Ветер гнал по небу тучи, закрывающие луну и звезды. Временами ветер утихал и становилось тихо и душно, как обычно бывает перед дождем.
Мина прохаживалась перед воротами, покачивая малыша на руках. Она вглядывалась в лица прохожих, но Махеша не было среди них. Людей становилось все меньше, в домах гасли огни.
Когда уже совсем стемнело, к воротам подъехала машина с открытым верхом. Водитель вышел из машины, теперь Мина видела его лицо, хотела позвать, но будто лишилась дара речи. Перед ней был Махеш.
Махеш открыл ворота, вернулся к машине, и тут Мина вышла из-за скрывавшего ее дерева.
— Мина?! — удивился Махеш.
Девушка подошла ближе.
— Я вижу, ты не забыл меня, — сказала она.
Махеш вздохнул и отвернулся.
— Это не имеет никакого значения, узнал я тебя или нет, — пробормотал он. — Я женился.
Он думал, что это будет новостью для нее.
— Я знаю об этом, — сказала девушка.
Махеш резко обернулся.
— Знаешь? — спросил он удивленно. — Так зачем же ты пришла сюда?
— Я пришла, потому что мне некуда больше идти.
Она готова была расплакаться сейчас, но держалась из последних сил.
— И чего жы ты хочешь? — спросил Махеш, раздражаясь. — У каждого из нас теперь своя жизнь…
— Да, конечно! — поспешно согласилась Мина. — Но я ничего у тебя не прошу. Кроме одного: помоги ему, — она протянула Махешу ребенка. — Это ведь твой сын.
— Мой сын?
— Да, Махеш.
Он не выказал радости, посмотрев на запеленутого малыша.
— Я осталась одна, совсем одна, — сказала Мина. — Я не знаю, как жить, чем кормить ребенка. А у тебя есть дом, есть работа…
— И что?! — вскинул голову Махеш. — Что из этого следует? Не могу же я его взять?
— Не можешь? Почему? — поразилась Мина.
Это был не ее Махеш, это был кто-то другой — чужой и недобрый.
— Ты разве не понимаешь? Я ведь сказал тебе: у меня теперь семья, я женат.
— Но это твой сын!
— Я не уверен в этом.
— Твой! — крикнула Мина.
Слезы душили ее.
— А хоть и мой, — пожал Махеш плечами.
Он сел в машину, завел двигатель.
— Ты не можешь так поступить!
Махеш не ответил, машина тронулась и въехала во двор. Выскочивший из дома слуга поспешно запер ворота.
Что оставалось делать Мине? Устроить скандал? Объявить во всеуслышание о том, что Махеш отказался от своего ребенка? Кто поверит ей?
РЕБЕНОК, ОСТАВЛЕННЫЙ В ЛЕСУ
В эту ночь люди, если они еще были на улицах, увидели бы молодую женщину с ребенком на руках, бредущую через город. Но никто не видел ее, улицы были тихи и пустынны. Город спал, и некому было приютить несчастную бездомную женщину.
Мина бродила по улицам, иногда выходила в те места, где уже побывала какое-то время назад, но не замечала этого, все дома вокруг были для нее одинаковыми. Ее глаза сейчас не видели ничего. Для нее не было разницы, горят ли на улице фонари или она свернула в темный переулок — шла наугад, оступалась, вздрагивала, озираясь, и снова шла вперед, к цели, которую видела она одна.
Ребенок спал и не тревожил ее, и Мина на время забыла о нем. Она вспомнила о смерти Гангу, и слезы покатились из ее глаз.
Поднялся ветер. Где-то далеко за городом погромыхивал гром, отблески молний долетали сюда, освещая улицы призрачным светом коротких вспышек. Мина не замечала ничего, шла наугад, и только наткнувшись на какое-либо препятствие, меняла направление, чтобы в следующий миг снова забыться.
Она была в отчаянии. Безотчетный порыв, приведший Мину в этот город, не принес ей ничего, кроме новых страданий. Наверное, в глубине души она надеялась на чудо, когда ехала сюда, но жизнь опять напомнила ей, что очень редко одаривает чудесами страждущих, и теперь в душе не оставалось ничего, кроме черной пустоты.
— Вот видишь, — сказала она спящему малышу. — Все будет идти так, как и шло.
Этот ребенок будет ей постоянным напоминанием о случившемся. Позор не спрячешь, от него не отмахнешься.
Мина уже вышла из города, но даже не заметила этого. Сейчас ее путь лежал через лес. Она шла по тропе, и сверкающие над головой молнии освещали ей путь. После одного из сильных раскатов грома малыш проснулся и заплакал.
— Что же ты плачешь? — спросила Мина. — Никто все равно тебя не пожалеет. Никому ты не нужен.
Потом вдруг наклонилась и, оглянувшись, с безумными глазами, положила ребенка на землю.
— Оставайся здесь! — крикнула она. — Ты не нужен отцу! А мне ты зачем?!
Не ребенок сейчас был у нее перед глазами, а Махеш — злой и жестокий. Это его ребенок, так зачем Мине растить его — сына человека, который бросил ее и предал.
Она повернулась и поспешно пошла прочь. Мальчик плакал за ее спиной, но Мина нашла в себе силы, чтобы не возвращаться. На краю леса она остановилась. Мстительное отчаяние оставляло ее, и она подумала вдруг, что поступает, словно безумная. Страх за покинутого в лесу ребенка охватил ее, и она бросилась обратно.
АБДУЛ
Старого Абдула любили в мусульманском квартале за незлобивость и готовность помочь в любую минуту. Был он беден и одинок, но об этом никто не вспоминал, стоило только Абдулу улыбнуться своей доброй располагающей улыбкой, какие бывают только у очень сердечных людей.
Бедность не позволяла ему облагодетельствовать окружающих деньгами, но ведь иногда участливое слово дороже золота, а Абдул умел утешить так, как не всегда это мог сделать даже мулла. Жизнь он прожил долгую и трудную, и иногда, когда у него было соответствующее настроение, рассказывал в кругу слушателей что-нибудь из своей жизни, а люди недоверчиво покачивали головами, переглядывались и считали, что старик выдумывает. Но проходило какое-то время, и уже не от Абдула, а от других, совершенно посторонних людей они узнавали — все правда, что старик рассказывал.
Он в юности плавал на корабле, два раза тонул — один раз возле Цейлона, второй раз — у побережья Китая, и там же корабль, на котором он плавал, однажды подвергся нападению пиратов, которые гнались за судном два часа. Вся команда уже приготовилась к смерти, и вдруг налетел шторм, разбросал корабли — так они и спаслись.
В Бомбее Абдул работал на джутовой фабрике, а жил на другом конце города, и однажды ночью, когда он возвращался домой, на него напала шайка грабителей. Его оглушили, обобрали до нитки и сбросили в колодец, в котором из-за страшной жары, свирепствовавшей в тот засушливый год, уже месяц как не было воды, иначе Абдул непременно утонул бы.
О событиях, которые с ним происходили, Абдул рассказывал будничным голосом, каким обычно пересказывают сны: хоть страшный сон, хоть нет — все неправда, так чего же бояться. И слушатели обманывались поначалу, потому что думали — не может человек оставаться таким бесстрастным, если пережил подобное. И только позже, убедившись, что все рассказанное — правда, подступались к Абдулу с вопросом: отчего это он так спокоен, рассказывая о прошлом?
— Почему мне не быть спокойным? — пожимал старик плечами и улыбался доброй улыбкой. — Все уже позади. А пошлет Всевышний новые испытания — что ж, так тому и быть.
Его спокойствие нравилось окружающим, и беседы с Абдулом затягивались допоздна, и только когда месяц заглядывал в окно, Абдул, если он был у кого-то в гостях, начинал неспешно собираться, в то время как хозяева отговаривали его и советовали остаться переночевать.
— Нет уж, — говорил Абдул. — Всякая птица на ночь возвращается в свое гнездо. Пристало ли нам, людям, быть глупее их?
И отправлялся домой, даже если ему предстояло добираться до дома не меньше часа.
В этот день он гостил у своего старого знакомого. Тот жил в пригороде, и Абдулу пришлось для того, чтобы сократить путь, пойти напрямик через лес. Дорога была ему знакома, и он рассчитывал выйти к окраине мусульманского квартала через четверть часа. Тропа была едва видна, вспышки молний освещали ее призрачным светом, и старик молился безмолвно, с каждым расскатом грома прибавляя шаг. Он так торопился, что едва не наступил на нечто, лежащее прямо на тропе, а когда наклонился, увидел при вспышке молнии маленький сверток — это был ребенок.
— Ну и дела! — сказал старик, разглядывая свою находку. — Как же ты здесь оказался?
Он, кряхтя, наклонился и взял малыша на руки.
— Где твои родители? — спросил Абдул, оглядываясь по сторонам. — Эй! Люди! Кто оставил ребенка? Чей это ребенок?
Но никого не было поблизости, и никто ему не ответил.
— У тебя есть папа, мама? Где они?
Малыш молчал. Он уже не плакал, как минуту назад, потому что почувствовал тепло человеческих рук.
— Вот так дела, — вздохнул старик. — И что же я должен теперь с тобой делать, малыш? Забрать с собой? А где тебя будут искать твои родители? Ведь не сам же ты сюда пришел?
Он топтался на месте, не зная, что ему предпринять.
— Тебе нигде не может быть лучше, чем в доме твоих родителей, — бормотал Абдул, обращаясь к затихшему в его руках малышу. — Как же я могу забрать тебя к себе?
Время шло, но никто не появлялся. Абдул прохаживался между деревьями, баюкая малыша.
— Ладно! — сказал он наконец. — Аллах хочет этого, и я выполню его волю. Я не брошу тебя.
Он не пошел по тропе, а направился напрямик, так ему было ближе. Потому он не столкнулся с Миной, бегущей через лес.
Мина не узнавала тропинки, по которой сейчас бежала, но надеялась, что она выведет ее к тому месту, где она оставила сына час назад.
— Нет! — шептала женщина, словно в бреду. — Нет, я не брошу тебя! Сыночек мой!
Она бежала по тропе, ветви деревьев хлестали ее по лицу, но она не замечала этого.
— Сынок! — кричала Мина. — Где ты, сынок?
Она надеялась, что малыш ответит ей, даст знать о себе. Но никто не отзывался, и только в верхушках деревьев шумел ветер.
— Сынок! — звала Мина. — Мальчик мой!
Она подумала, что заблудилась и бежит не в ту сторону, и в следующий миг увидела поляну — ту самую, она не могла ошибиться.
— Мой мальчик! — крикнула она, выбегая из-за деревьев, и остановилась, потрясенная и растерянная.
Ее малыша не было. Мина озиралась по сторонам, надеясь на то, что он где-то здесь, рядом, и еще отказываясь поверить в то, что малыш исчез.
— Где ты? — застонала Мина. — Куда ты исчез?
Она обежала поляну, но никого не было. Наконец Мина поняла, что потеряла ребенка. Эта мысль лишила ее остатка сил. Она упала в траву и зарыдала.
Небо понемногу светлело. Наступил новый день. Мина лежала в траве, и со стороны казалось, что она не дышит.
Теперь у нее не осталось ничего. Ни дома, где она могла бы укрыться, ни няни, которая способна была утешить и защитить ее. И даже своего ребенка она потеряла. Жизнь кончилась. Мина не хотела больше жить.
НОВЫЙ ДОМ ДЛЯ МАЛЫША
К тому времени, когда Абдул с ребенком подошел к своему дому, ветер утих, грозовые тучи ушли прочь. Вставало солнце. Сосед, увидев старика, кивнул приветливо и сказал:
— Здравствуй, Абдул-джан. Что ты несешь?
— Это ребенок.
— Ребенок? — удивился сосед. — Чей?
— Не знаю, — пожал плечами старик. — Я нашел его в лесу. Он лежал на тропе и плакал. Аллаху было угодно, чтобы я нашел этого мальчика.
— Его, наверное, бросили.
— Похоже на то. Я прождал там долгое время, но никто не пришел за ним. Что мне оставалось делать?!
Сосед вздохнул:
— Нехорошо, если его действительно бросили. Плоха мать, которая желает ребенку такой судьбы.
Абдул кивнул головой, соглашаясь, и вошел в свою хижину. Жил он один, у него не было ни детей, ни внуков, и он не представлял, что ему делать с младенцем.
— Ничего, малыш, — пробормотал старик. — Главное, что ты уже не в лесу, а среди людей. Теперь тебе нечего бояться. Что-нибудь придумаем.
Малыш спал, но скоро должен был проснуться.
— И что дальше? — спросил себя Абдул. — Ведь ты скоро захочешь есть. Правда? А что ты ешь? Наверное, только материнское молоко? Гм.
Он потер задумчиво лоб. Как кормить малыша, он не знал.
— Да, дела, — проговорил Абдул. — Это, конечно, непростой вопрос.
Он вышел из дома, осторожно прикрыв дверь. Его сосед копошился у своего крыльца.
— Послушай-ка, — обратился он к нему. — Чем можно накормить малыша, кроме молока матери?
— Вот такого маленького, как у тебя? Только молоком, я думаю, — пожал плечами сосед.
Из дома раздался детский плач.
— Все, — всполошился старик. — Он проснулся и хочет есть. И что же я могу ему предложить?
— Для начала сходи на рынок и купи молока, — посоветовал сосед. — А там будет видно.
— Но куда же я дену ребенка? Неужели брать его с собой?
— Я присмотрю за ним, — сказал сосед. — Но ты не ходи слишком долго, Абдул-джан.
Старик кивнул и засеменил по улице. Теперь у него было время обдумать все спокойно. Итак, он нашел ребенка. Тот, хоть мал, но, похоже, здоров, и все, что ему нужно, — это уход и питание. К сожалению, сам Абдул не знал, как обходиться с детьми и тем более, как кормить грудного младенца. Что ему делать в этом случае? Он вздохнул, потому что пока не мог решить эти вопросы.
Купив на рынке молока, Абдул заспешил домой. Еще издали он услышал, что ребенок плачет. Сосед встретил Абдула на пороге.
— Я совсем замучился, — сказал он. — Малыш кричит, не переставая.
— Он голоден, — пояснил Абдул. — И как он иначе может пожаловаться?
Ему пришлось приложить немало усилий, прежде чем удалось накормить малыша. А когда ребенок наконец затих, Абдул покачал головой и пробормотал:
— Мне будет нелегко на старости лет научиться обращаться с тобой. Нет, мне не жалко моих усилий, мне жалко тебя. Ведь при таком неумелом опекуне, как я, тебе придется нелегко. А мне так не хочется, чтобы твоя жизнь была трудна.
Он искренне переживал за малыша.
— Да, я готов оделить тебя своей любовью, — сказал он, задумчиво глядя на спящего ребенка. — Но достаточно ли будет тебе этого?
Он в задумчивости прошелся по своей крохотной комнатушке.
— Знаешь, малыш, я поговорю с людьми, — бормотал он, будто советуясь с найденышем. — Может быть, кто-то из соседей поможет, кто помоложе и поумелее, возьмет тебя в свою семью, а? Ведь ты не против? А я буду тебя навещать. Так тебе будет лучше, поверь. У меня самого никогда не было детей, хотя мне очень этого хотелось, и я не знаю, как растить ребенка.
Он принял решение, и от этого ему стало легче.
Днем Абдул, взяв ребенка на руки, вышел на улицу. В тени большого дерева сидели люди. Вился дымок кальяна.
— Здравствуйте, — поприветствовал он сидевших.
— Здравствуй, дорогой Абдул-джан, — отвечали ему. — Иди к нам.
Молва о найденыше уже разнеслась по всему кварталу, и все с интересом рассматривали малыша.
— О, какой славный! — сказал один из сидящих в тени. — Дай-ка я подержу его на руках, Абдул-джан.
Абдул, передав ребенка, сел рядом со всеми, ему придвинули дымящийся кальян, и Абдул с удовольствием затянулся.
— Хороший ребенок! — сказал кто-то.
— Абдул-джан сделал доброе дело, — добавил другой голос. — Аллах вознаградит его.
— Да, это очень хороший поступок, — закивали головами другие, соглашаясь.
Одна из женщин сказала, с улыбкой глядя на малыша:
— Какой он чудный! Интересно, чей он?
— Известно, чей, — сказал кто-то. — Какой-нибудь одинокой женщины или вдовы. Бросила ребенка — и все.
— Какая разница? — пожал плечами Абдул. — Чей бы он ни был, он — человек.
Он обратился к одному из присутствующих:
— Рамзани!
— Что, дядя Абдул? — спросил тот.
— Рамзани, милостью Аллаха ты уже растишь семерых детей, — сказал Абдул. — Возьми в семью еще одного. Я стар и не могу воспитать мальчонку, а вот ты…
Рамзани нахмурился.
— Но я же о нем ничего не знаю. Кто его родители? Какой он веры?
— И я не знаю, — признался Абдул.
— Как же я могу взять такого ребенка в свою семью? — еще больше нахмурился собеседник. — Зачем ты мне такое предлагаешь, дядя Абдул?
Старик удрученно вздохнул. Для него самого вопросы, которыми задавался Рамзани, не играли никакой роли.