Мадам де Круа даже опешила от подобного сравнения:
- Да как ты смеешь, де Тальмон?! – воскликнула она, вспыхнув от гнева до корней волос. – Как вы оба смеете?
И, не желая находиться в этом доме ни минуты, она выскочила в холл, схватила первый попавшийся под руку дорожный плащ и выскочила из дому. Женщине было все равно, куда идти – лишь бы подальше от дома.
Филипп и Анри остались одни.
- И что теперь делать? – вяло и безучастно произнес де Круа. У него не осталось сил спорить.
- Не знаю, - развел руками Анри. – Либо она остается с тобой, либо я по праву первого жениха забираю ее с собой.
- Ты ума лишился? – снова вскипел Филипп. – Мадлен ведь и впрямь не переходящее знамя!
- Значит, так: я не отступлюсь, - угрожающе произнес де Тальмон. – Она – любовь всей моей жизни…
- Да забирай ты ее! – в сердцах крикнул Филипп. – Я устал от этой ситуации, устал от этого спора, устал тащить Мадлен, словно куль с мукой за спиной! Я хочу свободы. Бери то, что тебе причитается, и уходи из моей жизни!
Анри покачал головой и поцокал языком:
- Ты неисправимый болван, Филипп. А ведь я проверял тебя на вшивость. Вот, значит, как ты относишься к своей жене? Готов бросить ее в любой момент и скинуть на руки едва знакомого мужчины. Господи, да как я вообще мог доверить тебе Мадлен?
Филипп холодно произнес, сцепив пальцы:
- Между прочим, свою часть уговора я выполнил неукоснительно. За исключением женитьбы, конечно. Считаю на этом свою миссию оконченой. Завтра же подаю на развод. А теперь уходи, Анри. Ты получишь свою Мадлен, и для этого тебе не придется мозолить мне глаза.
Де Тальмон еще долго переваривал слова барона. Он так легко бросил женщину, с которой жил, что это казалось ненормальным, бесчеловечным. Да еще создавалось впечатление, словно ему, Анри, бросили под ноги использованную тряпку, ненужную, ни на что не годную. Конечно, здравый смысл иногда проскакивал на протяжении диалога, но в целом это была беседа двух безумцев, которые делят ценную вещь. И этой вещью на деле была жизнь женщины, которой только и надо было, чтобы ее любили, уважали и ценили. Но никто по-настоящему не мог ей этого предоставить. Никто, даже бывший жених. И даже законный супруг.
========== Прибытие ==========
Элиана сошла на берег, чуть покачиваясь. Ухватившись за локоть Рихарда, чтобы не упасть, она с наслаждением ступила на землю и глубоко вздохнула:
- Ну, наконец-то мне не придется терпеть это постоянную качку, нехватку воздуха и морскую болезнь!
- Что правда – то правда, подтвердил Круспе, посмеиваясь. – Ты всю дорогу провела в каюте, носа не показывая на палубу.
- Еще бы, - огрызнулась девушка, - что я там забыла? Меня целую неделю выворачивало наизнанку – не могла же я в таком виде показаться людям!
Граф лишь рассмеялся и потащил Элиану вдоль набережной.
- Куда мы? – поинтересовалась юная фрау, оглядываясь. – И где мы? Или это тоже великая тайна?
- Мы идем нанимать карету. И, так уж и быть, скажу: мы в Габсбурге, крупнейшем порту Германии.
Элиана тут же сложила два и два и улыбнулась супругу:
- Теперь я поняла, куда лежит наш путь. В графство Геннегау, да?
- Почти, - Рихард кивнул головой. – Сейчас это графство Эно, и находится оно на территории Бельгии. Нам придется еще одну-две недели трястись в карете, зато ты не будешь разочарована.
- А где Оливер? – Элиана оглянулась в поисках высокого мужчины.
- Он к нам присоединится сразу после того, как отдаст все необходимые приказы команде.
***
Спустя час двое мужчин и девушка катили в дилижансе по ухабистой дороге. Им предстояло преодолеть чуть ли не всю Германию, прежде чем достичь границ графства, и Элиана, скрепя сердце, приготовилась терпеть массу неудобств, являвшимися вечными спутниками путешествия.
Она положила голову мужу на плечо, и, обхватив его руками, закрыла глаза. Тонкий мужской аромат словно успокаивал ее, дыхание выравнивалось, сон накатывал легкими волнами. Мерное покачивание кареты только ускорило погружение в сон. Уже засыпая, она почувствовала, как Рихард делится с ней своим плащом, укутывая девушку и прижимая к себе. Элиана улыбнулась сквозь полудрему. Теперь, когда она чувствовала надежность и защиту, ей не было страшно.
***
Как и предсказывал Круспе, дилижанс с нашими путешественниками катил по бесконечным прусским дорогам больше недели. Рихард, Элиана и Оливер старались каждый вечер останавливаться на постоялых дворах, чтобы дать отдых не только себе, но и лошадям, тащившим на себе непомерный груз. Едва смыв с лица и тела пыль, путешественники тут же валились в кровать и засыпали без задних ног. А ранним утром поднимались, чтобы снова продолжить бесконечную поездку.
Элиана уже равнодушно взирала на однообразные унылые пейзажи. Уже повернуло на зиму, но снега было не видать. Морозный воздух резал легкие, под копытами лошадей хрустел ледок, сковавший грязные дороги. Из рта и носа кучера вырывались клубы пара, которые тут же уносил ветер.
Юная фрау Круспе поплотнее запахнулась в плащ и спрятала руки в муфту. Карета, которую они наняли в порту, не отапливалась, поэтому мужчины приняли решение не открывать двери лишний раз, дабы мимолетное тепло кареты, сотворенное тремя дыханиями, не упорхнуло от них на улицу.
- Меня уже утомила эта поездка. Еще немного, и моя задняя часть превратится в блин, - пожаловалась девушка, повернув голову к мужу.
- Это плохо, - с напускной серьезностью произнес Рихард. – Тогда я тотчас же разведусь с тобой, едва мы прибудем в графство.
Элиана хмыкнула:
- Пожалуй, я не расстроюсь. Мое тело мне важнее уз брака.
- Слышали бы вы себя со стороны, - хохотнул Оливер. – Дразните друг друга, словно старые супруги.
- Считаю это добрым знаком, - кивнул Рихард и приобнял жену за плечи. Та лишь вздохнула и прижалась к нему щекой.
- Мило, - снова прокомментировал Ридель.
- Тебе что-то не нравится? – грозно нахмурил брови граф и тут же подмигнул.
- О нет, милорд, я в восхищении! – притворно вскрикнул мужчина и изобразил поклон ровно настолько, насколько ему позволило пространство внутри кареты.
- Да ну вас, - рассмеялась Элиана и высвободилась из объятий мужа. – Хватит дурака валять, давайте лучше поговорим о родовом поместье графа, куда мы, собственно, направляемся.
Оливер замер:
- Рихард, откуда она знает?
- Я имел неосторожность сообщить ей название порта, куда прибыла «Утренняя звезда».
- Ну а я сложила два и два, - весело добавила красавица и дерзко улыбнулась Риделю.
- Ай-ай-ай, что же ты наделал, Круспе! Ты же обещал мне бутылку вина из собственных погребов. Не видать мне ее теперь, словно своих ушей, - разочарованно махнул рукой Оливер. Было видно, что он расстроен.
- Да не хмурься ты, старина. Будет тебе вино. Ты ведь не нарушил условий сделки, значит, не проиграл. Будет тебе бутылка красного 1787 года. Доволен?
- Еще бы. Ну, теперь, пожалуй, пора удовлетворить любопытство нашей дамы. Рихард, расскажи все, что пожелаешь. Ты ведь хозяин этих земель.
Круспе довольно взглянул на друга, а затем обратился к Элиане.
- Не буду вдаваться в подробности, но графство Эно, или по-иному Геннегау, было основано еще в эпоху Средневековья. Затем, после ряда войн и раздела власти, земли графства ненадолго отошли французскому королевству. Затем многие государства, гораздо сильнее Эно по статусу, трепали графство, словно кусок старого одеяла, пока львиная доля владений не отошла Бельгии, бывшей немецкой провинции. Крохи графства достались Франции и Голландии. Я сам смутно помню историю, но было это как-то так. Опять же, не стоит забивать столь милую головку грубыми историческими фактами. Там, куда мы отправляемся, сохранились корни графства Эно, наш родовой замок…
- Замок? – ахнула Элиана, уставившись во все глаза на мужа.
- Да. Конечно, он претерпел ряд изменений, подстраиваясь под веяния нового времени, но в целом создает непередаваемое ощущение старины. Сама история въелась в эти камни. Единственное, что мне не нравится – это обширные помещения, которые обычный камин протопить не в силах. Это касается столовой, а также бывшей пиршественной залы, в которой мои предки поднимали чаши за здравие короля. Сейчас там пусто. Ею пользуются в редких случаях, устраивая балы. Однако я редко бываю в поместье, а празднества устраиваю и того реже. Но, в честь нашего приезда, зал-таки откроют. Оливер позаботился об этом незадолго до нашей свадьбы. Так что вас, юная фрау, встретит блеск и роскошь, а не пыль и запустение.
Девушка пришла от рассказа мужа в восторг и захлопала в ладоши:
- Ах, и зачем же вы от меня скрывали это?
- Хотел, чтобы вы, meine liebe, потеряли дар речи, - усмехнулся Рихард. Затем потянулся к шторке, закрывающей окно кареты, и отодвинул ее.
- Взгляните туда, - показал он пальцем на туманный горизонт. – Видите темное пятно?
- Да.
- Это значит, что ближе к вечеру нас ждет нормальная еда и мягкие постели. Это уже замок Геннегау, Элиана. Это наш дом.
***
Подъезжая к замку, Элиана выглянула в окно. После того, как родовое гнездо Рихарда появилось на горизонте, она не могла усидеть на месте – все вертелась и крутилась, предвкушая окончание изнурительного путешествия. Однако как бы она ни силилась что-либо разглядеть, замок по-прежнему оставался для нее темным пятном, поглощенным вечерним мраком.
У подъездной аллеи горели огни. Присмотревшись, Элиана с удивлением обнаружила, что их уже дожидаются. Видимо, это было как-то связано с вестовым, которого они встретили два часа назад. Тот парень, заметив кареты (одну с путешественниками, другую с багажом), с криком и гиканьем наподдал лошади шенкелей и вскоре скрылся из виду.
Под колесами кареты зашуршал гравий, когда кучер повернул лошадей на аллею. Двое слуг открыли перед приезжими массивные кованые железные ворота, и карета покатила дальше, вдоль освещенного факелами пути. Элиану крайне удивило наличие факелов, в то время как в Лондоне вовсю пользовались газовыми фонарями. Она не замедлила задать Рихарду этот вопрос:
- Кое-что должно быть вечно. Эта старина и романтика, с элементами первобытности. Даже атмосфера тут другая, чувствуешь?
Элиана чувствовала. Ей казалось, что она попала в роман Анны Ратклиф*, и для полного антуража не хватает лишь летучих мышей, привидений в белых балахонах и бряцающих костьми скелетов. Девушка поежилась. Это не укрылось от мужчин:
- Ну же, не трусьте, юная фрау. Утро прогонит сумрак ночи, и все предстанет в ином свете. Пока мы рядом, вам нечего бояться.
Элиана сглотнула застрявший в горле ком и кивнула.
Наконец, карета остановилась. Рихард набрал полную грудь воздуха и вылез наружу, едва кучер опустил подножку. Он поприветствовал слуг, стоявших в два ряда вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, и только потом предложил Элиане руку. Немного нервничая, та показалась из кареты.
Девушка смотрела себе под ноги, не решаясь поднять взгляд на слуг. Она чувствовала на себе любопытные взгляды, и это, казалось, прожигало в ней дыру. Наконец, когда ее меховые сапожки коснулись земли, Элиана осмелилась поднять голову.
Круспе взял хозяйку под руку и произнес:
- Прошу любить и жаловать – моя жена, Элиана Круспе. Она новая графиня Геннегау, и слушать вы ее должны беспрекословно, так, словно это я отдаю приказы. Поприветствуйте вашу новую хозяйку.
Девушка несмело улыбнулась, когда слуги склонились перед ней в поклоне. Рихард взял жену под локоть и медленно повел к парадному крыльцу. Проходя мимо слуг, Элиана выслушивала слова почтения в свой адрес, возблагодарив Бога за труды учителя немецкого, который вдалбливал ей и другим воспитанницам пансиона азы грубоватого языка.
Уже на пороге юная фрау повернулась к людям и сделала книксен, выражая почтение своим слугам. Затем произнесла маленькую речь, тщательно подбирая слова, о том, что надеется на взаимопонимание и мир в этом доме, что комфорт возможен только в едином тандеме слуг и хозяев.
Ее слова вызвали легкий ропот в рядах подчиненных, но она их уже не слышала. Едва она рука об руку переступила порог замка Геннегау, для нее началась новая жизнь, где заботиться о всеобщем благополучии должна была она, хозяйка дома. Графиня.
Комментарий к Прибытие
Автор не несет ответственности за абсолютную точность исторических событий, изложенных в этой главе. Ибо встретила уже “критика”, который выискивал неточности в историческом плане. Это фанфик, художественное произведение по известному вам кроссоверу, здесь нет фэндома “Исторические события”. Хотите узнать больше - все есть в Википедии. Главное - сюжет, не так ли?
*Анна Ратклиф - автор готического романа, творившая в XVIII веке.
========== Из двух зол выбирай… третью. ==========
Мадлен мчалась сквозь дождь и холод, не разбирая дороги из-за застилающих глаза слёз. Белая лошадь Элианы, которую мадам де Круа приказала седлать, неслась галопом, чувствуя свободу. Плащ сбился набок, уже не защищая женщину от ноябрьской стужи и холодного и мерзкого дождичка. Но Мадлен, казалось, не замечала никаких неудобств, презирая все преграды.
В душе ее царил беспросветный мрак, боль и отчаяние, вызванные утренним разговором.
«Как они могли?! Как они посмели?!» - проносились вихрем в голове де Круа мысли, вызывая новый поток слез, стынущих на ветру. Женщина ощущала себя ничтожеством, вещью, ни на что не годной тряпкой. Шлюхой, если угодно, продажной тварью, которой пользуются все, кому не лень. Мадлен не могла вынести осознания того, что ею швыряются, как отшвыривают от себя грязный ботинок. Ее душа и сердце болели, разрываемые отчаянием и рыданиями, словно калеными щипцами. Женщина не хотела больше жить, мечтая о том, что эта смирная кобылка под ней вдруг взбунтуется и скинет ее, Мадлен, под копыта, в грязь. Втопчет ее в эту бурую жижу, смешает с тем, с чем двое главных мужчин в ее жизни смешали ее всего полчаса назад.
В жизни больше не было смысла, он ушёл еще несколько недель назад, с дочерью. А остатки его были безжалостно выжжены Анри и Филиппом, их безбожными речами.
Мадлен мчалась до тех пор, пока не выехала к излучине Темзы. Там, резко натянув поводья, де Круа остановилась и спешилась. На чуть подрагивающих ногах она подошла к воде и упала на землю, сотрясаясь в рыданиях. Темные, неприветливые воды холодной реки равнодушно взирали на чужое горе, вынося на берег темно-зеленый ил и полусгнившие листья.
Всего на мгновение в голове женщины мелькнула мысль: а не отдаться ли на волю этой реки? Не окунуться ли в ее ледяные воды? В тот же миг, когда легкие ее наполнятся водой, разрываясь от боли и нехватки воздуха, все душевные терзания и обиды отступят, уступив блаженству смерти…
Мадлен даже наклонилась над рекой, равнодушно глядя на свое отражение. Еще немного – и вот она, свобода от оков душевной боли. Де Круа зажмурилась, готовясь к неизбежному, но тут в ее сознание проникло тихое жалостное ржание лошади. Секунду спустя Мадлен почувствовала у своего плеча теплое дыхание животного, на обнаженную кожу предплечья капнуло что-то горячее. Распахнув глаза, она с изумлением посмотрела на животное. Белая кобыла тихо заржала и легонько потерлась мордой о плечо женщины. Глаза лошади были полны слез, и эти соленые капли тихо падали на предплечье де Круа, приводя в чувство хозяйку.
Такое Мадлен видела впервые. Поднявшись с колен, женщина удивленно смотрела на то, как плачет лошадь. Казалось бы: что понимает это животное? Однако от бедного умишко кобылы не укрылось, что хозяйка хочет лишить себя жизни, и Мадлен вдруг остро осознала это. Прерывисто вздохнув, де Круа обхватила шею лошади и, зарывшись лицом в ее гриву, снова расплакалась, на этот раз от облегчения. Животное только что спасло ее от рокового шага.
Немного придя в себя, Мадлен вытерла слезы и закуталась в плащ, на поверку оказавшийся мужским. Судя по всему, он принадлежал Анри. Усмехнувшись, женщина вскочила в седло и, пару раз залихватски гикнув, направила лошадь прочь от Темзы. Она приняла решение никогда больше не возвращаться в тот холодный дом, в котором она прожила столько лет с Филиппом де Круа. Ее душа сейчас взывала о помощи. И найти ее Мадлен могла только в одном месте.
Спустя несколько минут женщина, мокрая с ног до головы и испачканная грязью, входила в Собор Святого Павла.
Внутри было тихо и пустынно, повсюду горели свечи, освещая распятие Христа, висевшее над кафедрой для проповедей. Сделав несколько шагов, Мадлен упала ниц, обратив свое бледное измученное лицо к распятию из красного дерева. Спаситель взирал на нее из-под полуприкрытых век, и от этого на душе становилось как-то легче, теплее. Все тревоги покидали женщину с каждым словом пылкой молитвы, возносимой к небесам.