Главная проблема, на мой взгляд, была в том, что моя химера, по большому счету, была по поводу себя права. Повелители Жизни делали своё живое оружие с упором на боевые возможности и универсальность применения, всё остальное, включая внешний вид химер, разумность, способность проявлять эмоции и так далее – являлось вторичным. Или, если точнее, компромиссом между желаемым результатом и фактическими возможностями республиканской магической науки. Например, владельцы мануфакториумов с удовольствием избавились бы от своей зависимости от поставок частей монстров, да и многоступенчатый процесс создания новых изделий предпочли бы максимально упростить. В идеале – до одной операции сборки зародыша, а лучше вообще только до прямого искусственного оплодотворения, и всё – чтобы потом сразу из маточных баков вынимать уже готовых искусственных бойцов. Первое было невозможно потому, что внедрение клеток и тканей в формирующийся организм, дабы они в него правильно вросли, нужно было делать на разных стадиях развития плода, а второе… В Лиде не было генетики. Вообще.
К сожалению, в бытность свою менеджером на Земле, я почти ничего не знал ни о биологии, ни о генетике. Чему-то там меня пытались научить в школе, но в голове осталось даже чуть меньше, чем ничего. Кто ж знал, что жизнь так повернётся? Не сказать, правда, что я при этом совсем ничего о генах не слышал. Сложно пропустить, когда по телевизору победно заявляют о полной расшифровке генома человека, или рассказывают о достижениях клонирования. Вот только эти крупицы информации никак не помогали соотнести достижения земной научной мысли и уровень знаний виталистов Лида. Здесь знали, что генетический материал хранится в ядре клетки, что во время деления он формирует хромосомы, умели, помешав делению, получить клетку с двойным количеством ядерного материала… и, по большому счету, всё. Ни о какой расшифровке информационных молекул тут речи и не шло, даже, кажется, сама структура ДНК была для республиканцев загадкой. Над которой вроде бы работали, но без особых, как я понял, прорывов. Таким образом, о том, чтобы создать искусственный организм прямым вмешательством в гены, можно было и не мечтать. Пока живая клетка была “атомом” в первоначальном смысле этого слова в местной магической биологии. Впрочем, у других стран биологии как понятия не было вообще.
Из невозможности манипулировать наследственным материалом проистекало множество ограничений в работе с живой материей, которые Повелителям Жизни приходилось или как-то обходить, или просто смиряться с их существованием. Например, химерический организм нельзя было сделать бесполым. Мало того, что хирургическое удаление или магическое подавление развития соответствующих желёз отправляло в тартарары гормональный баланс, так оно ещё и сильно влияло на поведение и интеллект в целом – не в лучшую сторону.
По той же причине республиканские химероделы создавали изделия исключительно женского пола: по неоднократно проверенной статистике именно такие гибридные организмы были более стойкими к внешним и внутренним повреждениям, отличались заметно более адекватным поведением в случае реакции на опасность (не лезли на рожон почём зря, если по-простому) и в случае чего лучше справлялись с защитой собственных хозяев.
Или вот например сделать химере на основе лошади или коровы (да хоть кошки) шесть конечностей тоже не было никакой возможности, просто потому, что таких зверей, птиц или там пресмыкающихся не существовало. Даже влияние дикой магии Шрама не могло извратить подвергшийся мутации организм настолько сильно: размеры во много раз увеличиваться могли, слюнные железы превращались в ядовитые, горло порой становилось настоящей пушкой – это я про приснопамятную гидру, если кто не понял, – но количество ног и голов никогда не менялось. По профильным кафедрам Университета ходили слухи один веселее другого про тварей-насекомых, успешно переживших трансформацию, но подобные изменённые, похоже, водились только где-то в глубине недоступных человеку территорий – там же, где успевали вырасти и выжить изменённые Тьмой растения. Может, ещё ближе к центру встречались совсем уж невозможные уроды – но про это даже баек не рассказывали…
– Есть! – прервала поток моих мыслей Таня, соскальзывая со спины Вспышки и проверяя, как выходит из ножен её арсенал. – Чую. Там! Какие-то копытные.
– Не отходи от меня далеко, – ещё раз предупредил я, отправляя эльфийское копьё в седельное крепление и вытаскивая взведённый арбалет. Более мощный его собрат крепостного класса висел с другой стороны от седла, тоже взведённый и снаряженный больше похожим на бронебойный дротик болтом. А с “пальмой” в руке я вообще ехал от самых ворот Эрста: химера – химерой, а охотник, потерявший бдительность – мёртвый охотник. По той же причине у меня с собой был удвоенный комплект “коктейлей Молотова” – да, осень, “жирный” для травоядных период, когда еды в степях и лесах территории магической аномалии ещё в достатке и хищникам Шрама совсем не нужно лезть на не комфортную для них территорию. Но – взялся же откуда-то тот нариец, что выкосил группу начинающего охотника в прошлом году? Вот-вот. Впрочем, на винторогого сайгака или зачем-то откочевавших от вала диких горных овец мне и обычного стреломёта хватит. – Я за тобой.
Моя белая кобыла тоже вскоре почувствовала изменённых – ещё примерно метров через триста. А ещё через пять минут тихого сближения обнаружилась и цель: примерно с десяток тонкорунных крупных чёрных овец… стоящих на ветках деревьев. Этот вид тварей был, можно сказать, безобидным: получить рогами или копытами в организм можно было только в том случае, если удалось сблизиться с овцой вплотную – в остальных случаях они бежали… точнее, словно мифические японские ниндзя головокружительно перескакивали с ветки на ветку с такой скоростью, что угнаться было даже на Вспышке практически нереально. В справочнике указывалось, что для этого типа монстров и скальные стенки с отрицательным уклоном проблем не составляли.
Раньше за рейд мне удавалось обычно добыть одну овцу – ну или ноль, если болт не попадал в голову цели. Стрелять приходилось с больших дистанций и на любой другой результат можно было рассчитывать, только если у тебя в команде был лучник-эльф. “Лучник” у меня как бы был, но…в общем, лук и Рона вместе были лишь чуть меньшим стихийным бедствием, чем Рона и сковородка. С Машей же мы обычно стреляли залпом по одной выбранной заранее жертве – так была вдвое меньше вероятность, что обросшая стрелонепробиваемой шерстью тварь унесёт на себе ничуть не повредивший ей болт.
– Я стреляю, ты атакуешь, – озвучил я нехитрый план. Скорость волкоухой я уже видел – теперь осталось проверить её в деле.
– Дзанг! – пропела спущенная тетива, и ближайшая тварь рухнула с высоты в добрых шесть метров как подкошенная. Попал. Остальные дружно прыгнули – и за ними метнулась размытая тень. Вспышка, наводящаяся по чувству Печати, понеслась следом…
* * *
Потоки магии Жизни разливались по организму, заставляя Печать подчинения неярко мерцать, чем-то напоминая новогоднюю гирлянду. Плохо. Очень плохо!
– Сначала стоит заняться трофеями. Со мной за это время ничего не случи…
– У тебя трещины в плечевой кости… я надеюсь, только трещины, потому что прощупать я толком ничего не могу! – прошипел на неё я. Рукав куртки пришлось вспороть, как и рубашку под ним: место поражения к тому моменту, как я до него добрался, распухло едва ли не вдвое. Были и ещё ушибы, но там собственноручно кропотливо срощенное мною мышечное волокно секача и сайгака и укреплённые ещё при создании химеры кости достойно выдержали все испытания. Разумеется, по ним же не били конечностью, способной закинуть двухсоткилограммовое тело на тридцать с лишним метров.
– Бой уже закончен, а добытое – пропадёт, – совершенно, как ей казалось, логично возразила мне волкодевушка.
– Я не хочу, чтобы пропала ты, – не прекращая своего занятия, донёс до неё свою позицию я.
– Ты в любой момент можешь просто заменить мне эту мышцу, – бросила косой взгляд на свой увеличившийся вдвое и перечёрнутый красно-синей полосой гигантской гематомы бицепс. – Материала я тебе набила более чем достаточно. Что?
– Ничего, – процедил я, глядя ей в глаза. Вообще-то, если судить совсем отстранённо, Таня была права. И в своей мне рекомендации, и в том, что получив травму, продолжила погоню, хладнокровно используя повреждённую руку, пока та ещё слушалась. В итоге у нас не одна добытая овца, а шесть. И мне действительно нужно было, проведя экспресс-диагностику и самое срочное лечение, пойти собирать биоматериал, пока он цел. Или пока на запах крови не заявился ещё кто-нибудь, более всеядный, чем магически изменённое копытное. А работа Печати плюс гораздо более устойчивый к травмам и другим повреждениям организм живого оружия вполне могли дать мне до шести часов для устранения нанесённых повреждений. Возможно, и трещины успели бы срастись – в плане жизненной силы организм волкоухой был значительно мощнее тела Маши, ранее самой сильной из всех моих напарниц.
– Ты считаешь, что я поступила неправильно, – это был не вопрос.
– Я считаю, что тебе стоило быть аккуратнее, – наконец-то под моими пальцами процесс развития травматического отёка пошёл вспять. – Так, как мы договаривались.
– Я была предельно аккуратной, – возразила мне химера. – Всеми силами избегала ситуаций, опасных для жизни, допустила всего одну не критическую ошибку, которую больше не совершу. Без ошибок научиться чему-то нереально. Тем более, научиться в бою.
– Это тебе кто-то из стражниц сказал? – понял я. Мне пришлось приложить усилие, чтобы заставить себя прервать лечение и отпустить поражённую конечность. – Гляди в оба, но действуй без крайней нужды только левой рукой.
– Всё? – Таня удивилась.
– И близко нет, – поморщился я. – Но ты права: нужно слушать разум, а не эмоции.
С эмоциями разберусь потом. В гостинице или лучше вообще – дома.
* * *
– А я уж было решил, что вы подались куда-нибудь в Рению, – доброжелательно сообщил мне Сатара, владелец охотхозяйства полиса Эрст, делая записи в журнале приёма добычи. Процесс подзатянулся, потому что я забил под завязку все взятые с собой стандартные контейнеры. Снятые шкуры пришлось везти отдельно, время от времени подпитывая кустарным образом внедрённые амулетные структуры консервации.
– Сомневаюсь, что там лучше, чем здесь, – я припомнил карту республики. – Скорее уж наоборот. Большой приграничный город – больше охотников, меньше доступной добычи. Граница Шрама везде одинаковая.
– Вообще-то нет, – бывший охотник наконец закончил с транспортной тарой и притянул к себе свёрнутые в рулон шкуры. Покачал головой, разглядывая выдыхающиеся зелёные линии в толще трофеев – как одарённый, пусть и не обученный, он их тоже видел, – но ничего не спросил. – Граница Шрама неоднородная, хоть такого чёткого, очевидного разрыва в вале нигде, кроме Горловины, нет. Рения – одновременно и база для набравших опыт охотников с устоявшимися командами, и замок, закрывающий одно из типичных мест массовых выплесков волн изменённых.
– И, разумеется, ни в одном справочнике об этом ни слова, – устало и в общем-то риторически выдохнул я.
– Справочники рекомендуют малые пограничные полисы для начинающих охотников, это оправданно, – тем не менее ответил мне Сатара. – Как и дозированное размещение другой общедоступной информации. Это аколиту Университета Нессарии объём материалов к изучению может показаться небольшим, а вот для обычного неподготовленного человека и несколько справочников осилить – уже большой труд.
Ну да, логично: только аколит может создать резидентную структуру, пусть даже такую простую и топорную, как я использовал для шкур.
– Повелителям Жизни виднее, – кивнул я. Можно было поспорить… но не с хозяином же охотничьей фактории, в конце концов? В действиях и решениях истинных властителей Лида явно прослеживалась стройная система, касающаяся чуть ли не всех сфер жизни общества – успешно функционирующего, должен отметить, общества. Такое положение дел сложилось явно неспроста. Что-то мне подсказывало, что лидеры научной школы тем или иным способом должны были передавать свои представления о верных решениях своим последователям, ученикам. В число которых с этого лета вхожу и я. – И часто случаются эти... “выплески волн”?
– Слабые, вроде того, что был прошлой зимой – раз в три-пять лет в среднем, сильные – реже, примерно пять-шесть раз в столетие, – отстранённо сообщил мне изучающий шкуры экс-охотник, справедливо решивший не доверять в прямом смысле “на коленке” сделанной кустарной системе консервации. Впрочем, пока все осмотренные трофеи отправлялись в свободные контейнеры, извлекаемые из-под прилавка.
– Значит, прошлой зимой был выплеск… – ничего не выражающим тоном повторил я, на секунду придавив своей Печатью рванувшиеся было наружу эмоции. – Что ж, это многое объясняет...
Например, почему я напоролся на нарийца в “новичковой”, как выяснилось, зоне. Или откуда взялся в Заре решивший отправится в речной круиз болотный секач – я уже не говорю про свою встречу с гидрой. Не объясняет только одного: почему нас, начинающих охотников, не предупредили… если, конечно, предупреждение вообще должно было быть.
– Да, прямо на следующий год после предыдущего, и, может, даже посильнее того, первого. Кроме того, обычно перед выплеском есть признаки его скорого приближения, перед этим не было. Никто ничего подобного не ждал, впервые так на моей памяти, – задумчиво отозвался Сатара.
Ага. То есть это персонально мне так “повезло”. Ещё лучше.
Глава 12
12.
В окрестностях Эрста опасных изменённых нет. Парадоксально, но вот — факт, теперь я под этим утверждением готов был подписаться. Во всяком случае, их там нет между выплесками. Недаром тут устроена своеобразная “песочница” для начинающих охотников. Впрочем, это сейчас мне легко такое утверждать. Но… даже самая обычная, ни разу не мутировавшая лошадь или корова вполне может убить на месте при неправильном к ней подходе. Даже не со зла, даже не защищаясь, просто рефлекторно двинув копытом в ответ на непрофессиональные действия наездника или пастуха. Что уж говорить про диких животных? Но если знаний и опыта достаточно, чтобы для обычного, правильно снаряжённого человека-немага потенциальная угроза получить травмы или расстаться с жизнью снизилась до приемлемо низкого уровня – можно говорить об отсутствии опасности как таковой. Это если, конечно, не делать ошибок.
— Легко, – прокомментировала Таня, рывком выдёргивая короткий клинок, вошедший винторогому сайгаку в шею впритирку к затылку. Из раны плеснула кровь — но не так, чтобы прямо сильно. Хирургическое обезглавливание – декапитация, когда одним ударом перерезается спинной мозг. Чистая, практически ювелирная работа. Если бы не полная остановка дыхания вследствии разрушения всех нисходящих нервных путей и проистекающего от этого тотального паралича всех скелетных мышц, то тело твари в таком состоянии могло прожить много часов, а то и дней.
– Прекрасная работа, – похвалил я, присаживаясь перед лежащим на боку трофеем и раскатывая специальную укладку с хирургическими инструментами: времена, когда я делал всё одним ножом, остались в прошлом. Что ж, для того и нужны знания, чтобы ими активно пользоваться. — В этот раз — никаких проблем с подвесом оружия?
Волкоухая скривилась, словно откусила кусок лимона: рука у неё с моей активной помощью зажила за два дня. А вот со сломанными рёбрами такой фокус не прошёл: даже с магией они срастались целую неделю, причиняя химере ужасно раздражающий дискомфорт. Причём сломала их моя напарница себе сама, на скорости зацепив торчащей из-за плеча рукоятью меча выступающую часть древесного ствола и таким образом досрочно закончив и второй охотничий рейд.