому порыву? Рыцарь хренов! Как будто она это оценит!
Я был готов прямо сейчас ворваться в этот чертов дом, яркие огни которого будто издевались надо мной. Забрать ее оттуда. Вернуть силой. Если Гермиона еще там…
Рука сама потянулась за палочкой. Пальцы судорожно сжали теплое, гладкое дерево…
Успокойся, Северус.
Мое внутреннее Я голосом разума пыталось прорваться сквозь пелену отчаяния, ревности и… боли.
Приехал ли этот сосунок? А если да… Что они там делают? Сидят всем огромным семейством за столом? Мирно беседуют в гостиной? Или…
От следующей мысли живот скрутило болью, грудь словно опять поразило режущее проклятие…
Или они уединились? С этим… с этим…
Странно, что моя волшебная палочка не переломилась пополам…
Окна этого несуразного дома потухли. И мне вдруг стало по-настоящему страшно…
Не придет… Ей же нужно было со всеми попрощаться, значит…
Я убью. Сотру в порошок их всех. Я…
Зажмурившись, попытался отогнать страшные картины того, во что могла вылиться моя ярость.
Посмотрел на часы: у Гермионы осталось пять минут.
Я вглядывался в кромешную темноту.
Четыре.
Перед глазами мелькали белые снежинки — только они видели мое отчаяние.
Три.
Ветер так завывал… Если я сейчас заору от боли, которая все глубже вонзала в меня свои ядовитые когти, вряд ли кто-нибудь услышит…
Две.
Я убью их всех.
Одна.
Вдалеке я уловил какое-то движение. Сердце даже пропустило удар, а дыхание перехватило.
Она вернулась.
Ко мне.
Вернулась!
Гермиона подошла очень близко, и, помедлив секунду, взялась своей холодной ладошкой за мою озябшую руку.
Мгновение — и мы дома.
Девушка выглядела умиротворенной, будто светилась изнутри, хотя плечи слегка поникли… И с каких пор я начал подмечать такие крошечные детали?
А она вдруг рванула ко мне и, обвив руками шею, начала осыпать короткими поцелуями лицо. И сквозь пелену удивления и нахлынувшего счастья, я слышал ее шепот:
— Спасибо, спасибо… Северус…
Гермиона впервые назвала меня по имени…
Комментарий к Глава 15. - Заветное желание Грейнджер.
Дорогие читатели, я очень Вам благодарна за то, что Вы откликнулись на мою просьбу, озвученную под прошлой главой.
Поверьте, Ваши комментарии помогли собраться и немного переделать эту главу.
Отдельное спасибо моей прекрасной бете, которая даже после переделки подсказала, где еще нужно добавить чего-нибудь душещипательного. Спасибо тебе!
В общем, эта глава одна из моих любимых, поэтому я очень жду ваших впечатлений и критики. Возможно, я чего-то тут не вижу.
Спасибо заранее за Ваше понимание и участие!
========== Глава 16. - Все ли любят Рождество? ==========
Оставшееся время до Рождества прошло очень спокойно, размеренно и даже как-то уютно…
Единственное, я не мог не заметить, что Гермиона с каждым днем становится все более задумчивой, немного рассеянной. Ее будто что-то подтачивало изнутри. Но я надеялся, что все изменится в Сочельник…
Погода в этом году была весьма неустойчива, но накануне праздника выпало много снега. Я заранее приказал Тинки после обеда увести девушку на прогулку, чтобы самому все приготовить.
Когда эти двое скрылись, я тут же взялся за дело: небольшую, пушистую, но идеальную по пропорциям елку я присмотрел уже давно, практически сразу, как решил устроить для нас маленький праздник. Можно было, конечно, что-нибудь трансфигурировать, но хотелось настоящего аромата хвои.
Левитируя красивые, разнообразные фигурки на ветки, я ощущал себя почти мальчишкой: тогда я с восторгом наблюдал за действиями матери. Даже отца в то время не раздражали ее способности.
Еще взмах палочки — и по всей комнате медленно закружились крохотные, неосязаемые, переливающиеся в отблеске свечей снежинки… не тающие, не приносящие холода…
Все было готово.
Последний взмах — и изысканный ужин, заботливо приготовленный Тинки, оказался на празднично сервированном столе.
Я был доволен своими трудами.
На дорожке, ведущей к дому, послышались шаги и голоса. Возвращаются.
Тинки тут же испарилась, а я, взяв Гермиону за озябшую ладошку, провел в гостиную, предвкушая удивление и восторг…
Но… Что-то в очередной раз пошло не так.
Девушка во все глаза уставилась на наряженную комнату, бледнея и еще больше зажимаясь.
И что я опять сделал не так?
Кажется, этот вопрос я все-таки произнес вслух, потому что девушка тут же натянуто улыбнулась:
— Все замечательно, честно… Я просто не ожидала…
— Я хотел сделать сюрприз, — признание далось нелегко.
Видно, причиной моей неуверенности стала ее неожиданно прохладная реакция.
Напряжение, возникшее между нами, не уходило… Мы молча отужинали…
Девушка делала все автоматически, смотря куда-то сквозь меня немигающим взглядом.
Да что, черт возьми, происходит?!
Я как будто вернулся на несколько месяцев назад, когда Гермиона впервые переступила порог моего дома…
После такого провального начала вечера, мы устроились около камина. Я заметил, что Грейнджер все поглядывала на входную дверь… Создавалось впечатление, что она ждала, что кто-то сейчас ее снесет с петель. Девушка то и дело нервно закусывала свою пухлую губу…
Я молча взмахнул палочкой, призывая из столовой подарок: а смысл тянуть до утра? Внушительный сверток завис перед девушкой.
— С Рождеством, Гермиона.
Она вздрогнула, мысленно возвращаясь в гостиную… ко мне…
— Спасибо, сэр, но не стоило…
— Там ничего особенного, — холодно заметил я. Кажется, ее плохое настроение окончательно передалось мне.
Я наблюдал, как проворные девичьи пальчики справляются с ленточками, аккуратно избавляя содержимое от упаковки…
Наконец-то за весь вечер я увидел неподдельный восторг на лице Грейнджер. Мой подарок на самом деле был незамысловат: хорошие холсты и краски. Мы ни разу не разговаривали с девушкой о ее увлечении рисованием. Но я подумал, что, может, она захочет научиться рисовать не только карандашом… а может, Гермиона и так умеет…
— Спасибо, сэр, это чудесный подарок.
С той самой ночи, когда мы вернулись из Норы, Грейнджер больше ни разу не назвала меня по имени…
— У меня тоже кое-что для вас есть, — прервала мои не самые радостные мысли девушка.
Она выбежала из комнаты, но почти сразу вернулась, протягивая мне сверток.
Развернув, я обомлел: с рисунка на меня взирал… я сам. Гермиона нарисовала мой портрет. Только вот этот Северус был каким-то… добрым, что ли… Смягченные черты, не такой грозный взгляд, каким я всегда славился, на лице не ухмылка, а едва заметная улыбка…
— Я не очень-то похож на себя тут, — только и смог выдавить, вместо благодарности.
— Вы тут настоящий, — негромко проговорила девушка.
Неужели рядом с ней я становлюсь таким?
Что делает с людьми… любовь?!
Несмотря не некоторое оживление вечера во время обмена подарками, немного погодя Гермиона опять начала нервничать…
Я видел это по ее переплетенным пальцам рук, по ее закушенной губе, по отсутствующему взгляду…
— Сэр, можно мне пойти в комнату? — тишину, до этого разбавляемую только потрескиванием дров в камине, резанул ее голосок. — Я себя неважно чувствую.
— Вы могли и не спрашивать, — раздраженно заметил я, переходя опять на официальное обращение. — Вам принести зелье?
— Нет, спасибо. Я просто хочу прилечь, — казалось, она просто ждет не дождется того момента, когда сможет от меня отделаться.
Звуки поднимающихся по лестнице шагов неприятно отбивались в сердце.
Да уж… Отличный Рождественский вечер!
***
Оставшийся праздничный вечер я решил провести именно так, как большую часть своей жизни. И даже пойти дальше. Совместить два в одном: напиться до зеленых гиппогрифов, сидя в библиотеке с очередной заумной книгой.
Вот только строчки не хотели читаться, а виски неприятно жег горло…
А в груди нарастала злоба, смешанная с непониманием и отчаянием!
Вот стараешься сделать праздник сказочным, а тут такая неблагодарность!
Этим женщинам не угодишь!
***
Приоткрыв дверь в комнату Грейнджер, я чуть не задохнулся от страха.
Девушки не было. Ни здесь, ни в ванной, ни в моей комнате. В гостиной пусто. В библиотеке Гермиона тоже не появлялась: мы не могли разминуться. Я даже в лабораторию спустился на всякий случай.
Сбежала?! Но как?! Оповещающие чары ведь не сработали!
Быстро набросил мантию, готовясь рвануть за беглянкой. Закипая, не сильно надеясь на успех, произнес поисковое заклинание… и опешил от полученного результата.
Судя по всему, Грейнджер находилась во дворе.
Досада на свою паранойю и облегчение от не преданного доверия дали весьма неприятный коктейль, но я тут же поспешил на улицу.
Что сегодня творится с Гермионой?
На улице была какая-та чертовщина, а не погода: я даже не заметил, когда снег сменился дождем, превращающим сугробы в серую кашу.
Хрупкий девичий силуэт чернел в отблеске фонарей. Грейнджер неподвижно стояла на лужайке перед домом, подставляя лицо ледяным каплям. Сумасшедшая! Даже мантии не взяла! Стоит в одних джинсах и свитере!
На ходу расстегнул мантию и метнулся к девчонке. Она, кажется, даже не обратила внимания, когда ей на плечи легла тяжелая накидка.
— Пойдем в дом! — пробиваясь сквозь шум непогоды, произнес я.
Ноль реакции.
— Гермиона! — схватил девушку за плечи, разворачивая к себе лицом.
Глаза были закрыты, а капли дождя смешивались со слезами, которые нескончаемым потоком текли по щекам.
Да когда ж я так успел ее обидеть?!
Девушка что-то шептала. Пришлось напрячь весь свой хваленый шпионский слух, чтобы разобрать нечто очень похожее на «прошел год», «целый год».
Да что за истерика?!
Подхватив девушку на руки, отнес ее в дом. Гермиона не сопротивлялась, обмякнув в моих объятиях.
Усадив ее перед пылающим камином, высушил промокшую насквозь одежду. Тинки тут же появилась с теплым пледом, укутывая всхлипывающую девушку. Я метнулся за успокаивающим и противопростудным зельем. Когда вернулся, добрая домовая все пыталась влить в Грейнджер горячий чай.
— Мисс, выпейте, пожалуйста, — в огромных глазах Тинки стояли слезы.
— Оставь нас, — негромко приказал эльфихе, и та тут же исчезла.
Я сел перед Гермионой. Она невидящим взором смотрела перед собой, всегда ясные глаза были затуманены, по щекам продолжали катиться слезы.
Сколько ж эта девчонка может плакать?
Протянув руки, взял в ладони ее щечки, большими пальцами утирая слезинки, совершенно позабыв о зельях в кармане сюртука.
— Целый год, — шептали ее искусанные губы.
— Гермиона, что произошло год назад?
Интуитивно понял, что именно это событие было решающим в ее жизни…