Ударная армия Тристанского бароната, мобильная и полностью готовая к продолжительным боям, формировалась здесь соответственно подготовленным планам на случай войны. Сложный и многоуровневый механизм, каким эта армия и должна стать, формировался буквально за считанные часы точно отточенными действиями благодаря многолетнему опыту и точно выверенным приказам. Необходимо было только сформировать командование из наиболее подходящих офицеров, да свети прибывающие части в новые подразделения, после чего уже можно выступать и действовать.
Войска начали подходить сюда с того самого момента, как была объявлена боевая тревога в Тристанском замке, и к тому моменту, когда Эдвард прибыл к Барридским плотинам, то уже мог взять под командование пятимиллионную группировку войск, полностью оснащенную боевыми кораблями и тяжелой техникой. Этого вполне достаточно, чтобы нанести удар по войскам, сейчас осаждающим Тристанский замок.
Появление Эдварда на Барридских верфях сразу же вызвало подъем боевого духа и уверенности в войсках, многие полки разворачивали парадные знамена, офицеры требовали публичного выступления перед выходом к замку, а солдаты и клоны открывали запрятанные на черный день бутылки со спиртным, чтобы отметить появление феодала, лично ведущего их в бой. Ни для кого не было секретом, что Эдвард, барон Тристанский и ныне герцог Аверийский, сам прошел трудный путь от рядового в королевских войсках до командующего офицера, кровью и потом заслужив себе звание генерал-лейтенанта королевских войск. Позже, по возвращении из королевской армии справедливо получив титул верховного командующего тристанских войск, уверенно подтвердив его умелым командованием в ходе нескольких локальных конфликтов и столкновениях на поверхности.
В штабе командования Ударной армии появление Эдварда было встречено аплодисментами, но молодой барон, так и не привыкший к торжественным приемам и продолжавшим считать подобное лишь простой тратой времени, остановил овации, потребовав отчета о проведенной работе и готовности войск. По полученным данным выходило, что имеющимся здесь силам требовалось несколько часов на перегруппировку, после чего они уже могли выступать. Эдвард приказал готовить все войска, более не тратя время на подтягивание подкреплений, а тем силам, что еще не подошли или только собирались выступать к Барридским верфям, передать приказ возвращаться обратно к местам несения службы, они могут пригодиться позже.
Кажется, что столь крупными силами очень тяжело командовать, когда необходимо координировать и соотносить между собой действия столь разных по возможностям и принципам ведения военных действий типов войск, таких как воздушные, сухопутные и танковые армии, стратегическое и тактическое вооружение. Только на деле система штабов и лестница командования, отточенная опытом столетий войн и конфликтов, позволяла даже одному человеку, находящемуся на верхушке командной пирамиды, управлять всей системой. Общие приказания сразу же дробились в штабах и подгонялись под особенности того типа войск, которому уже отправлялись конкретные инструкции по дальнейшим действиям. Кроме того, в Тристанских войсках всегда была сильно развита инициатива, многим офицерам было действеннее и удобнее прямо на передовой, исходя из конкретной тактической информации, отдавать приказы и руководить войсками без постоянной оглядки на вышестоящее командование, если их действия не выходили за пределы тактических параметров. С другой стороны, в более же масштабных ситуациях, когда один единственный приказ или же удачно проведенное наступление могли изменить все стратегическое положение, требовалось одобрение штаба. На фронте порой случалось и так, что не вся информация доводилась до сведения полевых офицеров, и даже успешно проведенная локальная операция могла нарушить весь ход задуманной масштабной стратегической схемы.
Приказ выступать был доведен до всеобщего сведения, и Барридские верфи охватила судорога спешных сборов. Сотни тысяч солдат готовили обмундирование, проверяли и добирали вооружение и снаряжение, освобождали казармы и собирали развернутые всего пару дней назад полевые лагеря. Тысячи танков гудели двигателями, пока их экипажи в последний раз проверяли все оборудование и орудия, проводили диагностику систем или спешно ремонтировали обнаруженные неполадки. На орбите корабли поднимались с низких орбит, перестраиваясь в походные колонны, пока орбитальные лихтеры и корабли снабжения доставляли на борт последние партии грузов, снаряжения и отставших членов команды, еще находившихся на поверхности.
Армия действовала как единый механизм, получив внешний раздражитель и начав на него реагировать, постепенно подключая свои внутренние схемы одну за другой, обеспечивая полноценную работу и не давая сбоев и ошибок. Сотни команд, указаний, отчетов и докладов заполняли частоты как кровь, струившаяся по венам, и армия постепенно оживала, миллионы людей сливались в единую, уверенную и бесчувственную сущность. Отдельные личности заменялись званиями и порядковыми номерами, эмоции и желания вытеснялись приказами и обязанностями, а мысли переходили на иной уровень, превращаясь в сбор и анализ информации.
Эдвард перенес штаб командования на борт линкора «Олвиор», пятнадцатикилометровой громады, вооруженной тридцатью двумя башнями со спаренными тяжелыми орудиями на базе массускорения, один из самых мощных кораблей во всем флоте, собиравшимся над Барридскими верфями. Капитан корабля, на удивление, еще молодой офицер, не дослужившийся до приставки благородного «Де», Стерхио Гельири, получивший эту должность за выдающиеся заслуги в ходе локального столкновения с экспедицией Мельского королевства у одной из баз на поверхности.
За свою храбрость и воинский талант Гельири уже получил Стальной Крест и должность капитана на одном из крупнейших кораблей флота. Внешне Стерхио был ничем не примечателен, еще один молодой офицер, относительно недавно вышедший из учебного заведения, при этом явно из числа отличников не только по знаниям, но и по строевой выправке. С идеально прямой осанкой, строгими и острыми чертами лица и в небольших узких очках с тонкими линзами, сидевшими чуть ниже, чем положено, из-за чего возникало ощущение, будто придирчиво смотрит на своего собеседника. Пугали только глаза, пустые и безжизненные, словно у мертвеца, лишенного души. Такой взгляд у него был как раз с того самого боя с мельскими войсками, где он потерял почти весь экипаж фрегата и к концу боя оставался одним из немногих выживших на капитанском мостике, поврежденном несколькими непрямыми попаданиями. Осознание того, что пожертвовал столькими жизнями ради победы, навсегда изменило душу молодого героя, возможно, даже разрушив ее.
- Господин, горд и рад приветствовать вас на борту этого корабля, - поклонившись, приветствовал его Стерхио, когда операторы и аналитики занимали флагманские помещения, собирая там новый оперативный штаб. Этот человек даже говорил практически без эмоций, ему сложно было заставить собственный голос звучать с должным уважением, но Эдвард редко когда обращал внимания на подобные мелочи, особенно, если знал, что человек кровью и делом доказал свою верность баронату. Про верность Стерхио можно не спрашивать, этот человек уже доказал, что готов в огонь прыгнуть, если решит, что для бароната так будет лучше.
- Капитан, корабль готов к бою? – спросил Эдвард, сразу отбросив в сторону формальности. Стерхио улыбнулся только самыми кончиками губ, выдав свое эмоциональное переживание, но хватило этого всего лишь на доли секунды, после чего на лицо вернулось обычное безразличное выражение.
- Конечно, господин, линкор полностью готов к бою, - кивнул капитан корабля, уверенный в каждом узле «Олвиора», - Мы готовы ударить по Гористарам со всей силой, на какую только способны.
- Подключите корабельную сеть к общему каналу, - сказал Эдвард, - Чтобы меня слышал каждый солдат.
Это не локальный конфликт и не небольшое столкновение между баронатами, выясняющими отношения, тот бой, в который они сейчас вмешаются, станет одним из первых в жестокой и продолжительной войне, что должна огненным штормом захватить весь Рейнсвальд, все королевство, и полностью его перестроить. Войска, выступив сегодня, шагнут в череду изматывающих и жестоких сражений сразу с несколькими противниками, равными им по силе и превосходящими по численности.
Вряд ли многие из тех, кто сегодня выступает вместе с войсками к Тристанскому замку, увидят финал этой войны, обозначающий, что время братоубийств, крови и жестокости наконец-то закончилось. Самое малое, что мог сделать для этих людей сейчас, так просто показать, что ему не безразличны их судьбы и помыслы, что он будет рядом с ними во всей этой мясорубке и пройдет с ними через весь этот ад. Понимание этого придаст многим сил и веры в победу.
Войска уже были готовы к оправлению, пехотные части грузились в бронетранспортеры, рядом выстраиваются подразделения дроидов, либо же тяжелые, похожие на грузовые вагоны, перевозчики, где переведенных в спящий режим дроидов складируют и готовят для резервов и подкреплений. Дальше выстраиваются в походные колонны танки, прикрывая уязвимые передвижные генераторы щитов и артиллерию на тягачах, не способную самостоятельно отражать возможные нападения. За ними строилась уже самоходная артиллерия, от небольших мобильных установок, предназначенных для поддержки атакующей пехоты и танковых колонн, до титанических шагоходов сверхтяжелых осадных орудий, рассчитанных для пробивания городских силовых полей и многослойного бронирования защитных куполов.
Огромная мощь и сила, готовая действовать по первому слову барона. Один только взгляд на эти армии заставляет дрожать от ощущения собственной силы, собственного величия, того манящего и сладкого чувства, что в прошлом нередко заставляло людей совершать глупые и опрометчивые поступки, заставляя их думать, что всемогущи и им все дозволено.
«Олвиор» завис на низкой орбите над Барридскими плотинами, пока техники настраивали общую связь с войсками, чтобы до каждого солдата дошли слова барона. Эдвард, в боевом костюме и со знаками отличия Тристанской гвардии, стоял на мостике линкора, глядя на обзорные мониторы по периметру, где сейчас отображались его собственные войска. Ярко сияли многочисленными включенными фонарями и фарами еще не принявшие меры светомаскировки танковые и транспортные колонны, построения пехоты и моторизованных подразделений. Все они, как единый организм, сосредоточили на молодом бароне свое внимание, ожидая услышать его слова.
У Эдварда было мало опыта в произношении торжественных речей, хоть и изучал ораторское мастерство, и уже говорил ободряющие слова своим подчиненным, идущим в бой. В первые секунды все равно встал ком в горле, а нервы сплелись в тугой узел, не оставив даже места для других чувств, кроме захватившего его волнения. Только усилием воли удалось подавить страх, вернув контроль над собственным голосом. Глубоко вздохнув, молодой барон активировал общий канал, подключившись к системе связи корабля.
- Солдаты! – он, открыв забрало экзоскелета, чтобы все могли видеть его лицо, обратился к войскам внизу, - Сегодня начинается самая страшная война в истории нашего поколения и всего королевства! Еще никогда прежде армии Рейнсвальда не решали, кто будет следующим королем! В этот раз все изменилось, наши враги отказываются признать справедливость и честь, пытаясь силой навязать нам собственное мнение! – можно сказать, что это ложь, но политика и война не знают таких понятий, как обман и правда. Важно лишь то, что ты сам делаешь, остальное же останется на совести потомков, которые смогут спокойно и без боязни анализировать твои поступки. Эдварду же не надо было объяснять солдатам все тонкости, им это и не надо, достаточно лишь сказать то, что хотят услышать, - Старый Рейнсвальд, какой мы помнили и каким мы гордились, рухнул. Алчность и жадность наших врагов стремятся уничтожить все, что нам дорого! Все, на чем стоял и стоит Тристанский баронат! И они пришли к нам с оружием в руках! Чтобы поставить на колени! Чтобы заставить отказаться от собственных клятв! Чтобы мы отказались от чести! Чтобы мы отказались от самих себя!
На мониторах было слышно, как реагируют солдаты. Сотни тысяч глоток в едином порыве и вразнобой кричали «нет!» и поднимали кулаки в ответ на слова Эдварда. Воспитанные в строгости соблюдения традиций и понятий чести эти люди не желали верить, что кто-то хочет заставить их отказаться от всего этого. Гористары считали, что их врагом является Эдвард, барон Тристанский и глава всего бароната, не принимая во внимание ту политику воспитания, что уже множество поколений проходила через жизни живущих здесь людей. Они были не просто гражданами Тристана, они сами были Тристанским баронатом, его частью и его душой. Напав на баронат, они не просто напали на феод и на барона, они объявили войну всему этому народу, и Эдвард знал, как можно повернуть это пламя возмущения в нужную сторону.
- Сегодня мы ответим на этот удар! Мы выступаем в бой, поскольку мы не встанем на колени! – Эдвард сам распалился от последних слов, вспоминая молодого Гористарского барона и его уверенность в собственных силах, с какой злобной радостью он бросил обвинения ему в лицо, призывая к ответу, рассчитывая одним движением пальца раздавить Тристанский баронат. Не для этого его готовил отец, не для этого он и его предки сражались на всех фронтах против самых различных врагов, чтобы просто так сдаться и отступить. Они хотели войны, значит, они получат войну. Втянув в себя полные легкие воздуха, Эдвард крикнул, - Мы ни перед кем не вставали на колени, кроме королевской короны! Мы свободные люди свободного народа! И мы умрем, но не отступим от своих идеалов! – общий гул одобрения был ему ответом, - Они пришли на нашу землю с оружием! Они пришли в ваши дома! Так покажите им силу нашего оружия! Не знайте пощады! Не ведайте страха! – войска отзывались на каждое его слово гулом голосов, солдаты и офицеры на поверхности кричали в голос, требуя, чтобы барон вел их вперед, вел их в бой против врагов. Эдвард приложил руку к груди, понизив голос и уже спокойнее произнес, - Я не прошу вас сражаться за меня. Я не прошу вас сражаться за баронат. Я не прошу вас сражаться за идеалы и мечты. Сражайтесь за ваши семьи, сражайтесь за ваших детей, сражайтесь за ваши души! Что вы скажете вашим предкам, когда окажетесь на Небесах? За что вы погибли? – солдаты что-то кричали в ответ, но с такого расстояния понять слова очень сложно, они смешивались в единый гул, где понятны только эмоции, ненависть и отвага, желание сражаться до самого конца.
- Я отвечу, что сражался за то, во что верю! – ответил Эдвард, - Я сражался за то, чтобы остаться Эдвардом Тристанским! Или вы хотите, чтобы в ваших городах пели гимны Гористаров?!!! – даже с такого расстояния он чувствовал единый крик, исторгнутый сотнями тысяч глоток, на пределе своих сил кричащих «нет!». Армия была готова, их боевой дух силен и никто даже не помышлял о том, чтобы отступать. Им был нужен только приказ, и Эдвард дал его, жестом указав в сторону Тристанского замка, - Вперед! И пусть наши враги познают нашу силу!
***
Тристанский замок был в кольце боев. Союзный флот, растянутый вдоль побережья, прогнулся в нескольких местах после нанесенных ударов, но смог удержать общую линию фронта, не пустив вражеские корабли в закрытое воздушное пространство, но ожесточенные бои, как над землей, так и в открытом воздухе, продолжались. Тысячи обломков и изуродованные многочисленными попаданиями, охваченные пламенем пожаров разбитые корпуса уничтоженных кораблей, дрейфующие на разных орбитах, указывали на места самых ожесточенных столкновений. Растратив большую часть своих сил и резервов на первый удар и создание плацдармов для высадки войск, флот Гористаров теперь уходил в оборону, группируясь вокруг точек высадки, где почти беззащитные транспорты выгружали пехоту и технику для наземного штурма Тристанских укреплений по созданным коридорам в линиях обороны.
Несколько фортов, что не смогли удержать защитники, теперь стали безопасными зонами для гористарских войск, и только молниеносные удары «призраков», действующих в тылу, нарушали общий ход высадки. Тристанцы в диверсионных атаках подходили как можно ближе к тяжело нагруженным транспортам и наносили сокрушительные удары, практически в упор расстреливая беззащитные корабли, снова маскируясь прежде, чем их успевали засечь и уничтожить. Тысячи солдат и сотни единиц техники были потеряны таким образом, но все равно это не могло повлиять на общий ход высадки. Исключением стала только Криврийская коса, чей гарнизон все-таки смог выдержать удар вражеского десанта и частично удержать свои позиции. Солдаты гарнизона потеряли почти семьдесят процентов своей численности убитыми и раненными, вынужденные сдать причалы и большую часть портовой зоны, но подорвавшие за собой почти все шлюзы и системы жизнеобеспечения, оставив противнику только голый металл и керамит, из-за чего высадка там происходила гораздо медленнее, чем рассчитывалось.