* * *
В камине гудит пламя, ярится, штурмует сложенные из дикого камня стены, и кажется, что древняя башня аж поёживается от удовольствия — ей нипочём сердитое пламя, только слегка щекочет, наверное. Огонь здесь не простой, магический, питаемый скрещением семи лей-линий…
На таком скрещении и никаких Рун Хаоса не требуется. Бушевать и яриться пламя будет и так.
— Мр-р, — сказал кот, примостившийся на коленях сидящего в кресле у камина чародея. Поднял голову, взглянул на хозяина желтоватыми глазами, в которых читалось что-то драконье. Кошки, особенно знаменитые «страж-», драконам хоть и дальняя, а всё-таки родня.
— Ничего, — хозяин почесал пушистого своего спутника за ухом, и кот благодарно прижмурился. — Просто сидел, вспоминал.
— Гр-р, — проворчал замерший у ног огромный волкодав.
— И ты тоже прав, — усмехнулся чародей. — Не следует погружаться в прошлое слишком уж глубоко.
— Гр-ру-ур. — Пёс повернулся, взглянул в упор и тоже с лёгкой насмешкой, каким бы странным это выражение у него ни казалось.
— Слишком книжная фраза, согласен. Но вообще…
Пальцы волшебника скользили сквозь гладкую и пушистую кошачью шерсть. Гладкую и тёплую, такую тёплую, словно —
Словно кожа на шее, где пульсирует жилка, а волна пушистых каштановых волос туго стянута узлом на затылке. Тёмная заколка, а в ней прячется острейший игольчатый кинжальчик — подсмотрено в какой-то инкунабуле навроде «Древности Чёрных королевств». Так и тянет вытащить эту заколку, запустить пальцы в мягкие пряди, притянуть… но не время. Совсем не время.
Ниже заколки — воротник мягкой свободной курточки со множеством карманов, карманчиков, петель и петелек, где в строгом порядке разложено, развешено и закреплено самое причудливое обзаведение-инструментарий, какой никак на заподозришь у примерной и прилежной адептки почтеннейшей, всемирно знаменитой Академии, единственного места, где учат магии.
А ещё ниже — неумолимо притягивающая взоры девичья пятая точка, донельзя соблазнительно обтянутая мягкими же брючками. Кумушки и матроны на рынке прожгут взглядами — сказать что-то ядовитое будущей магичке они не осмелятся, будут пялиться осуждающе в спину. Ну и пусть — Вениамину наряд его спутницы очень даже нравился.
Под будущим бакалавром, затем, хочется верить, — магистром и даже, чем демоны не шутят, Sciences Magicis Dоctor, а пока — студентом четвёртого курса Академии Высокого Волшебства, ассоциатом Вениамином Скорре — распахивалась бездна.
Да-да, самая настоящая бездна.
Корпуса Академии являли собой, если посмотреть со стороны, пучок высоченных и острых башен, взметнувшихся к самым тучам. Любой нормальный архитектор, взглянув на сию конструкцию, только поразился бы: «А как она вообще держится?!» — и был бы совершенно прав. Башни вздымались на сотни футов, шпили царапали животы проплывающим облакам; между башнями протянулись мосты и крытые галереи, на иных — возведены самые настоящие дома в несколько этажей. Внизу здания смыкались, и оттого башни казались тощими грибами-опятами, растущими на срезе старого пня.
…Но куда больше того, что внизу, студиозуса Вениамина занимало находящееся наверху.
— Эй! Вен! Карабин закрепил? — прошипели ему сверху с изрядным раздражением. — Ты на что там пялишься?! Крепи давай, да не как в прошлый раз!..
— Креплю, Санди, креплю, не ворчи. — Вениамин волей-неволей отвлёкся от созерцания крепких ягодиц своей спутницы, туго обтянутых брючками.
На этой высоте начинался гладкий участок стены — ни тебе резных горгулий, ни драконьих морд, по которым так удобно взбираться. Голый камень, тонкие швы, куда предстояло вбивать заранее припасённые костыли и подниматься не просто так, а со страховкой.
Это, конечно, плохо. Следы оставлять всегда плохо, особенно такие. Но — ничего не поделаешь. Надлежало одолеть этот участок, добраться до поперечной галереи, пройти по ней, подняться ещё — до торчащего нелепого отростка, словно там когда-то начали строить переход, да так и бросили, сообразив в последний момент, что вести этому переходу некуда.
Влево от тонкой, неведомо как держащейся башни отходил неоконченный мост, на котором, тем не менее, зачем-то возвели аж пятиэтажное строение под островерхой черепичной крышей, с узкими зарешёченными окнами. Со стороны глянешь — тюрьма тюрьмой.
Но тюрьмой сооружение сие отнюдь не являлось, а было заброшенным корпусом кафедры таурмагистики, с библиотеками, аудиториями, пробирными палатами и кабинетами, кладовыми магических компонент и просто кладовыми.
Некогда Академия была куда больше — по числу и студиозусов, и профессоров. Почему да отчего число и тех и других сократилось, Вениамина занимало не слишком. Куда привлекательней казались секреты, оставшиеся в покинутых и заколоченных корпусах, где никто так и не озаботился навести должный порядок. Профессора и правящий Капитул магов ограничились тем, что замуровали входы и выходы, наглухо заперли двери, наложили неснимаемые (якобы) чары и, насколько мог судить Вениамин, это работало. Адептам и в голову не приходило лезть в запретные, закрытые помещения, им вполне хватало имеющихся.
К тому же за несанкционированное проникновение «за барьер» ослушников ждала экскоммуникация, то есть немедленное и безоговорочное исключение из Академии без права на апелляцию и обжалование приговора.
А то, как шептались студиозусы, и «отправка на холод» — то есть в специальную, исключительно для магов построенную тюрьму где-то в подземельях самой Академии…
— Вбивай! — шёпотом прикрикнули на Вена сверху, и он поспешно взялся за молоток. Его спутница нетерпеливо заёрзала — висеть, скорчившись и ухватившись за рога каменного чудища, торчащие из стены, было донельзя неудобно.
Дзинк! Дзинк! Тюк! Острие костыля вошло меж двух каменных блоков. Погружалось оно медленно, древние строители раствор замешивали на совесть. Удерживала Вениамина сейчас только верёвка, за карабин пристёгнутая к широким ремням обвязки, пропущенным под мышками и вокруг бёдер.
А держала эту верёвку в прекрасных своих ручках его спутница и сердечная подруга, милсдарыня Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас, с того же курса, что и он сам. И, собственно говоря, заводила всей этой истории.
— Осторожнее! — шипела она ежесекундно, бледнея и поддёргивая верёвку. Ладони — в перчатках плотной шершавой кожи, чтобы канат не скользил. — Не отклоняйся далеко так! Ногами не дёргай! Не ёрзай, Вен, я ж на одних руках тебя держу!
— Не бойся, не сорвусь, — сквозь зубы прошипел он, не поднимая головы. Санди беспокоилась — она всегда за него беспокоилась, пряча тревогу за таким вот тоном. Вениамин уже привык и не обижался — милсдарыня Алисанда горяча была не только в речах.
О, нет, далеко не только лишь в речах!
— Готово, — он пристегнул карабин к кольцу, пропустил через него верёвку, подёргал. — Держит. Поднимаемся.
— Закрепись и будь готов меня ловить, — хихикнули сверху.
— Всегда готов! — бодро отрапортовал Вениамин.
— То-то же, что всегда…
Алисанда поползла вверх по гладкой стене, словно ловкая ящерка-скалолазка. Где-то она цеплялась горным молотком и подтягивалась, немыслимым образом находя опору пальцами ног, где-то задерживалась и вколачивала костыль.
Вениамин поднимался следом, вгоняя костыли поглубже и перепропуская сквозь кольца страховочную верёвку. Он не имеет права торопиться, он должен висеть, прочно закрепившись, страхуя лёгонькую Алисанду, карабкающуюся всё выше и выше.
Её молоток дзынькал и тюкал, порой она помогала себе магией, на несколько мгновений уменьшая собственный вес, когда подтягивалась выше. Это было рискованно — среди студиозусов ходили слухи, что все-все-все заклятия в пределах Академии записываются, и специальные профессора, отряжённые на это Капитулом, бдительно следят, чтобы студиозусы не сотворили ничего необратимо ужасного.
Кто знает, кто знает — во всяком случае, любимейшее развлечение первокурсников — подглядывание за девчонками в их спальнях посредством магии — до сих пор никаких кар на головы ослушников не навлекло, за исключением лишь ответных девичьих заклинаний, поражавших излишне любопытных чирьями на носу и прочих частях тела, равно как и временной импотенцией.
Но что будет, если магию всё-таки засекут — здесь, в запретной зоне?..
Порой Алисанда застывала, зависала надолго, тщательно отыскивая место, где зацепиться. Следовало поторапливаться — рассвет уже омывал стены серыми лучами, ночные тени уходили. Пока не настал день, Вениамину с Алисандой надлежало пройти сложные гладкие участки и добраться до покинутого корпуса, где они, во всяком случае, не будут висеть на виду у всего честного народа.
Башня до поры прикрывала их от ветра, но, чем ярче разгорался рассвет, тем сильнее становились хаотические порывы, тем сильнее мотало Алисанду и тем громче ёкало сердце у Вениамина. Казалось бы, чего они рискуют, зачем лезут? Что им в тех пыльных аудиториях?..
Книги. Гримуары. Травники. Бестиарии. Алхимические трактаты. Компоненты — всё то, о чём не говорят старые скучные профессора, ограничиваясь давным-давно затвержённым и привычным. Разделы магии, «исключённые из преподавания по причинам благонравия и умиротворения». Разделы настоящей магии, не одного лишь лечебного дела (для людей и скотины), погоды, потешных иллюзий (для возвеселения почтеннейшей публики) и подобных насущных надобностей — нет, Вениамин искал настоящей магии, настоящих чар! Колдуны давно проглоченных джунглями Чёрных Королевств владели тайнами порталов, запечатывая волшебством вход в гробницы своих правителей, которые строились вообще без дверей; а Конгрегация современных чародеев только-только подступала к этому, устраивая бесконечные опыты— разумеется, всё во имя «благонравия» и «безопасности».
Ну и многое другое, конечно же.
Настоящие боевые заклинания. Чары творения, из самых тайных, что отделяют мёртвое от живого. Чары трансформации, изменения, и не только бездушной материи. Лакомая добыча для любого, кто поистине хочет достичь вершин мастерства.
Алисанда наверху вдруг зашипела, её острый молоток заскрёб по камню в тщетных попытках зацепиться.
— Держи-и!
— Держу, — Вениамин вцепился в верёвку.
Санди всё же смогла закрепиться и на несколько мгновений просто застыла, прижимаясь к стене и тяжело дыша.
— Ух, проклятье… молоток сорвался…
Вениамин глянул вверх — ещё добрых три десятка футов нагого камня.
— Может, того, повернём? Лезть ещё ого-го сколько, а костылей кот наплакал. Не рассчитали мы с тобой.
— Не рассчитали, — нехотя согласилась Алисанда. Зло взглянула вверх, на стену, как на лютого врага. — Ничего, взберёмся!
— Ты уже два раза срывалась, — заметил Вениамин.
— Ну и что? Меня ж поймали! — и она дерзко ухмыльнулась.
С ней совершенно невозможно было спорить. Особенно когда глядишь снизу на её пятую точку.
— Нам ещё во-он по той башенке карабкаться. И тоже на костылях. Никогда ещё так высоко не забирались.
— Я слышала, там самое крутое.
— Самое крутое что?
— Всё, Вен! Книжки, аппараты, руководства. Всё брошено. Никто не позаботился ничего вынести на нижние уровни.
— Знать бы ещё, почему… — пробормотал Вениамин.
Алисанда плечом утёрла пот со лба, встряхнулась, готовясь лезть дальше.
— Чего тут знать? Никому неохота было возиться. Заколотить двери гораздо легче.
— На сей раз заколотили старательно…
— Угу, — заколка плохо удерживала непослушные каштановые локоны и поверх неё легла туго повязанная косынка. — Даже верёвочные лестницы все срезали, не поленились.
— Так, может, они…
— Вот и узнаем! — непреклонно отрезала Санди. — Страхуй меня!
Подъём продолжался, но куда медленнее, чем они рассчитывали. Приходилось экономить костыли; Алисанда ругалась шёпотом, подолгу отыскивая место, куда поставить ногу.
Рассвет уже полностью вступил в свои права; охотникам за секретами сейчас полагалось бы взламывать решётки на окнах лаборатории или вивлиофики, а они до сих пор болтались у всех на виду. Хорошо ещё, одежда серая, незаметная, а то бы…
— Скорее, — шипела Санди, прикусывая губы — отчего у Вениамина немедленно начинала кружиться голова. Он слишком хорошо помнил этот жест и обстоятельства, ему сопутствовавшие — опасность заводила Алисанду, словно занятия любовью.
…В конце концов они вскарабкались. Вползли, втащили друг друга на узкий карниз — здесь начинался горизонтальный переход к более высокой башне, расположенной ближе к центру Академии, к самому высокому её строению; к настоящей игле, вонзённой в серое предутреннее небо.
— Не рассиживаемся, — выдохнула Алисанда, поднося к губам плоскую фляжку. — Давай, здесь всё просто, закидывай кошку…
Здесь и впрямь всё было куда проще. Трёхпалый якорёк зацепился за водосточный жёлоб на краю крыши, и влезть на черепичный скат оказалось не в пример легче, нежели ползти по гладкому камню.
Вокруг поднимались многочисленные трубы, иные — кирпичные прямоугольные, иные — круглые из обожжённой глины, иные — из позеленевшей от времени меди, и вовсе свитые зачем-то спиралями.
Пригибаясь, Вен и Алисанда перебегали от одной трубы к другой, рискуя соскользнуть по крутому скату. Корпус Академии, оказавшийся у них под ногами, не был до конца заброшен; пустовали только два верхних этажа, на три нижних сволокли всяческие архивы; и, хотя вряд ли кто-то мог там работать столь ранним утром, рисковать всё равно не следовало.
— Уфф, — выдохнула Санди, когда они оба скрылись в тени высоченной башни. Над головами темнел уродливый отросток, никуда не ведущий аппендикс брошенного недостроенным моста, на нём — красновато-кирпичные стены наполовину покинутого здания. — Проскочили, кажется.
— Нам ещё возвращаться, — напомнил Вениамин. — И костыли вытаскивать. Забыла?
— Ничего я не забыла! — немедля заспорила Алисанда. — Вытаскивать сейчас ничего не будем. Времени нет. Завтра вернёмся и вытащим. А теперь давай!
— Погоди, воды хлебну. — Вениамин поднёс к губам фляжку, стараясь унять непрошенную дрожь. Им предстоял последний подъём, участки отполированного камня перемежались неширокими карнизами, покрытыми резными масками, головами фантастических зверей, драконов, кракенов и горгулий. Там будет легче.
— Сколько костылей осталось?
Вениамин позвенел железом в сумке.
— Дюжина.
— И у меня восемь… должно хватить. Хватит стоять, полезли! Уже рассвело почти.
— И профессор Барбаросса скорее всего отправился на ежеутреннюю прогулку… — проворчал Вениамин.
— Ревнуешь, милый? Ревнуй-ревнуй, мне это нравится, — хихикнули рядом. — Не болтай, дорогой. Доставай костыль, ставь страховку.
— Не нравится мне этот старый козёл, — молоток звякнул, вгоняя острие между каменными плитами. — Чего он на тебя пялится всё время?
— За погляд денег не берут. И потом, что, заслуженному профессору уже и на, гм, красивую студентку даже взглянуть нельзя?
— Пусть глядит, на, гм, красивых профессорш, — буркнул Вениамин, ожесточённо вколачивая костыль. — Хоть на мадам Лаупер-Брунно.
— Ты смеёшься? Ей же сто два года!
— И что? Если человеку сто два года, это ещё не значит, что она не может мечтать о…
— Так! Хватит, Вен. Когда начинаешь так ворчать, чувствуется, что ночью тебе меня не хватило, — Санди усмехалась, лукаво, победительно. — Но давай об этом позже, ладно? Полезли лучше.
— Полезли, — он последним ударом вогнал костыль на всю глубину, пропустил через кольцо страховочную верёвку. — А всё равно, не нравится он мне… этот твой Барбаросса.
— Ничего он не мой! — горячо возразили ему сверху. Алисанда уже ловко подтягивалась, застегнув карабин на поясе. — Он очень талантливый, если хочешь знать!
— Знаю, знаю, — Вениамин взялся за верёвку. — Сама не болтай. Лезь себе!
…Солнце уже поднялось, когда они, тяжело дыша, перевалились через последний карниз. Вниз лучше было не смотреть — земля совершенно исчезла в мешанине крыш и переходов, где-то далеко-далеко. Облака же, напротив, плыли совсем рядом.