А в это время Элиана вместе со своими родителями находилась с дружеским визитом у графа Геннегау и в данный момент знакомилась с его владениями. Его дом особняком выделялся среди прочих домов Лондона своими внушительными размерами и поражающей воображение роскошью. Находясь в стороне от прочих строений, усадьба занимала обширные территории, каждая пядь которых была чем-то занята. К примеру, перед самим особняком были разбиты обширные цветочные клумбы, усаженные розами, лилиями, настурциями, ирисами, пионами. Подъездная дорожка, усыпанная гравием, вела в тех направлениях: к крыльцу дома, к фруктовому саду, переходившему в парк, а также к зимнему саду или, как было принято тогда называть, оранжерее. Заканчивались владения Геннегау у берегов Темзы, ограничивающих усадьбу на севере.
Все это несказанно потрясло воображение Элианы. С детской непосредственностью она восторгалась местными достопримечательностями, а Рихард, чрезвычайно гордый своим детищем, без устали водил невесту по мощеным тропкам сада и парка. Филипп и Мадлен тоже бродили вместе с ними, но интересовали их отнюдь не прекрасные виды. Так, глава семейства мысленно составлял примерную денежную стоимость всего того, что он мог видеть. Это помогало ему свыкнуться с мыслью, что богатый и влиятельный зять не врал о своем благосостоянии, и что он действительно может вытащить их семью из иллюзорного благополучия в благополучие осязаемое, наполненное приятным звоном золота и шуршанием банкнот. Мадлен же с грустью вспоминала сады и парки Лувра – места, где она была по-настоящему счастлива; место, где она повстречала Анри де Тальмона. Где он сейчас? Жив ли?
В конце концов, чета де Круа, сославшись на усталость, извинилась перед хозяином дома и попросила разрешения пройти в дом и немного отдохнуть. Рихард кивнул, махнул рукой, подзывая слугу и приказывая ему проводить уважаемую семейную пару в гостиную.
Элиана отказалась последовать примеру родителей и предпочла остаться с Круспе наедине, не желая завершать столь приятную прогулку. Несмотря на то, что конец сентября в этом году выдался хмурым и дождливым, погода стояла на редкость теплая, и упускать шанс прогуляться среди окрашенного багрянцем сада было бы кощунством.
Рихард галантно предложил своей даме руку, почтительно согнув ее в локте, и Элиана приняла ее, мягко положив свою затянутую в перчатку ладонь на рукав его пальто. Пара медленно двинулась вниз, к реке, ведя неспешный разговор ни о чем. Круспе был необычайно мягок со своей невестой, пытаясь быть для нее скорее другом, чем женихом. Про себя он отметил, что ей необычайно идут темно-фиолетовый плащ, подбитый соболиным мехом, и такая же миленькая шапочка с пером фазана, умостившаяся на копне подкрученных щипцами светло-русых волос.
Владения графа заканчивались небольшим причалом у Темзы, и Рихард, аккуратно поддерживая свою спутницу под локоть, провел ее к самой кромке деревянного настила. Превозмогая некую девичью боязнь, она слегка наклонилась, чтобы посмотреть в темные воды реки, в мутной зеркальной глади которой отражалось тяжелое свинцовое небо. Река текла лениво, подернутая легкой рябью, и несла по течению палые листья и прочий сор.
- Осторожно, - послышался мягкий голос Рихарда, - не наклоняйтесь слишком низко, мадмуазель.
Элиана тут же выпрямилась и сделала шаг назад, смущенно улыбнувшись:
- Ни за что. Я и так боюсь воды.
Круспе улыбнулся краешками губ:
- Не думал, что столь очаровательная молодая леди может быть трусихой.
- Неужели вы ничего не боитесь, граф? – поинтересовалась девушка, сжав руки в перчатках.
Рихард поджал губы и поднял брови, выражая этим фальшивую задумчивость:
- Время, когда я чего-то боялся, ушло безвозвратно.
Элиана вздохнула и отвела взгляд. Нить беседы как-то сама собой потерялась, а наседать с вопросами на этого малознакомого мужчину ей не хотелось. Девушка развернулась и ушла с причала. Рихард следовал за ней, заложив руки за спину. Он пытался угадать, о чем она думает, и плохо скрываемая грусть, которую он прочел на ее лице, когда она повернулась, красноречивее всяких слов подсказала ему, что все дело в помолвке юнца Сандерса с Каролиной Шарп. То, что Элиана сейчас думает о ком-то другом, к удивлению мужчины, вызвало укол ревности, и Рихард поспешил разогнать наваждение:
- Может, пойдем в дом?
Девушка отрицательно покачала головой:
- Я не против еще немного прогуляться, пока ветер не поднялся.
- Как пожелаете, мадмуазель, - Круспе поспешил предложить спутнице руку, и они пошли обратно.
Уже подходя к оранжерее, Элиана внезапно остановилась и повернулась лицом к Рихарду.
- Мистер Круспе, а вы были женаты раньше?
Мягкое и дружелюбное выражение лица графа тут же сменилось каменной маской вежливости:
- К чему такие вопросы, юная леди?
«Юная леди…», - словно эхом отразились в голове Элианы слова Рихарда, и от этого у нее от страха пересохло во рту.
Круспе мгновенно оценил ситуацию, которую создали его грубые слова – девушка выглядела растерянной, глаза ее округлились от потрясения, а лицо мгновенно порозовело от стыда – и чертыхнулся про себя.
- Да, был, - уже мягче ответил граф и поспешил поменять тему разговора: - Холодает. Вам надо вернуться в дом, Элиана. У нас будет много времени, чтобы поговорить после свадьбы, а сейчас…
- После свадьбы? – переспросила девушка. – Значит, до свадьбы мы не увидимся? Почему?
- Мне необходимо съездить в Берлин по делам, - расплывчато пояснил Рихард, беря Элиану под локоть и ведя к крыльцу.
- Жаль, что вы не побудете в Лондоне подольше, - сорвалось с ее уст, и Круспе удивленно повернулся к ней.
Девушка смущенно улыбнулась и потупила взгляд в землю. Рихард сделал шаг и оказался всего нескольких сантиметрах от нее. Двумя пальцами он поднял ее подбородок и посмотрел в печальные синие глаза:
- По-бу-дешь. Можешь называть меня на «ты», Элиана, не бойся.
- Побу… - начала она, затем, неловко вырвавшись, сделала шаг назад и прошептала: - Нет, не могу я так, на «ты». Вы ведь намного старше меня, граф.
Рихард опустил руки и принял беззаботное выражение лица:
- Ну и пусть. Вы еще не готовы, что ж, так тому и быть. Пойдемте в дом, а то дождь начинается.
***
Поздним вечером того же дня граф Геннегау сидел у себя в комнате, в широком кресле у камина и курил сигару. Поза его была по-домашнему расслабленной, воротник рубашки расстегнут, галстук ослаблен. На столике, по правую руку от кресла, стоял стакан с холодным виски. Сделав глубокую затяжку, Рихард потянулся к стакану, и, выдохнув синеватый дымок, сделал глоток обжигающего напитка.
Его терзали тяжелые мысли, появившиеся в его голове после того, как Элиана нечаянно задела его за живое, словно ребенок, всколыхнувший палочкой в луже всю муть и грязь, мирно покоившуюся на дне. Круспе вспомнил, как в первый раз встретил Марго Босье…
…Двенадцать лет назад, вскоре после покупки и обустройства особняка, его, Рихарда Круспе, графа Геннегау, пригласили на первый лондонский бал сезона. Бал давал деловой партнер графа, сэр Джозеф Сомерсет, и Рихард, оценив роскошь и размах торжественного приема, вскоре покинул бальный зал сомерсетовского особняка и отправился бесцельно бродить по полупустынным комнатам, то и дело нечаянно спугивая одинокие парочки, чье уединение он нарушал. Круспе любовался богатой обстановкой комнат: резной мебелью из розового дерева, мраморными статуями, зелеными фикусами в кадках, а также обширной коллекцией живописи, которой владел сэр Сомерсет, слывший самым опытным и щедрым меценатом.
Неожиданно Рихард услышал чьи-то дружные выкрики. Судя по голосам, это были девушки, и они увлеченно что-то считали. Круспе направился в ту комнату, и тут же застыл на пороге: на подоконнике открытого окна, поднявшись на кончики пальцев и подняв руки, словно балерина, стояла молодая темноволосая девушка. Вокруг нее столпились подружки и увлеченно считали:
- Сорок восемь! Сорок девять! Пятьдесят!
- Да вы с ума сошли! – воскликнул Рихард и бросился к окну. Там он сгреб незадачливую балерину в охапку и стащил с подоконника.
- Поставьте меня на место! – мягкое контральто девушки раздалось где-то позади него, и Рихард обнаружил, что незнакомка буквально висит, перекинутая через его плечо. Под хихиканье подруг он поставил брюнетку на пол и придирчиво осмотрел ее с ног до головы, пока она поправляла платье и по-французски ругала его на чем свет стоит.
Незнакомка была одета богато и со вкусом – ей было к лицу темно-бордовое платье с завышенной талией. Темные волосы были распущены, словно у цыганки, и в них сверкали искусно вплетенные золотые нити. Лицо было худощавым, но очаровательным из-за праведного гнева, которым светились карие, цвета темного шоколада глаза. Тонкие губы казались еще тоньше из-за того, что она поджала их, негодуя.
Наконец, она заговорила по-английски, хоть и с явственным французским акцентом:
- Зачьем вы снъяли менья с подоконника, монсеньор?
- Простите меня за мою дерзость, но вы бы упали, мадмуазель, - проговорил Рихард.
- Я? Фи, монсеньор. Марго Босье – одна из лучьшихь балеринь Фгранции. Марго Босье не упальа бы.
Круспе сдержанно поклонился:
- Приношу свои извинения, мадмуазель Босье. Я, право, не знал. Разрешите откланяться.
И, не дождавшись согласия привередливой балерины, Рихард ушел.
Спустя час, Круспе позабыл о своем маленьком приключении, пока сэр Джозеф не подошел к нему, ведя под руку ту самую балерину.
- Позвольте представить вам Марго Босье – лучшую балерину Парижа. Она сейчас в бегах. Революция, знаете ли…
Рихард ухмыльнулся и представился. Затем, поцеловав даме ручку, произнес:
- Скорей, ваша прекрасная спутница – лучшая балерина Франции. Мне доводилось видеть ее мастерство.
Марго вспыхнула до корней волос и прикрылась веером, бросая на Рихарда лукавый взгляд, в котором не было и капли неловкости. Мужчина поймал этот взгляд и усмехнулся уголками губ…
========== Побег ==========
Элиана собралась уже ложиться в постель, когда услышала стук в окно, настолько легкий, что он был похож на стук ногтя. Раздвинув тяжелые портьеры, девушка с удивлением увидела по ту сторону окна белую голубку, к лапке которой была привязана свернутая в трубочку записка. Сердце юной леди быстро забилось: еще будучи подростками, они со Стэном использовали голубиную почту, чтобы обмениваться секретами. Это был довольно надежный способ пересылки писем и записок, так как отсутствовал риск, что послание прочтет кто-то третий. Замирая от волнения, Элиана распахнула окно и впустила птицу. Та довольно ворковала, пока девушка поспешно отвязывала записку, а затем птица, взмахнув крыльями, вылетела из окна и села на ближайшее дерево.
Присев на краешек кровати, Элиана развернула послание и прочла следующее:
«Дорогая, любимая моя! Если чувства твои по-прежнему сильны, если зов сердца ты ценишь сильнее, чем звон золота, ответь: согласна ли ты бросить все и сбежать со мной хоть на край света? Мы отправимся настолько далеко, что никто не найдет нас и не будет мучить. Я все устрою. Если ты скажешь «да», я стану счастливейшим из смертных, и мы умчимся настолько быстро, насколько позволят лошади. Если же ты скажешь «нет» - что ж, я смирюсь, и наши пути больше никогда не пересекутся.
Ответь как можно быстрее, не мучь меня неведеньем.
Твой навеки, Стэнли Сандерс»
Элиана почувствовала, как ее лицо заливает краска возбуждения. Внутри все словно сжалось от волнения, и сердце забилось часто-часто, словно птица, пойманная в силки. Девушка вскочила с места и, сжав записку в кулачок, заметалась по комнате, словно одержимая. Полы белого шелкового халата развевались за ней, словно движимые ветром.
«О Господи, я не верю, не верю в это!» - то и дело повторяла про себя Элиана до тех пор, пока не прошла эйфория. Затем, когда запал прошел, девушка упала на кровать и призадумалась.
«Побег – это, конечно, хорошо. Но я не буду чувствовать себя спокойно до тех пор, пока не буду знать каждый шаг, задуманный Стэном. Надо написать ему об этом».
Для того, чтобы ответить на записку, Элиане нужны были перо и чернила, а все это находилось внизу, в кабинете отца. Выглянув из спальни и убедившись, что в доме тихо, девушка осторожно, словно кошка, прокралась в кабинет отца и зажгла там свечу. Склонившись над столом, она вывела на обратной стороне записки несколько слов:
«Нам надо встретиться и все обсудить. Завтра в семь, на старом месте».
Подписывать послание Элиана не стала, понимая, что возлюбленный все равно поймет, от кого оно. Задув свечу, девушка прокралась обратно, довольная своим маневром. Она снова свернула записку, подозвала голубку и, привязав послание к лапке, выпустила белую птицу в ночь. Элиана смотрела на птицу до тех пор, пока белое пятно не растворилось во мраке, а затем задула свечу на прикроватном столике.
***
Закончив с неотложными делами, невесть откуда берущимися каждый день, Рихард потянулся и встал из-за стола. Часы в холле пробили шесть, и их гулкий звук дал хозяину знак, что любое дело, даже самое важное, необходимо отложить хотя бы на время. Граф внял этому сигналу и направился к конюшне.
- Седлайте Кроноса, - бросил он конюху и подошел к тюку соломы, на котором он в прошлый раз оставил перчатки для верховой езды. Надев их, Круспе направился к выходу, ожидая полной готовности своего коня. Рихард взглянул на небо, отмечая его чистоту. Лишь на горизонте, там, где садилось солнце, клубились тучи, предвещая проливной холодный дождь. Однако мужчина все равно решил отправиться на конную прогулку, дабы вернуться домой со светлыми мыслями и продолжить работу с бумагами.
Конюх вывел из стойла Кроноса, любимого коня герра Круспе. Это был вороной жеребец – красивый, породистый и стремительный, весь огонь и нетерпение. Длинная и густая черная грива была заботливо заплетена в косы, шерсть на темных боках лоснилась от отличного ухода.
Кронос тихонько заржал, приветствуя хозяина, и ткнулся носом в его плечо. Рихард ласково похлопал животное по шее и вытащил из кармана сырую морковь и яблоко.
- Держи, - проговорил он, и конь аккуратно взял шершавыми губами аппетитное лакомство.
Когда Кронос доел, Рихард взял его под уздцы и повел прочь со двора, к кованым подъездным воротам. Там Рихард, как заправский наездник, вскочил в седло и послал коня легким галопом.
***
Виконтесса Каролина Шарп принадлежала к той категории людей, которым насмешкою судьбы досталось доброе сердце и неказистая внешность. Помимо долговязости и нескладности, Кара обладала вытянутым лицом, напоминавшим лошадиную морду. Рот был большим и при улыбке отражал такие же большие, как у лошади, зубы. Глаза были бледно-голубыми, практически бесцветными. И только волосы, густые, каштановые, были единственной гордостью и красотой Каролины.
Над ней либо тайком насмехались, либо в открытую жалели, поэтому девушка предпочитала большую часть времени проводить дома, дабы избегать насмешливых взглядов из-под веера, сопровождавших ее повсюду, и скользких мимолетных шуточек от благородных юношей. Тогда Кара напускала на себя спокойный и безмятежный вид, зачастую принимаемый всеми за глупость.
Она засиделась в старых девках, так как ей было не под силу найти не только приличного жениха, но и такого же высокого, как и она. Именно роста мисс Шарп стыдилась больше всего – со своими метр восемьдесят три она была выше многих мужчин, и именно нежеланием смотреть на мужа свысока она аргументировала свой неприятный статус старой девы.
Единственным подходящим кавалером был Стэнли Сандерс, нувориш. Высокий, жгучий брюнет. Но, увы, он был частым спутником Элианы де Круа, которой она, Кара, завидовала по-хорошему. Все было в ней статным и пропорциональным, не то что у самой Кары.
И вот, на ее пальце кольцо – символ ее связи со Стэном Сандерсом. Каролина вытянула руку и, в который раз, полюбовалась на скромное золотое колечко.