И все это проявится, если у него отберут добычу. Очень ярко проявится.
— Если позволите дать совет, господин, — сказал Алайош, — мы должны выйти с ними на связь. Сообщите Руссу, что путь свободен, предоставьте ему этот шанс. Нам и здесь хватило боев, а теперь нужно идти на помощь Мориэну.
Эль’Джонсон ответил не сразу. Магистр ордена и раньше видел примарха таким, когда тот находил уязвимое место врага, словно в поединке, когда другой мечник неожиданно ослаблял защиту. Именно то, что Лев никогда не упускал открывшихся возможностей, сделало его владыкой Калибана, и этот же талант помог ему быстро вознестись в число самых прославленных генералов Крестового похода. Возможно, однажды он сумеет поспорить даже с Хорусом и Жиллиманом. Кроме того, Эль’Джонсон радел о своей репутации и пополнении списка побед, ведущегося Воинством Крестоносцев на Терре.
В конце концов Лев повернулся спиной к крепости, лицом к Орфею и своим стратегам, но так и не выпустил рукоять меча.
— Попробуй связаться с ним, — велел примарх адъютанту. — Передай, что вершина открыта для штурма с использованием варп-транспортировки, если он еще не заметил. — Эль’Джонсон криво усмехнулся. — И, если не боишься за себя, добавь, что мы готовы помочь.
Алайош чуть расслабился:
— А если Русс не будет доступен?
Лев пожал плечами. Казалось, что Багряная Крепость на востоке с необоримой силой притягивает его взгляд.
— Тогда подождем, — ответил он. — Пока что.
Чем дальше Волки прорывались на восток, тем тяжелее им приходилось. Скарабинеры из гарнизона бились с прежним упорством, сражались за каждую баррикаду и перекресток. Йорин, Булвайф и три их охотничьих стаи уже не пытались уничтожить все на своем пути — так они точно не успели бы добраться до места назначения. Солдаты-фааши, осознав, что тяжелая техника Шестого по-прежнему движется на север, к вершине, стянулись к отряду ярла. Они непрерывно атаковали легионеров из засад в разбитых бомбами зданиях.
Кровавый Вой, повинуясь выработавшемуся в битвах чутью, свернул в сторону и ушел от нескольких взрывов. С каждой минутой принятое решение все сильнее напоминало ему предательство, измену клятвам, принесенным целую жизнь назад. Не было оправданий тому, что Йорин покинул передовую, имея приказ вести наступление. Возможно, если бы на орбите он сказал правду своему повелителю, все пошло бы иначе, но мрачные тайны его роты, наслаиваясь друг на друга, погребли под собой любые разумные соображения.
Страх, что проник в его сердце после случая с Хараалем, так и не покинул ярла. Все они прошли Испытание Зверя, страдали на пустошах, терзаемые изнутри огнем «канис хеликс» в крови. Йорин помнил те дни отчетливее, чем другие воины, поскольку был тогда старше их и ближе к смерти. Каждый из них в какой-то момент оказался на жутком перекрестке, где раздваивалась дорога судьбы: один из путей вел обратно в мир людей, другой — в животное забвение. После проверки казалось, что им больше никогда не придется делать такой выбор, что они уже взглянули проклятию в глаза, одолели его и вышли на свет.
Но теперь это изменилось. Над ротой нависла угроза того, что испытание будет длиться вечно и боль сможет вернуться в любую секунду, чтобы утащить воинов в глубины их разума, сокрушив тонкую преграду человечности вокруг зверя внутри. Похоже, самым опасным было положение Волчьих Братьев из Декк-Тра, которые прошли проверку уже в зрелости. Ни Йорин, ни Булвайф раньше не сожалели об этом, как и все, кто рискнул вместе с ними. Они думали, что есть только два исхода: достойная смерть или славное бессмертие, — поэтому выбирали с открытыми глазами и весельем в душе.
Сейчас возникла третья вероятность: деградация в нечто кошмарное, искаженное, подобно неудачникам испытаний в глуши Асахейма. Эти создания становились жертвами охоты или влачили жизнь, полную муки и безумия, пока яды Спирали не дарили им забвение. Значит, нужно хранить тайну — по крайней мере пока не выяснятся причины изменений. Если в воинах есть какой-то изъян, то, возможно, со временем его удастся понять и исцелить, а до тех пор следует утаивать все его проявления и сведения о нем, даже ценой нарушения приказов господина.
Ярл уже приближался к цели, так быстро, что здания мелькали мимо него размытыми пятнами теней и пламени. Он проносился по заброшенным улицам, невзирая на болезненные прострелы в усталых от боя мышцах. Он сражал любого, кто выходил против него, убивая врагов даже с большей поспешностью, чем в последние секунды до варп-перехода на ударном эсминце.
Йорин не перечил Руссу, когда они оба считали себя простыми смертными. Разрыв между ними начал медленно расти лишь после того, как воинов превратили в полубогов. Возможно, через него уже не перебросить мост. Возможно, были правы сомневающиеся, те, кто считал, что Волчьим Братьям нужно остаться людьми и умереть, как положено человеку, пусть даже их повелитель занял место в пантеоне Всеотца.
— Нашел их, — Боксировал Булвайф, мчавшийся справа от ярла.
На дисплее шлема Йорина возникла метка-указатель: пятьдесят метров впереди, уровнем ниже, где-то в скоплении построек. Основные участки боев находились далеко отсюда, и эти районы крепости пострадали не так значительно.
— Жизненные сигналы? — спросил ярл, преодолевая последний закоулок до цели. Болтер он держал наготове, в отставленной руке. — Хель, да что такое с коммами?
— Только один, — ответил хускарл напряженным тоном. — Слабый, но активный.
Закоулок привел их на открытое место — во внутренний дворик в десять метров шириной, не тронутый минометными залпами. С другой стороны высилось некое строение вроде храма или собора, со множеством шпилей, которые тянулись к исчерченному огнем небу, словно загребущие пальцы.
Слева и справа площадку окружали другие здания с выбитыми окнами. В пустых проемах мелькало пламя.
Перед собором ждало отделение механосолдат, которые немедленно дали залп при виде Волков. Времени для отвлекающих маневров или уловок не осталось, и стая ринулась прямо на врагов, паля на бегу.
Дворик наполнился свистом болт-снарядов, грохотом разрывов, зловещим треском выстрелов из смещающих орудий. Боец из стаи Булвайфа, пораженный в грудь, опрокинулся навзничь и проехал на спине по рокриту. Расколотый доспех заискрил разрядами высвобожденной энергии. Еще несколько воинов, раненные в ногу или руку, повалились наземь, в месиво из крови и осколков керамита. Падали и скарабинеры, когда их щиты не выдерживали сосредоточенного обстрела из болтеров. Фааши еще не успели набрать заряд для второго залпа, когда Волки обрушились на них с топорами и мечами, вкладывая в каждый удар отчаяние почти опоздавших людей.
Йорин пробивался сквозь ряды ошеломленных врагов, рассекая глотки и вырывая кабели. Он с разбега толкнул скарабинера плечом, прижал к стене какого-то склада и впечатал кулак ему в лицо, потом еще раз и еще, вбивая шлем в лобную кость. Механосолдат сполз на рокрит, и ярл помчался дальше. Расстреляв из болтера массивные двери храма, он ворвался внутрь и устремился по лестнице, прыгая через три ступеньки. Добравшись до нижнего этажа, Кровавый Вой завернул за угол и влетел во внутреннее помещение.
Там не горели люмены, высокие окна были завешены. Примерно полсекунды даже Йорин, с его улучшенным зрением, ничего не видел в кромешной тьме. Он словно бы оказался в космической пустоте.
Внезапно вспыхнувшие прожектора озарили арочный неф, украшенный геральдическими драконами тирана. Стены здания были такими же багряными, как внешние эскарпы[32] крепости. В двадцати метрах от ярла находилась сцена во всю ширину зала. На уступчатое возвышение опирались подмостки, уходящие вверх до замкового камня арки. Там раскачивалась на подвесе большая клетка с железными прутьями, внутри которой рычал и пускал пену зверь, когда-то бывший воином. Шерсть на его искаженном лице, как и у Харааля, слиплась от крови и слюны. Легионер скреб прутья когтями, его лишенное брони тело увеличилось и сгорбилось. На коже Волка виднелись следы пыток, вдоль обнаженных конечностей тянулись полосы открытых волдырей.
К ярлу присоединился Булвайф, следом появились остальные бойцы. Пока стаи рассредоточивались по нефу, воины не сводили глаз со сцены. Как и на мостике эсминца, они прицелились в существо из болтеров, но команды стрелять не последовало. Мутировавший легионер явно не узнавал старых товарищей, только бросался на прутья, завывал и тряс клетку, которая неистово моталась на подвесе.
Йорин напряг палец на спуске, чувствуя, как в животе пробуждается знакомое тошнотворное ощущение. От него требовалось только отдать приказ, но слова застыли на губах, скованных омерзением.
В тот же миг, впервые с начала штурма, прекратилось шипение помех в вокс-бусине. Высоко в стенах зала раздвинулись заслонки, которые скрывали пикт-генераторы, направленные на сцену. Устройства заработали с жужжанием, изображения дракона над подмостками неожиданно озарились задней подсветкой.
— Воины-фааши! — загремела на оглушительной громкости вокс-запись из динамиков, развешанных под аркой просцениума. — Познайте суть тех, кто осаждает Дулан! Узрите истинный лик врага, отриньте его ложь! Стерегитесь чужака, мутанта, еретика!
Пикт-поток дуланской трансляции вдруг ворвался на дисплей Йорина, сметая тактический слой. Вместо него визир ярла заполнила звериная морда легионера, снятая крупным планом. Кровавый Вой убрал ее движением зрачка, но изображение метнулось обратно и размножилось. Оскаленные, рычащие пасти Волка расползлись по всему дисплею.
Йорин открыл огонь, разнося генераторы на куски. Его стая последовала примеру вожака, и под своды зала унеслись новые болт-снаряды. Сбитые ими пикт-устройства рухнули, выбрасывая пучки искр.
Вокс-запись оборвалась, изображения погасли.
— Что произошло? — ошеломленно спросил Булвайф.
Прежде чем кто-либо успел ответить, на галереи по обеим сторонам нефа хлынули десятки солдат. Легионеров накрыл шквал лазерных лучей, вонзавшихся в пол собора. Еще один отряд начал спускаться на тросах из-под потолка, другие группы хлынули в зал из дверных проходов за сценой.
Ярл спокойно отступал, стреляя в новоявленных противников. Бойцы его стаи также отвечали неприятелю болтерными очередями.
— Понятия не имею, — мрачно произнес он, выбирая цели. — Но без этого мы никуда не уйдем.
Орфей вскинул голову, утратив на мгновение дар речи. Визуальный поток очистился, но то, что успел увидеть адъютант, сложно было забыть.
— Я допустил ошибку, господин, — осторожно произнес он. — Проблемы со связью в крепости были не случайными, а…
— Умолкни! — резко оборвал его Лев. — Сотри эти записи. Узнай, как они взломали нашу сеть, и закрой брешь.
Торопливо поклонившись, Орфей принялся за работу. Алайош ждал, как примарх отреагирует на краткую пикт-передачу. За десятилетия в Крестовом походе магистр насмотрелся чудес и ужасов на дюжину жизней, но мало что могло сравниться с подобным зрелищем.
— Мы видим Волков на наших авгурах? — спросил Эль’Джонсон.
— Да, — подтвердил Алайош.
— Они по-прежнему стоят?
— Наступление пока не началось.
— Как там Мориэн?
— Без изменений.
Лев кивнул, взвешивая варианты. Его гвардейцы в зале готовы были исполнить любой приказ. Все они видели изображения зверя — промелькнувшие мгновенно, как мимолетный кошмар, и угасшие, но навсегда врезавшиеся в память.
— Я давал ему время, — наконец произнес Эль’Джонсон, почти нехотя, но с теми же нотками предвкушения боя. — Что-то пошло не так. С ними всегда было что-то не так. — Он повернулся к Алайошу. — Пора заканчивать с этим.
— Как пожелаете, — откликнулся магистр, передавая команду своему отделению паладинов по закрытому каналу связи.
Вместе со Львом он вышел из зала и поднялся по винтовой лестнице на крышу, где трудились слуги Первого. В небе над воинами, среди озаренных пожарами грозовых туч, кружили штурмовые корабли Темных Ангелов. Пламенный ад внизу извергал потоки и вихри раскаленного воздуха, которые приносили запах горящих угольев. Пятьдесят паладинов легиона, ждавшие появления командиров, отсалютовали клинками при виде примарха.
Открытая крыша являлась высшей точкой захваченной цитадели, с нее можно было рассмотреть всю зону боевых действий. К востоку вздымалась на горизонте Багряная Крепость — громадная, окутанная чадом. За ней простиралась равнина, над которой тянулись черные клубы дыма, указывающие на места боев.
Вдоль платформы переноса уже разместили направляющие антенны телепортов, подсоединенные к мощным силовым агрегатам. Установки потрескивали разрядами эфирной энергии, сам воздух словно бы искрил из-за близящегося прорыва пелены и перемешивался, как молоко в катящемся бидоне.
— Наведение завершено, — доложил Инардин, старший из паладинов, и Эль’Джонсон прошел в центр платформы.
Другие рыцари, включая Алайоша, заняли места вокруг господина. По антеннам поползли сплетающиеся завитки варп-энергии.
Тогда Лев усомнился лишь на секунду. Он посмотрел на восток, где под мрачным ночным небом пылала цитадель тирана. Эль’Джонсону показалось, что перед ним гигантский погребальный костер, стремящийся испепелить самое себя. Что бы еще ни произошло на Дулане, крепость уже была обречена на уничтожение. Где-то в недрах этой колоссальной груды железа и рокрита по-прежнему сражался брат Льва — с врагом или со своей сутью. От твердыни веяло чем-то мерзостным, теперь она больше напоминала гробницу, чем оплот.
Алайош ждал. Паладины ждали. Вокруг них завывал ветер — жаркий, как из топки, он нес на пепельных крыльях крики умирающих.
Эль’Джонсон пришел в себя, встал прямо и сжал рукоять меча, готовый к схватке.
— Начали, — скомандовал он, и антенны полыхнули ослепительным светом.
Йорин и Булвайф помчались к сцене, взлетели по ступеням и открыли огонь, посылая разрывные снаряды через просторный неф собора. Легионеры, последовав за ними, сомкнули стену щитов вдоль края возвышения и накрыли врагов шквалом болтов.
Поднялся грохот, из колонн, пола и стен вылетели, кружась, выбитые взрывами куски рокрита. Фааши-скарабинеры зашагали навстречу буре, стреляя из наручных орудий, но их срезали непрерывные очереди. Гибли и Волки, застигнутые в момент перезарядки или попытки перейти в атаку.
Кровавый Вой выпускал один болт за другим. Пойманный зверь выл в клетке, обезумев от бушующего внизу хаоса. Новые механосолдаты ворвались в зал, выбив двери в дальней стене. Счетчики патронов защелкали, близясь к нулю, и вскоре некоторые легионеры сменили болтеры на оружие ближнего боя.
— Мы не сможем сдерживать их вечно! — прорычал Булвайф, всаживая снаряд за снарядом в наступающую орду неприятелей.
— Согласен, — отозвался Йорин, стиснув зубы. Он быстро расходовал боеприпасы, их осталось совсем немного. — Одни не сможем.
Вскинув болтер, он прицелился в цепи, на которых висела клетка. Первым же выстрелом ярл разбил крепление, и вместилище мутанта обрушилось на пол перед Волками. От удара оно развалилось, и освобожденное создание помчалось на всех четырех конечностях в сторону приближающихся фаашей.
Налетев на врагов, словно грозовой фронт, тварь ворвалась в их ряды и принялась крушить механосолдат со звериным неистовством. Существо завывало в бою, его движения — дерганые, лихорадочные, примитивные — были даже быстрее, чем у боевых братьев. Пучки смещающей энергии врезались в мутанта, но он не обращал на это внимания и, пробиваясь дальше, раздирал фаашей на куски, вырывал руки из суставов, перегрызал глотки, выплевывал ошметки плоти. Столкнувшись с подобным кошмаром, скарабинеры дрогнули, потом запаниковали и начали беспорядочно отступать вдоль нефа.
Сняв топор с магнитного замка, Йорин бросился в атаку следом за тварью, и другие Волки сбежали со сцены вслед за ним, издавая тот же самый вой, что и чудовище. Две орды завязли в кровавом ближнем бою, но ярл понимал, что даже монстру не перебить стольких врагов — многочисленные раны неизбежно погубят его раньше. Кровавый Вой сражался мрачно, то отдаваясь боевой ярости, то испытывая ужас при мысли, что выпустил на волю. Йорин старался забыться в битве, обрушивая на фаашей удары топора, один за другим, словно это как-то могло избавить его от вины за все, произошедшее с ротой.