Настенные часы мелодично пробили два. Славич услышал, как стукнула дверь кабинета полковника; согласно традиции народ собирался на обед. Славич захлопнул книжонку и вышел в приемную.
— Дина, задержитесь минут на десять.
— В чем дело? — спросила она, и Славич прочитал в ее глазах тревогу.
— Есть серьезный разговор, — жестко сказал он. — По личному поручению вашего шефа.
Не говоря больше ни слова, она покорно пошла за ним в кабинет.
— Садись! — рявкнул Славич, посчитав, что такой тон даст наилучший результат.
— Что вы на меня кричите! — она пыталась сохранить остатки самообладания, но Славич видел, что страх охватывает ее все больше.
Грубо вылепленное лицо Славича имело способность мгновенно приобретать свирепость. Это всегда неплохо действовало на допрашиваемых, особенно малоискушенных.
— Тот, кто пытается есть сразу из двух кормушек, сгорает очень быстро, — низким, страшным голосом произнес Славич. — Когда молоденькая симпатичная девушка вроде тебя совершает большую ошибку, еще есть возможность что-то исправить, если ошибка осознана.
— Что вы хотите от меня? — в ужасе пролепетала Дина.
— Но если девушка продолжает ошибаться и дальше, то помочь ей уже нельзя, — продолжал Славич, не сводя с нее тяжелого взгляда. — Зачем ты ему сказала? Ты ему позвонила или встречались?
— Нет, — машинально ответила Дина и тут же поняла, что выдала себя окончательно.
Из ее глаз мгновенно полились слезы пополам с импортной тушью, оставляя на щеках угольные дорожки. Захлебываясь рыданиями, она начала быстро говорить, и Славич даже подивился немного той легкости, с которой ему удалось добиться признания.
Просто познакомилась с симпатичным парнем, просто случайно познакомилась. Ничего такого не было (Славичу на это было глубоко наплевать), парень — бизнесмен, ему нужно было срочно встретиться с Савелием Сергеевичем, чтобы обговорить очень важное предложение. Только лично с ним и сугубо секретно, поскольку речь шла об очень большой сумме. Она согласилась помочь его отыскать…
«Прямо так и согласилась?» — с сомнением переспросил Славич, и Дина, отведя глаза в сторону, призналась, что парень обещал ей небольшой процент от успешной сделки. А что такого она сделала? Может, Савелий Сергеевич еще будет ее благодарить… Парень просил на фирме никому ничего не рассказывать, чтобы дело не перехватили конкуренты. Коммерческая тайна, что это такое — всем известно. И чтобы не подводить Дину, он просто попросил сообщить, когда к Савелию Сергеевичу кто-нибудь соберется ехать. Тогда их встреча получится как бы сама собой и… Вот и все. Ничего такого она не совершила. Сегодня? Сегодня она позвонила ему, и он просил сказать, когда вы (то есть Славич) появитесь. Вот по этому телефону… Леня его зовут, Леонид. А фамилию не знаю, он не сказал…
— Ладно, — проговорил Славич, — успокойся и иди обедай. Ничего страшного не произошло. Но впредь будь немного умнее. Ничего лишнего посторонним не надо болтать. Ты же умная девушка.
В последнем Славич сильно сомневался. Как бы то ни было, он снова немного опережал противника. Интересно, что это еще за Леня такой. Надо бы проверить…
Он вышел на улицу и из автомата позвонил в свое агентство, попросив узнать, где установлен телефон этого Леонида. Ответ будет только к вечеру, в этом смысле с милицией им в скорости не равняться. Тем более что такие сведения лучше всего добывать через дружков именно в милиции.
* * *
Бандиты Китайца изувечили Тихомирова — владельца маленького магазинчика в переулке рядом с Новослободской. Они вошли в магазин средь бела дня, никого и ничего не опасаясь, вытащили его из кабинета в торговый зал и начали хладнокровно и методично избивать на глазах у застывших от ужаса продавцов и немногочисленных покупателей. Его били в пах и по почкам, явно намереваясь искалечить, били и после того, как он окончательно потерял сознание, а потом спокойно уехали.
Больше двух месяцев я потратил на то, чтобы убедить Тихомирова дать показания на бандитов Китайца, собиравших дань с торговых и иных коммерческих точек этого района, который он считал своей собственностью. Подействовало на Тихомирова в конечном счете не мое личное обаяние, а то обстоятельство, что я поймал его на реализации через магазин фальшивой водки. Вот тогда-то он и раскололся, мудро выбрав из двух зол наименьшее. Самое ужасное заключалось в том, что полученные от него показания о рэкете я пока не легализовал. До завершения работы они хранились в оперативном деле и об их существовании знал весьма ограниченный круг лиц. Информацию Китаец мог получить только от кого-то из них, и это означало предательство.
Я навестил Тихомирова в больнице, но он не стал со мной разговаривать. Только взглянул с гневом, болью, презрением и тут же закрыл глаза. Выходя из больницы, я принял решение: с Китайцем нужно было кончать немедленно.
На Рамзеса я смотрел почти с жалостью. Пока он скороговоркой нес какую-то бесполезную чушь, делая при этом вид, будто сообщает сверхважные секреты, я вновь думал о том, как плохо быть стукачом. И еще хуже, думал я, стучать и нашим, и вашим. Рано или поздно за это приходится платить. Судьба Рамзеса была уже почти решена. Теперь до конца дней ему придется бегать и прятаться. Накануне, задействовав длинную и сложную цепочку связей через многих людей, большинство из которых понятия не имело, что участвуют в инициированной милицией комбинации, мы оповестили ближайшего соратника Китайца — бандита Чигрика, что на «Изумруд» нас навел именно Рамзес. А чтобы Чигрик не сомневался, сообщили, где и когда Рамзее в очередной раз будет встречаться со своим ментом. То есть со мной. Я слушал бормотание Рамзеса и прикидывал, откуда за нами сейчас могут наблюдать люди Китайца. Впрочем, мне не было до этого никакого дела.
— Ладно, все в порядке, — я поощрительно потрепал предателя по плечу. — Буду говорить со своим начальством, чтобы тебе подкинули на отпуск за работу. А то хочешь — путевку достанем в Сочи.
— Да ведь там стреляют, — пугливо сказал Рамзее. — Абхазия рядом.
— Стреляют сейчас везде, — возразил я, — а от Сочи Абхазия далеко, не бойся. Курорты там работают нормально.
— Да я вообще в Крым собирался, — отказывался Рамзее. — У меня там хорошие дружки в гостиничном деле. В любой пансионат устроят без проблем.
— Сейчас везде места есть. Были бы бабки. А в общем, смотри сам, дело твое.
— Вообще я не отказываюсь, — кашлянул в кулак Рамзес. — Если бабки дадите — они мне лишними не будут.
— Добро, — кивнул я, — так и решим.
Мы разошлись в разные стороны. Рамзес потрусил по улице, а я вошел во двор, бегом бросился к проходному подъезду и очень скоро сидел в машине, где, внимательно слушая рацию, меня дожидался Шурик Михайлов.
— Ну как?
— Взяли под наблюдение, ведут, — лаконично сообщил Шурик. — Засекли сопровождение — три амбала в «мерседесе». Все как по писаному.
Я был удовлетворен. Амбалы возьмут Рамзеса и повезут на разборку к Китайцу. Он любит лично разговаривать со своими врагами. Мы подождем немного и тоже нагрянем. А там уже как получится: если Рамзесу повезет и его не сумеют сильно покалечить, из благодарности к спасителям он даст на Китайца нужные показания… А если покалечат сильно — даст показания из желания отомстить. В любом случае мне он будет только благодарен. А я, в свою очередь, отпущу ему грехи за обман и двурушничество.
По нашим расчетам, Рамзеса не должны были брать, пока он не войдет в относительно тихий переулок, где он оставил свою машину, но получилось немного иначе. Амбалы не имели достаточно терпения. Их «мерседес», скрипнув тормозами, вылетел на заполненный народом тротуар. Двое бандитов, выскочивших из машины, выдернули Рамзеса из толпы, словно пробку из бутылки, и засунули его, обалдевшего и почти не сопротивляющегося, в салон. В следующую секунду «мерседес» вырулил на мостовую и помчался вперед.
Мы пошли за ними. Наши две машины, меняясь, поочередно вели «мерседес», и делали это достаточно грамотно. Во всяком случае, преследуемые не проявляли видимых признаков беспокойства и не делали резких маневров. Когда мы миновали серое здание Гидропроекта и выскочили на Волоколамское шоссе, у меня не оставалось сомнений, что наши расчеты верны. Рамзеса действительно везли к Китайцу, явка которого находилась, по нашим сведениям, где-то в этом направлении.
— Вызывать помощь? — спросил Шурик, но я отрицательно помотал головой.
— Вызовем, когда подъедем к Кольцевой. А то все напортачат. Бавыкин едва услышит, наложит в штаны и прикажет всех хватать немедленно. Пусть доберутся до нужного адреса и спокойно начнут свою разборку.
«Мерседес» плавно увеличивал скорость. Мы отпустили его достаточно далеко и, чтобы совсем не потерять, вынуждены были выжимать из служебных «жигулей», уже изрядно потрепанных, все, что возможно, и даже немного сверх того. Если бы те заметили за собой погоню, то на трассе они оторвались бы от нас максимум на пять минут. Гусь свинье не товарищ, рожденный на ВАЗе летать не может. Но они ехали спокойно. К тому же нам помогало солнце — оно было им в спину и не давало возможности оглядываться.
До Кольцевой дороги мы долетели быстрее, чем я ожидал.
— Вызывай! — скомандовал я Шурику.
Он немедленно наклонился к микрофону и скороговоркой забормотал:
— Похищение объекта. Следует по Волоколамскому шоссе, срочно вызываем помощь. Как меня поняли?..
Рация коротко хрюкнула в ответ, и Шурик удовлетворенно кивнул.
— Принято. Не сорваться бы со связи. Километров через десять будем уже на пределе слышимости.
— Ничего, подтянутся, — сказал я, беспокоясь об этом меньше всего.
Пусть Китаец увязнет поглубже — это главное. Не станет же он Рамзеса сразу убивать, вначале попытается выяснить, нельзя ли свои денежки вернуть. Хотя, конечно же, он очень скоро поймет, что такие попытки бесполезны. Рамзее тоже не дурак, будет вертеться, как уж, врать и наобещает что угодно. Поэтому время у нас есть.
Шоссе было изрядно забито транспортом, это сильно ограничивало прыть «мерседеса» и облегчало нашу задачу. Хорошо еще, что погода стояла нежаркая и двигатель нашей машины грелся не очень сильно. Тем не менее спидометр щелкал километры как жареные семечки. На тридцать втором километре вновь ожила рация.
— Замедляет ход! — передал с передней машины Серега Аристов. — Внимание!
— Может, поменяемся? — предложил я.
— Пока идем нормально, не стоит, — прозвучал ответ. — Еще пару километров пройдем за ними.
Но пару километров проехать не удалось.
— Поворачивает! — возбужденно сообщили с передней машины.
Я и сам уже видел, как «мерседес» пошел полевой дорогой вправо от магистрали к темной кромке леса.
— Не ходи за ним! — закричал я. — Пусть уйдет подальше, выжди немного и пока спрячься!
— Что за черт! — недоуменно сказал Шурик. — Куда они? Там же ничего нет.
Словно штурман, он держал в руках карту-километровку, открытую на том участке, где мы сейчас находились.
— Значит, есть, — отрезал я. — Теперь карты быстро стареют. За год не то что поселок — город могли отгрохать. Специально для бандитов.
Едва «мерседес» скрылся за пригорком, мы помчались вслед по узенькой асфальтовой нитке. Теперь моя машина шла первой. Эту дорогу не ремонтировали, наверное, десяток лет или даже больше, многие выбоины превратились в ямы, то и дело я крутил руль, жал на тормоза, но миновать все ухабы все равно не мог. На одном из ухабов Шурик крякнул, врезавшись головой в потолок кабины, и покрепче ухватился за ручку.
Машина ворвалась под кроны первых деревьев, и я до отказа нажал педаль тормоза. Мгновенная картинка открылась передо мной, будто остановленный кинокадр. Неподвижный «мерседес» с открытой задней дверцей, из которой головой вперед вываливалась безвольной тряпичной куклой человеческая фигура. Увиденное на какое-то время парализовало меня, и те, в «мерседесе», начали действовать первыми. Скорость, с которой «мерседес» развернулся на узкой дорожке, показалась мне невероятной. За рулем машины сидел классный водитель, он уже мчался, целясь в лоб моим «жигулям», пытаясь ошеломить, сбросить с дороги ударом и исчезнуть без следа. Нас разделяло около двухсот метров, и в оставшиеся мне секунды я успел развернуть и поставить «жигули» поперек дороги и выскочить из кабины с воплем, адресованным Михайлову:
— Стреляй!!
Пистолет уже лежал в моей руке, патрон всегда сидел в патроннике, вопреки запрещавшим это идиотским милицейским инструкциям, и я просто несколько раз нажал спусковой крючок. Рядом оглушительно хлопнул пистолет Шурика. Отскакивая с пути летящей машины, я успел разглядеть пулевые отверстия в затемненном лобовом стекле прямо перед водительским сиденьем, а потом раздался хрустящий металлический удар — «мерседес» врубился точно в середину нашей машины, отбросив ее на несколько метров, и замер.
Одним прыжком я очутился у дверцы и рванул ее на себя.
— Стоять!!! Милиция!
С другой стороны в машину рвался Михайлов, сзади уже подбегал Аристов со своим напарником.
Водитель «мерседеса» сидел, уронив голову на руль, удерживаемый лишь ремнем безопасности. Я шевельнул его за плечо. Открытые глаза мертво смотрели прямо перед собой: одна из наших пуль угодила ему в переносицу. Еще один на заднем сиденье тоже был ранен и, по-видимому, серьезно — я слышал его тяжелое, клокочущее дыхание. А третьему пока повезло — он был совершенно невредим. Тихонько подвывая от страха, он царапался в заднюю дверцу, пытаясь отыскать ручку. Я вытащил его за ворот пиджака и швырнул на землю, врезав ботинком в печень.
— Лежать! Руки за голову!
Потом повернулся к Михайлову, кивнув на тело Рамзеса — неподвижный темный холмик на обочине.
— Шурик, быстро посмотри, что с ним.
Пока Михайлов бежал туда, — я перевел дух и попытался успокоиться, если это вообще было возможно. Я видел, как Шурик склонился над Рамзесом, перевернул его и на секунду замер. Потом выпрямился и не торопясь пошел обратно.
— Мертв, — сообщил он спустя минуту. — Удавкой задушили.
Тогда я шагнул к лежащему на земле бандиту. Я взял его за волосы, рывком задрал голову вверх и вдавил в щеку ствол «Макарова».
— Где Китаец? — яростным шепотом сказал я. — Кончу прямо здесь, тварь!
— Не знаю, я не знаю, клянусь, не знаю, — запричитал он, и я видел, что он врет. Он не боялся, что я его убью, он мне не верил оттого, что твердо знал: менты так не делают, они не убивают задержанных, и от ощущения бессилия я почувствовал, что на глаза у меня наворачиваются слезы.
— Нет! — неожиданно крикнул Михайлов. — Не здесь! В машину его! Стрелять будем там. Было два трупа, будет три. В машину!
Он яростно рванул бандита, подтаскивая к открытой дверце «мерседеса». У того мгновенно остекленели глаза, в следующее мгновение он уже отчаянно бился в наших руках, упираясь и завывая:
— Не-ет! Не надо! Я скажу-у! Все скажу-у!
Он поверил Михайлову. Ему не хотелось умирать.
* * *
Занесенная западными ветрами жара обрушилась на город, как беспощадный враг. Столбик термометра скакнул сразу на десяток градусов вверх, зной мгновенно прокалил землю до глубины линий метрополитена, полные женщины утомленно обмахивались в вагонах сложенными газетками, а в автобусах, где из-за тесноты обмахиваться было нельзя, поочередно падали в обморок. Пьющие на жгучем солнце алкаши выпадали в осадок после первого стакана, устилая телами газоны на остановках наземного транспорта. Люди покупали пепси-колу, лишь еще больше распаляющую жажду, и мечтали о социалистическом квасе и газировке.
В гольцовском «БМВ» кондиционер отсутствовал и салон нагревался не хуже, чем в отечественной «таврии». Жара не слишком беспокоила Славича, разве что он больше потел, отдавая излишне приобретенные солнечные калории. Гораздо сильнее раздражала пыль и грязь, облепившая его за полдня поездок по городу. Он мечтал о своей квартире с прохладным душем, мылом и мочалкой.
Телефон так некстати очаровавшего секретаршу Дину симпатичного парня по имени Леонид был записан на некоего или некую Гельфанд И. М., проживавшую в отдельной квартире в Спартаковском переулке. Эта квартира находилась на втором этаже старого дома из красного кирпича и имела стальную дверь с глазком. Ее окна выходили во двор, где в утоптанной до крепости бетона почве все еще жили странным образом толстые старые липы и тополя. Двор был грязен и пуст, тут не гуляли дети и юные мамаши с колясками, словно все вокруг — и люди, и дома, и деревья — договорились умереть разом, в один день.