- Погоди-ко, - остановил он спешащего на улицу Ясеня, - не след так поступать.
- Почему?! - изумился мальчик. - Я им хлеба дам, и они больше не будут драться.
- До следующего раза, - проговорил дед. - Пойдем-ко посмотрим, что можно сделать, чтобы помирить этих драчунов.
Дед Веденей и Ясень вышли на полянку перед их домиком. Воробьи по-прежнему наскакивали друг на друга, громко верещали и хлопали крыльями, поднимая тучи снега.
Корочка, уже забытая ими, лежала в стороне.
- А ну-ка, - громко крикнул дед Веденей, - прекратите это безобразие!
Воробьи тут же разлетелись в стороны и, нахохлившись, распушив перья, недобро поглядывали друг на друга.
- Что за свара? Что за шум вы тут устроили? Говорите, в чем дело? - голос деда Лесовика был строг и грозен. И хотя он был ростом с самого маленького из троих воробьев, они его явно побаивались.
- Да вот, Веденей Деянович, корочку никак не поделим, - робко проговорил первый воробей.
- Один из нас ее нашел, другой первым подлетел, - подхватил другой.
- А я первым схватил, - перебил третий, самый задиристый.
- Так, так, - покивал дед, - значит, всем охота корочку себе забрать?
- Да!
- Верно!
- Конечно!
Воробьи кричали в один голос и так убедительно, что Ясень подумал: никогда деду Веденею не разрешить эту задачу, чтобы все довольные остались. Но дедушка только улыбнулся, поднял корочку, да и разломил ее на три части. Одну протянул тому воробью, который ее нашел, другую - тому, кто первым к ней подлетел, а третью - кто всех опередил и первый ее схватил. Сидят воробьи на снегу, смотрят в недоумении на деда Веденея и думают: как же они сами-то до такого не додумались?
А Сеня подошел и положил перед каждым по караваю свежего мягкого хлеба:
- Ешьте. Да не ссорьтесь в следующий раз. Прежде подумайте все вместе, как сделать так, чтобы никому не было обидно.
Конец
Пурга
После полудня небо потемнело: большая тяжелая туча медленно надвигалась на лес. Только далеко на юге ещё можно было разглядеть светлую полосу чистого неба. Лес притих, застыл в ожидании надвигающейся непогоды.
Тишина. Не треснет от мороза ветка, не стряхнет неосторожная белка пушистый ком с еловой лапы. Даже юркие непоседливые снегири и синицы и те схоронились где-то.
Ясень был далеко от дома: ему впервые разрешили сходить на дальний ручей в одиночку. Там, подо льдом, задыхалась мелкая рыбешка, и Ясень прорубил несколько отдушин, чтобы дать кислорода подводной живности.
Лесовичок торопился. Он запаздывал - дома будут беспокоиться. А туча уже закрыла все небо. Пошел снег, сначала мелкий и редкий, потом крупный, пушистый, густой.
Подул ветер. Он пробежался по верхушкам деревьев, как бы пробуя свою силу. Затем погнал по просеке и лесным полянам поземку, зашелестел в кустах, завертелся в ветвях деревьев, сбрасывая наземь целые охапки снега.
Надвигалась пурга. В лесу сразу стало неуютно и страшно. Попряталось зверье, заскрипели недовольно деревья, завыл ветер между их стволами.
Ясень бежал домой на коротких широких лыжах вдоль берега ручья по своему же следу, проложенному утром. Пар тонкой струйкой вырывался изо рта. Вот овраг, засыпанный снегом почти доверху, вот знакомый поворот возле старой сосны, а вот встали на его пути верхушки прошлогодней травы: для маленького лесовичка - непроходимый лес.
Лесной человечек очень спешил: в пургу даже в знакомом лесу недолго заблудиться. Но вдруг, где-то совсем рядом, он услышал отчётливый удар. Явно кто-то упал в снег с высокого дерева.
Ясень замер лишь на секунду, а потом решительно свернул в ту сторону. Объехав огромный ствол дерева, лесовичок увидел торчавшие из-под снега птичьи лапки.
Лесовичок подбежал поближе. Почти утопая в снежной перине, на спине лежала маленькая птичка - королек. У нее было яркое приметное оперение: зеленая спинка, яркий оранжево-желтый хохолок и светлая грудка.
Маленькая пичуга лежала на снегу без движения.
"Неужели замерзла?!" - испугался мальчик.
Он отстегнул лыжи и подобрался поближе к птице. Сдвинув на сторону шапку, приложил к ее груди ухо - сердце еще билось.
Ясень огляделся вокруг: спрятать несчастную птичку от надвигающейся непогоды было негде. Тогда мальчик принялся за работу. Выхватив из-за пояса топорик, он стал рубить сухие стебли травы и вскоре соорудил нечто, похожее на салазки.
Пыхтя и отдуваясь, миллиметр за миллиметром он смог наконец-то перевернуть птицу на бок и уложить на сооруженные салазки. Уставший, Ясень уселся рядом с пичугой: она было небольшой, едва ли крупнее взрослого лесовика, но для мальчика оказалась чересчур тяжелой.
Отдышавшись, Сеня встал на лыжи и, перекинув через плечо веревку, которую всегда носил с собой, двинулся в сторону дома.
Идти было очень трудно: лыжи проваливались в рыхлый снег, салазки вязли. Но лесовичок не сдавался, он упорно тянул за собой тяжелую ношу: корольку нужна помощь. Отец и дед помогут ей: они владеют древним искусством лекарской волшбы. Ясень же для этого еще слишком мал. Ему покамест приходится все делать собственными силами.
Порывы ветра срывали снег с поверхности земли, швыряли пригоршнями в лицо, слепили глаза. Верхушки елей и сосен гнулись под порывами ветра. Они шумели, вздыхали, стонали под напором начавшейся пурги.
Ясень упрямо шагал вперед, согнувшись почти пополам. Не было видно ни кустов, ни прежнего следа, даже огромные стволы деревьев растворились в темном снежном вихре ... Казалось, от прежнего хорошо знакомого и уютного мира осталась лишь эта сплошная круговерть.
Несколько часов Ясень шел почти наугад, подчиняясь лишь собственному внутреннему чутью. Сколько прошло времени, лесовичок не знал. Он сильно устал. В легких не хватало воздуха. Мальчик остановился и без сил припал спиной к боку птицы. Ее перья топорщились от ветра, но тельце было еще теплым. Это придало сил: нужно торопиться. Успеть. Спасти несчастную пичугу от верной гибели.
Ясень надвинул поглубже шапку и снова впрягся в салазки. Он тянул, падал на колени, вставал и снова шагал и шагал вперед.
Ночь упала внезапно. Иногда надежда почти оставляла мальчика. Было непросто поверить, что у него получится спастись самому и спасти замерзающую птицу, когда кругом кружится свирепая свистящая чернота. Когда уже не чувствуются пальцы рук и ног, плечи разламываются от тяжести, колени не сгибаются ... когда единственной ниточкой, связывающей его с уютным теплым домом остается только неотступное чувство, что ты не сбился и на верном пути.
Ясень, задыхаясь, взобрался на очередной подъем. Последнее, что он успел увидеть перед тем, как потерять сознание, это далекие и неясные тени. Они двигались ему навстречу.
***
- Ах, глупыш, глупыш, - услышал Сенька ласковый голос мамы, когда сознание вернулось к нему, - как же ты нас напугал.
- Птичка? ...
Голос Ясеня был хриплым, простуженным.
- С ней все хорошо, Сенечка, не волнуйся.
Мама ласково убрала с потного лба сына налипшие пряди пшеничных волос.
В это время в его комнату вошел дед.
- Здорово, Ясень, - голос деда был суров, но в глазах светились теплые огоньки. - Спасатель ты наш, бестолковый.
Сеня распахнул от удивления глаза: почему бестолковый?
- Королек-то и не собирался умирать, горе ты луковое, - объяснил дед, видя недоумение на лице Сеньки. - Он просто объелся мерзлых семян, вот и свалился с ели. А как только семена в его зобу-то согрелись, он и ожил. Вот так-то. Такие обмороки с лесными птицами зимой часто случаются.
Эх, ты, горе-спасатель! Учиться тебе еще многому надобно. Но за то, что птицу в беде не оставил, - хвалю. Знать, быть тебе славным хранителем леса.
Конец
Медведь-шатун
Густой туман молочной пеленой укрыл лес еще с вечера.
- К морозам, - проговорил дед Веденей, выглядывая в окошко.
И верно. Мороз к ночи покрепчал. На ветках деревьев и кустов, на каждой травинке-былинке повис тяжелый мохнатый иней.
Ясень, маленький лесной человечек, внук деда Лесовика, сидел на подоконнике и смотрел из окошка горницы на толстые стволы деревьев, утопающие в молочной мгле. Они темными расплывчатыми силуэтами выступали из тумана, словно призраки неведомых гигантов. Огромные ели стояли в белом одеянии, словно шатры какого-то заморского царя.
" Нет, - подумал вдруг Ясень, - это шатры самого Карачуна - жестокого и свирепого бога холода и мрака. - О нем рассказывала лесовичку бабушка. Карачун приходит на землю вместе с зимой. Он бродит по лесам в синей шубе, трясет длинной седой бородой, а в руках у него морозящий посох. - Теперь только держись: морозная стужа до самого февраля продержится".
Ясень волновался: сегодня у него особенный день. Отец обещал взять с собой на обход лесных угодий. Ведь он, как и все семейство лесовиков, хранитель леса, помощник самого Яробора - верховного волхва-стража.
Но отца все еще не было. Он ушел рано утром, когда Ясень еще спал, и вот теперь уже скоро обед, а отца все нет и нет.
В горницу вошла бабушка. Она взмахнула рукой, и из ларя, стоявшего в углу горницы, в тот же миг вылетела белоснежная льняная скатерть. Сама улеглась на стол, растянулась, не оставив ни единой складочки. А из кухни уже дружным строем вышагивали горшки с кашей, широкие плоские блюда с запеченной под клюквенным соусом рыбой, берестяная корзинка с хлебом и кувшины с ягодно-медовым взваром.
- Ты чегой-то такой смурной, Сенюшка? - спросила баба Липа, заметив грустное лицо внука. - Придет отец-то, как раз к обеду поспеет. А опосля и пойдете в обход. Твой отец весь в деда: раз обещался - значит, слово сдержит.
Тут и мама из кухни подоспела с блюдом дымящихся блинов на заедки.
- Дед-то уже и сани приготовил. С ветерком покатите, - улыбнулась она сыну.
Дедушка Ясеня вошел в горницу и тоже выглянул в окошко:
- Что-то Карачун разгулялся не на шутку. Ежели такой мороз еще пару дней простоит - быть к Коляде знатным горкам.
- Простоит. Куда денется?- отозвалась бабушка. - А горки-то уж и ладить пора. Как думаешь, Веденей Борович?
- Пора, пора. Завтра и начнем.
- А зачем горки ладить? - тут же заинтересовался Сенька. - Снегу-то вон сколь навалило - катайся не хочу.
- Да то не простые горки-то, - усмехнулся в усы дед. - Через несколько дней будет большой праздник - рождение Коляды ...
Но тут распахнулась дверь из сеней, и в горницу вошел отец Ясеня. У него было серьезное и чем-то озабоченное лицо.
- Случилось чего? - тут же спросил посуровевший дед.
- Случилось, - кивнул Деян Веденеевич - Злыдень объявился. Медведя поднял. Пока по лесу гоняет, но уже близко от людской деревни.
- Охти, батюшки, - прижала ко рту край платка бабушка. - Да откель же у нас Злыдню-то взяться? В прошлом годе одного-то за дальние болота выгнали да и усыпили вечным сном.
- Видать, Леший нового призвал, прохиндей. Сам в зимнюю спячку залег, а своего подручного заставил пакостить, - ответил дед. - Надобно мишку-то перехватить. Не допустить, чтобы нашкодил в деревне-то.
- Пообедаю и поеду, - согласился отец Сеньки.
Ясень уныло повесил голову: не возьмет отец его нынче на обход леса. Сам на опасное задание отправится. Но Деян Веденеевич подошел к сыну и положил тяжелую ладонь на его голову:
- Со мной поедешь. Пора тебе к делу приучаться, сын.
С лица Ясенька тут же сбежала тучка, и радостная улыбка озарила порозовевшее от волнения лицо.
- За стол, - скомандовал дед, и все поспешили занять свои места.
Дед Веденей во главе стола. По его правую руку - Ясень с отцом, по левую - бабушка с мамой. Вдоль стола тут же поплыла по воздуху большая деревянная миска с родниковой водой: за кушанья следует браться чистыми руками и с чистыми помыслами: еда священна.
Дед набрал в особую миску понемногу из того, что было на столе, отнес к деревянным чурам, стоявшим в Красном кутном углу. Отдал положенное подношение богам и родовым предкам. Потом уселся на свое место и разломил каравай хлеба по числу сидящих за столом. Проговорил:
- Быть добру! И только после этого начал есть.
Вслед за ним принялась за обед и вся семья.
После обеда Сенька первым выскочил на улицу. Перед пнем-теремом стояли сани, запряженные ... тремя лесными мышами.
Рыжая с темной полоской шерсть мышек ярко выделялась даже среди густого марева тумана. Их большие ушки тревожно поворачивались из стороны в сторону, вслушиваясь в шорохи. Черные бисеринки глаз смотрели на маленького лесовичка с подозрением.
- Залезай, - отец уселся в сани. Сенька быстро пристроился позади, закутавшись с головой в теплый дедов тулуп. - Эх, пошли, родимые! - прикрикнул на мышей Деян Веденеевич, и те сорвались с места не хуже рысаков, только снег за санями взвился белым вихрем.
Мыши неслись по заснеженному лесу. Отец так ловко управлял ими, что казалось, сани вовсе и не скользили по снегу, а летели по воздуху. Ясень только успевал выхватывать взглядом мелькавшие по сторонам стволы деревьев, да лохматые от инея травинки. Несколько раз сани спускались в овраги по таким крутым склонам, что мнилось: еще чуть-чуть и они перевернутся. Но через миг сани уже взлетали на вершину и тогда открывался вид на укрытый густым туманом лес, выглядевший от этого призрачным и жутковато-загадочным.
Через некоторое время отец Сеньки вдруг резко затормозил, выскочил из саней и подбежал к какой-то большой яме. Только через минуту Ясень понял, что это были исполинские следы медведя.
Как же отец собирается справиться с таким гигантом? У Ясеня от страха даже волосы на голове зашевелились. Он и представить себе не мог такое громадное чудовище. А Деян Веденеевич уже снова гнал сани вперед, придерживаясь следов медведя.
Вскоре они заметили впереди бурую меховую гору, которая шла по лесу, раскачиваясь из стороны в сторону. Медведь устало переставлял лапы, мотал громадной башкой, глухо рычал.
- Смотри, - обернулся к Ясеню отец. - Видишь: этот медведь не худ и его шкура не облезла. Она не свалялась и не висит лохмотьями, значит, мишка не болен и его разбудили совсем недавно. Это хорошо: он еще не успел проголодаться, и мы легко вернем его в берлогу.
Запомни: медведь-шатун очень опасен. Такими медведи становятся, если болеют, или по какой-то причине не успели запастись достаточным количеством подкожного жира. Шатуны от голода теряют чувство опасности и нападают на все, что можно съесть. Справиться с таким зверем невозможно. Его гуманнее усыпить. Все равно погибнет: или волки задерут, или люди застрелят.
- Папа, как же мы вернем его в берлогу, ежели он вон какой громадный? - со страхом спросил Ясень, рассматривая шатуна.
Даже на таком расстоянии было видно, что зверь очень зол и выглядит весьма угрожающе. Было бы крайне рискованно приближаться к нему.
Но отец передал Ясеню вожжи и приказал держаться на расстоянии. Сам же выскочил из саней и помчался медведю наперерез. Сенька не удержался и подъехал поближе. Он видел, как отец ловко ухватился за мех медведя и быстро поднимается ему на спину, потом на голову, к самому уху. Вот он совсем исчез из виду, зарывшись в густом мехе медведя, а тот вдруг остановился и в недоумении затряс головой. Потом резко уселся на снег, подняв целые тучи, и принялся колотить себя лапами по морде.
Ясень даже зажмурился от ужаса - там же был его папа. Но медведь через какое-то время успокоился. Опустил голову и несколько минут сидел, словно слушал что-то, доступное только ему одному. Потом встал и медленно побрел в глубь леса.
Ясень направил сани вслед за ним. В густой чаще, под вывороченным бурей деревом, маленький лесовичок заметил развороченную берлогу медведя. Она уже успела покрыться толстым слоем снега, но медведь с видимым желанием забрался в самую глубину своей остывшей лежанки и, свернувшись клубочком, блаженно вздохнул. Закрыл глаза, а нос прикрыл лапой и уже через минуту забылся глубоким сном.