— Зачем?
— Извини, — смутился Махеш.
Ему не нужно было делать этого, наверное. Что-то изменилось вокруг после поцелуя. Или они изменились?
— Ты сердишься?
— Немного, — призналась после паузы Мина.
— Прости.
— За что?
Улица, по которой они шли сейчас, казалось Махешу знакомой.
— Где мы идем? — спросил он.
— Подходим к дому, в котором я живу.
Он сам испортил этот вечер.
— Ты обиделась все-таки.
— Ничуть.
— Ну тогда погуляем еще?
— Уже поздно.
У знакомых ворот они остановились.
— Прощай, — сказала Мина.
— Нет!
— Что — нет?
— Не хочу слышать слово «прощай». Уж лучше — «до завтра».
— А что завтра?
— Я приду к тебе.
Девушка запросто могла сказать «нет». Это был бы приговор, но Махеш готов был подчиниться.
— Хорошо, — сказала Мина.
— Правда?! Я приду? Ты не сердишься?
— Нисколько.
Он был прощен.
ИСЧЕЗНУВШИЙ СЫН
Старый Руп Чанд гордился своим сыном. Его Махеш, его гордость, учился в университете, — не многие соседи с их улицы могли этим похвастаться. И профессия будет престижная — юрист. Адвокатом ли сын станет или судьей, все равно будет уважаемым человеком. Сам Руп Чанд тоже был уважаемым. Он держал лавку на одной из центральных улиц и слыл человеком рассудительным и благочестивым, но, кроме этих прекрасных качеств, он имел еще одно, немаловажное — прозорливость, и эта прозорливость подсказывала ему, что уважение к торговцу — это не совсем то же самое, что уважение к судье. Времена менялись — менялись и герои. Старик видел, как совсем молодые люди, получившие университетское образование, в несколько лет добивались того, до чего ему самому пришлось идти полжизни. Он преодолевал препятствия, падал, снова поднимался, чтобы сделать еще несколько шагов к благополучию, а рядом с ним совсем молодые люди шли, казалось, без помех.
Руп Чанд был мудр и понял, что жизнь, которой он жил, уходит, его Махешу нужно идти другим путем, и этим другим путем стал университет.
Дела в лавке шли неплохо, все было как всегда, день сменяла ночь, а ночь сменял день, но старика все происходящее, кажется, уже не интересовало. Торговля отошла на задний план, все заслонили успехи сына.
Махеш преодолевал курс за курсом, и сознание того, что его сын — парень с головой, переполняло сердце отца гордостью. Тем более что и люди отмечали серьезность и усердие юноши, а недавно даже сам Рай Сахеб, остановив на улице Руп Чанда, поинтересовался, как идут дела у сына.
Рай Сахеб был человеком в городе известным. Известность его, как у всякого уважаемого человека, проистекала от его богатства. Никто не знал, сколько у него денег, но никто не сомневался, что нет в городе человека более богатого, чем он. Когда люди покупали в магазине сладости, то почти наверняка можно было сказать, что сладости эти произведены на фабрике, принадлежащей Рай Сахебу. И магазин, в котором эти сладости продавались, тоже был его собственностью. Ему же принадлежали и машины, развозившие товар по магазинам, и много что еще в этом городе принадлежало Рай Сахебу. Вот почему его внимание к Махешу старый Руп Чанд расценил как добрый знак.
Узнав, что Махеш заканчивает учебу и вот-вот должен вернуться в отчий дом, Рай Сахеб кивнул удовлетворенно и сказал:
— Что ж, его ждет хорошее будущее. Ваш сын умен и образован, уважаемый Руп Чанд. И я был бы рад познакомиться с ним поближе.
Старик поблагодарил Рай Сахеба за добрые слова, с трудом скрыв свое удивление вниманием столь уважаемого человека к своему сыну, и только по возвращении домой ему открылась подоплека происходящего. У Рай Сахеба была дочь, которую звали, кажется, Малти. Она достигла того возраста, когда родители уже задумываются о подборе жениха для своей дочери, не этим ли был вызван интерес Рай Сахеба к Махешу? Руп Чанд хотел надеяться, что дело обстоит именно так, хотя не до конца верил в собственную догадку — слишком желанной она была. Породниться с таким человеком! Можно ли мечтать о чем-то большем?! Поразмыслив, старик решил, что нет ничего невозможного, и стал готовиться к возвращению сына.
А Махеш все не приезжал. Прошли все сроки сдачи экзаменов, наступило лето, пора каникул, а юноши все не было. Состояние ожидания постепенно сменялось чувством тревоги. Руп Чанд не находил себе места, и это даже сказалось на его делах. Он запустил торговлю, но не переживал об этом, потому что единственный его заботой сейчас был Махеш.
Дважды в его дом приезжал Рай Сахеб, они вдвоем по-стариковски неспешно пили чай, беседовали о том, о сем, но разговор неизменно переходил на Махеша.
— Не едет, — жаловался Руп Чанд. — И не пишет ничего, совсем ничего. Где он? Экзамены сдает. Так они давно закончились. Почему же не возвращается?
— Дела задерживают, — отвечал степенно Рай Сахеб.
Он еще ни словом не обмолвился о том, почему проявляет такой интерес к юноше, а то, что интерес есть, Руп Чанд не сомневался. Только раз Рай Сахеб сказал словно между прочим:
— В городском суде освобождается должность помощника судьи. От него в судьи шагнуть проще простого.
Сказал — и сразу перевел разговор на другое, но не таков он был, чтобы сотрясать воздух ничего не значащими словами. Сказанное им тоже к Махешу относилось. Руп Чанд понял это и еще больше укрепился в собственный догадке. Все так шло, как он с самого начала и думал, и только отсутствие сына в отцовском доме все портило.
Старик вздыхал, не таясь, и говорил гостю:
— Приедет, должен приехать. Не забыл же он отца.
Он верил, что так и будет. Но день шел за днем, а Макеш все не приезжал.
СЧАСТЛИВЫЙ МЕСЯЦ
Дни установились жаркие, какими они и были в этих местах все годы в такое время. Ближе к полудню, когда солнце поднималось к зениту и тени домов и деревьев съеживались, лишая прохожих спасительной прохлады, люди уходили с улиц в свежий сумрак своих домов, и улицы становились пустынными, только торговцы выглядывали из своих лавок в надежде привлечь покупателя.
Мина и Махеш полуденного зноя, казалось, не замечали. Они нашли прекрасное убежище — парк, где и проводили целые дни с утра до вечера. Махеш заезжал за девушкой на велосипеде, и они вдвоем ехали по улицам. В парке у них были свои любимые уголки — тенистые и безлюдные, где можно бродить, обнявшись, и не думать о том, что кто-то их увидит.
— Странно, — говорила Мина. — Просто удивительно, что мы не встретились с тобой раньше.
— Раньше — это когда?
— Год назад, два года назад. Ведь мы учились вместе пять лет.
— И встретились буквально в последний день.
— Да, в последний день.
Сейчас учеба в университете не казалась им чем-то далеким и ушедшим безвозвратно. Все будто продолжалось, и грусть расставания с университетом и товарищами растаяла.
— Мне было так печально в последние дни учебы, — призналась девушка.
— И мне. Но сейчас этого нет. Правда?
— Да.
Они бродили по парку, взявшись за руки, а когда уставали, опускались в высокую траву и сидели, прижавшись друг к другу.
— Здесь хорошо, — говорил Махеш. — Тебе нравится?
— Нравится, — отвечала девушка и замолкала.
Они о многом не говорили друг с другом. Каждый рассказывал о себе немало, но о совместной судьбе ни слова, это была запретная тема. Что-то удерживало их, и откровенность заменялась шуткой или ничего не значащими словами. Тот вечерний поцелуй после концерта в университете был первым и единственным, после него Махеш не решался сделать следующий, боясь, что он же станет и последним. Им обоим казалось, что эти чудесные дни и прогулки по парку закончатся в один миг, стоит только сделать неверный шаг, а какой шаг можно было считать неверным, неведомо им, поэтому лучше уж оставить все так, как есть.
— Ты еще не думал о работе? — спросил Мина.
— Если честно, нет, — ответил Махеш, растягиваясь в траве. — Я сейчас даже на один день вперед не загадываю.
— Почему?
— Потому что мне хорошо в дне сегодняшнем. А о завтрашних делах я и буду думать завтра.
Мина неожиданно вздохнула.
— Что случилось? — приподнялся на локте Махеш.
— Так, ничего.
— А все-таки?
— Просто подумала о завтрашнем дне, — неохотно ответила девушка.
— А что будет завтра?
— Ну, не именно завтра. Так, в ближайшее время…
— И что же будет?
— Работа.
Она не договаривала что-то.
— А ты не думай об этом, — посоветовал юноша. — Как я, например.
— А ты не думаешь?
— Ничуть. Хотя мой отец напоминает мне об этом едва ли не каждый день.
— Твой отец?
— Да. Он шлет мне письма, и в каждом — одно и то же: «Приезжай, ведь пора подумать о работе, жду тебя».
— А ты?
— Что — я?
— А ты что делаешь?
Махеш рассмеялся.
— А я лежу вот здесь, в траве, — сказал он. — И работа меня ничуть не интересует.
— Что же тебя интересует?
— Не что, а кто.
Мина смутилась и отвернулась.
— Уже вечер, — сказала она.
— Прекрасная пора. Не жарко.
— Но скоро стемнеет.
— Пусть.
— Меня хватятся.
— И что?
— Будут искать.
— Там о тебе так беспокоятся?
— Я не сказала бы, — пожала плечами девушка и посмотрела на Махеша. — Мне не всегда хочется туда возвращаться.
— Почему? — спросил он, удивленный ее откровенностью.
— Я чужая там. Иногда бывает такое чувство, что никому не нужна.
— А я?
— Что — ты?
— Ты мне нужна.
Мина вспыхнула. Ей было неловко отчего-то, но Махеш взял ее за руку и сказал горячо:
— Я не обманываю тебя, да ты и сама об этом знаешь. Нам хорошо вдвоем, ведь так? И не обращай внимания на этих людей, иногда родственник для человека дальше, чем совсем чужой человек.
Он не был бы так откровенен сейчас, если бы не откровенность самой девушки. Она словно приоткрыла перед ним занавес, скрывавший ее мысли, и эта открытость вызвала у Махеша чувство теплой благодарности. Он поднес руку Мины к своим губам и поцеловал — едва ощутимо, легким прикосновением. Мина руки не отняла, сидела рядом, затихшая.
Вечер опускался на парк теплым покрывалом. Бронзовое от лучей заходящего солнца небо казалось остывающей после дневного зноя чашей, опрокинутой на землю.
— Ты не уедешь? — спросила вдруг девушка.
— Куда? — не понял Махеш.
— Домой, к себе.
Она боялась снова остаться одна в этом городе. И Махеш ее понял.
— Не уеду, нет.
Ему хотелось продлить это счастливое время; Завтрашний день — какой смысл думать о нем? Ведь так хорошо сейчас, именно сейчас, и этим днем и надо жить.
— Такие счастливые дни, — сказал юноша.
Он привлек Мину к себе и поцеловал.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ РАЙ САХЕБА
В один из вечеров, когда солнце закатилось за горизонт и на Бангалор опустилось легкое покрывало прохлады, Руп Чанд угощал своего гостя, Рай Сахеба, чудесным бомбейским чаем. Они сидели на открытой веранде, поглядывали на яркие звезды, усеявшие небосвод, и лишь изредка перебрасывались фразами — короткими и ничего не значащими.
Руп Чанд уже не сомневался, что оказался прав в своих догадках, и сердце его переполнялось счастьем и гордостью за сына. Он всегда знал, что его Махеш — мальчик с большим будущим. Уж если сам уважаемый Рай Сахеб так благоволит к его сыну — какие еще нужны подтверждения.
Растроганный отец непроизвольно вздохнул.
— Что такое? — встрепенулся гость.
— Вспомнил о сыне.
— Я давно хотел спросить вас: он что, так и не пишет?
— Нет.
Теперь пришел черед Рай Сахеба вздохнуть.
— Жаль, — произнес он и отпил глоток душистого чаю. — Я, кстати, давно хотел поговорить о вашем сыне.
Выдержав паузу, он добавил, словно между прочим:
— И о своей дочери тоже. Вы ведь знаете мою Малти?
— Очень хорошо знаю, — кивнул Руп Чанд. — Чудесная девушка. Красива, умна.
Он понял, что наконец-то состоится этот важный, так страстно ожидаемый разговор.
— Да, красива и умна, — повторил слова собеседника Рай Сахеб, пребывая при этом будто в легкой задумчивости. — Она моя единственная дочь, и я, как отец, желаю ей счастья.
Он повернулся к собеседнику и задал несколько неожиданный вопрос:
— А что есть счастье, когда речь идет о молодой девушке?
— Любовь ее родителей, — подсказал Руп Чанд, сделав вид, что не совсем понял собеседника.
— Э-э, нет, — не согласился тот. — В жизни любой девушки всегда наступает такой момент, когда одной родительской любви ей становится мало. Должен появиться кто-то, кто возьмет на себя заботу о ней, окружит любовью и вниманием. Вы понимаете меня?
Руп Чанд благоразумно промолчал. От него сейчас и не требовалось ответа.
— И в такой момент от любящих родителей требуется только одно — сделать правильный выбор для своей дочери. От этого зависит очень многое, если не все. Вся ее дальнейшая жизнь!
Рай Сахеб склонился к собеседнику и заглянул ему в глаза.
— Но и родителям юноши тоже необходимо позаботиться о своем сыне, — произнес он негромко. — Не так ли?
— М-м, да, — пробормотал Руп Чанд, еще не до конца веря, что все идет именно так, как ему мечталось.
— И, как видите, интересы сторон совпадают! Потому что интерес родителей заключается только в одном: чтобы их дети были счастливы!
Рай Сахеб откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и допил остывший чай.
— Почему бы нам вместе с вами, дорогой Руп Чанд, не подумать о будущем наших детей? Они могли бы составить чудесную пару.
Чашка дрогнула в руке Руп Чанда, и он поспешно поставил ее на стол.
— Ваш сын умен и образован. Впереди у него большое будущее, поверьте мне. Сейчас такие молодые люди, как он, в большой цене. Он может добиться многого. Конечно, жизнь не без трудностей, и любому молодому человеку нужна поддержка и дружеский совет, особенно на первых порах. Получить хорошее место сразу после университета не так-то просто. Но ведь это все вопросы решаемые, — он внимательно посмотрел на собеседника. — Я как-то говорил вам о том, что освобождается должность помощника судьи. И почему бы вашему Махешу не занять его?
— А это возможно? — робко поинтересовался Руп Чанд.
Он много сил вложил в своего сына, дал ему возможность получить образование, но дальше — дальше он вряд ли чем-либо мог помочь. Его сын вступал во взрослую жизнь, где все очень непросто, где нелегко разобраться в поступках и отношении окружающих тебя людей, где тебе могут помочь, а могут и растоптать. И вот — какое счастье! — сам могущественный Рай Сахеб предлагает свое покровительство и руку своей дочери.
— Возможно ли это? Конечно! Такие места как раз и предназначены для молодых и умных юношей, подобных Махешу. Пройдет какой-нибудь год, и у него будет свой коттедж, автомобиль — все, что он пожелает. Наши дети должны жить лучше нас. Вы согласны со мной? Это мы в юности терпели нужду и лишения и слишком хорошо знавали, что это такое — не иметь поддержки.
Руп Чанд кивнул, соглашаясь. Все, что он имел сейчас, было нажито им долгим и упорным трудом. И если его Махешу представляется возможность одним махом перешагнуть через бедность молодости — пусть так и будет. Не о том ли он сам по-отцовски мечтал?
— Да, — согласился Руп Чанд. — Вы правы, уважаемый.
Собеседник удовлетворенно кивнул.
— Наша с вами обязанность — заботиться о наших детях, — заключил он. — Так давайте объединим и свои усилия, и жизни наших детей.
Они поднялись из кресел и заключили друг друга в объятия, подтверждая этим свою готовность породниться.
— Я напишу Махешу. Обязательно напишу. О том, что для него есть хорошая работа. Я думаю, он все поймет и приедет немедленно, — заключил Руп Чанд.
ДОЖДЬ, ВЕЧЕР И ЛЮБОВЬ
Мине казалось, что она никогда еще не была так счастлива, как в эти дни. Границы мира вокруг нее вдруг расширились, словно рухнула в один миг окружавшая ее стена. Девушка оглянулась и увидела, что мир велик и прекрасен. Она не замечала этого раньше, просто не обращала внимания, и теперь смотрела вокруг себя счастливыми и широко открытыми глазами.