— Первая шеренга! Вперед! — новая команда разорвала общий канал, заполненный многочисленными отчетами, сбивчивыми указаниями и постоянными корректировками по показаниям спутников и разведчиков.
Первая шеренга, состоявшая из трех рядов линейной пехоты, вооруженных широкими мечами и большими прямоугольными щитами с собственным генератором дефлекторного поля, шагом двинулась вперед, сохраняя четкий строй и двигаясь плечом к плечу. Над их головами продолжали вести огонь шагоходы, державшиеся на расстоянии нескольких метров от шеренги, но все же двигающиеся следом. Орки же, заметившие приближение противника, встретили их дружным ревом и неорганизованной контратакой. Габариты боевых костюмов примерно соответствовали самим оркам, что позволяло вести бой на равных, но преимущество в строгой дисциплине и четком порядке оказалось решающим. Неорганизованные атаки серокожих разбивались о четкие линии пехоты, и мечи тристанцев, сияющие силовым полем, разили без пощады, оставляя глубокие обожженные раны в перекачанных телах. Примитивное орочье оружие, в основном дубины и топоры, лишь бессильно билось о щиты, генерирующие вспышки дефлекторного щита, бравшего на себя большую часть кинетической энергии удара.
Орда накатилась на продолжавшие двигаться вперед ряды тристанских солдат, несмотря на огромные потери быстро замедлив их продвижение. Тварей было слишком много, на место каждого убитого тут же вставало двое новых, злобных, рычащих и бьющихся со всей яростью. Шеренга практически остановилась, щиты сцепились друг с другом, организовав единую стальную стену, на которую серокожие накатывали волна за волной.
— Первая шеренга! Назад! — новая команда, и тристанццы стали отступать, утягивая за собой восторженных орков, уверенных, что осилили врага. Даже под непрерывным огнем они не желали отрываться от отступающих мечников, восторженно ревя и отталкивая друг друга в надежде первыми добраться до отступающих.
— Вторая шеренга! Вперед! — еще один приказ, приведший в движение несколько тысяч человек. Отступающая первая шеренга разделилась на отдельные отряды, отходящие в специально оставленные для них проемы, а торжествующих орков в упор встретил залп модульных дробовиков. Десятки тварей погибли моментально, а остальные даже не сразу сообразили, что произошло. И их сразу же смела наступавшая стена щитов второй шеренги. Только что уверенные в своей победе орки смешались, передние ряды натолкнулись на задние, еще не понявшие происходящего. С одной стороны их крушили мечники Тристана, в то время как с другой продолжали лететь артиллерийские снаряды, уже превратившие пустошь в пылающий ад. Плазменный огонь с одинаковой легкостью пожирал камень, пепел и орочьи тела, поднимаясь к черному небу многометровыми языками голубого и фиолетового ревущего пламени.
— Третья шеренга! Пошли! — еще несколько линий мечников присоединились к атаке, общим строем сминая орду, смешавшуюся и утратившую прежний боевой задор. Орки могли бояться, пусть и очень редко. И сейчас, когда стройные ряды тристанской пехоты наступали, с легкостью пресекая любые попытки сопротивления, эти твари испугались. Прежний боевой настрой исчез, задавленный огромными потерями и непрекращающимся артиллерийским и стрелковым огнем.
Именно так и должны выигрываться войны. Орки проиграли еще до того, как оказались в пределах действия тристанской артиллерии, попав в точно устроенную западню, рассчитанную буквально поминутно. В современной войне не нужны герои, они лишь мешают, все решает логистика, подготовка и технологии. Миллионные армии, управляемые огромными штабами, рассчитывающими пути снабжения, позиции развертывания войск и планы действий на месяцы вперед. Единый механизм, в котором нет людей, отдельных личностей и жалости, перемалывающий противника по точным алгоритмам, ни на шаг в сторону не отходя от выбранной стратегии.
— Отдайте приказ легкой кавалерии, пусть выдвигаются, — приказал Эдвард, наблюдающий за ходом сражения, — сразу после удара бомбардировщиков.
Давно уже поднятые звенья, до этого момента барражировавшие над полем боя и не вмешивавшиеся, получили прямой приказ и спикировали на орочий арьергард, практически остановившийся, поскольку даже эти животные предпочитали не вмешивать в сражение женщин и детей. Первый же налет бомбардировщиков произвел страшные разрушения среди сбившихся кибиток и ездовых животных. Тяжелые неуправляемые бомбы падали и взрывались в самой толчее, разнося в клочья все, что попадало в зону поражения. Отработавшие по целям звенья разворачивались и заходили на вторичные цели, продолжая бомбардировку и не давая оркам разбежаться.
А на флангах тристанских позиций приходили в движения группы легкой кавалерии. Одноместные антигравные установки кавалеристов, снабженные роторными пулеметами и ракетами с осколочными боеголовками, пришли в движение, рассыпавшись широким строем и окружая окончательно смешавшуюся орду.
Кавалеристов называли самыми бешеными и неуправляемыми, поскольку находилось действительно немного настолько отчаянных солдат, готовых нестись на огромных, до трехсот километров в час, скоростях, вцепившись только в руль управления и закрепившись на похожей на байк установке легкой кавалерии. В первую очередь они использовали установленное огнестрельное вооружение, но, в зависимости от назначения отделения, их могли снаряжать длинными глефами или пиками, а в ближнем бою они рубили врага кривыми силовыми клинками.
— Ветер и огонь! — хором закричали кавалеристы, пролетая по флангам орды, залетая в зоны поражения артиллерии и загоняя туда пытавшихся бежать орков. Пулями неслись над землей, на ходу расстреливая и разрубая бегущих тварей. Некоторые из них пытались сопротивляться и принимали бой, но не могли даже ударить бешено несущихся кавалеристов, сметавших все на своем пути. Любого, кто пытался сопротивляться, насаживали на копья и гнали дальше, крича от восторга скорости.
Орков загоняли обратно в кольцо, под артиллерийский огонь и бомбардировку, и кавалеристы как никто другой подходили для этой задачи, окружая орду и не давая ей рассредоточиться.
— Не выпускать никого, — приказал Эдвард спокойным тоном, наблюдая за этим избиением. — Я хочу, чтобы были уничтожены все твари до последней.
Кольцо окончательно закрылось меньше, чем через двадцать минут, и попавшие в огненный мешок серокожие твари бросились в последнюю отчаянную атаку. Отдельные пытались прорваться через кавалеристов, продолжавших кружить вокруг, но их моментально истребляли. Основная часть орков бросилась в лобовую атаку на шеренги линейной пехоты, удерживавшей позиции, разбившись о них, как волна о каменный берег. Последний бой продолжался не более получаса, больше напоминая избиение младенцев — неорганизованные и поспешные орочьи контратаки не смогли даже оттеснить тристанских мечников. Шеренги продолжили движение только после того, как артиллерийский огонь все-таки затих, добивая последние очаги сопротивления, а выдвинутые сразу за ними огнеметные подразделения проводили окончательную зачистку.
Еще до того, как доложили об окончательном уничтожении орочьего полчища, Эдвард приступил к обсуждению дальнейших планов. Атаки дикарей и мутантов на этой границе участились с начала гражданской войны и сдерживать их становилось все труднее. Под удар попадали не столько крупные колонии, для оборонительных рубежей которых подобные орды были не более, чем затруднением, сколько небольшие шахтерские поселки и аванпосты, просто не подготовленные для осад и сражений. И именно их необходимо было прикрыть в первую очередь.
— Нам нужно больше войск, — лаконично заключил Эдвард, просматривая отчеты и доклады, — здесь, на границах…, но их просто нет… Это война сжирает наши ресурсы, если так будет продолжаться и дальше, границы просто нечем будет защищать… Эти пустошные твари только этого и ждут.
— Мы еще можем продержаться, — сказал один из офицеров колониального гарнизона, — но нам нужно больше снаряжения и боеприпасов. Расходы сильно выросли с того момента, как отсюда были переведены части линейной и колониальной пехоты. Орки и мутанты атакуют при любой возможности…
— Я попробую что-нибудь сделать, — кивнул Эдвард, тяжело вздохнув. Запасы на складах снабжения тоже подходили к концу, заводы могли обеспечивать нужды армий, но запросы катастрофически росли с каждой неделей. Гражданская война была как огонек ночника, на который со всего неба слетались всевозможные враги, жаждущие крови и наживы. И честно признался: — Но сейчас я не могу обещать ничего конкретного…
— Господин, — в палатку, куда они передвинулись подальше от артиллерийского огня, зашел адъютант, — есть доклад, что орки полностью уничтожены. В настоящий момент высланы разведгруппы в поисках небольших групп выживших, которые могли покинуть боле боя еще до окончательного окружения.
— Хорошо, передай сиру Де Монтрелю, что мне нужен подробный отчет о ходе всей операции к концу этого дня, — Эдвард жестом отпустил адъютанта. — Что ж, господа, этой опасности нам удалось избежать, но что по поводу остального?
— Нас пока что не беспокоят внутренние противники, — сказал командующий колониальным гарнизоном, — но мы продолжаем держать имеющиеся войска в состоянии повышенной боевой готовности. Могу поручиться за каждого своего солдата.
— Я видел сегодня, как работают ваши люди, командующий, — согласился Эдвард. — Это впечатляет. Продолжайте поддерживать такой же уровень боевой готовности, и я буду спокоен за эти территории. Однако…
— Господин барон, у нас срочные известия из колонии, — в палатку снова вошел адъютант, — около сорока часов назад в Рейнсвальде был захвачен один из гористарских феодалов, заявивший, что желает видеть лично барона Тристанского и что только с ним будет разговаривать о цели своей сдачи в плен. Меньше часа назад транспорт с пленником на борту приземлился в колониальном порту.
— Это уже интересно, — Эдвард жестом приказал офицеру замолчать на минуту, — есть какие-либо уточняющие данные?
— Никак нет, господин, — адъютант отрицательно покачал головой. — Только то, что сир Де Семпри настаивает на личной встрече с бароном Тристанским. Естественно, предприняты все необходимые меры безопасности, вашей жизни ничто не может угрожать.
— Хорошо, подготовьте мой корабль, вылетаем в течение часа, — приказал Эдвард, — посмотрим, что у него есть для меня…
Колонии были осваиваемыми территориями, и поверхность не была тем местом, где можно расслабиться и думать, что находишься в безопасности, даже находясь на подконтрольных территориях. Внешние границы обычно контролировались системами защитных крепостей и аванпостов, но они были ориентированы именно на уничтожение крупных опасностей, вроде орочьих орд или кочующих племен дикарей-каннибалов, пока за небольшими группками или даже одиночными мутантами охотились разъезды патрулей. Что все равно не мешало множеству самых различных тварей пробиться на контролируемые территории, устраивая в развалинах и скалистых холмах гнезда и охотничьи угодья. Порой пробирались даже отряды дикарей, устраивавших налеты на шахтерские поселки и наземные караваны, стараясь держаться вне зоны действия орудий основных колониальных городов.
Поэтому каждое поселение представляло собой настоящую крепость с высокими внешними укреплениями, башнями комплексной защиты и куполами, защищавшими от внешней агрессивной атмосферы и погодных явлений. Все они так же находились в общей сети, взаимосвязанные друг с другом. Основой был центральный город колонии, обычно основанный на том месте, где колонисты вступили на землю этого сектора. Вокруг него размещались города регионального значения, обеспечивающие наблюдение и контроль за безопасностью отдельного участка, а вокруг них уже рассыпались города-поселения, основанные на стратегически или экономически важных точках. И уже от них расходились совсем маленькие поселки чисто практического назначения, вроде тех же шахтерских поселений или торговых пунктов. Обычно все города и крепости связывались широкой дорожной сетью, состоявшей из линий монорельса и магнитных автострад, но столь же часто использовались воздушные линии связи для военных и гражданских нужд.
Центром этого сектора был город Аррой-один, заложенный еще во времена деда Эдварда и сейчас уже успевший вырасти по численности населения до отметки в сорок миллионов человек, что уже делало его для бароната стратегически важной точкой на поверхности. Он состоял из пяти крупных куполов диаметром от двадцати до сорока километров, окруженный еще десятком малых, не превышавших диаметра пяти километров. Гражданский порт находился на поверхности, около одного из центральных куполов, но военный порт являлся дрейфующим, расположенным на высоте сотни километров над городом, связанный с ним несколькими орбитальными лифтами.
Эдвард наблюдал за стыковкой, находясь на капитанском мостике. Трехкилометровый крейсер «Лорс», выбранный им для личного использования из приписанных к колониальному флоту охранения, сейчас подходил к одному из причалов в гордом одиночестве. Корабли сопровождения и группа корветов отошли к своим причалам чуть раньше, чтобы не мешать своим старшим собратьям.
В порту Аррой-один всегда находились не меньше трех десятков крупных кораблей, не считая тех, что были приписаны к городскому флоту, прибывающие сюда для ремонта в дрейфующих доках, пополнения боеприпасов, снаряжения и получения пополнения личного состава. Одни корабли только подходили к причалам, другие уже отправлялись обратно к своим местам по расписанию, третьи дрейфовали поблизости, дожидаясь своей очереди. На общем фоне выделялась только группа кораблей Ударных сил флота, державшаяся на расстоянии и сохранявшая боевой порядок. Три тяжелых крейсера, пять фрегатов и четыре эсминца, не считая корабли сопровождения, напоминавшие мелких мушек, постоянно вившихся вокруг. Та группа, с которой он прибыл в колонии, и все еще ожидающая его возвращения обратно к фронту гражданской войны.
Перебежчик, судя по докладу, дожидался сейчас в городской тюрьме, находясь под охраной отделения гвардейцев, что говорило о его высокой важности. Любопытство Эдварда только росло, ему не терпелось лично познакомиться с добровольным пленником. Так что не задерживаясь в порту, который жил своей обычной повседневной жизнью, кипевшей вокруг причалов, где загружались или разгружались транспорты, маршем двигались абордажные и десантные команды, гудела погрузочная техника, и раздавались команды и окрики, тристанский барон сразу направился в город, где уже были извещены о его прибытии.
Орбитальные лифты были чудом инженерного мастерства. Арочные конструкции, состоявшие из аномальных металлов, использовавшихся при постройке тяжелых кораблей, делились на секции, способные изменять свое положение друг относительно друга при слишком высокой внешней нагрузке — вроде изредка накатывающих на город штормов — а контроль их постоянного состояния обеспечивала система противовесов и компьютерной диагностики. Основную часть конструкции составляла сама лифтовая шахта из наноматериалов, обеспечивающих сверхвысокую прочность и надежность. Лифт же представлял собой платформу на магнитных рельсах. Собственный генератор гравитации позволял ей развивать скорость до пятидесяти километров в минуту, так что подъем и спуск занимали минимально возможное время.
Сам город, как и большинство городов такого типа, был строго разделен на секции, центрами которых были многоуровневые вертикальные модули, являющиеся опорными точками купола. Эти здания могли быть или жилого, или промышленного назначения, но все с очень мощными, похожими на ступенчатые трапеции, основаниями площадью до нескольких десятков квадратных километров. И уже вокруг них высотными зданиями застраивалась вся городская территория. Через равное количество этажей модули связывались подвесными улицами и даже целыми площадями, стабильность и безопасность которых обеспечивалась генераторами антигравитации. Множество огней, от маленьких точек окон жилых зданий до огромных, ярко сияющих коммерческих вывесок, вместе с основным городскими уличным освещением создавали непередаваемую световую картину, нарушаемую только потоками воздушного транспорта, движущегося по специально размеченным маршрутам.