На шоссе при въезде в город стоял усиленный милицейский пост. Трое автоматчиков в бронежилетах вели выборочную проверку автотранспорта. Мои старенькие «жигули» им не приглянулись, и это было хорошо. Чем меньше сегодня будут обращать на меня внимания, тем лучше. В городе я немного поколесил по улицам — не только ради страховки, но и затем, чтобы получше изучить местность, и к месту встречи со Стариком подъехал с небольшим опозданием.
Возле универмага на центральной площади было много людей и много машин, место для стоянки нашлось не сразу. Я шел, отыскивая в многоколесной толкучке машину Старика, но он заметил меня первым и дал для ориентира короткий гудок.
В машине их было двое — Старик и худощавый парень с острым и будто застывшим в постоянном напряженном сосредоточении лицом. Он называл себя Гонта, под этим именем я его знал и не требовал большего. — Гонту к нам привел Старик, их знакомство началось лет десять назад еще во время афганских событий и возобновилось после случайной встречи на московской улице. Я знал Гонту лишь со слов Старика, но он поручился за него, и этого было вполне достаточно.
— У вас все нормально? — спросил я, забравшись на заднее сиденье.
— На въезде пост, — озабоченно заметил Старик. — Если начнется крупный шухер, это может осложнить ситуацию.
— Я видел. Не думаю, что они так быстро отреагируют. Минимум полчаса в запасе у нас будет. А то и весь час. Главное — на месте не застрять. С точкой все в порядке?
— Мы вчера проверяли. Отличная точка, лучше некуда.
— Как настроение, Гонта? — не удержался я от вопроса и тут же пожалел.
— Ты прямо как замполит, — скулю усмехнулся он. — Не беспокойся, нормальное настроение.
— Слушай-ка, — сказал Старик. — А с этой шестеркой что будем делать?
— Ничего, — ответил я после короткой паузы, — На базу мы его в багажнике привезли да с завязанными глазами. Вывезти точно так же подальше и отпустить. Он же практически ничего не видел. И никого.
— Он тебя видел, — возразил Старик. — И Шурика.
— Ну и что? Куда он с этим пойдет? К- своим — и то вряд ли
вернется после того, как своего шефа заложил. И в милицию ему попадать не рекомендуется: за Рамзеса его по головке гладить не станут. Нужно ему дать немного деньжат на билет до Сочи, и пусть дует. Думаю, больше мы о нем никогда ке услышим.
— Я против, — угрюмо сказал Старик. — Нельзя его отпускать. Свои его найдут рано или поздно. А он тебя знает.
— Ну и пусть знает. — Этот разговор начинал меня слегка беспокоить. Я не хотел лишней крови. — Что он может сделать? Даже если его свои раскрутят, вытащат все из него — дальше что?
— Дальше то, что ты, а значит, и все мы окажемся засвечен-
I чыми.,
— Мне тоже это не нравится, — произнес Гонта, не поворачивая головы. — Он знает тебя, ты — Старика и меня. Вот ты, наверное, все продумываешь, пальчики, наверное, в своей машине как следует протер — и правильно сделал, кстати, — а там уже будут не пальчики, а полный расклад. Нельзя его отпускать — это же ясно.
Я стиснул зубы. Они оба были правы, я не желал такой пра-воты и все же понимал, что возразить мне нечего.
Война идет, парень, — сказал Старик, — ты же сам об этом постоянно твердишь. Либо мы их, либо они нас. Да ты и сам все прекрасно п'онимаешь, чего тебе объяснять…
— Хорошо, — мой голос прозвучал глухо. — Все правильно, я согласен. Закончим здесь, сразу поедем на базу. Кто там сейчас с ним?
. — Никого, — ' усмехнулся Старик. — Зачем лишний народ в куре вводить.
Я удивленно посмотрел на него.
— Не беспокойся, он в подвале, упакован как надо.
— А если будет орать?
— Там ори — не ори…
Я остался в машине Старика, а они пошли в мою. Гонта шел, будто гулял, безмятежно помахивая черным чемоданчиком, очень похожим на самый обычный «дипломат».
Четырехкомнатная квартира Китайца находилась в шестнад-i; гштажном доме на центральной улице, естественно носившей имя пролетарского вождя. Впрочем, кажется, ее собирались скоро переименовать в соответствии с новыми временами. Дома отделяли от улицы газончики с низким кустарником и боковые аллейки, на которой я и остановил машину. Подъезд Китайца был от меня в двухстах метрах и просматривался отлично. Отсюда я хорошо видел и дом напротив — восьмиэтажный параллелепипед с черными проемами чердачных окон под самой крышей. Я включил портативную рацию на прием и стал ждать.
Через какое-то время я услышал слегка искаженный эфиром голос Гонты.
— Я на месте.
— Понял, — ответил я и вышел из машины.
Телефон-автомат был напротив. Как ни странно, работал он не на жетонах, а на рублевых монетах. Не успели еще переделать.
— Хозяина позови, — приказал я, услышав в трубке гортанный голос.
— Зачем тебе хозяин?
— От Тимура есть вести.
На том конце озадаченно цокнули языком.
— Говори, какие вести. Я хозяину потом скажу.
— Тебе говорить не буду. Вести не очень хорошие. Пусть хозяин подойдет.
Несколько десятков секунд я слышал невнятно бубнящие голоса — микрофон трубки был зажат рукой, потом раздался хорошо знакомый мне голос Китайца, слегка гнусавый из-за перебитого когда-то и неправильно сросшегося носа.
— Что ты хочешь?
— Твой Тимур у нас. Очень боится, просит денег, хочет уезжать.
— Деньги всем нужны, — сказал Китаец. — У кого у вас? Ты кто такой?
— По телефону не буду, — сказал я. — Приезжай к вокзалу, я жду в ресторане, там и поговорим.
— Мой кунак к тебе приедет, — сказал Китаец после короткого раздумья. — Как ты выглядишь?
— Пусть не трудится, я с ним разговаривать не буду. Я к тебе приехал и буду говорить только с тобой. Разве не ясно, почему?
— Почему Тимур сам не звонит? — спросил Китаец, и я, засмеялся в трубку,
— Потому что он у нас. Ты что, не понял? Его ищут, а мы его пока прячем. Если с тобой не договоримся, прятать больше не станем — тогда менты его сразу подберут, можешь мне поверить.
— Зачем подберут? Что ты такое говоришь, я тебя не понимаю. Если Тимур попал в какую-то неприятность, при чем тут я?
— Как хочешь, — равнодушно сказал я. — Буду ждать тебя в ресторане ровно час. Когда приедешь — я сам к тебе подойду. Привези тысячу баксов — это мне за работу. А для Тимура — сколько сам захочешь.
— Я тебя совершенно не понимаю… — начал было Китаец, но я уже повесил трубку.
Ровно через пять минут из подъезда на улицу выскочили четверо. Хлопнув дверцами иномарок, умчались в сторону вокзала, сопровождаемые визгом покрышек. Я поднес ко рту рацию.
— Охрана пошла вперед.
— Я видел, — мгновенно отозвался Гонта,
Невольно я посмотрел на чердачные окна дома напротив, но ничего там не разглядел.
Время будто растянулось. Секундная стрелка тащилась по циферблату неимоверно медленно, подолгу цепляясь за каждое деление. Мне показалось, что она замерла в тот момент, когда в дверях, сопровождаемый охранниками, появился Китаец; Тончайший белый костюм облегав' его плотную приземистую фигуру. Один из охранников бросился вперед, чтобы подогнать, поближе «мерседес». Китаец неподвижно стоял на краю тротуара, перебирая в руке агатовые четки, и вдруг отшатнулся назад. Я увидел алое пятно на белой ткани пиджака и услышал странно слабый звук выстрела. Второй выстрел прозвучал почтй без интервала, голова Китайца дернулась вверх, из-под подбородка выхлестнул фонтан крови. Пуля попала ему точно в горло, он упал — на спину, словно деревянная кукла, не сделав более ни единого движения, и это означало, что Китаец мертв.
Его охранники бестолково метались, размахивая пистолетами и безуспешно пытаясь определить, откуда- стреляли. Вдруг они скопом кинулись через дорогу, но совсем не к тому дому, а к густому кустарнику на пустыре левее. Лишь один из них, — отделившись, от общей группы, почему-то побежал' к восьмиэтажке, и это :мне не понравилось.
[Я вырулил на дорогу и поехал за ним. Охранник уже добежал до угла, и я понял, что если он сейчас забежит во двор, то увидит Старика и Гонту. Допустить это было нельзя.
Я резко вывернул руль и вдавил педаль газа:-Машина выскочила на тротуар и с отвратительным влажным звуком врезалась сзади в бегущего, его отшвырнуло в сторону, пролетев но воздуху, он без движения рухнул на тротуар. Пока мне везло: улица была абсолютно пуста от машин и пешеходов, остальных охранников скрывал дом.
Глянув в зеркало на ближайшем перекрестке, я увидел «жигули» Старика, неторопливо следующие за мной…
* # *
Здесь было очень много пыли, на этой даче, особенно на втором этаже, и здесь давно но бывало женщин. Дом, однако, выглядел обитаемым. На одной из кроватей, небрежно накрытой покрывалом, подушка еще хранила отйечаток чьей-то головы.
По скрипящим ступеням Славич спустился на первый этаж, такой же неприбранный — логово людей, абсолютно равнодушных к уюту. Он привычно порылся в ящиках и шкафах, не обнаружив ничего интересного. Вошел на кухню и замер на пороге, уловив какой-то слабый и непонятный звук. Некоторое время он стоял не шевелясь, напряженно вслушиваясь, и когда уже решил, что ему просто почудилось, звук повторился.
Славич не мог определить ни природу, ни источник этого странного звука, едва различимого в почти абсолютной тишине — как если бы щенячий визг пополам с воем электропилы слушать через трехметровый слой ваты.
Но звук раздался вновь, и теперь Славич понял, что идет он откуда-то снизу. Славич присел на корточки, внимательно изучая пол, и вскоре обнаружил в самом углу кухни узкую щель подвального люка и утопленную в дереве металлическую пластину с круглой прорезью. Он поддел лезвием ножа — пластина, щелкнув, встала торчком. Без особого труда откинув крышку, Славич увидел под ней еще один люк, теперь уже с обычной ручкой, запертый зачем-то на задвижку. Этот люк оказался неожиданно массивен. Не оценив на глаз его тяжести, Славич едва не клюнул носом вниз после первого рывка. Чертыхнувшись, он ухватился теперь уже обеими руками и отвалил крышку. Снизу шибануло густой вонью экскрементов и мочи. Славич брезгливо поморщился и, подсвечивая фонариком, начал спуск.
Подвал был громадный — едва ли не в половину фундамента — и глубокий: Славич мог стоять тут не наклоняя головы. У дальней стены тонкий луч фонарика высветил мощную металлическую кровать и распростертое на ней тело. Лежащий слабо шевельнулся, издав тот самый скрипящий звук. Проведя лучом по стене, Славич отыскал выключатель, который заставил вспыхнуть лампу, свисающую с потолка на шнуре.
Человек на кровати был прикован к толстым прутьям наручниками за руки и за ноги. Его глаза и рот были заклеены лейкопластырем. На джинсах темнело мокрое пятно. Славич потянул за край пластыря. Человек дернулся и заскулил.
— Терпи, дружок, — сказал Славич, отдирая пластырь вместе с частью бровей. — По-другому все равно не получится.
Второй пластырь отклеился легче.,
— Ты кто такой? — спросил Славич, вглядываясь в распухшее от синяков и ссадин лицо. — Что здесь делаешь?
— Фа-те-ты, — прохрипел человек, безуспешно пытаясь что-то выговорить пересохшим ртом.
— Сейчас. — Славич поднялся наверх и вернулся с большой кружкой воды.
Зубы прикованного жадно стучали о металлические края, он пил воду огромными глотками с рычанием, стонами и всхлипами, потом бессильно уронил голову и некоторое время переводил дух.
Порывшись в карманах, Славич извлек согнутую проволочку и начал ковыряться в замке наручников, но пленник открыл налитые кровью глаза и довольно внятно произнес:
— Ключ на полке.
На широкой доске, прикрепленной к стене погреба стальными уголками, Славич действительно отыскал ключ. Освобожденный пленник медленно спустил ноги на пол и сел.
— Ты кто? — спросил Славич.
— А ты? — ответил тот вопросом на вопрос.
— Кто тебя здесь приковал?
— Суки, — сказал пленник и тоненько завыл. По синим от ушибов и щетины щекам покатились слезы. — Что делают, су-у-ки!
— Да кто же? — допытывался Славич.
— С-су-ки, — рыдал пленник, — менты поганые!.. Козлы! Всех замочу-у!
Славич с некоторым усилием определил, что ему года двадцать три — двадцать пять.
— Какие менты? Что ты плетешь?
— Такие… А ты сам, ты! Тоже, падла, из этих! — истерически крикнул парень, мгновенно переходя от обиды к агрессии.
От этого неожиданного крика Славич вздрогнул, чуть отпрянул, и парень отчего-то решил, что Славич его боится.
— Ты кто, гад? Говори! — вскочил он.
Славич посмотрел на него с удивлением. Бить его в такой ситуации было просто жалко. Он просто схватил очумевшего пленника за нижнюю челюсть и толкнул на кровать. Тот лязгнул зубами и смолк.
— Давай, рассказывай, — сказал Славич довольно миролюбиво. — Только не дергайся больше. Я его освободил, а он бросается, щенок неблагодарный. Смотри, а то могу обратно упаковать.
— Ты чего, мужик, — испуганно сказал парень. — Это я так… нервы. Сутки тут лежу.
От жалости к себе он вновь всхлипнул и сморгнул слезу.
— Менты, — проговорил он. — Схватили, привезли сюда… Били, гады, беспредельщики.
— Где схватили? За что?
— Да ни за что, — ответил парень, бросив на своего освободителя быстрый взгляд.
— Прямо так ни за что? — удивился Славич, поняв, что толку из этого разговора не будет.
— Ни за что, — упрямо повторил парень. — Ты что, не знаешь их, гадов? А ты сам кто такой?
— Я тут случайно… Сосед. Услышал, как ты тут стонешь, и зашел.
— А!.. — парень вдруг с тревогой выпрямился. — А где эти?
— Хозяева, что ли? Откуда мне знать! Скоро придут, наверное.
Парень вскочил и шатнулся на не отошедших еще ногах.
— Слушай, мужик, давай скорее отсюда. А то они и тебя тут…
Они выбрались наверх, Славич хотел было закрыть подвал,
но передумал. Такая аккуратность была как-то неуместна.
— Мужик, спички есть? — лихорадочно спросил парень. — Дай спички. Запалю тут все на хрен!
— Я тебе запалю, — пообещал Славич. — Ты меня просто разочаровываешь. Не зря ли я тебя, дружок, оттуда вытащил? Иди наверх спокойно, там через окно на лестницу…
Они выбрались во двор. Славич аккуратно прикрыл окно и отнес лестницу на прежнее место. Пусть хозяева немного поломают голову над тем, как пленнику' удалось сбежать.
— Мы где, мужик? — спросил парень,
— Станция Удельная. Вон в ту сторону дуй, да смотри, не попадайся больше. Так ты мне ничего не хочешь рассказать?
— Да ладно, мужик, отвали… спасибо тебе, — отмахнулся парень и торопливо, хотя и не вполне уверенно зашагал по тропинке.
Дождавшись, когда он скроется за поворотом, Славич принялся подыскивать себе наблюдательный пункт. Наилучшим местом показался густой кустарник на пригорке. Улица отсюда была видна в обе стороны, а между деревьями можно было даже разглядеть крыльцо дома. Flo торчать там все это время оказалось трудно. Вымоченная ливнем почва не позволяла присесть, а мгновенно налетевшие комары были настолько свирепы, что скоро изгнали Славича на солнце.
Часы показывали четыре, и до сумерек было еще далеко. Славич отмахивался от комаров сорванной веткой и пытался разобраться в том, что ему удалось узнать. Что-то здесь было не так. Поверить, что милиция специально держит эту' дачу, чтобы раскалывать задержанных, Славич не мог. Да и не похожа эта дача ни на официальную явку, ни на привилегированную базу начальственного отдыха…
Шум автомобильных моторов он услышал, когда солнце скрылось за вершинами сосен. Славич поспешно забрался в кустарник, успев спрятаться за несколько секунд до того, как по улице, обдав его запахом бензина и нагретого солнцем металла, к воротам дома шестьдесят пять подъехали двое «жигулей». Бежевые и синие. Из бежевых вылез Юрий Симаков и принялся открывать ворота. Второго пассажира этой машины Славич видел впервые и попытался получше запомнить на будущее его узкое сосредоточенное лицо. Не исключено, что вскоре придется встретиться. Водитель синих «жигулей» ждал, оставаясь за рулем. Со своего места Славич мог видеть лишь его затылок.
Единственная возможность рассмотреть лицо третьего у Сла-вича была, когда приехавшие взошли на крыльцо дома. Однако мощная фигура Симакова все время заслоняла его спутника. Собственно, Славич уже узнал самое главное и мог бы уходить, но решил досмотреть развязку. Мрачно посмеиваясь про себя, он представлял происходящее сейчас внутри дома. Вот они обнаружили открытый люк. Сейчас спустились и осматриваются. Вот выскочили из подвала и принялись обыскивать дом, пытаясь понять, как ушел пленник. Вот…