Альтернативой свободным коллективам как источникам продовольствия для республиканской зоны были государственные коллективы и раздача земель мелким владельцам. Эквивалентом государственного коллектива служила муниципальная ферма. Например, в провинции Хаэн, где НКТ практически отсутствовала, а ВСТ был слаб, муниципалитет забрал землю и организовал на ней производство.
Как пишет Боркенау, он нанял тех же braceros, батраков, которые трудились на прежних землевладельцев, на тех же наделах, при том же бесконечном рабочем дне и нищенской оплате. «Как не было перемен в условиях жизни, так не произошло их и в настроениях. Поскольку ими помыкают, как раньше, и так же мало платят, они начинают бороться с новой администрацией хозяйств точно так же, как боролись с прежней». Из описаний Боркенау следует вывод, что самоуправляемые коллективы были гораздо больше довольны жизнью, чем раньше, даже несмотря на отсутствие улучшений в материальном плане. Для них было важно самостоятельное управление коллективами – огромный контраст с катастрофой государственной коллективизации в Советском Союзе, которой крестьяне сопротивлялись, забивая скот и саботируя уборку урожая.
Анархисты были против reparto, дележа земли, так как считали, что частная собственность на землю – источник буржуазной психологии, «расчетливой и эгоистичной», которую они стремились навечно искоренить. Но, невзирая на идеологию, самоуправляемый кооператив был, вероятно, наилучшим решением проблемы продовольственного обеспечения. Коммунисты противились самоуправляемым коллективным хозяйствам как неэффективным, но в Арагоне сельскохозяйственное производство выросло на 20 процентов. Производительность индивидуального труда была ниже, а кроме того, единоличники проявляли худшие черты мелкого хозяина: близорукость и подозрительность. При дефиците продовольствия они припрятывали его, подпитывая тем самым черный рынок, что подрывало поставки и боевой дух в республиканской зоне. Гражданский губернатор Куэнки, коммунист, впоследствии признавал, что преобладавшие в его провинции мелкие собственники земли придерживали зерно, когда города голодали.
Коллективные хозяйства осуждали также за неспособность регулярно снабжать фронт нужным количеством продовольствия. Разумеется, в примерах неэффективности не было недостатка, но в целом это обвинение несправедливо, учитывая реквизицию всего транспорта, как самоходного, так и гужевого. Крестьяне максимально загружали любым провиантом всякое подошедшее транспортное средство, не зная, когда ждать следующего. Вина лежала скорее на милиции, которой следовало по-другому организовать весь процесс и заранее предупреждать хозяйства о своих нуждах. Армия и Интернациональные бригады тоже страдали, причем в еще большей степени, от недостатков в системе распределения.
Центральное правительство было встревожено событиями в Арагоне, где колонны анархистской милиции были единственной властью во всей области, при преобладавших в ней либертарных настроениях. В конце сентября делегаты коллективных хозяйств Арагона собрались на совещание в Бухаралосе, неподалеку от базы колонны Дуррути. Они решили создать Совет обороны Арагона и избрали его председателем Хоакино Аскасо, двоюродного брата Франсиско Аскасо, павшего при штурме казарм Атарасанас.
Еще летом правительство безуспешно пыталось вернуть себе контроль над Валенсией, отправив туда делегацию во главе с Мартинесом Баррио. Народный исполнительный комитет, состоявший в основном из членов ВСТ и НКТ, не стал иметь с ней дела. Призывы коммунистов к дисциплине и к повиновению приказам правительства остались без внимания. Но коммунисты, не поддерживая свободных коллективов, воспользовались местными условиями для вербовки новых членов своей партии. В Уэрте, городе в богатой валенсианской провинции, землю обрабатывали чрезвычайно консервативные мелкие собственники, выступавшие вместе с хозяевами цитрусовых плантаций против коллективизации.
Мадридское правительство Хираля не разделяло энтузиазма анархистов по части самоуправляемых коллективов. Не одобряло оно и дробление центральной власти через учреждение местных комитетов. Его либеральные министры были сторонниками централизма и обычной демократии с опорой на собственника. Вместе с крылом социалистической партии под руководством Прието и с коммунистами они считали, что одолеть врага можно только оружием дисциплины и организованности. Больше всего их страшило отсутствие контроля над индустриальной базой Каталонии. Пока что администрация Хираля мало что могла сделать, кроме поддержания видимости. Вся надежда была на то, что, контролируя поставки сырья и кредит, она добьется от революционных организаций уступок, которые станут первыми шагами по их включению в государство.
Глава 12. Африканская армия и Народная милиция
К началу августа линии фронтов определились. Сразу после восстания они разделили настолько кардинально различные по всем характеристикам системы, что могло показаться, будто войну ведут два абсолютно разных народа.
Для мятежных генералов приоритетом было стремительное взятие под свой контроль новых территорий, чтобы убедить в своем успехе и зарубежную, и внутреннюю аудиторию. Мгновенный переворот не удался, и теперь им требовалось международное признание, кредиты и все прочее, необходимое для войны. Самый заметный вклад в это впечатление победоносного продвижения должна была внести Африканская армия генерала Франко.
Несмотря на более скромную роль сил генерала Молы, «Директор» быстро направил из Памплоны три колонны карлистских «рекетес». Первая устремилась на Мадрид, вторая, численностью около 1400 человек, – на юг, к Сарагосе, для усиления националистского гарнизона на третью неделю июля, а третья, гораздо крупнее, – на север, к баскскому побережью.
Колонна из тысячи человек под командованием полковника Гарсиа Эскамеса, отправленная к столице 19 июля, остановилась перед Гвадалахарой, уже занятой вооруженными рабочими из Мадрида. Гарсиа Эскамес решил наступать на Мадрид другим путем: отклонился на север, чтобы перейти через горы Сьерра-де-Гвадаррама по главной бургосской дороге, через перевал Сомосьерра. Его столкновение с мадридской милицией произошло на той же вершине, где на столетие с четвертью раньше польские уланы Наполеона самоотверженно прокладывали дорогу на столицу под смертоносным артиллерийским огнем. Бойцы Гарсиа Эскамеса овладели перевалом после нескольких дней боев, но продвинуться дальше не смогли, использовав все боеприпасы.
К националистам из Вальядолида под командованием полковника Серрадора примкнули гражданские гвардейцы и часть бежавшего из Эль-Пардо полка связи. Им удалось взять под контроль другой перевал в Альто-де-лос-Леонес на юго-западе, но и у них возникла проблема с боеприпасами – удивительно, что главный архитектор заговора не позаботился в предшествовавшие месяцы о запасах в Бургосе и Памплоне! Трудности Молы были преодолены только после получения от Франко боеприпасов, закупленных в Германии и переправленных через Португалию, при помощи режима Салазара (националисты прозвали Лиссабон «кастильским портом»). Еще кое-что доставило пришвартовавшееся в Виго торговое судно «Montecillo». К тому времени, когда колонны националистов получили все необходимое, силы милиции в горах лучше организовались и установили линию фронта.
Самые крупные силы Молы численностью до 3500 человек наносили удар в северном направлении, из Памплоны. План состоял в том, чтобы прорваться через возвышенности Наварры к побережью и отрезать басков от французской границы, а потом захватить летнюю столицу Сан-Себастьян.
11 августа колонна майора Беорлеги вклинилась между Сан-Себастьяном и приграничным городком Ирун. Через шесть дней подошел флот националистов: линкор «España», крейсер «Almirante Cervera» и эсминец «Velasco». Начался обстрел морского курорта. Республиканский военный губернатор пригрозил расстрелять правых заложников в случае гибели мирного населения. Националисты назвали это блефом. За обстрелами с моря последовали воздушные атаки «Юнкерсов-52» на Сан-Себастьян и Ирун.
Оборона Ируна показала, что необученные рабочие, закрепившись на удачно выбранных и подготовленных позициях, способны храбро и успешно отбивать лобовые атаки хорошо вооруженного противника. НКТ сыграла главную роль в подавлении восстания в провинции Гипускоа; ее члены вместе с астурийцами, баскскими националистами и французскими добровольцами-коммунистами, сплоченными Андре Марти (будущим главным организатором Интернациональных бригад) составили 3-тысячный отряд. Отряд Беорлеги проигрывал в численности, зато у него была вся артиллерия Молы, легкие немецкие танки и поддержка «Юнкерсов-52». Кроме того, Франко направил ему бандеру Иностранного легиона, 700 человек, и батарею 155-миллиметровых орудий.
На гряде Пунтса южнее Ируна вспыхнул рукопашный бой, там позиции несколько раз в течение одной недели переходили из рук в руки. Милиция сражалась умело и отважно, к тому же ей помогали французские крестьяне с той стороны границы, указывая расположение артиллерии Беорлеги. Горстка астурийских горняков-подрывников dinamiteros и милиционеров до конца держалась в монастыре Сан-Марсиаль. Отбивая завершающую атаку карлистов, они, использовав все боеприпасы, швыряли во врага камни.
Фактически сражение было проиграно из-за того, что шесть грузовиков с боеприпасами не смогли пересечь французскую границу, перекрытую 8 августа. Телесфоро Монсон, один из баскских министров, примчался за оружием и боеприпасами в Барселону, но получил только тысячу винтовок и шесть пушек. Через несколько дней Мигель Гонсалес Инесталь, глава профсоюза рыбаков НКТ, встретился с Гарсиа Оливером, Абад де Сантильяном и президентом Компанисом. Они обещали помочь ему с оружием, которое должно было поступить через французский Андай, но вагоны с боеприпасами был задержан французскими властями. После ухода рабочих из Ируна там остались одни горящие развалины; некоторым из отступающих пришлось вплавь добираться до Франции. Одна из пуль прощальной пулеметной очереди ранила майора Беорлеги в икру: суровый вояка отказался от лечения и позже умер от гангрены.
Анархисты Сан-Себастьяна были разъярены отсутствием поддержки от баскских националистов, особенно когда прослышали о переговорах губернатора с неприятелем о сдаче города. Их подозрительность усилилась после случаев измены в первые недели войны – хотя при всем своем консерватизме партия баскских националистов PNV не помышляла о предательстве. В свою очередь, она была категорически против политики выжженной земли, проводившейся анархистами: уходя из Ируна, те сожгли город дотла, а теперь вознамерились до конца оборонять Сан-Себастьян. PNV возобладала, для чего ее милиции пришлось застрелить нескольких анархистов. 14 сентября город заняли националисты, что означало окружение северной зоны республиканцев.
Несомненно, важнейшим военным событием лета была эффективная кампания Африканской армии, быстрое прибытие которой на материк стало возможным благодаря помощи германской и итальянской авиации. Республиканская пропаганда громко кричала об этом иностранном вмешательстве на жизненно важном этапе войны, что неудивительно, но ее бурные протесты заслоняли две неудобные истины. Первая: республиканский военный флот, где заправляли матросские комитеты, не очень-то рвался в бой, особенно против германских линкоров «Deutschland» и «Admiral Scheer», сопровождавших конвои националистов через пролив. К тому же у них были ясные приказы избегать открытого столкновения, и вообще, как позднее указывал старший советский военно-морской советник, «республиканские корабли не исполнили свой долг».
На суше сборные силы республиканцев – безынициативные офицеры регулярной армии, городская рабочая милиция и крестьяне, не желавшие далеко уходить от своих деревень, – оказались неспособны на эффективные контратаки в жизненно важном юго-западном секторе до прибытия туда значительных сил колониальных войск. При этом не стоит преувеличивать военную значимость воздушного моста, обеспеченного самолетами «Савойя» и «Юнкерс-52», – при всем влиянии переброски 1500 человек между 28 июля и 5 августа на боевой дух националистов и на оценку их шансов на победу за рубежом. В общей сложности за первые месяцы войны, пока националисты полностью не обеспечили себе контроль над проливом, таким способом было переброшено немногим более 12 тысяч человек.
Переброска по воздуху легионеров и марокканских «регуларес» из Африканской армии развернулась во всю ширь в первую неделю августа. 6 августа на материк вступил сам Франко, оставив командовать протекторатом генерала Оргаса. Он расположил свой штаб в Севилье, где решил разделить свои силы, чтобы удержать Андалусию и одновременно предпринять наступление на столицу.
Главные силы под командованием полковника Ягуэ отправлялись на север вдоль португальской границы, а затем поворачивали на северо-восток, к Мадриду. Ягуэ проявил себя как самый напористый из всех полевых командиров националистов: во многих отношениях это подчеркивало контраст между Африканской армией и апатичной армией метрополии. Офицеры в колониях всегда больше заботились о профессиональном росте и меньше о моде, но в Испании эта разница была еще заметнее, чем в Британии и во Франции. Тем не менее Франко, якобы типичный «африканец», был вызывающе заурядным по сравнению по своими пылкими подчиненными.
Гораздо более скромному отряду, всего 400 «регуларес» полковника Варелы, предстояло покорить юг Андалусии. Перед восстанием Варела тайно обучал карлистов-«рекетес»; 19 июля бунтовщики освободили его из тюрьмы Кадиса. Колониальные войска из Севильи захватили Уэльву, а потом ушли на юг, подавлять остатки сопротивления в Кадисе и Альхесирасе. Во вторую неделю августа силы Варелы двинулись на восток, на помощь осажденным националистам Гранады. Обеспечив на линии фронта выступ, дававший им доступ в город, они изготовились наступать на Малагу и на прибрежную полосу за горами. Но ввиду того, что Кордове угрожали 3 тысячи республиканцев генерала Миахи, Варела предпринял 20 августа стремительный марш для усиления тамошних небольших сил полковника Каскахо. После стабилизации кордовского фронта в первую неделю сентября (его линия почти не менялась до конца войны) Варела отправился на юг и 18 сентября захватил Ронду.
Генерал Хосе Миаха, республиканский командующий Южным фронтом, а впоследствии – обороной осажденного Мадрида, принадлежал к тем старшим офицерам, кто сохранил лояльность скорее волею обстоятельств, чем из убеждений. Его силы состояли из лояльных регулярных войск, мадридской милиции и местных добровольцев. Неэффективность совершенно необученных людей в обычной маневренной войне не стала сюрпризом – в отличие от бесполезности и инертности офицерства. Франц Боркенау побывал в штабе 5 сентября, в самый разгар тяжелых и неудачных боев. «Штаб, – писал он, – вкусно обедал, болтал, хохотал над похабными шутками и совершенно не заботился о долге, часами не предпринимая попыток наладить связь с передовой». Забывали даже о раненых.
На северной «оси» наступления силы полковника Ягуэ состояли из пяти автономных колонн по 1500 человек в каждой. Легионеры и «регуларес» передвигались в реквизированных грузовиках, их сопровождала артиллерия калибра 75 мм. Авиационное сопровождение представляло собой самолеты «Savoia Marchetti SM.81», пилотируемые летчиками в форме Легиона, и «Юнкерсы-52» с пилотами люфтваффе за штурвалами.
Ягуэ ринулся на север, в Эстремадуру, развив в наступлении темп, сравнимый только со скоростью бронированных корпусов в 1940 году. Его тактика была простой и действенной: войска на грузовиках мчались на полной скорости по главной дороге, пока не встречали сопротивление в каком-нибудь городке или деревне. (Засад на открытой местности не устраивалось, потому что жители предпочитали обороняться в собственных домах, под защитой родных стен.) Через громкоговорители, полученные от немцев, националисты потребовали капитуляции: все двери и окна должны быть открыты, каждый дом обязан вывесить белый флаг. Если ответом было молчание или стрельба, войска высаживались и стремительно атаковали.