И рукой уже подать до заброшенного «аппендикса». Черепичная крыша посерела, вдоль водостоков и желобов поселился ядовито-зелёный мох; длинные плети его спускались по фигурному литью ниже, оплетали толстые прутья оконных решёток, глубоко вделанных в кирпичную кладку. Теоретически, оставалось самое простое — перепилить любой из прутьев, аккуратно выдавить небольшой квадратик толстого мутного стекла, повернуть защёлку — и ты внутри.
Нелепый огрызок, мост в никуда, висящий над пропастью; и узкое, словно нож, строение, занявшее всю его ширину, глядящее на мир полуслепыми бельмами запылённых окон.
— Пила с тобой?
— Со мной, со мной, не волнуйся. — Вениамин похлопал по клапану кожаной сумки. — Пошли.
Крыша здесь была настолько покатой, что по ней пришлось ползти. За сим исключением, остальное прошло гладко — закрепили обвязку вокруг трубы, Вениамин спустился к ближайшему окну и взялся за алмазную пилку.
Пилка была хороша, гномьей работы — и, конечно, он бы никогда не смог позволить себе подобный инструмент. Купила её Алисанда — а может, не купила, а где-то стащила. У Санди были свои пути и способы, которые она ревниво охраняла. Даже от него.
Блистающие зубцы впились в неподатливое серое железо. Раз, другой, туда-сюда — нет, слишком медленно. Вениамин брызнул каменным маслом в наметившийся распил, дело пошло живее. Алисанда оставалась наверху, укрываясь за каминной трубой.
Но нет — всё тихо, да и как может быть иначе? Они слишком высоко, чтобы их заметили с земли, только из бойниц соседних башен, но пожилым профессорам не до подобных наблюдений. Они сейчас тащатся, шаркая ногами и путаясь в полах мантий, к дверям оставшихся в пользовании аудиторий, брюзгливо подгоняют ассистентов, что катят тележки с демонстрационным материалом — кролики и крысы в клетках, кристаллические друзы, рунные мельницы тяжёлой бронзы; они не смотрят по сторонам.
Решётка поддалась. Тяжёлый толстый прут отправился наверх; потом, если всё будет хорошо, они приладят его на место.
Звякнуло выдавленное стекло, Вениамин сунул руку, нашарил запор. Пока всё как обычно, даже слишком обычно — хотя о «висячем корпусе» болтали всякое. Но обычных студиозусов Академии подобные материи интересовали не слишком и потому слухи тоже были так себе, серые, без особой выдумки или леденящих кровь подробностей.
— Готово, Санди.
— Давай, я тебя держу, — она ловко соскользнула по верёвке вниз, изящная ножка в мягком сапожке встала на подоконник. В свободной руке появился небольшой самострел.
Окно открывалось внутрь — из-за намертво вмурованных в кладку решёток. Вениамин протиснулся между грязноватыми прутьями и очутился внутри.
Аудитория, и по первому виду скорее подошла бы медицинскому факультету. Странно, лекарей сюда вроде б как не заносило…
Рядом с высокой кафедрой — широченный мраморный стол, предусмотрительно снабжённый кровостоками и массивными зажимами; легко было представить распятого здесь человека, но имелись и другие петли, явно не для людской анатомии. Разложены покрытые пылью хирургические инструменты — к ним не прикасались уже много-много лет. Амфитеатром поднимаются скамьи для студиозусов, старого образца, внизу их давно уже заменили. Вдоль стен тянутся полки с книгами, однако каждая заперта решёткой с внушительным замком; на иных стеллажах — склянки и склянищи тёмного стекла с заспиртованными частями тел, отсюда не разглядишь, человека или животных; скорее всего, и тех и других.
Ничего необычного, за исключением мраморного стола и пространства вокруг него; пол выложен гранитной плиткой, в нём — отверстия для стока. Всё донельзя старое, пыльное, душное, но при этом — чистое. Прежде, чем уйти отсюда, прежние хозяева отдраили всё до блеска, до немыслимого сверкания; на мраморе только пыль, под ровным серым слоем ни пятнышка.
Вениамин услыхал нетерпеливое «хм!» за спиной, поспешно подвинулся, мягко спрыгнул на пол; вокруг сапог всклубилась пыль.
— Анатомичка какая-то, — заинтересованно проговорила Алисанда, обходя его. — Забавно, никогда не слышала, чтобы в «аппендиксе» размещались бы медикусы.
— Мы вообще не знаем, кто тут размещался, — вставил Вениамин. — Вроде таурмагики, но на самом-то деле — одна болтовня.
— Болтовня, точно. — Алисанда уже шла к полкам. — Смотри-ка, Вен, запирали на совесть. Дужки замков не к деревяшкам привинчены, в стены уходят. Долго пилить придётся, коли найдём чего.
Вениамин задержался возле мраморного операционного стола. Или правильнее будет сказать — стола для вивисекций? Уж больно странно расположены зажимы… и слишком они толсты. Человеку хватит обычных ремней — а тут толстенные стальные скобы. Сколько лет прошло — а ни пятнышка ржавчины. И расположены странно. Эти две пары — сойдут для людей, а вот ещё три для чего? Для кого? Несимметрично даже, словно для… для трёхруких или трёхногих каких-то…
— Вен! Гляди-ка! Иди сюда, где ты там застрял! Смотри, ну смотри же!..
За толстой железной решёткой, полностью закрывавшей книжную полку, тесно стояли переплетённые в чёрную кожу тома, на корешке у каждого вытиснены странного, пугающего вида черепа, явно нечеловеческие — с рогами, несоразмерно удлинёнными челюстями и мощными клыками. Цифры — один, два, три и далее, до девяти.
— «Insolutam Dimittit Quaestiones Secretos Necromantiae», — полушёпотом прочитала Алисанда.
— «Нерешённые вопросы некромантии», — перевёл Вениамин. — «Vasa digestorum» — сборник статей… Санди! Ты слышала, чтобы в Академии занимались бы некромантией?
— Не слышала. Некромагия под строгим запретом, сам знаешь. Хотя, конечно, некроэпизоотии-то случаются, — Алисанда не отрывала горящего взгляда от полок. — Теоретически, кому ж, как не Академии, этим заниматься? Хотя…
— Но нас-то этому не учат! И специализации такой нет! Всё под запретом!..
— Профессоров с Капитулом не знаешь, что ли? — покровительственно хмыкнула Алисанда. — Они ж тени своей боятся.
— Ага, а разупокаиваний стихийных на погостах они, значит, не боятся…
— Вен! Чего ты ко мне пристал?! Я, что ли, программу утверждаю?! Осматривай лучше тут всё! Может, чего полезного найдём, не может быть, чтобы не нашли!
— Так ведь мы уже, — попытался возразить было Вениамин. — Вон, это что ж, по-твоему?
— «Нерешённые вопросы»? — фыркнула Алисанда. — Зачем они тебе, если ты основ не знаешь?
Вениамин промолчал. Она опять права, основы нужны, без основ — никуда. Потому что это же некромантия, некромагия, самый запретный и таинственный раздел чародейской науки!.. Раз нашлись «Вопросы», наверняка найдутся и книги более простые, для начинающих. Ведь ясно же, что когда-то тут учили именно «науке о мертвецах», «scientia mortuorum», следовательно…
Алисанда быстро просматривала ряды книг на тщательно запертых стеллажах.
— «Практические задачи по анимированию кадавров», ничего себе… «Вопросы сохранности конечностей при ускоренном зомбифицировании», «Гомункулусы и зомби — выбор практикующего некромага»… тьфу ты. Не этого я искала…
— Почему ж не этого? — искренне поразился Вениамин, готовясь срезать замок и высвободить из плена «Выбор практикующего некромага».
— Милый! Ты забыл, что полагается за подобные занятия?
— Экскоммуникация. — Вениамин как можно равнодушнее пожал плечами, хотя живот болезненно сжался. Санди опять права.
— Экскоммуникация — это просто за взлом, — залихватски усмехнулась Санди, сделавшись, однако, сразу же очень серьёзной. — А вот за некромагию хорошо, если на холод не загонят. Хотя нет, что я, именно что загонят. Пожизненно. Зачем рисковать-то, Вен?.. Пошли, пошли, хватит время терять!.. Нам куда полезнее вампиры и демоны, а тут про них ничего нет. Сплошные анатомические атласы, наставления по зомбификации и анимированию. Пфе! — она скорчила гримаску. — Стоило возиться… идём дальше, Вен!
— Да погоди ты, — пила заскрипела по железу.
— Некогда годить! Обойдём всё, тогда вернёшься. Сам ведь знаешь, нельзя в первой же аудитории зависать, старое пиратское правило!
— Пираты грабили аудитории Академии? — хмыкнул Вениамин.
— «Никогда не увлекайтесь первым захваченным кораблём; убедитесь сперва, что на остальных нет чего-то более ценного». Бертран де Борн, знаменитый корсар, капитан «Хохочущего Черепа». Идём, Вен, идём!..
Вениамин упрямо возил пилкой, трудясь над толстой дугой замка.
— Санди, про демонов и вампиров нам уже попадалось. Сколько ты книг тогда вытащила, еле спустились, я думал, у меня мешок заплечный лопнет!
— Книжки книжками, — Алисанда уже возилась с дверью. — Однако нужны не только они… проклятье, заперли снаружи. Заколотили, похоже. Иди сюда, пила нужна.
— Сейчас, совсем чуть-чуть уже осталось. — Дужка разъялась, Вениамин поспешно снял замок, вытаскивая прут.
— Ну скорее же, сколько можно? — нетерпеливо притопывала Алисанда у дверей.
Вениамин молчал, медленно идя вдоль череды книжных корешков.
Всевеликие силы, где ж они такое отыскали?
Банки и склянки тёмного стекла с пожелтевшей жидкостью внутри, где плавали причудливой формы, уродливые конечности —руки, ноги, головы, чудовищно вздутые так, что Вениамин затруднялся даже определить, чьи они; какая-то жуткая помесь человеческого и звериного.
Руки, лапы, щупальца, клешни — ряды тянулись и тянулись, пока Вениамин не добрался до самой оконечности стеллажа. Очередное стеклянное вместилище, не склянка — склянища, а внутри плавает мёртвая голова, тоже получеловеческая, полузвериная; челюсти выдаются далеко вперёд, бледные губы растянуты, на синеватых щеках торчит даже на вид жёсткая щетина. Глаза затянуты плотными бельмами, плотными настолько, что не видно даже зрачков — Вениамин остановился, не в силах отвести взгляда; было в этом уродстве нечто злобно-притягательное, извращённое, искажённое.
Заспиртованная голова вздрогнула. Мутное бельмо вдруг раскрылось, разъехавшись в стороны, даже не вверх, как обычные веки; на Вениамина уставился вполне себе живой карий глаз, правда, с вертикальной щелью зрачка, как у кошки.
Он отшатнулся. Голова в склянке осклабилась.
— Санди
— Ты чего? — аж подпрыгнула она. — Что стряслось?
— Смотри, смотри скорее!
— Ну, смотрю. Ничего не вижу. Уродец заспиртованный. Ты чего бледный-то такой, Вен? Голов в банках не видел?
— Он… он… он на меня… смотрел!
— Чего? Вен, хорош, а? Пошли отсюда, на тебя анатомичка эта плохо действует.
— Да постой же ты! — Вениамина трясло. — Говорю тебе, он зенки вдруг ка-ак раскроет!..
Алисанда, скорчив гримаску, недовольно встала с ним рядом, постучала по толстому стеклу костяшками пальцев. Заспиртованная голова даже не дрогнула.
— Ну? Видишь? Тебе показалось. Идём отсюда, хватит время терять!..
И она схватила Вениамина за руку.
Толстые верхолазные перчатки Алисанда уже успела сменить на тонкие лайковые, в каких удобно шарить по полкам и сундукам.
Тёплые пальцы, умеющие быть столь настойчивыми и столь ласковыми…
Хоть и нехотя, Вениамин дал увести себя к дверям.
Да, заперты снаружи. Заложили толстенным засовом, когда уходили. На это у Капитула, или кто бы ни отдал приказ бросить здание, ума хватило.
Сквозь щель в неплотно захлопнутых створках виделся мощный поперечный брус.
Она покачала головой.
— Не вижу смысла рисковать. Пили!
…Они осторожно выбрались из «анатомички», как прозвала её Алисанда. Вениамин вытирал пот со лба; с пилой ему пришлось постараться.
И, уже прикрывая створки, он услыхал слабый, но вполне различимый шорох, там, в глубине, за скамьями и столами.
— Что это? — разом насторожилась и Алисанда.
Они замерли. Коридор пуст, здесь светло, окна хоть и узки, и закрыты решётками, пропускают достаточно света. Тишина.
— Показалось, — выдохнул Вениамин.
— Ничего не показалось, — прошипела Алисанда. — Открой двери, резко, да пошире! Крыса, я думаю… но хочу знать наверняка.
Они застыли в проёме. Мраморный стол… ряды скамей… полки с книгами и склянками, поднимающиеся до потолка…
— Да показалось, говорю ж тебе, — Вениамину вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Вроде не мрачный подвал, не подземелье, может, и впрямь анатомический театр, где учили студиозусов-медиков — а его драл мороз по коже.
— Мне никогда ничего не кажется. В отличие от тебя, — вполголоса прикрикнула на него Алисанда. — Там что-то шуршало. И это была не крыса.
— Ты же только что говорила…
— Говорила. А теперь не говорю. Вернее, говорю — точно не крыса. Куда крупнее. Ладно, идём — только спину нам прикрой, ладно? Черту поставь, ага?
Вениамин кивнул. Не желавшая пилить или сдвигать засов магией Алисанда просит его поставить сторожевое заклинание!..
— Здесь может оказаться кто угодно. Сбежавший из вивария цепень, например, полиморфный.
— Из нашего вивария можно сбежать?
— Сбежать можно откуда угодно. Тем более с такими профессорами, как у нас! — отрезала Алисанда. В её руке вновь появился самострел.
Что это она? В конце концов, то был просто шорох. И никаких следов на полу, не говоря уж о помёте, что оставляет всякое живое существо, даже тот самый полиморфный цепень, коль ему и в самом деле не повезёт сбежать из вивария. Но пыль на полу нетронута. Они первые, кто ступает по доскам пола за много, много лет, если не десятилетий.
Тишина сделалась давящей. С верха резных шкафов тёмного дерева, из щелей и дыр, казалось, за Санди и Веном наблюдают сотни пар крошечных злобных глазёнок; тем не менее Вениамин довершил работу. Сквозь пыль наискосок через коридор пролегла ярко-зелёная линия, и над ней курился дымок. Следующим утром тут, однако, о наложенных чарах не останется даже памяти.
— Молодец, — хрипло уронила Алисанда. Всё это время она простояла, держа дверной проём на прицеле. — Идём дальше. Отодвигаем все засовы, быстро осматриваем…
Она любила так говорить, словно командуя. Вен привык. Санди обожала показывать свою власть, сколь угодно эфемерную.
Следующая аудитория оказалась вполне обычной — кафедра, ряды скамей, старомодная грифельная доска, шкафы с книгами; здесь, однако, их никто не потрудился запереть.
— Стой в дверях, — Алисанда сунула Вену в руки самострел. — Стой, я быстро, потом ты поглядишь.
Она почти бегом ринулась к полкам. Здесь тоже царила пыль, на полу — никаких следов. Во всяком случае, на видном мес…
— Вен! — Санди застыла на одной ноге между последним и предпоследним рядами скамеек. — Сюда! Скорее!
Голос у неё был такой, словно она узрела самого святого пророка Михася во плоти нетленной.
Вениамин поспешно захлопнул двери, для верности подпёр их засовным брусом изнутри. Как говорится, не помешает. Кто знает, что там за шорохи…
Алисанда молча ткнула пальцем в пол, и Вениамин враз прикусил губу.
Пыль кто-то потревожил. Совсем чуть-чуть, но потревожил, и относительно недавно.
Круг. Круг размером с донышко пивной кружки, правда, хорошей такой, на две пинты. И ещё один, ближе к полкам. И третий, уже у самого стеллажа.
— Кто же это тут ходил? — процедила Санди сквозь стиснутые зубы. — Что за тварь, а, Вен? Ты у нас спец!
Спец не спец, но монстрологию со всеми её ответвлениями Вениамин и впрямь учил исправно, да и давалась она ему легко — в отличие от истории магии, на самом деле сводившейся к истории (дозволенной к доведению до студиозусов) интриг внутри Совета Конгрегации и Капитула.
Зато Санди было хлебом не корми, дай послушать-почитать о том, как досточтимый и высокоучёный профессор имярек подвергся несправедливой диффамации со стороны конкурентов и как ему удалось не только восстановить своё доброе имя, но и диффамировать диффаматоров.
— Нет ничего такого в бестиариях, — уверенно ответил Вен. — Это не лапа, не копыто, не нога, не рука. Скорее уж как… как костыль выглядит.
— Костыль… ну да,— эхом откликнулась Алисанда. — Словно одноногий кто-то тут ходил. Вот только где тогда следы ноги оставшейся?
Они осмотрели пол — быстро, но тщательно. Цепочка круглых отпечатков тянулась от стены до стены, начинаясь (или заканчиваясь?) за преподавательской кафедрой и заканчиваясь (или начинаясь?) у книжных стеллажей.