Стражники выполнили указания со всем тщанием и старанием, арестант был усажен в мягкое кресло и крепко привязан веревками к подлокотникам кресла, оставив свободными ноги. Завершив работу, они выпрямились и встали по бокам кресла.
- Ну, это, братцы, уже чересчур! - Сказал строго Борг. - Я мужик здоровый и всегда справлюсь с этим сморчком, если он посмеет вырваться из ваших веревок. Иди-ка, братцы, в караулку и ждите нашего вызова, чтобы забрать его обратно.
Ни один из стражников не моргнул глазом на приказание министра, они, как стояли столбом, так и продолжали стоять рядом с арестованным. Но увидев, что дьяк кивнул головой в знак подтверждения приказа высшего начальства, дружно взяли ржавые бердыши на плечо, ими лет десять не пользовались по назначению, и вышли из пыточной комнаты. Борг хотел и дьяка попросить из комнаты, но увидев его прищуренный взгляд умных глаз, махнул на него рукой, и галантно пододвинул стул Ивонн.
Этот допрос, как и предыдущие допросы, оказался безрезультатным. Файез использовал малейшую возможность, чтобы уйти от ответа на любой вопрос, скрыть информацию, запутать след. Как и договаривались вопросы задавал Борг, а Ивонн внимательно следила за поведением арестанта, как он готовился к ответам и отвечал на вопросы. В иные моменты она замечала, что и дьяк Ефимыч не менее внимательно наблюдал за Файезом. Она так и не заметила ничего особенного в этом человека, опыт ее участия в допросах важных лиц отсутствовал, и она не могла даже при помощи своей магии найти зацепку, чтобы заставить Файеза приоткрыть свое истинное лицо. Допрос шел к логическому завершению, Файез с упоением рассказывал о своих поступках, представляясь маленьким предателем, от которого ничего не зависело, по его словам получалось, что он только занимал тепленькое место в министерстве внутренних дел, когда дьяк Ефимыч неожиданно бухнул:
- Хватит тебе полбу месить и лапшу нам на уши вешать, милсударь. Лучше расскажи-ка нам, зачем тебе потребовался этот мальчишка Зухрат... , - и не успел завершить вопрос.
Хусейн Файез мгновенно отреагировал на этот вопрос дьяка и, словно мелькнувшая в небе молния, в непонятном облике рванулся к дьяку. Долю секунды назад перед Ивонн и Боргом сидел добропорядочный человек, которого случайно обвинили в государственной измене, вот этот человек и пытался доказать своим судьям, что является добропорядочным гражданином султаната. А сейчас перед ними находился демон преисподней. В мгновение ока глаза этого человека налились красным цветом, кожа почернела, сжалась и стала чешуйчатой, руки и ноги удлинились и на них появились новые сочленения, голова слегка вытянулась и приняла форму рептилии. Метаморфоза осуществилась так быстро, что ни Ивонна и ни Борг не успели прореагировать на нее и они не погибли только из-за того, что этот демон, который прежде был Файезом, напал на дьяка Ефимыча. Магический удар по дьяку оказался таким мощным, что его голова со смачным звуком оторвалась от шеи тела и влетела к потолку пыточной комнаты. Из шеи дьяка захлестал сильный поток крови, его тело некоторое время продолжало сидеть на стуле за маленьким столом, после чего начало заваливаться в проем двери. Демон на подготовку магического удара и на сам удар потратил меньше, чем мгновение, это потраченное время стоило ему жизни. Все время допроса Ивонн промолчала, изучая человека, которого допрашивал министр Борг, и, когда этот человек начал трансформироваться в демона, то ей не потребовалась много времени, чтобы нанести ответный удар по демону. В этот удар придворный маг вложила всю свою силу и мощь и удар по демону пришелся в мгновение, когда он еще был открыт для воздействия магией, так он спешил умертвить дьяка Егорыча.
Перед глазами Борга, лицо которого было сплошь в дьяка, Егорыча, мелькнула ветвистая зеленая молния, которая вошла прямо в широко разинутую пасть демона. От изумления демон захлопнул рот, но было уже поздно, его тело стало сотрясаться мелкими конвульсиями, которые резонировали друг с другом, увеличивались в частоте колебаний, пока тело демона не начало прогибаться и западать в самого себя. Взрыв получился негромким и он скорее напоминал треск сломанной сухой ветки в лесу, но от этого взрыва в области живота демона образовалась дыра, из которой полезли черные кишки-гадюки и по всей комнате распространился страшный смрад. Самой последней лопнула голова, но Борг этого уже не видел, так как бежал к двери и за руку тянул за собой Ивонн, ни одно живое существо не могло вынести этого смрадного запаха.
До самой последней секунды Ивонн оставалась спокойной и в ту минуту, когда Борг вытаскивал ее за порог она щелкнула двумя пальцами и очаг выплюнул длинный язык пламени, моментально превративший внутренность пыточной комнаты в огненную стихию.
ххх
Из-за постоянного пребывания под открытым небом, жарким солнцем и на морском ветру кожа моего тела загорела, задубела и приняла окраску темно бронзового цвета. Набедренная повязка спасала меня от солнца, дождя и ветра. Слава богу, что на планете Тринидад никогда не выпадал снег, нет, он выпадал, конечно, но где-то на полюсах планеты, а мы туда из-за ненадобности на биреме не ходили. Но, тем не менее, я не перегревался ни под солнечными лучами и не простужался во время морских бурь и штормов, а в любой обстановке я чувствовал себя прекрасно.
Последнее время я уже не вспоминал о прошлой жизни на Земле, которую нельзя было бы вернуть назад. И свободное время раба-гребца проводил, как получится, в основном наблюдал за тем, что происходило на биреме, на берегу, когда "Весенняя Ласточка" стояла у пирса, или просто любовался красотами моря. Время от времени меня вызывал Дейл и мы по долгу беседовали на различные темы, позже днем, вспоминая об очередном ночном разговоре, я начинал путаться, был ли это мой сон или все же опять это был сеанс дальней связи. В разговорах с Дейлом я интересовался медициной и ролью магии в этой области науки, но он очень осторожно подходил к этой тематике, особо много не распространялся на данный вопрос. Дейл исходил из твердого убеждения, что любой наукой должны заниматься ученые профессионалы, как по медицинской части, так и по магической. По его мнению, маг дилетант в целительстве был аналогичен врачу шарлатану, оба много кричат о своих знаниям и способностях, но, когда дело доходит до практики, у них никогда и ничего не получалось. Иногда я задавал ему вопросы о нашем "прошлом", то Дейл говорил, что рано или поздно я сам все узнаю. Меня поражало его искреннее желание, помочь мне понять и разобраться в происходящих вокруг меня и со мной событиях. Дейл уже покинул родную планету и находился в пути к планете Тринидад системы Желтого Карлика, но путь этот был долог.
Я много раз думал и в душе мечтал о побеге с биремы или каким-либо другим образом кардинально изменить свою жизнь, снова стать свободным человеком. Но, к сожалению, всегда вынужден был вернуться к одной и той же проблеме, понимая, что ни в одном из рассматриваемых вариантов не существовало реалистического начала для такого побега. Все проблемы, когда планировал побег, возникали и упирались в ошейник, который возлег на мои плечи с первых же минут моего рабства и который был очень опасен и уж тем, что от него невозможно было избавиться. А оно могло сдать тебя своему начальству в любую секунду твоей жизни. Как только у ошейника возникали подозрения в отношении своего подопечного лица или он чувствовал что-то недоброе, что могло бы угрожать его существованию, а подопечный раб был в полной его власти, то он мог применить любую меру наказания от простого лишения сна до убийства этого раба. Много времени я посвятил исследованиям этого магического артефакта, пытался телепатически проникнуть в его устройство, разгадать вплетенные в него заклинания, много раз пальцами руки его ласкал, пытаясь разобраться в его схеме, как оно работает, в этот же момент блокируя свой разум простой детской считалочкой:
Вначале в этих исследованиях меня преследовали сплошные неудачи, как я не старался, не мог разобраться в его схемах, разобраться в его внутреннем устройстве, этот магический артефакт, как мне казалось, находился за гранью человеческого разума. Но затем я в кое-чем преуспел и начал потихоньку разбираться в его схеме, понимать, как он функционирует. Но до поры до времени боялся, что ошейник заметит эти проводимые мною эксперименты и предпримет решительные меры, поэтому особо не спешил, не торопился и при этих его исследованиях старался не делать неосторожного или поспешного движения рукой, а свои мысли прикрывал детскими считалочками.
Время не шло, а летело и, как-то незаметно, на биреме прошли изменения, примерно полгода назад сошел на берег и не вернулся на биремы старый шкипер, а на его месте появился другой человек, который был менее решителен и, по моему мнению, менее профессионально подготовлен. Исчезли многие матросы экипажа биремы, но на их место всегда приходили новые молодые парни. Что касается нашей жизни рабов-гребцов, то особых перемен она не претерпела. Матросы экипажа биремы нас, по-прежнему, не замечали, мы для них в качестве людей разумных не существовали. "Весенняя Ласточка", по-прежнему, и в шторм и в спокойную погоду летала по волнам Внутреннего океана, делая краткие сумеречные или ночные швартовки в пустынных и безлюдных местах океанского побережья.
Но однажды размеренная жизнь биремы изменилась.
В этот вечер ничто не предвещало опасности, разве только несколько излишне суетились отдельные матросы экипажа. Но эта суета обычно наблюдалась, когда "Весенняя Ласточка" готовилась отправиться на выполнение очередного задания.
На борт биремы весь вечер поднимались бесчисленные ящики, мешки и тюки с товаром. Большая часть груза опускались в трюм, а другая укладывались аккуратными штабелями на верхней палубе и крепилась веревками и скобами. Моя каморка раба-гребца находился в таком месте, что, стоя на чурбаке я мог наблюдать за всем, что происходило на верхней палубе биремы. Со своего места я отлично видел, как двое матросов возились с морской баллистой, сняв с нее матерчатый чехол, они отлаживали ее механизмы, скрытый под палубой. Пару раз что-то щелкало в этом механизме и над палубой появлялся дрожащий после удара о стопор рычаг с ковшом-корзиной, а затем в специальное отверстие матросы закатывали глиняные ядра. Тогда мне на память пришло воспоминание о первом бое с триерой, когда старый шкипер для уничтожения противника использовал напалм или "греческий огонь" в таких же глиняных горшках. Я сообразил, что матросы готовились к новому бою, снаряжая морскую баллисту глиняными ядрами. Завершив работу, парни накрыли баллисту чехлом и разбежались по другим своим делам.
Под вечер бирема "Весенняя Ласточка" медленно скользила по волнам, неся оба паруса и бежала по волнам едва касаясь верхушек волн. Этот легкий бег бирема продолжала ночь и весь последующий день. Под вечер второго дня спокойное поведение экипажа изменилось на тревожное ожидание, а затем стало заметным, что матросы сильно нервничают. Шкипер все чаще и чаще поглядывал на небо и на развернутые полотнища парусов обеих мачт биремы, пару раз он подходил к каморкам рабов-гребцов и долго наблюдал за тем, как они проводят свободное время. Прежний шкипер никогда не позволил бы сделать этого себе, чего смотреть на пустое место, рабы для него не существовали.
ххх
Ровно в полночь "Весенняя Ласточка" резко развернулась и уже под веслами направилась к берегу, едва различимые очертания которого просматривались в темноте. Группа матросов готовила к спуску шлюпку с грузом на воду, другая группа находилась рядом со шлюпкой уже с веслами в руках. В этот момент на берегу загорелся сигнальный факел и кто-то начал им размахивать из стороны в сторону. Бирема еще не остановилась, чтобы бросить якорь и спустить шлюпку, когда, прорывая пелену облаков, обложивших небосклон, выплыла прекрасная Эллида. Море и берег залились фантастическим по красоте изумрудным светом. Одновременно свет Эллиды попредательски высветил бирему "Весеннюю Ласточку", матросов на ее палубе, опускаемую на воду шлюпку и толпу людей ожидающих прибытие шлюпки на берегу. В этот момент я радовался новой встрече со своей ночной богиней, но которую в данный момент не мог приветствовать, встав на колено и протянув к ней руку, так как вместе с соседом работал веслом.
Шлюпка с биремы подошла довольно близко к берегу, когда рядом с человеком с факелом в руках возникли другие люди, вооруженные арбалетами и большими луками. Они линией выстроились у приливной кромки берега и изготовились к стрельбе. Человек, махавший факелом, отбросил его в сторону, запахнул красный плащ на груди и встал за спины лучников. Матросы экипажа биремы замерли из-за дурного предчувствия, но уже были не в состоянии повлиять на происходящие на берегу события. Рабы-гребцы с полным безразличием и безучастностью посматривали на берег, их ум и сердца ничего не тревожило и не беспокоило, ошейник раба хорошо выполнял свою работу, держа их в строгой узде повиновения и послушания.
А на берегу события развивались не совсем так, как это планировал шкипер, это уже сознавали и матросы экипажа биремы. Четверо же матросов, сидящих за веслами на шлюпке ничего не видели и не знали, что происходило за их плечами, они сидели лицом в море и старательно работали веслами, а шлюпка все ближе и ближе подходила к берегу, к смерти гребцов шлюпки. Когда днище шлюпки заскребло по прибрежной гальке, один из матросов гребцов прямо в воду выскочил через борт шлюпки, чтобы ее вытащить на мелководье. Именно в этот момент матрос увидел выстроившуюся на берегу линию лучников с нацеленными на шлюпку луками и человека в красном плаще. Он на мгновение замер на месте из-за охватившего его изумления и широко раскрыл рот, чтобы поинтересоваться, а зачем это на берегу выстроились лучники?! Но человек в красном плаще в этот момент опусти руку и четыре стрелы сорвались с тетивы луков. Первая стрела с длинным белым оперением вошла в открытый рот стоящего по колено в воде матроса, а три другие стрелы, пройдя под левыми лопатками матросов гребцов, поразили их сердца, все трое матросов мгновенно отдали богу души, а их руки все еще держали весла.
Матросы умерли легкой смертью, они так ее и не увидели смерть в лицо!
Увидев нелепую гибель своих матросов, шкипер "Весенней Ласточки" рассердился и решил наказать подлых убийц, он бросил короткое приказание и матросы разбежались по местам, а также, чтобы вооружиться и одеть боевые доспехи. Вскоре по лестнице в носовой части биремы на верхнюю палубу поднялись матросы в броне и с большими луками и арбалетами в руках, полными колчанами стрел за спиной, С морских баллист сбросили матерчатые чехлы и они были приведены в боевую готовность. Послышалась команда шкипера и лучники выпустили первые стрелы по берегу. Но к тому времени, на берегу уже не было ни лучников, ни шлюпки с товаром и ни тел убитых матросов биремы. Один только человек в красном плаще никуда не прятался, а продолжал стоять у линии прибоя, широко расставив ноги и внимательно рассматривая бирему. Ни одна из пущенных нашими лучниками стрел не долетела до берега, все они попадали в волны прибоя. Я всматривался в этого человека, пытаясь понять, зачем ему потребовались невинные души четырех матросов и что у этого человека на душе.