— Всё-таки хочешь меня? — двусмысленно произнесла она.
Ответил он взглядом. Ох как ответил… Анко, не удержавшись, встала на кровати на колени и потянулась за поцелуем. Сасори наклонился, поймал её губы, а после уложил куноичи обратно на простыню, не разрывая поцелуй. Одной рукой обняв его за шею, зарывшись пальцами другой в его волосы, Анко решила уже, что сегодня жёсткости всё-таки не дождётся… когда почувствовала приставленный к рёбрам сенбон.
— Ничему тебя жизнь не учит, да? — иронично уточнил Сасори.
— Да ладно тебе, мы уже раньше выяснили: тебе убивать меня невыгодно, потому что тогда придётся объясняться перед нашей почти целиком коноховской командой, которая может и не понять твой порыв, — проворчала Анко, нетерпеливо прихватила зубами его губу, отпустила. — Ну а я, как мы опять-таки выяснили, — мазохистка, каких поискать.
— Ещё и слишком честная с нукенином, — заметил Сасори, проводя острием иглы по её коже, царапая — не до крови пока, но след на какое-то время останется. На сей раз Анко заурчала; по сравнению с ночными теперешние его прикосновения были лёгкими, очень мягкими.
Впрочем, когда Анко потянула его на себя, Сасори ограничился поцелуем и вывернулся, распрямился, постучал сенбоном по её колену.
— Подъём. Не заставляй тебя выволакивать.
— Выволакивать, да?.. — перед глазами встала картинка: бесконечная сухая равнина с редкой чахлой травой, Анко бежит на пределе сил, слыша за спиной топот копыт, выкрики, острый звон шпор; свист рассекаемого воздуха — и в следующий миг вокруг её горла затягивается лассо… Зря Дин Томас рассказал ей про вестерны и показал иллюстрации из своих магловских книг, однозначно зря.
Наблюдая за ней, Сасори вздохнул.
— Ками-сама, ты и в самом деле ненормальная.
— Сам такой, — беззлобно, но вполне искренне огрызнулась Анко. Она села, спустив на пол ноги, плавно поднялась и улыбнулась, словно бы спрашивая, что дальше.
Короткий поцелуй. Затем — щелчок по коже затылка верёвки, перекинутой через шею.
— Я бы сделал тебе ошейник и поводок, — произнёс Сасори, неспешно пропуская длинные свисающие концы верёвки между пальцами. Кажется, эта идея всерьёз захватила его — кукловод вдумчиво прищурился, чуть сведя брови, в мыслях наверняка уже готовя чертёж. Его поводок не будет простым, о нет — это будет высокофункциональное приспособление с дополнительными креплениями, фуинами и возможностями для приложения чакры таким образом, чтобы спектр даваемых ощущений колебался в максимально широком диапазоне… Мечтательность отступила из его глаз, уступив место прагматизму. — Но они будут заметны и вызовут вопросы.
— А что не вызовет? — спросила Анко, строя наивность, даже ресницами невинно похлопала для полноты картины.
Молчание в ответ. Первый узел.
— Ты никогда не задумывался, кем бы мог стать, если не шиноби?
Ещё одна игра: вопрос — ответ. Можно спросить что угодно, если готов разбираться в сплетениях лжи и истины и в свою очередь отвечать на чужой вопрос.
— Травником, продающим гражданским и шиноби жизнь и смерть, — второй узел ниже, между грудей; взгляд сосредоточенный, следит за работой ловких рук.
— В упор не видишь себя в стороне от нашей профессии?
— Я был рождён для неё, — третий узел ещё ниже, в голосе слышится лёгкая нетерпеливость. — Впрочем, как показывает практика, из меня вышел бы и учитель.
Анко согласно хмыкнула — преподаватель из Сасори действительно получился толковый. Студенты боялись его больше Северуса, но в большинстве своём вовсе не ненавидели, наоборот: тихо восторгались. Он умел заинтересовать, объяснить и заставить работать, при этом маской, которую демонстрировал волшебному миру, располагал к себе.
— А ты сама кем могла бы стать? — он обошёл куноичи, пропустил концы верёвки между её ног, ягодиц, завёл под петлю на шее сзади, вытянул.
— Шлюхой, — ответила Анко, не задумываясь.
— Самокритично, — усмехнулся Сасори за её спиной.
— Реально, — верёвка затянулась туже, тёрла, но Анко демонстративно не замечала её. — В отличие от тебя, везунчик, я родилась и росла в приюте, родителей даже не знала; потом выяснила, что мать была чунином и загнулась при родах, но это всё. А знаешь ли, для тех, у кого ничего и никого нет, дверей открыто немного: если повезёт и проявишь задатки шиноби — возьмут в Академию и на попечение деревни, если нет — дорога в древнейшие сферы деятельности гражданского общества тебе почти гарантирована.
— Но тебе повезло, — по прикосновению Анко поняла, что нужно поднять руки, и Сасори завёл концы верёвки вперёд, почти обнял её, касаясь тканью одежды обнажённой спины, зацепил концы за расходящиеся верёвки между первым и вторым узлом каждый со своей стороны, потянул.
— Повезло, — согласилась Анко. — До тех пор, пока Орочимару меня не кинул.
«Ты — сломанное оружие, — сказала ей тогда старуха. — Мы либо перекуём тебя, либо выбросим».
— Ты осталась шиноби.
— Токубецу джонином, специализирующимся на разведке, — уточнила Анко; усмешка вышла откровенно невесёлая, полная издевательства над собой. Так ли далеко она, в самом деле, ушла от того, чем во время жизни в приюте её пугали девчонки постарше?.. — Скажи, вот чего тебе в Суне не усиделось? Насколько знаю, у тебя там были все условия.
Ответ не последовал сразу — Сасори завёл концы верёвки назад, зафиксировал, вновь повёл вперёд, где переплёл под грудью, после чего вернул за спину, затягивая туже. Дышать стало значительно труднее.
— Может, в условиях и была проблема, — произнёс Сасори задумчиво — казалось, в самом деле размышляет о причинах. Возможно, это даже не притворство. — Мне никогда не ставили жёстких рамок пределов развития — наоборот, стимулировали идти лишь вперёд, — он придвинулся и прошептал Анко на ухо: — Вот только забыли уточнить, что понятие «вперёд» не включает в себя экспериментальное убийство Казекаге.
— Да, что-то реально ваши старейшины не подумали, — негромко засмеялась Анко. — Так-то не понятно, что главу деревни нужно оберегать, а не вытаскивать ему внутренности и превращать в куклу.
— Вот и я так считаю, — откликнулся Сасори. Обойдя её, он соединил концы верёвки и сплёл спереди финальный узел. Сасори отступил назад, осматривая своё творение, а Анко, взглянув вниз и хмыкнув, повела плечами, выгнулась; верёвки тут же дали знать о себе грубым трением о кожу. К вечеру наверняка сдерут.
— Смотрю, тебя в детстве водили на кружок по вязанию узлов? — едко заметила Анко, хотя сама понимала, что попытка задеть такая себе — технику шибари в той или иной мере знал каждый шиноби. Зато теперь хотелось проверить, как далеко простираются познания в ней кукловода.
— А ещё по акупунктуре, и я даже вспомню, как заставить язык онеметь на несколько часов, — совершенно недвусмысленно намекнул Сасори, после чего добавил: — Походи так денёк — тебе будет не лишним выучить, что такое рамки.
Про то, что это скорее нужно ему, Анко говорить не стала — слишком очевидная шпилька. Да и угроза про язык брошена не просто так, а ей и правда ещё вести сегодня занятия, что без возможности поговорить стало бы сложно. Кроме того, какие вообще рамки у нукенинов?
— А вечером?..
— Сниму, когда принесёшь мне волосы.
— На такое благое дело, я думаю, многие согласятся свою шевелюру пожертвовать, — протянула Анко, аккуратно дёрнув за короткий кончик верёвки, выступающий из-под узла.
Сасори иронично улыбнулся и притянул нитями чакры её одежду.
Так повелось, что они оба нередко пропускали завтраки по той или иной причине, но в этот раз пришли, хотя и почти опоздали. Точнее, почти опоздала Анко, бегавшая в свои комнаты, чтобы принять душ (с верёвкой, крепким корсетом обвившей тело, это было необычно, но по шкале Анко вполне приятно) и переодеться в новое; когда она расслабленной походкой вступила в Большой зал, Сасори уже заканчивал есть, попутно обмениваясь короткими репликами с Северусом. Судя по тому, как скрыто доволен был Сасори и отчётливо раздражён Северус, кукловод одерживал верх в словесной баталии.
— Скорпион победил змея? — приняв весёлый вид, полюбопытствовала Анко, усевшись — верёвки вновь ощутимо напомнили о себе, и куноичи едва удержалась от того, чтобы мурлыкнуть от специфического удовольствия — за преподавательским столом рядом с ними. Ближе к центру стола веселья не было и в помине: в некогда вожделенном директорском кресле Долорес источала ненависть ко всему сущему, злобно рыская глазами по залу, пытаясь понять, кто виноват в приключившихся с ней ночью бедствиях (что бедствия были, можно не сомневаться), Минерва и Помона светились мрачным наслаждением, а Итачи очень внимательно следил за Дейдарой, обсуждавшим что-то с Ли Джорданом за гриффиндорским столом.
Сасори перевёл взгляд на Анко.
— Ты мне скажи.
Весьма многозначно прозвучало. Отвечать на подтекст Анко не собиралась, поэтому удержала беспечный вид и всмотрелась в лицо кисло пившего чай Северуса.
— Ну, похоже на то.
— Вы тоже были бы не в лучшей форме, если бы с раннего утра заработали мигрень из-за необходимости выслушивать лекцию о вреде детей и опасности петард, — понизив голос, процедил Снегг.
— Вот уж нет, Северус, во время такого представления я бы, наоборот, отточил остроты, — протянул Сасори и улыбнулся уголками губ Батшеде, сидевшей по другую руку от Северуса и прислушивавшейся к тихой беседе коллег; та в ответ, не сдержавшись, прыснула в кулак, скрывая это за кашлем. На собраниях учителей Сасори неизменно отыгрывал роль скучающего циника, которого хлебом не корми — дай уронить достоинство Долорес перед аудиторией, и преподавателям Хогвартса это, как поняла Анко, очень нравилось — они-то не могли себе позволить подобного без боязни лишиться работы.
— Как же нам вас не хватало, — съязвил Северус. — Где вы, кстати, были? Когда Амбридж собрала преподавателей, недосчитались только вас двоих, Трелони и Флоренца.
— Я решил употребить последние часы перед завтраком на то, чтобы поспать хоть немного после ночных экспериментов, — отозвался Сасори с лёгкой полуулыбкой. — К тому же, с согласия Альбуса домовикам закрыт доступ в наши с Итачи и Анко комнаты — директор Амбридж, кажется, всё никак не поймёт, отчего её послания систематически не доходят до нас.
Батшеда вновь тихо хихикнула и легко толкнула локтем Аврору, привлекая её внимание к разговору. Анко решила тоже подключиться:
— Ну а мне пришлось прогуляться. Сасори жаловался, что ему не хватает яда…
— О, мне кажется, вы лукавите! — шёпотом возразила Аврора, перегнувшись через подружку. — У профессора Акасуны всегда полно яда в запасе.
— Мы все удивляемся, — согласно покивала Батшеда.
— Акромантульего яда, девочки, — закатила глаза Анко; «девочки» переглянулись и несолидно захихикали. — Вот пришлось идти добывать, — она взглянула на Сасори и подмигнула, чтобы он точно не пропустил подтекст. — Я же специалист по фантастическим тварям!
— А как ты к ним тянешься… — протянул в ответ кукловод ничуть не менее двусмысленно.
— Ах, ну что поделать? — картинно развела она руками, как бы невзначай коснувшись плеча Сасори. — Люблю всё опасное и кусачее.
Батшеда и Аврора, не выдержав, в голос рассмеялись, чем мгновенно привлекли внимание мрачной половины стола. Взгляд, который Долорес, нагнувшись над столешницей, бросила на шиноби, не сулил ничего хорошего.
Вскоре Сасори и Северус ушли, переключившись на обсуждения предстоящих уроков у старших курсов (Сасори не без иронии доказывал, что проводить занятие о ядах нужно так же, как он осенью провёл урок по приворотным зельям: с демонстрацией их эффекта на учениках), прочие профессора тоже стали расходиться по кабинетам, как и студенты. В Большом зале оставалось всё меньше людей, и Анко наслаждалась этим, без спешки поедая омлет и поджаренный бекон, попутно обдумывая задание, которое ей вчера выдал Сасори.
Он сказал, что придумал, во что поиграть. Это должно быть интересно.
«Итак, мне нужны волосы трёх людей в возрасте от пятнадцати лет и старше, — размышляла Анко, неспешно оглядывая пустеющий зал, — явно для того, чтобы добавить в блестящую байду. Значит, потом мы кого-то будем ею поить… Но кого? И в чём состоит игра?» Погадав немного, она бросила попытки — намного приятнее будет узнать это вечером. Осталось только раздобыть волосы.
На скатерти чуть в стороне от себя Анко заметила довольно длинный чёрный волосок; недолго думая, куноичи, когда поднималась из-за стола, подцепила его и завернула в бумажку, которую обнаружила в кармане пальто, сегодня, в отличие от большинства дней, наглухо застёгнутого. После этого Анко как ни в чём не бывало вышла из Большого зала в холл, игнорируя направленный ей в спину взгляд директора Жабы, и стала подниматься по лестнице. Через полтора часа её ожидал урок у пятикурсников, но пока Анко была совершенно свободна. Сходу не придумав, чем бы занять себя, она решила спуститься в Тайную комнату и посмотреть, как поживают Хокаге — давненько она туда не заглядывала.
Однако дойти до Комнаты Анко не было суждено — в одном из потайных тоннелей, пронизывавших замок, дополнительные входы в которые были сделаны шиноби для собственного удобства, её ждали Второй и Мадара — по чакре выследили, не иначе. Видеть их вдвоём, делающими одно дело, было всё ещё немного непривычно, но однозначно приятно, в какой-то мере даже тешило самолюбие — та их пьянка на троих сыграла заметную роль в налаживании отношений между старыми противниками. Всё-таки старики в тот раз хорошо пообщались, даже всего единожды попытались убить друг друга.
— Это выглядит странно, — сразу же сообщила им Анко. — То, как вы караулите меня в тёмном углу.
— У Хаширамы приступ тоски по дому, — без предисловий сообщил Мадара. — Мы считаем, чайная церемония поможет поднять ему настроение. Проведи её.
Анко едва не захохотала в голос от его высокомерного вида и командного тона.
— Лучше попросите Хинату, — сумев выжать из себя серьёзность, посоветовала она. — Я-то в последний раз проводила чайную церемонию года два назад, если не больше, во время миссии по сбору информации в доме одного политика, — ох и стоило же ей труда сдержаться и не придушить старого ублюдка в постели. — А вот у неё в клане наверняка была постоянная практика.
— В этом нет сомнений, — кивнул Тобирама. — Однако Хината — робкое дитя…
— Сенджу говорит, ей не передать всего шарма церемонии, — закончил за него Мадара, прожигая Анко требовательным взглядом. — Всё необходимое мы раздобудем. Просто ставим в известность, чтобы ты была готова.
— А что, сами вы Первого не развеселите? — проворчала она — уступать Учихе не хотелось очень. — У меня есть свои дела, вообще-то…
— Либо добровольно, либо под гендзюцу.
— Мадара, — с лёгким укором проронил Второй и повернулся к Анко. — Мы просим тебя.
И Анко сдалась — отказывать Второму Хокаге было неловко.
— Есть, Хокаге-сама, — протянула она. — Приказ есть приказ, что уж.
Будь на его месте Первый или даже Четвёртый, попробовали бы шутливо (а Первый, вероятно, и искренне) заверить, что это просьба, и Анко вольна отказаться. Тобирама же хладнокровно кивнул.
— Мы сообщим тебе, когда всё будет готово, но скорее всего к завтрашней ночи.
— Дольше терпеть ноющего Хашираму невозможно, — скучающе вставил Мадара.
Анко едко улыбнулась.
— Жаль, что абсент кончился, да?
Мадара смерил её взглядом, каким смотрят на ребёнка, очень настойчиво пакостящего, но которого до последнего не хочется наказывать. Тобирама же сделал вид, что стена тоннеля очень его заинтересовала.
К вечеру у неё всё было готово: три образца волос аккуратно завёрнуты каждый в свою бумажку и теперь ждали в кармане бессменного пальто джонина часа, когда будут переданы Сасори. К нему Анко собиралась идти только после отбоя — раньше сопряжено с риском быть замеченной. К тому же, сразу после ужина директор изъявила желание поговорить.
— Профессор Митараши, — начала она, когда Анко вежливо, но категорично отказалась от чая. Опустившись в кресло с розовой обивкой, стоящее за письменным столом, на который были накинуты весьма странные, по мнению Анко, вязаные салфетки, директор налила чай себе и потянулась к сахарнице. — Как вы, я полагаю, слышали, — раз, — прошлой ночью в моих покоях, — два, — имело место неприятное происшествие, — три. — Вы знаете, о чём идёт речь?