- Подозреваемых… в чем? – Немного растерянно спросил врач.
- Это имеет значение?
- Нет, нет, конечно же нет! Я хотел спросить, на предмет чего обследовать, что мы ищем?
- Вы меня спрашиваете? – Ворончук уставился на врача не мигая, как учили.
- Ах, да, да, конечно! – Симон Леонтьевич обернулся к другому «заспанному» доктору. – Вениамин Захарович, надо сделать анализ крови, мочи, рентген…
Врач обернулся к Ерёминой. Та развела руками и взглядом указала на Ворончука.
- Простите, любезный Василий… э-э…
- Просто товарищ старший лейтенант, - подсказал Ворончук.
- Да, да, конечно. Алевтина Дмитриевна тоже арестована? Рентген по её части.
- Здесь пока никто не арестован, - Василий поморщился. – Просто разбираемся. Если доктор Ерёмина докажет, что не состоит в шайке… пусть делает свой рентген. Но по моим сведениям, она вколола себе немецкое снадобье.
- Доказать – раз плюнуть, - Алевтина закатала рукав халата, а затем и гимнастерки. – Смотрите внимательно, видите? Дырок нет.
- Это вы сейчас пошутили? – Вася взглянул на Ерёмину с укоризной. – У Филина дырка от ножевого ранения затянулась, неужели ваша оспинка от укола не затянется? Как вы объясните свой приступ? Говорят, вы едва дышали, бились в припадке. Вас спасали всем миром. Что молчите? Нечем крыть?
- Как раз потому и молчу, - Алевтина буквально впилась взглядом в старшего лейтенанта. – Вы всё доказали за меня. Конвульсии, припадок, спасение… это был спектакль, чтобы отвлечь внимание, сорвать чудовищную провокацию. Вы знаете, что собирались сделать майор Золкин и подполковник Стасенко?
- Не Золкин, а фашистский диверсант под этой фамилией, - поправил Ворончук. – Вы же сами всё видели, если действительно только изображали отравление немецким зельем.
- Видела, - Алевтина кивнула и виновато покосилась на Филина. – И как он ударил ножом капитана Филина, и как стрелял в вас, но почему-то не попал, тоже видела. Но это случилось позже, на нейтральной полосе. А мне пришлось устроить спектакль ещё до бомбежки, когда мы только собирались вытащить трофеи из уцелевшего вагона. Подполковник Стасенко и диверсант Золкин хотели проверить действие немецкой дряни на…
- Золкин оказался диверсантом?! – Наконец дошло до Стасенко и он зафонтанировал, явно пытаясь увести разговор от скользкой для него темы. – Я так и думал! В нем сразу чувствовалась не наша жилка! Коварный враг проник в самое сердце нашей обороны, в контрразведку СМЕРШ! Это непростительная…
- Отставить! – Рявкнул Ворончук. – Никуда он не проникал. Почему вы решили, что он из СМЕРШ? Вы документы у него проверяли?
- Я… нет… но…
- Всё! Лучше молчите, подполковник, - Вася опять поморщился. – Доктор Ерёмина, идите, готовьте ваш рентген!
«Легко отделалась, - мелькнула мысль у Филина. – Нет, вообще-то изложила убедительно, и логика такая… типично женская, не подкопаешься. Но, на месте Васи, лично я не поверил бы. В смысле… нет, поверил! Почуял бы! Но всё равно проверил. Служба в СМЕРШ дело серьёзное, внимание к фактам требуется, а не только чуйка. С другой стороны, набирали бы одних буквоедов, без оперативного чутья, был бы ещё тот клоповник вместо эффективной контрразведки. Так что, правильно Вася поступил. Видно же, что Алевтина попутчица в этой истории, пассажир, а не машинист или стрелочник. От начала и до конца случайно под раздачей».
В палату вернулись Яков Лейбович и его ассистент, а место выбывшего анестезиолога заняла медсестра. Похоже, именно её появление подтолкнуло буксующую ситуацию в нужном направлении. Вениамин Захарович подхватил падающее знамя и приказал медсестре организовать «забор крови», а затем ещё ряд исследований, включая измерение температуры, пульса и давления. Тоны сердца доктор выслушал у всех лично.
Когда врач выдохся, в дело вступил один из «летчиков». Он почему-то проявил познания в неврологии, исследовал рефлексы, а затем подключил всех по очереди к портативному, всего с дорожный чемодан, аппарату неведомого назначения. Пока одни сидели опутанные проводами на приеме у «летчика», другие под конвоем посещали рентген-кабинет и сдавали анализы.
Вся эта катавасия была несколько сумбурной, но при этом загадочно-интересной, так что никто не успел от неё устать. Филин, например, искренне пожалел, что концерт закончился, когда врачи и прочие откланялись. Чуть позже сожаление ушло – вернулась Алевтина. Она держала в руках предварительное заключение консилиума.
Ворончук изучил бумагу и подытожил.
- Пока что предъявить вам нечего, - Василий, наконец, заговорил нормальным тоном, как товарищ, а не как следователь. – Доктор, что тут отличается от нормы?
Ворончук указал на заключение.
- У всех понижена температура, брадикардия, при этом нормальное давление, идеальная кардиограмма, в порядке рефлексы и даже повышена скорость реакции.
- Бради… чего?
- Брадикардия, замедленное сердцебиение.
- Понятно, - Ворончук кивнул. – То есть, здоровы?
- Абсолютно. Более того, у них показатели хороших спортсменов. Кроме температуры, конечно.
- А прежде никто из них к вам не попадал? Карточек на них нет?
- Нет. Симон Леонтьевич первым делом это проверил.
- То есть, тупик, - Василий задумчиво уставился в стену. – В медицинском смысле.
- Ещё не сделаны анализы. Хотя и тут мы вряд ли увидим что-то поразительное, я почти уверена. Следует делать химический анализ, а не общий. И желательно – понимая, что мы ищем. Стимуляторы? Лекарства? Неизвестные вещества?
- Химики подключатся, уже договорились, - взгляд Ворончука прояснился. – За сутки управимся. Ну, а до той поры все остаются здесь. Запру вас в палате от греха подальше. Возражения есть? Или соображения. Выкладывайте, если имеется что-то ещё по теме.
- А что ещё? – Филин пожал плечами. – Ты половину своими глазами видел. Остальное мы тебе рассказали. Дальше твои соображения важны, а не наши.
- Не упустить бы чего. Это ведь и в ваших интересах. Точно нечего добавить?
Никто из разведчиков не ответил, а вот Стасенко вдруг заёрзал, явно мучаясь какими-то сомнениями. Он будто бы что-то знал, но нетвердо, с чужих слов, или не был уверен, что это знание ему не приснилось.
- Рискну… - проронил Стасенко.
- Чем? – Василий удивленно уставился на подполковника.
- Рискну предположить, что остались не оприходованные улики! – Выпалил Стасенко.
- Какие улики?
- Я не знаю.
- О чем тогда вы говорите?
- Вы проверьте, что у Покровского в кармане. В нагрудном.
Ворончук обернулся к ефрейтору и вопросительно поднял бровь.
- Ничего нет, - Алексей нахмурился.
- А если найду? Лучше сам поищи, вдруг запамятовал?
Покровский стрельнул взглядом в сторону Филина, вздохнул и вытащил из кармана пробирку с желтоватой жидкостью.
- Замотался, только сейчас вспомнил. Вот.
Ворончук взял пробирку и взглянул на просвет.
- Немецкая дрянь? – Он адресовал вопрос Алевтине.
- Нужен анализ.
- Да уж, - Ворончук спрятал пробирку в планшет. – Сказать, что я разочарован, не сказать ничего. Боевые товарищи называется!
- Я один виноват! – Запротестовал Покровский. – Сунул в карман машинально и забыл! Если б вспомнил раньше, сразу отдал бы вам, товарищ старший лейтенант!
- С этой минуты – гражданин старший лейтенант, - сурово поправил Ворончук. – Для всех. До полного выяснения. Стасенко, руки за спину и за мной, остальные на месте. Доктор, прошу вас.
Василий указал на дверь…
…- Дернул вас черт! – Когда разведчики остались одни, проронил Васнецов. – Зачем прикарманили эту жижу?
- Лёха правду сказал, отдать хотели, кому следует, - ответил Филин. – Просто не Ворончуку, а повыше начальству… или химикам. Я хотел по ситуации сориентироваться.
- Лучше скажите, откуда Стасенко узнал о пробирке? – Вставил Покровский. – Не мог он видеть, как я её прикарманил.
- Значит, мог, - Филин пожал плечами. – Он ведь был у машины, когда ты жидкость из шприца сливал. Он мог не обратить внимания, но в подсознании осталось. И вылезло теперь. Нам на голову.
13. Наше время, Москва
Перевод немецкого документа дался без труда, но порадовало и вдохновило на дальнейшие творческие подвиги вовсе не это. Перевод принёс понимание хода и взаимосвязи событий. Зимину как раз не хватало этого самого понимания – что за «образец» нашли немцы на Кавказе? Из первого документа, у Варвары в телефоне, понять это было невозможно. Теперь же всё стало ясно. Факты выстроилось в цепочку.
Немцы нашли «образец номер один» - человека, способного к очень быстрой регенерации. Причем, восстанавливался «образец» даже будучи безнадежно поврежденным, как выразился Харальд фон Хиршфельд, «в фарш». И на основе его крови Отто фон Штиль создал некую «сыворотку», которая делала солдат «берсерками», опять же по терминологии Хиршфельда. Откуда Варвара взяла, что расплатой за неуязвимость была малая продолжительность жизни – этого Леонид не понял. В немецком документе об этом ничего не говорилось.
«Может быть, это проскальзывает в шифрованных записях? – Зимин задумался, вспоминая содержание эпизодов, которые были расшифрованы следом за переводом, так сказать на единой волне энтузиазма. – Тоже не было вроде бы. Поверить Варваре на слово? Как Ворончук поверил Алевтине Дмитриевне?»
Леонид поймал себя на последней мысли. Почему вдруг всплыло это сравнение? Что-то зацепило. Что конкретно? Конкретно – факт, что Ворончук оказался настолько лояльным в отношении Ерёминой. Не мог он быть настолько доверчивым, если только не имел скрытой цели. Доверчивый сотрудник СМЕРШ звучит абсурдно, как «римский фараон». Не было таких в контрразведке.
«С другой стороны, - Леонид попытался рассмотреть тему с разных сторон. – Это напоминает эпизод из моего собственного опыта, причем, недавнего, с Варварой. Она сказала и я поверил, пошел за ней, как привязанный. Ворончук ведь живой человек, вполне мог, подобно Филину, запасть на Алевтину. Она описывается, как очень красивая и обаятельная женщина. Мог Василий поддаться её чисто женским чарам и потому был «сам обманываться рад»? Мог. Это вторая версия после тайного умысла Ворончука. И третий вариант: автор записей неточно описал этот эпизод. Ерёмина могла предъявить ещё что-то в свою пользу».
Зимин повертел все три версии, отбросил последнюю, затем первую и, наконец, вторую тоже. Василий Ворончук мог сколько угодно «западать» на Алевтину, но не имел права терять из-за неё голову. Это просто не укладывалось в рамки его сознания, отформатированного, как сказали бы сейчас, контрразведкой СМЕРШ. Самая эффективная контрразведка Второй мировой культивировала в своих сотрудниках особое сознание, очень устойчивое к любым соблазнам.
«Но устойчивое ли к гипнозу? Версия номер четыре. Кстати, тоже перекликается с моим опытом. Варвара, конечно, не владеет гипнозом, но что-то этакое, завораживающее в ней есть. Было ли нечто подобное в Алевтине? Почему бы нет?»
Леонид встрепенулся и мысленно себя одернул. Сколько можно съезжать на личные переживания? Какое они имеют отношение к делу? Что дают заочные сравнения доктора Ерёминой с Варварой? Ничего, кроме повода отвлечься от работы и уплыть в мечты о своём, душевно близком.
«Раз поплыл, надо прерваться, перезагрузиться».
Зимин встал из-за стола и подошел к приоткрытому окну...
…Хаотичное для постороннего взгляда, но на самом деле соответствующее внутреннему распорядку движение на территории базы явно изменилось и качественно, и количественно.
Бодрые массы обитателей теперь не бродили, бегали или вышагивали, как прежде, а передвигались быстрым шагом, небольшими группами и преимущественно от центра к периферии. В обратном направлении двигались длинные легковые машины марки «ЗИЛ». В народе такие лимузины назывались «членовозами», поскольку в них обычно ездили члены правительства или крупные партийные шишки. Все лимузины парковались перед «башней». Кто из них выходил, Зимин не видел, поскольку из его окна просматривался только краешек автостоянки.
Это что касается скорости и массовости перемещения. А вот качественно обитатели преобразились в том смысле, что сменили тренировочные костюмы и обезличенную полувоенную одежду на полевую форму, поверх которой были надеты легкие бронежилеты. Оружие тоже имелось, в большинстве своём тоже легкое, преимущественно – пистолеты-пулеметы и штурмовые многозарядные дробовики. Почему-то много было именно этих самых дробовиков. Более серьёзные автоматы Калашникова или бесшумные «Винтари» имелись только у трети бойцов.
Первой мелькнула мысль об учениях «Великий Октябрь: взаимодействие 2017», но версия почти сразу разбилась о бампер очередного «ЗИЛа». Лимузин сопровождали две «Чайки» стандартной, чуть меньшей, длины. Если это были мероприятия в рамках учений, то отрабатывалось «взаимодействие 2017» по полной программе, с эвакуацией «крупнорогатых мира сего» в секретные убежища.
«Интересно девки пляшут, - Леонид открыл окно и осторожно выглянул, пытаясь рассмотреть всё-таки стоянку. – А как же секретные ветки метро? Почему отрабатывается эвакуация поверху? По легенде учений метро затоплено?»
Стоянку Зимин так и не увидел, зато подметил ещё один интересный факт: в каждой крупной, с полвзвода, группе бойцов имелись три-четыре воина с оружием довольно странного вида. За основу был взят дробовик, но сверху к нему был присобачен какой-то электронный прибор с простым экраном сантиметров десяти по диагонали. Вряд ли это был прицел.
Прямо под окнами появилась очередная группа. Когда первые бойцы поравнялись со стоянкой, прозвучала отрывистая команда и группа заняла позиции вдоль стены «башни» и у края стоянки. Зимин повертел головой и понял, что оцепление выставлено не только вдоль этой стены. Скорее всего, оно контролировало весь периметр командного пункта. Удачно, что как раз напротив окна к одной из сосен прижался воин с необычным оружием. Леонид получил возможность без проблем разглядеть изображение на экране загадочного приборчика.
Это снова был тепловизор. На этой базе все были просто помешаны на такой технике. Неужели действительно считали своим вероятным противником фантастических гибридов людей и динозавров?
«Как же тогда объяснить, что эти «гибриды» ещё пару часов назад спокойно бродили по территории? Люди усыпляли их бдительность, боялись спугнуть? Но ведь тепловизоры использовались повсюду вполне открыто. «Гибриды» наверняка это видели, понимали, что за ними наблюдают, но не опасались разоблачения. В чем тут фокус?»
Зимин присмотрелся. Боец под окном непрерывно изучал местность в своём секторе, поэтому на экране прибора то и дело появлялись белые рамочки – захватывалась вероятная цель. Причем, захват происходил задолго до того, как тепловизор формировал тепловую картинку.
Пока что внутри рамочек «холодное» изображение не возникало ни разу. Похоже, все «гибриды» и впрямь резко покинули базу.
«В этом случае ситуация проясняется и запутывается одновременно. Если только не укладывается в легенду учений. В принципе, это удобно – разделить бойцов на холодных и горячих, а затем одним поставить задачу – обороняться, а другим – нападать. Всё соответствует современным вызовам. Террористы ведь не носят униформы, их приходится вычислять по косвенным признакам. Вот основная масса бойцов и будет их «вычислять», а те, кто с приборами – контролировать, правильно ли вычислили. Это такой шоколадно-успокоительный вариант.
Вторая версия далеко не столь приятна. Никаких учений нет. «Холодные гибриды» затеяли какую-то гадость и «горячие» теперь вынуждены принимать меры. Видимо, к чему-то подобному они и готовились, но только ожидали, что ситуация взорвется четвертого августа. А она вышла из-под контроля уже сегодня, «гибриды» нанесли упреждающий удар.
Почему их всех не сцапали раньше – так и остаётся вопросом на засыпку, но это теперь не имеет значения. Возможно, и моя миссия больше не важна. Я ведь тоже не уложился в срок с расшифровкой».