— Словно банка прыгала, — проговорил Вениамин.
— Банка… ну да, может, и банка… Ладно. Осматриваем тут быстро всё и уходим. Не зря этот аппендикс забили-заколотили.
— Вообще непонятно, зачем его строили; висит в воздухе, никуда не ведёт, направлен в сторону от более высоких башен — то есть его никогда и не собирались ни с какой соединять.
— Всё бы тебе рассуждать, Вен! — Алисанда, ежесекундно оглядываясь, быстро вела пальчиком в тонкой лайке вдоль запылённых корешков, предусмотрительно, однако, не касаясь их самих. — Ага! Вот она!.. давненько охотилась…
— Что там? — Вениамин задержался у стены, где начинались (заканчивались?) круглые следы. Откуда они тут взялись?.. Стоп, а это что ещё такое?
Железная дверца прямо в кирпичной стене, створка размером с печное поддувало, совок разве что просунуть. Никаких особых запоров, простая задвижка. И — на ней нет пыли!
— «Ad propagationem speciei daemoniorum». Сколько ж я за ней гонялась!.. Вен? Эй, ты что, меня не слушаешь?
— Санди, смотри.
— Э-э, Вен! Не вздумай открывать!..
— А она и так не заперта, — обнаружил тот, наклонившись ближе.
Скри-и-ип. Совсем рядом, в коридоре, за дверью!..
Они подскочили, оба, разом, Вен упал на одно колено, вскидывая самострел; Алисанда сунула книгу — солидный фолиант в чёрной коже с вынесенными на переплёт жуткими рогатыми мордами — в заплечный мешок, и встала рядом с Вениамином; руки во второй позиции, готовые кинуть одно из боевых заклятий, из настоящих, которые они вдвоём учили по удачно найденной в один из прошлых походов инкунабуле.
Скри-и-ип. И сразу шур-шур-шур-шур-шур-бум-м, словно шелест множества лапок с мелкими когтями и гулкий стук, точно круглый деревянный костыль — или протез — ударяет в пол.
Шур-шур-бум-м. Скри-и-ип. Дверь вздрогнула. Кто-то огромный, тяжёлый, остановился перед ними в коридоре, гигант, окружённый сворой — или свитой — мелких и совсем мелких созданий; так, во всяком случае, привиделось в тот миг Вениамину.
Спина у него взмокла, вся, сразу.
— Уходим, Вен, — прошептала Алисанда. Сама бледная, бисеринки пота сверкают на лбу и висках. — Пилим решётку и уходим. Не знаю, что это там за дверью, и знать не хочу. Уходим!
Шур-шур-шур — за железной дверцей в стене…
Санди метнулась, щелчком захлопнула задвижку.
— Вен?!
Он не шелохнулся.
В щель меж подпёртыми брусом, но неплотно закрытыми створками дверей ярко светило утреннее солнце; никакая «тень» или там «туша» не загораживала лучи. Перед аудиторией никто не стоял; за это Вениамин готов был ручаться.
И тем не менее за все сокровища этого мира он не вышел бы сейчас туда.
Тишина. Глухая, обволакивающая, давящая. Словно… словно все собрались и теперь ждут только команды.
Алисанда замерла у окна, рама уже распахнута. Серые прутья решётки, да, надо пилить, иначе не выбраться…
Вениамин подбил поплотнее брус, упиравшийся в двери, и шагнул к спутнице.
Лезвие заскрипело по металлу, и тотчас же раздалось новое шур-шур-бум. Справа и слева, в стенах. Сверху и снизу, под полом и над потолком, в перекрытиях. Вздрогнула и задребезжала запертая Алисандой железная дверка возле кафедры.
Скри-и-ип.
— Пили-и… — выдохнула Санди, бледнея. — Пили, Вен, ну пожалуйста…
Пилка вгрызлась в металл.
Шур-шур-шур! — тревожное со всех сторон. Ему показалось, или ряды запылённых книг на полках вздрогнули?
— Быстрее!
— Куда уж быстрее, и так стараюсь!..
Алисанда нервно смахнула пот.
— Что здесь может бродить, Вен? Это ж замуровано невесть сколько лет тому как! Что они тут жрут?
— Давай… отложим… теорию… на потом, — Вениамин ожесточённо работал пилой, серые опилки сыпались вниз.
Щеколда, запирающая железную дверцу в стене, затряслась, заходила ходуном и — медленно начала отодвигаться.
Санди взвизгнула. Вокруг её взметнувшихся ладоней заклубился лиловый туман — сила лей-линий (а под Академией их скрещивалась целая дюжина) пришла в движение.
— Тихо! — рыкнул Вениамин. Руки его так и мелькали, пилка сновала туда-сюда, щель в сером металле углублялась.
Щёлк! Алисанда резко рубанула ладонью и защёлка на железной дверце послушно вернулась на место, вдвинувшись до упора.
Злобное, раздражённое «шур-шур-шур» со всех сторон, словно множество коготков царапают камень.
Тяжёлый вздох и очередное «буммм» за дверьми. Створки трясутся, вздрагивает подпирающий их брус, но больше — пока ничего.
— Пугают они нас, — пропыхтел Вениамин. — Зуб даю — пугают просто…
— Предпочту это не выяснять, — огрызнулась Алисанда.
…Когда пила прошла насквозь нижний конец железного прута и Вениамин взялся за верхний, успокоившиеся было незваные и невидимые гости ожили вновь.
На сей раз они взялись по-серьёзному. Задрожали створки, медленно пополз назад брус; с полок падали книги, вздымая облачка пыли; тяжело, мучительно заскрежетал тяжеленный шкаф, отрываясь от стены.
— Пусть идут, — Алисанда встряхнулась, размяла пальцы. — Пусть идут, во имя всех демонов!
— Лучше двери подопри! — Вениамин что было сил работал пилой. Оставалось уже совсем немного. Но Санди, что называется, вожжа попала под хвост.
— Пусть идут! Сейчас я им — сейчас они узнают!..
Хрусты, скрипы, скрежеты и всё прочее вдруг разом стихло. Замерло, словно прислушиваясь к словам молодой чародейки.
— В-вен? Т-ты долго ещё?
Отчего-то эта тишина казалась более, чем красноречивой.
— Сейчас. — Железо готово было вот-вот поддаться.
— Ско…
Дверь с грохотом распахнулась, едва не сорвавшись с петель; подпиравший её брус обратился в облако опилок и древесной пыли, словно в единый миг источенный жуками-древоточцами; ворвались клубы плотного желтоватого дыма. Отлетел запор и на железной дверце в стене, и оттуда тоже ударила плотная струя коричневато-жёлтых клубов.
Алисанда взвизгнула. С рук её сорвался огнешар, канувший, словно камень, в плавающих плотных завесах. Дым взволновался, словно вода, однако тотчас же и сомкнулся, проглотив комок пламени бесследно, точно морская гладь — камень.
Жёлто-коричневые клубы поползли вперёд, неспешно, но и неотвратимо. Вновь раздалось шур-шур-шур со всех сторон, и цок-цок-цок коготков по доскам пола; и жадный, алчный, голодный шёпот, в котором, однако, было не различить ни одного слова.
Вениамин, зарычав, рванул прут, и старое железо поддалось
— Санди! В окно!..
Она не заставила просить себя дважды.
Фасад и карнизы здесь украшали многочисленные головы рогатых горгулий, было куда встать. Алисанда ловко, словно ящерка, взлетела на край крыши, накинула петлю на каминную трубу, закрепилась, протянула руку нагруженному Вениамину, так и не бросившему их книжную добычу.
— Бежим!
Что бы ни крылось в желтоватом плотном дыму, за ними оно не последовало. Тяжело дыша, Алисанда и Вениамин добрались до башенной стены, по которой им предстояло спускаться.
— Понимаю Капитул, — просипела Санди. — Такое они просто обязаны были замуровать.
Вениамин молча кивнул, глядя на роковое окно. Проклятье, рамы не закрыты, в глаза бросается… хорошо ещё, дым наружу не валит.
Алисанда тоже это заметила.
— Как ты думаешь… это не хочет? Или не может?..
— Не может, — как можно твёрже заявил Вениамин. — Иначе бы уже выбрался.
— Ну и наследили ж мы, — сквозь зубы выдохнула Санди. — Придётся возвращаться, окно хотя бы закрыть, да и прут на место приляпать, хоть глиной.
— Приляпаем. — Вениамин знал, что возвращаться придётся. Они впервые наткнулись на кабинеты некромагии, и как он мог оставить такое без внимания? Но Санди сейчас надо было слышать от него только уверенность и ничего больше.
— Что-то не нравится мне всё это, — пожаловалась она, вновь надевая плотные перчатки для спуска. — Пока лазали по обычным классам, кому какое дело? А вот это… — Санди поёжилась. — Некромагия — не комар чихнул. Дело серьёзное. Вен, а ты сможешь сам всё сделать? Внутрь не забирайся, просто раму закрой и решётку заделай. А то мне стра-а-ашно…
— Страшно? Тебе, храброй Алисанде? — он постарался усмехнуться, обратить всё в шутку. Испугать его подругу — это действительно надо было очень постараться.
— А тебе будто нет, — губы у Санди задрожали, скривились. — Что там бродит, а, Вен? Как оно там живёт?..
— Ты уже спрашивала. Откуда ж мне знать? Погоди, вернёмся сюда, подумаем…
— Вернёмся? — ужаснулась Алисанда, и страх этот был неподдельным. — Не-ет, ни за какие коврижки. Ты что, не видел, как он мой огнешар слопал?
Вениамин помнил.
— Заделаем решётку, и ну их всех! — Санди мало-помалу обретала уверенность. — На три полёта стрелы не приблизимся. Ни я, ни ты.
— Это ж мне решётку заделывать, правильно?
— Ну не мне же! — возмутилась Алисанда, берясь за верёвку. — Всё бы тебе спорить со мной!
Вениамин пожал плечами и на самом деле спорить не стал.
* * *
Спустились они без особых приключений, правда, оставив вбитыми почти все костыли — Алисанда, против обыкновения, решила забыть об осторожности.
Он вернулся уже на следующую ночь. Вернулся, рискуя лабораторными и целым коллоквиумом, к коему совершенно не готовился. Конечно, Алисанда права, и оставлять такие следы никуда не годится, но…
Вениамин дал все мыслимые и немыслимые клятвы, что он, конечно же, никогда и ни за что не полезет внутрь. Что он быстро и по-тихому приделает на место выпиленные из решётки железные прутья и сразу же вернётся. Что он ни в коем случае — что он даже и не подумает — что он, что он, что он будет благоразумным и быстро вернётся обратно к ней.
По знакомой тропе Вен поднимался куда быстрее, чем в первый раз, да и костыли пока оставались на месте. Заря ещё не успела вступить в свои права, а Вениамин уже распластался на отвесном скате черепичной крыши заброшенного «аппендикса».
Здесь ничего не изменилось. Никакие чудовища никуда не выползли, никто не поджидал его в засаде, и вообще обо всём случившемся напоминали лишь выпиленные прутья решётки.
Вставить их на место, закрепить, замазать — и сразу назад. Потому что кто, кроме них с Санди, полезет сюда что-то проверять?
Простое — относительно простое — дело.
Но, конечно же, Вениамин не собирался оставлять странные аудитории, включая «анатомичку», просто так. Кто бы здесь ни обитал, он так и не смог ничего с ними сделать. Стучал, шуршал, скрежетал, хлопал дверьми, напустил дыму, но так и не напал.
Вениамину хотелось думать, что от страха.
Вот и заветное окно, самое первое, куда они влезли с Алисандой. «Анатомичка».
Она оставалась, как и была. Ничего не изменилось. Их с Алисандой следы на пыльном полу. Замок с перепиленной дужкой, отодвинутый запорный прут. Книги, инкунабулы, фолианты. Ближе к окнам — целые ряды, стеклянные вместилища странных, пугающих артефактов. Заспиртованные головы, части туловищ, внутренние органы, уродливые, неприятные даже на вид, неестественные. Деформированные конечности, некогда человеческие. Ступни, что могли принадлежать великанам, кисти рук с длинными пальцами о четырёх фалангах каждый, с загибающимися вытянутыми ногтями — паноптикум, какая-то кунсткамера.
Вениамин какое-то время неподвижно сидел на краю окна, вслушиваясь и всматриваясь в полутьму. Про данные Алисанде обещания он и не вспомнил — да и как о них вспоминать, если некромагия, таинственная и загадочная, запретная и завораживающе-мрачная — вот она, совсем рядом, стоит только руку протянуть.
Конечно, с другой стороны, легко сказать — «стоит только руку протянуть».
Вениамин коснулся надвинутой на лоб повязки. Засветился белый кристалл в ней, от мраморного стола пролегли длинные глубокие тени.
Пусто, мёртво, тихо.
Вен оставил принесённые с собой материалы для заделки решёток на подоконнике; осторожно соскользнул на пол.
Сейчас он быстро и по-тихому проверит книжные полки и уберётся отсюда. Решётку, конечно, заделает. Что бы ни случилось тут вчера (а он по-прежнему понятия не имел, что значило всё увиденное ими с Алисандой) — задерживаться и шарить по другим аудиториям Вен отнюдь не собирался. Огнешар Санди, бесследно канувший и, похоже, попросту угасший в плотном желтоватом дыму — хватило бы уже и этого, чтобы вообще никогда здесь не появляться.
Но некромагию он бросить просто не мог.
Сердце у него колотилось, сильно и неприятно. Раньше такого не случалось, пустые заброшенные классы рождали восторг, предвкушение, радостное ожидание небывалых открытий, шагов в неведомое; там ждали всеми забытые сокровища, и только его рука могла вернуть их к жизни.
Так было, и Санди ощущала то же самое. Их самые горячие объятия, самые жадные поцелуи случались как раз здесь, среди пыльных старых томов, которые для настоящего волшебника (пусть пока и без диплома) куда дороже золота.
…Оказавшись на полу, Вениамин вновь замер, всматриваясь и вслушиваясь, напрягая слух и обычный, и магический. В любой миг могло вновь ожить то самое «шур-шур-бум», и тогда —
Тогда ему придётся засунуть гордость в карман и ретироваться. Да ещё и врать Санди, что заделал дыры в решётках.
Но нет, всё тихо. Тишина, правда, ему категорически не нравилась; к ней так и напрашивались эпитеты «нехорошая», «голодная» или «жадная».
Или даже «ждущая».
Белый свет кристалла играл на блестящих боках банок и банищ, склянок и склянищ. Ступая на цыпочках, Вениамин крался вдоль полок — да, здесь крылись настоящие сокровища.
История некромагии. Деяния Исидра Череподавителя. Деяния Альнары Пробуждающей кости. Материалы процесса Хауссара, Гимната и Фелиции Кровавой по обвинению в некромагических практиках, равно как и в преступлениях против человечности. Слово преподобного монсиньора дю Санта-Крус против разоряющих могилы.
Всё хорошо, всё замечательно, хотя фолианты громадные и тяжёлые, все ему просто не унести. Ну хотя бы вот этот, этот и этот. И ещё тот.
Заплечный мешок очень быстро становился неподъёмным.
Здесь занимались некромагией, здесь преподавали некромагию, здесь собирали книги по некромагии. Давно, очень давно.
А потом заколотили всё и ушли, бросив на полках бесценные тома. Не сожгли, не утопили в реке, не сбросили в самую глубокую из гномьих шахт — нет, оставили.
Что же это могло значить?
Конечно, брошенных аудиторий, библиотек, лабораторий и прочего они с Санди находили немало. Академия изрядно сжалась за последние лет сто; но неужто старые профессора уже настолько впали в детство, что оставили тут всё в неприкосновенности? Это не травники, не бестиарии.
Но, в конце концов, какая разница? Оставили — значит оставили. Может, шур-шур-бума испугались. А вот он, Вениамин Скорре, не боится, отнюдь. И вообще, может, это всё из-за Санди. Нет её — и всё тихо.
Как там говаривали другие студиозуски? «Милсдарыня Алисанда и мёртвого из могилы поднимет только для того, чтобы проверить, достаточно ли она неотразима». Ну, девчонки, понятное дело, сплетничают да друг про друга всякое болтают, но известная правда в словах их имелась.
Ага, вот и та самая склянка с головой, что подмигнула ему в прошлый раз; Вен взглянул с понятной опаской, но круглая башка с жёсткой даже на вид и чёрной щетиной, покрывавшей подбородок и щёки, оставалась неподвижной.
Какой в них прок, в этих уродливые лапах, челюстях, ступнях, пальцах? Зачем они здесь? Несомненные мутанты — их сохранили как результат каких-то экспериментов? Но ни этикеток, ни даже номеров… здешние хозяева знали всё на память?
Какое-то время Вениамин раздумывал, не прихватить ли какого-то из уродцев с собой — да хоть ту же оскалившуюся на него голову — но потом разум-таки победил. Мешок за плечами и без того грозил утянуть его вниз.
У него за спиной кто-то вздохнул, и Вен аж подскочил от неожиданности. Крутнулся, разворачиваясь и вскидывая самострел —
Никого. Белый мрамор анатомического стола под слоем пыли.
Цок-цок-цок — и вновь за спиной.
— Кто тут? — вырвалось у Вениамина хриплое, по спине вновь покатился холодный пот.