А еще я не была Сандрой – этого мне мама тоже не могла простить. Родители не могли нарадоваться на нее: лучшая ученица школы, одна из лучших актрис в драматическом театре, которой прочили серьезную карьеру, да и просто красавица с изящными чертами, серо-зелеными глазами с поволокой и густой черной копной до поясницы. Ей было семнадцать, а мне – двадцать, но она во всем превосходила меня.
А потом – болезнь, высосавшая из нее все соки, и смерть – несмотря ни на что, неожиданная для каждого из нас.
Я смотрела на девушку в зеркале и молчала. А она вдруг перестала быть плоской, как обычное отражение – зеркальная гладь заволновалась, как море, из нее высунулась тонкая рука. Я узнала кольцо на среднем пальце – подарок матери на семнадцатилетие. Сандра взывала ко мне, но из-за ряби на зеркале я едва различала ее лицо.
– Вытащи меня отсюда, прошу тебя! – Ее голос слабел, словно проклятая лейкемия добралась до нее и в этой странной зеркальной обители.
А я все стояла, скованная страхом и болью.
Сандра часто снилась мне. В этих снах она смотрела на меня с укором – наши отношения в последние дни перед ее смертью не были безоблачными. Из-за лейкемии она стала капризной, а я – из-за этих двух фактов – раздражительной. Я пыталась договориться с самой собой, убедить себя, что нельзя так относиться к больной. На какое-то время самоуговоры помогали, но, рано или поздно, Сандра снова начинала донимать меня капризами и жалобами, а я снова начинала ей грубить.
Какая-то часть меня думала, что она притворяется – лишний раз привлекает к себе внимание, вместо того, чтобы сбросить эту ужасную больничную одежду и пойти домой. Я была настолько убеждена в победе сестры над болезнью, что когда доктор заявил о ее смерти, долго кричала на него и едва не набросилась с кулаками, уверенная, что это лишь глупая, чудовищная шутка, которую придумала, конечно же, сама Сандра.
Я была так виновата перед ней.
Слезы хлынули, обжигая щеки. Я заплакала, прижав ладонь ко рту. Все эти два года, прошедшие со дня ее смерти, я запрещала себе думать об этом. Запрещала винить саму себя. И теперь… это было словно освобождение.
Барьеры рухнули, и я впервые с того момента задышала по-настоящему.
А призрак Сандры, глядящий на меня из зеркала, по-прежнему умоляюще протягивал руку. Я уже чуть было не коснулась ее пальцев. Не знаю, что остановило меня. Одно дело – сны, в которых царствовала Сандра, другое – ее призрак, говорящий со мной.
Может быть, это начало безумия? И я отступила назад, не желая становиться его частью.
Я боялась, что моя рука пройдет сквозь воздух, боялась, что ее пальцы окажутся настоящими… и ледяными. Все эти противоречащие друг другу мысли хаотично роились в голове, пока я отступала к двери. И только закрыв ее за собой и оказавшись в успокаивающем полумраке коридора, я смогла облегченно вздохнуть.
– С вами все в порядке?
Ощущение, будто меня сбросили с моста – сердце упало и, кажется, остановилось насовсем. Наверное, я побледнела, потому что мистер Морэ стремительно подлетел ко мне. Едва не коснулся рукой моего локтя… и тут же отдернул ее, словно обжегшись.
– Вы меня напугали, – выдавила я. Слова шли с трудом.
Я видела, что он порывается ко мне прикоснуться – поддержать, потому что ноги едва меня держали, – но что-то останавливало его. Думал, что смертельный испуг заразен?
Наконец я совладала с собой настолько, что смогла оттолкнуться от стены, о которую опиралась, и даже осторожно приоткрыть дверь в библиотеку. Разумеется, никаких призраков я не увидела – ни Сандры, ни кого-либо еще. Странно, но это совершенно меня не обрадовало. Уж лучше узнать о существовании духов, нежели о том, что с твоей головой не все в порядке.
Я пробормотала, что хочу прилечь, Алистер Морэ, тревожно заглядывая мне в глаза, с усилием кивнул. Я прошла в спальню и без сил рухнула на кровать. Не прошло и пяти минут, как в мою дверь постучались. Вошла миссис Одли, неся в руках небольшой поднос с чайничком, чашкой и пирожным на блюдце – разумеется, приготовленным Митси. Иногда мне казалось, что она печет их круглосуточно. А еще – что такими темпами я перестану влезать в любимые платья размера «с».
Я слабо улыбнулась. Приятно осознавать, что нашему мрачному и неприступному красавцу Алистеру Морэ не чужда забота и внимание. И вдвойне приятно оттого, что это внимание он оказал именно мне.
Пока я пила чай, миссис Одли решила разведать обстановку. Интересно, что именно ей сказал мистер Морэ – что я была напугана до смерти? Что чуть было не рухнула в обморок, когда он обратился ко мне?
– Ты… что-то увидела? – осторожно, как сапер, прощупывающий минное поле, спросила гувернантка.
Я недолго размышляла – рассказывать об увиденном не было ни малейшего желания.
– Да. Крысу.
Миссис Одли удивленно поморгала.
– В особняке никогда не бывает крыс.
– А теперь, по всей видимости, есть, – пожав плечами, отозвалась я.
Гувернантка явно мне не поверила. Но какого ответа она ждала?
Когда она ушла, я со стоном откинулась на подушки. Нет уж, для одного месяца и для одного особняка слишком много тайн.
Глава пятая. По ту сторону зеркал
Дайана. Это имя преследовало Ламьель, как настырная собака, почуявшая ее и идущая по следу. Из-за этой чертовки она потеряла свою магию, вынуждена была все начинать с чистого листа. Два долгих века, показавшихся целой вечностью, ей пришлось блуждать по земле бесплотным духом.
Но такие, как она, не уходят бесследно. Даже потеряв тело, она сумела сохранить искры магических сил. Они позволили ей достучаться до тех, для кого она, Ламьель – великая колдунья, была кумиром, богиней. Они помогли ей возродиться и стали ее верными слугами. Теми, кто перешел на темную сторону. А там, где тьма, есть и невероятное могущество.
Ка же она ненавидела эту треклятую девчонку! Почему Истинный Дар – самая сильная, самая чистая в мире магия, не достался ей, Ламьель? Разве она не была этого достойна?
Ненависть, которая текла в ее крови – или же вместо нее – придавала сил для неравной борьбы. Алистер Морэ, посмевший поднять на нее клинок, уже поплатился за свою ошибку, потеряв практически все, что было дорого ему когда-то. И когда она убьет Дайану, ее месть будет свершена.
Ламьель стояла у огромного зеркала в тяжелой серебряной раме, но в его отражении она видела не себя, а полутемный коридор чужого дома. Промелькнула незнакомая тень – темноволосая девушка в скромном платье служанки прошла мимо зеркала. Остановилась на мгновение, чтобы поправить выбившуюся из конского хвоста прядь. Она смотрела прямо в глаза Ламьель, изучающие ее с холодным интересом, но так этого и не почувствовала.
Ламьель не ощущала в ней ни капли магии. Это хорошо. Значит, она не будет помехой.
Спустя несколько минут – за все это время Ламьель не сделала ни единого движения, она, как никто, умела выжидать, – прошел статный мужчина с хмурым лицом. Кожаные перчатки закрывали его ладони.
Алистер Морэ никогда не смотрелся в зеркала. Ведь они, таящие в себе вход в другой мир, напоминали ему о прошлом. О болезненном и горьком прошлом. И о счастье, которое ему уже не обрести.
Наконец появилась та, кого так долго высматривала Ламьель. Юное светловолосое дитя, прелестное и чарующе невинное. Она задержалась у зеркала, но не за тем, чтобы поправить прическу. Ее взгляд впился в зеркальное отражение, в почти прозрачных глазах мелькнула искра страха. Появилась, и тут же пропала, но и этого мгновения Ламьель было достаточно. Ее красивое лицо осветила широкая улыбка.
Бойся, дитя, бойся.
Осталось совсем немного.
Глава шестая. Сказка о Хрустальной принцессе
Всю следующую неделю я кралась по коридорам как мышка, беспрестанно оглядывалась через плечо, боясь обнаружить за спиной призрак Сандры. Наверное, я должна быть благодарна небесам или кому бы то ни было за шанс пообщаться с умершей сестрой – если, конечно, это действительно был призрак сестры, а не моя личная галлюцинация, – но слишком уж меня пугало внедрение сверхъестественного в мою жизнь.
Странно… Все эти два года, просыпаясь от очередного сновидения, в котором мне привиделась Сандра, я мысленно подбирала слова, которые сказала бы ей при встрече. А когда увидела ее воочию – растерялась. Правда, в моем воображении эта встреча казалась мне куда более приятной, нежели протянутая из зеркала рука.
Если миссис Одли и Митси и заметили перемену в моем настроении, то никак не показывали этого и расспросами не донимали. И я была благодарна им за это.
Я шла к кабинету мистера Морэ, когда зеркало в коридоре – на этот раз с рамой темно-желтой, похожей на бронзовую, что-то зашептало мне вслед. Я с ног до головы покрылась гусиной кожей. Стремительно обернулась, уверенная, что мой прямой взгляд заставит это чертово зеркало замолчать. Как бы не так.
Подошла ближе, осторожно и медленно. Готовилась увидеть Сандру, мысленно проговаривала слова, которые вертелись в голове со дня нашей первой «встречи» в особняке. «Прости меня», – два простых и банальных слова. Они жгли мой язык – тем самым ядом, что два года жег мне сердце. И имя этому яду – вина.
Я хотела начать с этой фразы, а там… будь что будет. Но в зеркале я увидела лишь свое отражение – немного бледное и испуганное. Машинально поправила прическу – ох уж эти девушки! – и нервно рассмеялась. Зеркальная гладь дернулась, словно ее испугал мой смех, а затем снова зашептала. Тут мне уже стало не до улыбок.
Я приблизила ухо к зеркалу, тщетно пытаясь расслышать, о чем оно шепчет. Постояла так, недовольно хмурясь, затем решила оставить это зеркало в покое и проверить другие.
Из них доносились те же шепчущие голоса. Я замерла в нерешительности, не зная, что предпринять? Сказать остальным? А что, если все это мне только кажется? Я не хотела уезжать из особняка в психиатрическую лечебницу. Да и вообще, несмотря на дикость происходящего, я совсем не хотела отсюда уезжать.
Я чувствовала, что держу в руках ниточку тайны, и боялась ее потерять. Что-то таилось там, в глубине зеркал – и я должна была, во что бы то ни стало, выяснить, что же это такое. Но рассказывать об увиденном и услышанном пока еще не была готова.
Прелестница Дайана сегодня пребывала в особенно хорошем настроении. Я застала ее сидящей на подоконнике у распахнутого настежь окна. Ари лежала на ее коленях – я вообще редко видела, чтобы она находилось где-то, кроме комнаты маленькой хозяйки.
– Дайана, тебе нельзя здесь сидеть, – с тревогой сказала я.
– Всего лишь второй этаж, Беатрис! – взмолилась она. – Зато мне отсюда виден Реденвуд.
Я вздохнула – эта маленькая хитрюга знала, как меня разжалобить.
– Ладно, – сдалась я. – Но я буду держать тебя за руку, чтобы ты не упала.
Дайана с радостью согласилась и протянула мне узкую ладошку. Я взяла ее руку в свою и поразилась – какая же она холодная! Девочка прищурила глаза, в которых резвились бесенята.
– Беатрис, помнишь, ты обещала мне почитать?
Точно – сказка. Надо же, я совсем об этом забыла.
– Ты же вроде говорила, что книга спрятана, – припомнила я.
Дайана важно кивнула.
– Я ее достала. Поверь мне, это оказалось не так-то просто.
Я невольно рассмеялась.
– Мистер Морэ будет очень недоволен, если об этом узнает.
Дайана распахнула большие глаза с почти прозрачной радужкой и похлопала белесыми ресничками. А я вдруг подумала, как непохожа она была на своего отца – темноволосого, кареглазого.
– Но ведь он не разозлится, если не узнает, верно? – невинно спросила она.
Я хотела было пожурить ее, но прервала саму себя на полуслове. Чуть нахмурилась.
– Дайана, а почему ты так хочешь, чтобы эту сказку прочитала я?
– Миссис Одли мне ее точно не прочитает, – заявила она. – Папа попросил. А тебе он, видимо, сказать забыл, так что ты вроде как и не причем будешь, даже если он узнает.
– Нет-нет, я не об этом. Почему ты не прочитаешь ее сама?
Чем дольше Дайана молчала, тем очевиднее становился ответ.
– Не могу, – дрогнувшим голосом призналась она. – Я-то и твое лицо едва различаю, а буквы… расплываются. Так что мне всегда миссис Одли читает – и учебники, и книги.
– А… очки, линзы? – растерялась я.
Дайана взглянула на меня так, словно видела впервые.
– Не помогут, – просто сказала она. Слова прозвучали как приговор – неизбежный и нерушимый.
Я молчала, не зная, что и сказать. Очередные симптомы ее странной болезни?
– Так ты мне почитаешь? – умоляющий голос Дайаны выдернул меня из размышлений.
– Сначала хочу убедиться, что там нет ничего… плохого. – Мне до сих пор казалось удивительным, что мистер Морэ на пару с миссис Одли отказываются прочитать больной двенадцатилетней девочке сказку, которую она так жаждет услышать. Я же не хотела расстраивать ее – как отказать, когда ее прозрачные глаза смотрят с такой надеждой?
Я тяжело вздохнула и одновременно с этим Дайана расплылась в довольной улыбке – поняла, лисичка, что я сдалась. Она отпустила мою руку и, осторожно пересадив Ари с колен на подоконник, проворно скользнула к шкафчику – роскошному, из светлого дерева, на фигурных ножках.
Из-под шкафа Дайана достала внушительный фолиант с золочеными вставками по краям. Я взяла в руки книгу, поразившись, какой тяжелой она была. Но еще большее удивление вызвало то, что скрывалось за обложкой с красивым художественным орнаментом: половина листов была исписана аккуратным, четким почерком и, казалось, настоящими чернилами, а другая половина – чиста.
– Необычная книга, – заметила я. – Рукописная? Должно быть, безумно дорогая. Только странно – почему не все листы заполнены?
– Они заполнятся, – пожала плечами Дайана. – Когда-нибудь. Может, там даже будет твоя история.
Я рассмеялась, но она осталась серьезной.
– И кто же ее в таком случае запишет? – изогнув бровь, поинтересовалась я.
– Сказочник – человек, который умеет превращаться в ветер, – буднично ответила Дайана.
Мне почему-то перехотелось смеяться. Опустив глаза, я пробежалась взглядом по строчкам, перелистывая хрустящие страницы. Обычные сказки – грустные, смешные, тревожные – но ничего такого, о чем бы не стоило слышать двенадцатилетней девчушке.
– И какую сказку ты хочешь послушать?
Дайана устроилась на кровати, застеленной шелковым покрывалом цвета сирени. Ари тут же запрыгнула к ней и улеглась под бочок, отчаянно мурлыча.
– Сказку о Хрустальной принцессе, – не раздумывая, ответила Дайана.
Я открыла нужную страницу и замерла. Медленно подняла взгляд.
– А откуда ты знаешь, что здесь есть такая сказка, если не можешь читать?
Дайана снова пожала плечиками.
– Просто знаю. Где ей еще быть, как не здесь?
Ответить на такой пространный вопрос было непросто, поэтому я решила промолчать. Откашлялась и начала читать.
В мире, называемом Ордалоном, жила прекрасная собой, но темная душой колдунья Ламьель. Она умела повелевать человеческими жизнями, ее восхищались и боялись, о ней слагали легенды и историями о ней же пугали непослушных детей. Многие, одержимые жаждой мести за загубленные судьбы родных и близких, пытались ее убить, но никому это не удавалось. Ее не страшило ни время, ни смерть – ни то ни другое не имело над ней власти. Так казалось колдунье, пока ясновидица, случайно забредшая в ее земли, не изрекла пророчество – о девочке, прозванной Истинным Даром за особую, уникальную магию, что текла в ее крови. Только Истинный Дар мог стать на пути Ламьель к бессмертию. Ей было суждено, повзрослев, навеки уничтожить колдунью.
Ясновидица поплатилась за дурную весть, одним прикосновением разъяренной колдуньи превратившись в цветок, тут же увядший. Ламьель отослала своих слуг во все концы света, чтобы они нашли ту, что была наделена Истинным Даром. Ею оказалась совсем еще юная темноволосая прелестница, но, заглядывая в ее глаза, колдунья видела лишь глаза своего убийцы. Ламьель знала, что даже ей не под силу убить Истинный Дар, и тогда она наслала на ее носительницу проклятие, превратив ее сердце в хрусталь.