— Как много изменилось, — сказала она Махешу.
— Что именно?
— Все вокруг. Да и сама моя жизнь.
— С каких пор?
— С недавних. С той самой минуты, когда я познакомилась с тобой.
Мина прижалась к юноше, счастливая и благодарная. Деревья парка скрывали их от любопытных взоров.
— И что же изменилось в твоей жизни?
— В ней появился ты.
— Ой, ой, не надо таких красивых фраз, — сказал Махеш шутливо.
— Нет, это правда. Я счастлива. Знаешь, все было так привычно до сих пор. Университет, занятия, подруги… И казалось, все так и будет — все время, всегда. И вдруг — последний экзамен. И впереди…
Девушка задумалась, словно вглядывалась в себя — ту, прежнюю.
— А что впереди — неясно, — произнесла она. — Привычный мир рассыпался, не оставив ничего внутри, кроме печали.
Повернулась к юноше, взглянула в его глаза вопросительно.
— Вот ты, скажи — и у тебя так было?
— Не совсем так, наверное. Не так остро.
— А почему?
— Мужчины не так боятся будущего. И потому ждут его с большим спокойствием, чем женщины.
— Но почему мужчины так спокойны?
— Они более безрассудны, — рассмеялся Махеш. — И беспечны.
— Неправда.
— Почему же неправда?
— Потому что ты не такой.
— Плохо же ты меня знаешь.
— А мне кажется, что я тебя очень хорошо знаю.
— Тебе не холодно?
— Нет.
Вечерняя свежесть уже стелилась над травой. Птицы в листве деревьев допевали свои последние на сегодня песни. Махеш склонился и поцеловал девушку в губы.
— Я хочу сказать тебе…
Мина широко раскрыла глаза и посмотрела на него почти испуганно.
— Я хочу сказать тебе…
— Не надо, — попросила она.
— Тебе холодно все-таки, мне кажется.
— Нет.
Но Махеш видел, что она дрожит, и крепко обнял девушку.
— Это не от свежести, — прошептала Мина. — Это… Это что-то другое.
Ветер гнал по небу тучи. Становилось сумрачно и неуютно.
— Может быть, пора уходить?
Это был лишний вопрос. Обоим не хотелось расставаться.
Где-то далеко грянул гром.
— Я все-таки скажу тебе, — прошептал Махеш. — Я…
Он еще что-то сказал, но слов не было слышно, потому что прямо над их головами загрохотало, молния надвое разорвала небо, и в образовавшуюся прореху хлынули потоки воды.
— Бежим! — юноша схватил Мину за руку, и они помчались по аллее парка.
Толстые нити дождя образовали стену, словно пытались удержать двух беспечных молодых людей в своей власти.
— Я промокла! — крикнула на бегу девушка и засмеялась счастливо, как смеются маленькие дети, озорно прыгающие по лужам.
Смех ее был так легок и заразителен, что и Махеш засмеялся, но вдруг остановился — так неожиданно, что немного приотставшая Мина налетела на него, и он, обняв девушку, стал целовать ее волосы, шею, лицо, и казалось, что это не поцелуи, а просто кто-то заботливый снимает капли с ее лица теплыми и нежными прикосновениями.
— Сумасшедший, — прошептала Мина. — Почему ты остановился?
А сама не делала попытки освободиться из его объятий.
Через несколько минут, почти у самого выхода из парка, они увидели крохотный домик с единственным окном и дверью, закрытой на обычную задвижку, и забежали туда. Внутри было сумрачно и сухо.
— Переждем здесь, — сказал юноша.
В сумраке, едва различимые, лежали метелки, совки и лопаты. В углу, у самого окна, стояла лавка. Махеш усадил на нее Мину, сам сел рядом и обнял девушку.
— Ты по-прежнему дрожишь, — сказал он.
— Зябко.
Дождь барабанил по крыше. Казалось, на многие километры вокруг нет никого, ни одной живой души. Они укрылись за дождем — от людей и от прежней жизни.
Махеш нежно привлек девушку к себе и стал целовать. Мина была тиха и беззащитна в первые минуты, и вдруг ее губы ответила на поцелуй — сначала робко, потом с жаром. Она дрожала, но это не был озноб, это было что-то совсем другое, и когда юноша понял это, он почувствовал, как на него нахлынула обволакивающая теплая волна, лишающая рассудка.
— Нет, нет, — шептала Мина, а губы ее отвечали на жаркие поцелуи Махеша. Она не пыталась остановить любимого, только словами, но что значат слова в минуты, когда чувства подавляют разум.
Горячие, нежные руки Махеша ласкали тело девушки, заставляя его трепетать.
— Нет, — шептала Мина. — Нет, нет.
А шелест дождя за окном завораживал, заставлял забыть обо всем. Хотелось одного — чтобы это ощущение нежности и счастья длилось бесконечно. Внезапная боль пронзила тело Мины, она вскрикнула, но уже не могла, не было сил противиться, ей было хорошо.
— Любимый, милый мой…
Ее шопот сливался с шелестом дождя за стеной. Ночь подкралась незаметно и заглянула в окно.
ПИСЬМО
Тетя Мины неодобрительно наблюдала за девушкой: что происходит с ней, где она пропадает целыми днями? То весела, то задумчива, а спросишь у нее — ответит невпопад или вовсе промолчит, отчего-то смутившись. Своему мужу, Санду, она наконец сказала:
— Ты бы приглядывал за племянницей.
— А что? — поинтересовался тот лениво.
Жена была придирчива и часто несправедлива, он поэтому старался не вникать в подробности того, что она время от времени нашептывала ему.
— Ничего особенного, — пожала плечами она. — Просто, я думаю, ей пора было бы подумать о будущем.
— О чьем будущем?
— О ее собственном, естественно. Учебу она закончила. Пора думать о работе.
— У нее каникулы сейчас, — напомнил Санд. — Отдых после экзаменов.
— Не будет же он продолжаться вечно, этот отдых! — возразила она, заметно раздражаясь. — Не может она все время сидеть дома!
— Она и сейчас не сидит. Днем ее нет.
— Вот-вот! А где она шляется?
Грубость жены покоробила дядю.
— Ей скучно здесь, — произнес он примирительно. — Вот она и гуляет.
— Гуляет! И догуляется!
Санд встревоженно посмотрел на жену.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего.
— Нет уж, скажи. Ты что-то знаешь?
— Я знаю только, что ее безделье может плохо кончиться. Плохо для всех нас.
— Что же делать?
— Поговори с ней. Узнай, где она пропадает целыми днями.
— Хорошо, я так и сделаю, — пообещал удрученный Санд.
Вечером, после ужина, он придержал за руку готовую уйти Мину и спросил словно невзначай:
— Как отдыхается тебе?
— Хорошо, дядя.
— Только жарко, наверное? Дни стоят солнечные.
— Я стараюсь не быть на открытом солнце.
— И где же ты находишь тенистые места?
— В парке, например, — ответила Мина и смутилась, но Санд этого не заметил, к счастью.
— Тебе не бывает скучно? — спросил он. — Ты ведь, наверное, бродишь по аллеям одна?
— Иногда одна, а бывает — с подругой.
— С какой подругой?
— Мы вместе учились в университете.
Мина не могла объяснить даже самой себе, почему говорит неправду. Это было нехорошо, и даже когда она уединилась в своей комнате, еще некоторое время чувствовала, как горят ее щеки. Что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать дяде о Махеше.
С Махешем они проводили все дни. То, что произошло в дождливый вечер, сблизило их. В первый момент, осознав происшедшее, Мина испугалась. Нет, совсем не так, представляла она, все должно было случиться: знакомство, ухаживания, потом непременно свадьба. Так принято. И поэтому Мине стало неприятно и тревожно в первый момент, и Махешу стоило немалых трудов ее успокоить.
— Ничего особенного не произошло, — уговаривал он ее. — До свадьбы, после свадьбы — какая разница.
Когда впервые прозвучало слово «свадьба», Мина вскинула голову.
— Ты сказал — «свадьба»? — В ее голосе переплелись недоверие и надежда.
— Именно так я и сказал. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
— О, мой любимый! — девушка порывисто бросилась к нему.
— Мы поженимся. Ведь я люблю тебя.
— И я, — шептала счастливая Мина.
Она поверила в то, что ей пообещал Махеш: она счастлива, все у них будет хорошо, как чудесно, что все так складывается. Еще совсем недавно ей было стыдно и тревожно: учеба закончилась, и она чувствовала себя так, будто стояла перед закрытой дверью, а открыть эту дверь боялась, не зная, что увидит за ней. За той дверью была ее дальнейшая жизнь! Как же боязно ее открыть — вдруг за ней ничего, кроме сумрачной неустроенности. Она стояла перед дверью в нерешительности, и вдруг с ней рядом оказался Махеш. Он распахнул дверь быстрым уверенным движением, а за ней — свет и тепло.
— О, Махеш! — шептала счастливая Мина.
Ее избранник, добрый и сильный, был готов взять ее в жены и вести по жизни, даря защиту и ласку.
В своих мечтах она пыталась выстроить их дальнейшую жизнь, но ничего не получалось, все было скрыто в теплом, ярко-золотом тумане. День догорал за окном, дом затихал, но девушка, не замечая ничего, смотрела в окно, за которым вместо цветов и деревьев видела тот самый золотой туман.
Старая няня Гангу поглядывала на Мину с доброй улыбкой. Она ни о чем ее не спрашивала, сердце женщины было чутко и всевидяще. Единственное, что она позволяла себе, — это изредка погладить девушку по волосам мягким и добрым движением.
— Няня, — начала Мина разговор в один из вечеров. — Чего больше в жизни: бед или радостей?
— А ты как думаешь, девочка моя?
— Сейчас мне кажется, что радостей.
— Значит, ты счастлива.
— Да, няня.
— Пусть и дальше так будет.
Гангу поцеловала девушку и вышла из комнаты. Она была стара и мудра, и знала, что судьба отпускает людям счастье по крохам. Эти крохи столь малы, что человек не всегда их замечает, и уж если ее девочка почувствовала себя счастливой, значит, ей досталось необыкновенно много.
В тот самый вечер Мина почувствовала дурноту. Возможно, она просто перегрелась на солнце, так она подумала, вот и дядя Санд ее предупреждал, что надо быть осторожнее. Ночь прошла беспокойно и утром Мина, измученная бессонницей, выглядела неважно. Из зеркала, к которому она подошла, на нее смотрел кто-то незнакомый — с осунувшимся, в одночасье посеревшим лицом, с запавшими глазами и темными кругами под ними. Глядя в зеркало, девушка видела свое отражение на фоне стены, а на той стене — большой календарь с фотографией ребенка. Ребенок смотрел на нее внимательным и чуть тревожным взглядом.
Догадка, пугающе правдоподобная, вспыхнула, как молния в тот дождливый вечер.
— Нет! — пробормотала Мина. — Нет, неправда, нет, нет!
А сама уже знала, что правда, вот только верить не хотелось. У нее будет ребенок, все-таки это случилось. Какой позор! Она застонала и упала на кровать. Ребенок, рожденный вне брака, не получит в этой жизни ничего, кроме насмешек и унижений, и унижения эти он разделит со своей матерью. Люди отвернутся от них, так уж заведено в этой жизни. Мина слышала подобные истории, они передавались из уст в уста, и никогда в голосе рассказчика не было ни понимания, ни участия, ни прощения. Родившая вне брака женщина прощения не заслуживала. На лестнице жизни каждый занимал свою ступеньку. Кто-то выше, кто-то ниже. Все хотят наверх, и каждый боится опуститься хотя бы на одну ступеньку ниже. Мина же, споткнувшись, скатилась в самый низ, больно ударившись, и теперь лежала, распростертая, и никто, никто не протянет ей руку помощи.
— Махеш! — прошептала она и приподнялась на локте.
Он один мог спасти ее честь и жизнь. Мина выбежала из дома. По вечерним улицам шли люди, лоточник на углу торговал мороженым. Мина бежала, не замечая никого.
Махеш был дома, когда она вошла.
— Что-то случилось? — спросил он, вглядываясь в лицо девушки с участием и тревогой.
— Ох, дорогой… — У нее после быстрого бега не было сил, и она, устало опустившись на стул, заплакала. — Случилось, действительно случилось!
— Что произошло?
Его руки были нежны и добры.
— У меня будет ребенок.
Руки Махеша дрогнули при этих словах. Мина подняла заплаканное лицо:
— Ты должен жениться на мне!
Это было не требование, а мольба. Сейчас все зависело от Махеша.
— Да, конечно, конечно, — пробормотал юноша.
— Ты женишься на мне? Правда?
— Да. Мы ведь собирались это сделать.
Мина почувствовала, как давивший на нее груз свалился, и судорожно вздохнула.
В этой комнате она была впервые. Стол, два стула, кровать, на кровати — распахнутый чемодан. Чемодан? Девушка резко обернулась.
— Ты собираешься уезжать?
— Да. Я сегодня вечером получил письмо от отца…
— А как же я!
Отчаяние вновь охватило Мину, она готова была разрыдаться.
— Это ненадолго, — сказал Махеш поспешно. — Всего несколько дней, поверь. Он пишет мне, что подыскал хорошую работу. Вот, слушай: «Работа, сынок, такая, что через год у тебя будет и свой коттедж, и машина». Неплохо, да? Нам с тобой очень пригодится и то, и другое. Не так ли?
Он обнял девушку, погладил по волосам.
— И еще — я хочу поговорить с отцом о нас с тобой. О нашей свадьбе.
— Но ты вернешься?
— Обязательно! — с жаром сказал Махеш.
— И еще — пиши мне.
— Непременно. Я напишу тебе завтра же, как только приеду в Бангалор.
Мина прижалась к возлюбленному.
— Только приезжай быстрее, умоляю. Мне будет очень плохо без тебя.
— Несколько дней, потерпи, — попросил Махеш. — Всего лишь несколько дней.
ОЖИДАНИЕ ПИСЬМА
Утро следующего дня для Мины началось с мысли о Махеше. Он уже, наверное, подъезжает к своему городу. Или уже приехал? И сейчас сидит за письменным столом, пишет письмо ей, Мине.
Дядина жена за завтраком посмотрела на девушку подозрительно, долго молчала, терзаемая любопытством, потом поинтересовалась:
— Что это у тебя круги под глазами? Плохо спала?
— Плохо, тетя, — ответила Мина. — В комнате, наверное, было слишком душно.
Тетя промолчала. Мина ушла в свою комнату, чтобы ее больше не тревожили расспросами. Сегодня ждать письмо от Махеша было бессмысленно, но она все-таки прислушивалась, не звонит ли колокольчик почтальона на улице.
В кресло она садилась так, чтобы календарь с фотографией ребенка оставался у нее за спиной. Она не могла видеть глаза малыша, на душе сразу становилось тяжело и мрачно.
Днем она прилегла отдохнуть и пропустила тот миг, когда на улице зазвонил колокольчик почтальона. Услышав этот звук, она вскинулась, выбежала из дома и увидела, как дядина жена возвращается от ворот с почтой.
— А мне нет письма, тетя? — спросила Мина на всякий случай.
— Тебе разве кто-то должен написать? — удивленно посмотрела на нее тетка.
— Н-нет, — смутилась Мина.
— Зачем же спрашиваешь? — раздраженно сказала женщина и прошла в дом.
Этот день показался Мине бесконечно долгим. Солнце повисло в небе и не собиралось прятаться за горизонт. Завтра должно было прийти письмо от Махеша. Завтра! Но до завтра еще будет остаток этого дня, а потом — целая ночь.
Няня Гангу заметила состояние девушки, спросила обеспокоенно:
— Тебе нездоровится, девочка моя?
— Все хорошо, няня. Просто я плохо спала.
Ночью Мине снились деревья. Деревья были большие, до самого неба, а они с Махешем ходили под этим деревьями и смеялись, счастливые от того, что они вместе.
— Ты меня любишь? — спрашивала Мина.
— Конечно, родная, — отвечал юноша.
С этим сном девушка проснулась. Новый день дарил надежду, и она улыбалась, веря, что все будет хорошо.
— Сегодня, наверное, тебе не было душно спать, как в прошлую ночь? — спросила утром тетя.
— Да, все было чудесно, — ответила девушка.
Все пело в ней. Сегодня! Сегодня! Сегодня она получит письмо от Махеша! И в этом письме будут слова любви и обещание скорого приезда.
— Ты получила из университета экзаменационный лист с оценками? — поинтересовалась тетя.
— Нет еще.
— Странно, что они так долго не высылают документы.
Какая чепуха — экзаменационный лист! Ей не было сейчас до него никакого дела, она и забыла уже, что учеба в университете закончилась и вскоре предстоит подыскивать работу. Их с Махешем жизнь была сейчас для нее самым важным и самым приятным предметом мечтаний.
Мина ушла в комнату, чтобы никто не мешал ее мыслям. Она твердо решила не ложиться отдыхать сегодня днем до тех пор, пока не дождется почты, — хотела сама получить из рук почтальона письмо от Махеша.
Колокольчик зазвонил ближе к полудню. Мина сорвалась с места и выскочила на крыльцо.
— Почта! — крикнул из-за закрытых ворот почтальон. — Возьмите, пожалуйста.