Распахнутые окна квартиры выдавали движение внутри ее. Понаблюдав немного со двора без малейших результатов, Славич решил поговорить с жильцами квартир, располагающихся ниже и выше. Несмотря на то, что он пытался придать себе безобидный вид, нацепив на нос очки с простыми стеклами и взяв в руки пачку каких-то бумажек, разговаривать с ним почти никто не стал. Хотя в этих очках он действительно выглядел глуповато и неопасно, двери ему не открывали. Жители города давно уже отвыкли доверять незнакомцам.
Но одна дверь этажом выше все-таки открылась. На пороге стояла старушка в длинном и пышном домашнем халате и строго глядела на Славича.
— Что вам угодно, молодой человек?
Взгляд для ее лет у нее был удивительно живой и ясный, совершенно неожиданно для себя Славич стушевался.
— Я тут ищу кое-кого, — слегка запинаясь, произнес он. — По фамилии Гельфанд.
— Инна Моисеевна Гельфанд здесь не живет, — сказала старушка. — Полгода назад она уехала из страны навсегда. Но ее квартира была этажом ниже. Вы ее знали?
— Не совсем… нет. Видите ли, когда-то у нее снимали комнату одни мои знакомые, — начал врать Славич, — и я… мне хотелось тоже…
— Она действительно одно время сдавала комнату одной симпатичной паре, — подтвердила старушка, и Славич облегченно перевел дух. — Так что вы хотите?
— Дело в том, что я тоже хотел ненадолго снять… но если так…
Старушка вновь окинула его внимательным, изучающим взглядом, от которого Славич почувствовал себя очень неуютно.
— Проходите, пожалуйста, — сказала она, отступая в сторону.
Ее звали Елизавета Петровна. Она прожила очень долгую и, наверное, в основном счастливую жизнь. Была когда-то преподавателем и воспитала из десятков и сотен краснощеких юных балбесов немало вполне приличных людей, но теперь все было в прошлом, и в ее компании нынче оставались лишь старость и одиночество. Вскоре Славич догадался, что не говорила она ни с кем очень давно и тоска по общению оказалась сильнее страха перед квартирными ворами — поэтому она открыла дверь. Впрочем, Елизавета Петровна отлично разбиралась в людях, так как поняла, что Славич действительно не представляет опасности.
Он почему-то начал прикидываться научным работником, чем немало ее насмешил. Похоронив друзей и почти растеряв родственников, Елизавета Петровна полностью сохранила здравый смысл и чувство юмора и отлично знала, что у научного работника сегодня вряд ли достанет денег на квартиру уже после оплаты поездки в метро.
Славич тут же внес коррективу: он научный сотрудник, но подрабатывает в западной фирме, которая хорошо платит. Елизавета Петровна коррективу приняла без дальнейших вопросов, и Славич мысленно перекрестился.
По-видимому, он понравился Елизавете Петровне, несмотря на явную липу в легенде, и в итоге она предложила ему поселиться у нее, в большей из двух комнат, запросив настолько смехотворную плату, что отказ выглядел бы чистым идиотизмом. Поэтому Славич с радостью согласился. Обрадовался он по-настоящему, потому что получил возможность тут же вручить ей квартплату за полгода вперед. Деньги эти он намеревался списать по графе «производственные расходы». Он обещал переехать сегодня же вечером и еще некоторое время поспрашивал Елизавету Петровну о жильцах снизу, выяснив, что новые владельцы купили квартиру у прежней хозяйки, но там не жили, используя, по всей видимости, как рабочее помещение. Днем приходили, а вечером уходили. «Спекулянты, наверное, — предположила Елизавета Петровна и тут же поправилась: — Бизнесмены».
Славич пожалел, что не приготовил. себе на сегодня напарника. Ему хотелось посмотреть, кто будет выходить из квартиры снизу. В одиночку же заниматься этим не стоило, учитывая, что его личность могла быть хорошо известна. По этой причине (точнее, решив считать данные соображения достаточно веской причиной) Славич завел свою машину и поехал купаться в Серебряный Бор.
Тащился туда целый час, но на пляже трудная дорога забылась сама собой. Тут было хорошо. Среди загорелых и загорающих юных девиц вместе с их дружками, раздувающими мышцы, словно петушиные, хвосты. Среди томного безделья рядом с прохладной рекой. Вот так бы всю жизнь работать, дремотно думал Славич, подставив спину горячим солнечным лучам.
— Эй, мужик! — произнес кто-то над ним, и Славича не слишком вежливо пихнули в плечо.
Он перекатился на бок. Щурясь, посмотрел на трех юнцов, стоявших рядом в расслабленных позах хозяев окрестностей.
— Спички есть, мужик? — развязно сказал один.
— Некурящий, — коротко и кротко ответил Славич.
— Ну и дурак, — заключил юнец.
— Почему? — спросил Славич, чем поверг юнца в недоумение. Однако он быстро нашелся.
— Потому что дурак. А ты что, возражаешь?
— В известной мере — да, — серьезно ответил Славич. — Хотя не могу отрицать, что в некоторых обстоятельствах могу вызвать подобное впечатление.
— Чего? — юнец развеселился, и дружки поддержали его гоготом. — Каких обстоятельствах?
Они уже предвкушали развлечение, но Славич им все испортил. Одним плавным движением он поднялся на ноги и толкнул указательным пальцем ближайшего юнца в солнечное сплетение. Не очень сильно, но этого оказалось достаточно, чтобы тот оборвал смех и, хмыкнув, отступил на шаг.
— Например, когда разговариваю со всякими козлами вместо того, чтобы сразу шею сломать, — свирепо произнес Славич.
В принципе юнцы были неплохо развиты в физическом отношении, но каменная монолитность фигуры Славича их смутила. Еще больше смущало очевидное желание Славича немедленно помахать кулаками. К этому юнцы не привыкли, но и отступать с позором не желали.
— Сейчас, мужик, погоди, — сказал первый. — Разобраться хочешь — разберемся, только ты не уходи пока.
Он повернулся, намереваясь, видимо, отправиться за подкреплением, и тут же получил в зад мощный пинок, сваливший его наземь. Это было не очень больно — Славич бил пяткой, скорее обидно, но юнец решил пока не обижаться. Он пробежал несколько метров на четвереньках, уходя из опасной зоны, и лишь тогда вскочил на ноги.
— Сейчас, мужик, погоди, — злобно прокричал он и, сопровождаемый дружками, кинулся к соснам, за которыми, вероятно, отдыхала основная его компания.
Славич тем временем подобрал свои вещи и легкой рысцой побежал в другую сторону. Чуть позже, медленно выезжая на дорогу, он увидел довольно большую группу мускулистых парней, которую, остервенело оскалясь, вел к пляжу оскорбленный юнец.
Солнце устало стремилось к горизонту, и, когда Славич добрался до Спартаковского переулка, в город, словно похоронная команда на поле боя, неторопливо вползал полумрак. В окнах квартиры на третьем этаже горел электрический свет. План Славича был прост до крайности. Он хотел выследить последнего, кто покинет квартиру. После чего он пойдет за ним или за ней — что гораздо лучше — и попытается узнать все возможное об этом человеке. А завтра будет новый день и новый расклад сил.
Славич увидел, что в нужной ему квартире кто-то притворяет оконные створки. Очевидно, рабочий день заканчивался, так как окна одно за другим медленно гасли.
Перебежав через двор, Славич выглянул из-за угла. Из подъезда вышли двое, не спеша направились в сторону метро. Славич дернулся было вслед за ними, но внезапно остановился, Вернулся во двор; все окна были темны. Снова выскочил на улицу и отыскал ближайший исправный телефон-автомат. Квартира отозвалась вежливым баритоном — возможно, это был голос того самого Леонида, коварного искусителя длинноногой Дины. «К сожалению, меня сейчас нет на месте, — сообщил баритон. — Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после звукового сигнала».
Порывшись в багажнике «БМВ», Славич нашел капроновый буксировочный трос и сунул его в полиэтиленовый пакет.
Елизавета Петровна еще не спала, ожидая возвращения Славича, и немного удивилась тому, как мало у него вещей. Славич объяснил, что окончательно все перетащит на днях. Они пили чай и разговаривали около получаса. Славич честно настраивался на более долгую беседу, но Елизавета Петровна деликатно завершила разговор и отправилась спать, предварительно выделив Славичу кое-какое ветхое, но чистое и выглаженное постельное белье.
Оставшись один, Славич погасил свет и, не раздеваясь, улегся на кушетку. В квартире поскрипывал дубовый паркет, где-то далеко монотонно капала вода. Закинув руки за голову, Славич вслушивался в звуки затихающего дома, почти бесплотные шаги Елизаветы Петровны по квартире и начал даже слегка подремывать.
Наконец все окончательно стихло.
На капроновом шнуре Славич примерно через каждые полметра навязал опорные узлы и, прикрепив конец троса к массивной трубе отопления, залез на подоконник и бесшумно скользнул вниз. Как Славич и предполагал, створка окна квартиры внизу легко отошла в сторону. Славич мягко сполз внутрь и включил свой шпионский фонарик-карандаш.
Елизавета Петровна была права: эта квартира явно не предназначалась для жилья. На старом, ободранном письменном столе рядом с прошлогодним перекладным календарем стояла большая пепельница из толстого стекла, доверху заваленная окурками. Славич проверил ящики стола— они были пусты или наполнены никому не нужным мусором: карандашные огрызки, расколотая чашка вся в буром чайном налете да обрывки старых газет. В углу на низком журнальном столике рядом с небольшим переносным телевизором светился зеленый индикатор автоответчика. Славич потянул дверцу платяного шкафа и замер в недоумении. На вешалках-плечиках висели три полных комплекта милицейской формы с погонами старшего лейтенанта, капитана и сержанта. Внизу стояли форменные ботинки. Продолжая осмотр, Славич вышел в коридор. Вторая комната имела такой же неухоженный вид. Засаленный и продавленный диван лишь усиливал впечатление заброшенности. Здесь тоже имелся шкаф, в котором, кроме пустых бутылок, Славич ничего не нашел. На кухне повсюду валялась грязная посуда, под ногами Славича на давно не метенном полу противно поскрипывал песок.
Славич мельком заглянул в ванную, туалети остановился перед дверью чуланчика, запертого отчего-то на врезной замок. Он вернулся в первую комнату и еще раз внимательно осмотрел ящики стола. В глубине верхнего Славич обнаружил то, что искал — два ключа на проволочном колечке. Дверь открылась с легким скрипом. Пошарив рукой по стене, Славич нащупал выключатель и слегка прищурился, привыкая к электрическому освещению.
Кладовка была завалена пустыми картонными коробками и еще каким-то мусором, но внимание Славича привлек темный плоский футляр у стены размером чуть больше обычного кейса. Он откинул крышку. Это была разобранная винтовка не знакомой Славичу системы. Каждая деталь лежала в своем гнезде на мягком бархатном ложе. Не прикасаясь руками, Славич тщательно осмотрел ствол, затвор и не обнаружил никаких следов смазки, Винтовкой либо уже пользовались, либо подготовили к использованию. Поискав еще немного, Славич обнаружил футляр с оптическим прицелом и несколько картонных коробок с патронами.
Он запер чулан и положил ключи на прежнее место. Обратный путь по тросу вверх дался ему тяжеловато. Перевалив через подоконник, Славич отер обильный пот и подумал, что неплохо бы было слегка потренироваться.
В комнате Елизаветы Петровны стояла тишина. Ступая на носках и успешно избежав столкновения с мебелью, Славич добрался до входной двери. Замок закрылся за ним с едва слышным щелчком, Славич надеялся, что не потревожил сон хозяйки.
Возможно, «БМВ» следовало бы опять оставить на автомобильной площадке, но Славич слишком устал за этот длинный день и подкатил прямо к своему подъезду. Слежки за ним не было, это он знал точно. Сейчас он мечтал лишь о том, чтобы поскорее оказаться в постели и закрыть глаза, никакие иные желания его не тревожили, и когда телефонный аппарат разразился призывным криком, Славич хотел его просто отключить, не снимая трубки. В последний момент все же передумал. Звонить могла и Зоя.
— Славич? — спросил незнакомый голос. — Извини за поздний звонок. Долго работаешь.
Славич молчал.
— Ты меня слышишь?
— Кто это? — сонно спросил Славич.
— Значит, слышишь, — заключил голос. — Не лезь в это дело, Славич.
— Не понимаю.
— Не надо ничего понимать. Просто уйди.
— Это совет?
— Просьба. К тебе неплохо относятся. Жаль будет, если попадешь в серьезные затруднения.
— Кто ко мне неплохо относится? — спросил Славич.
— Уйди, Славич, не лезь. С другим бы так разговаривать не стали. Да и с тобой больше не будут.
— Я не понимаю, — сказал Славич. — Кто это? Что тебе надо?
— Все ты понимаешь, — вздохнула трубка, и связь прервалась.
* * *
«Рапорт. После окончания плановой встречи с агентом «Рамзес» я увидел, как неизвестные лица силой усадили его в машину марки «мерседес» серого цвета и повезли в неизвестном направлении… В результате организованного преследования было установлено, что на 32-м километре Волоколамского шоссе «мерседес» ушел с трассы на боковую дорогу. Заметив преследование, «мерседес» пытался пробиться ударом в лоб, после чего было применено табельное оружие. Водитель и один из пассажиров «мерседеса» получили смертельные ранения. Третьему пассажиру, несмотря на организованное преследование, удалось скрыться. При осмотре места происшествия был обнаружен труп агента «Рамзес», задушенного и выброшенного на обочину дороги…»
Меня не могло обмануть скорбное выражение лица Бавыкина. Он, безусловно, торжествовал. Правда, к его торжеству примешивалась изрядная доля страха. За то, что случилось в отделе, начальник всегда первый ответчик. Если в наших действиях найдут криминал, Бавыкину достанется будь здоров как. Дай Бог отделаться неполным служебным соответствием. На это я решил давить, чтобы удержать его от непродуманных поступков, хотя совершенно не сомневался, что пришить мне по большому счету нечего. Неприятно, конечно, что не уберегли Рамзеса, но что поделаешь! Идет настоящая война, на войне без потерь не бывает.
Но, кроме того, у меня были в запасе и более серьезные аргументы. Два моих рапорта о точно установленных случаях утечки секретной информации давно уже лежали на столе руководства управления. — Предатель не найден, он продолжает действовать, и случившееся с Рамзесом тоже его рук дело. Такой была моя позиция, и поколебать ее было весьма сложно.
Рамзеса мне в самом деле было немного жаль, Я сознательно рисковал им, но совсем не желал ему такого конца. Впрочем, в конечном счете, он сам подписал себе приговор, решив работать на две стороны сразу. Печальный итог — неизбежность, он наступил бы рано или поздно. Двурушники всегда кончают одинаково.
— Как же так! — произнес Бавыкин, и его обвислые щеки скорбно дрогнули. — «Особка» теперь всех затаскает.
— Какая еще «особка», — с досадой отмахнулся я. — Да нам медаль давать надо. Ты газеты видел? Доблестные оперативники заметили, как на улице средь бела дня похитили коммерсанта Гузеева, и немедленно начали преследование. Бандиты получили по заслугам. Среди них — находившийся в розыске особо опасный преступник. Жаль, конечно, что коммерсанта Гузеева не удалось спасти.
— Лапшу на уши репортерам ты хорошо повесил, — сказал Бавыкин. — Но здесь это не пролезет.
— При чем здесь лапша? — холодно возразил я. — Это официальное заключение служебного расследования, переданное в прессу через центр общественных связей. Все закончено, забудьте. Если «особка» еще и поковыряет чуток — так только для пущего успокоения. Ты же сам прекрасно понимаешь, что здесь все чисто.
— Чисто! — тайное торжество Бавыкина на глазах превращалось в злость. Он уже и сам понимал, что раздувать дело, чтобы подставить меня, ему невыгодно. — Чьи это орлы? На кого работают? Ксивы, права — у них все липовое. Кто второй убитый? Куда скрылся третий? Почему его не сумели взять? Туг же кругом сплошной непрофессионализм. Хорошо еще, хоть одного по пальчикам установили.
— А что мы вдвоем могли сделать? Лес, стрельба, машина в лоб прет, Рамзес на дороге валяется…. Ну, не сумели. Я же не колдун в конце концов. Ничего, будем работать, искать…
— Слушай-ка, — Бавыкин хитро прищурился. — А вас там действительно было только двое?