Мина улыбнулась ему, как самому желанному гостю.
— Вам сегодня много писем, — сказал почтальон.
— Да-да, — согласилась Мина. — Вы правы.
Она приняла из рук почтальона стопку писем и начала поспешно перебирать их в поисках письма от Махеша. Почтальон не уходил, он достал из сумки очередную пачку писем и сейчас рассматривал адреса на конвертах, чтобы определить, к какому дому ему направиться.
Мина перебрала письма и посмотрела на почтальона растерянно. От Махеша ничего не было.
— Разве больше нам ничего нет? — спросила Мина.
— Нет, госпожа, — ответил почтальон. — Больше ничего.
Расстроенная и растерянная, Мина пошла к дому. Ее хорошего настроения, с которым она проснулась утром, как не бывало. Махеш не написал ей. Это казалось невероятным и необъяснимым, но это было так. Ее любимый, ее Махеш, там, в далеком городе, забыл о ней. Нет-нет, этого не может быть. Это почта виновата. Письмо придет завтра… Надо только дождаться.
На следующий день Мина услышала колокольчик почтальона еще издалека. Выбежала на крыльцо, чувствуя, как от волнения бьется в груди сердце. Колокольчик звенел все ближе… Почтальон с тяжелой сумкой катил по дороге на велосипеде, Мина подбежала к воротам — и обнаружила, что почтальон не собирается останавливаться возле их дома. У него не было письма для Мины! Девушка остановилась в воротах, оперлась о створку, чтобы не упасть от охватившей ее слабости.
Почтальон проехал мимо, не остановившись и даже не взглянув в ее сторону.
От Махеша ничего не пришло ни завтра, ни послезавтра. Она уже поняла, что что-то случилось, но по привычке выбегала к воротам, заслышав звук знакомого колокольчика. В один из дней почтальон остановился все же возле их ворот. Мина сбежала с крыльца, промчалась через двор. Почтальон слез с велосипеда и стоял, рассматривая что-то у себя под ногами.
— Есть письма? — спросила Мина, подбегая. — Для меня есть письмо?
— Сегодня для вас ничего нет, госпожа. Совсем ничего, — и опять наклонился.
Только сейчас Мина увидела, что у велосипеда почтальона соскочила цепь.
На следующий день Мина сидела в своей комнате, когда туда ворвались племянники и закричали хором:
— Мина! Готовь для нас сладости! Мы принесли тебе хорошую новость!
Мина вскинула голову.
— Что такое? — спросила она, а сама уже видела в руке мальчишки какой-то конверт.
— Смотри! — крикнул малыш. — Тебе письмо!
— Письмо! — выдохнула Мина, еще не веря.
— Да, письмо! Из университета.
Мина вскрыла конверт. В нем был экзаменационный лист. Ректор университета уведомлял Мину о том, что она успешно сдала все экзамены.
— Что? — спросили малыши. — Хорошая новость?
— Я сдала экзамены на «отлично», — пробормотала Мина, но в ее словах не было радости.
Дети запрыгали по комнате, закричали:
— Поздравляем! Поздравляем! Нашу Мину поздравляем! У нашей Мины самые хорошие отметки! — и выскочили из комнаты, чтобы поделиться радостью с матерью.
А Мина готова была расплакаться. Взгляд ее упал на календарь. Малыш на фотографии смотрел на нее требовательно и печально. Мина не выдержала, сорвала календарь со стены, швырнула его в угол.
В комнату вошла няня Гангу, сказала с улыбкой:
— Я слышала, ты успешно сдала экзамены, Мина.
— Да, няня, — девушка пыталась улыбнуться.
— Что с тобой, девочка моя? Тебя не радуют твои успехи?
— Радуют, няня. Просто… Просто мне нездоровится. Голова болит.
Гангу вздохнула. Она уже заметила, что в последние дни с Миной происходит что-то неладное.
Прошло еще два дня. Окончательно убедившись, что от Махеша писем нет и не будет, Мина решила ехать к нему. Но она не представляла, что скажет тете. Та начнет расспрашивать, куда и надолго ли Мина собралась, а что ей ответить?
Решившись, Мина подошла к тете в тот момент, когда та развешивала во дворе белье, и сказала несмело:
— Тетя, я хочу…
— Чего же ты хочешь? — спросила та, не оборачиваясь.
— Можно, я уеду на два дня?
— Уезжай, — на удивление легко согласилась тетя. — Мне-то какое дело.
— Я уеду на два дня на свадьбу к подруге, — сказала Мина.
— Можешь ехать, — пожала плечами тетя. — Меня не очень-то интересует, куда ты едешь, если честно.
Она бросила через плечо быстрый взгляд. В этом взгляде были и насмешка и неприязнь.
— Ты уже взрослая. Нужно ехать? Езжай, никто тебя не держит.
Прозвучало это очень оскорбительно, но Мина не обратила внимания на ее слова. Ей хотелось одного: чтобы тетя ни о чем не расспрашивала ее.
— Вы скажите дяде, — попросила она. — Я приеду послезавтра.
— Можешь приехать завтра, можешь — послезавтра. Если вообще не вернешься — я ему ничего не скажу, — усмехнулась тетя. — Мне-то какое дело.
Она, наверное, действительно была бы счастлива, если бы Мина уехала из дома и больше не вернулась.
«ЭТО БУДЕТ СЧАСТЛИВЫЙ БРАК, МАХЕШ!»
Во всем Бангалоре в эти дни было не сыскать человека более счастливого, чем Руп Чанд. Он словно сбросил с плеч груз прожитых лет, распрямился и повеселел, его усы топорщились торжествующе, а походка приобрела величавость, несвойственную лавочнику Чанду ранее. Знакомые, завидев старика, непременно останавливались, чтобы после обычных приветствий выяснить, что же такого значительного случилось в его жизни. Чанд ничего не таил, и начинал разговор сам, не дожидаясь расспросов.
— Мой Махеш вернулся домой, — говорил он. — Вы ведь знаете, он учился в университете. Теперь вот закончил, с большим успехом, и даже самый главный в ихнем университете лично жал моему Махешу руку на прощание, потому что никто не учился так хорошо, как мой сын.
Эту историю с рукопожатием Руп Чанд придумал, но в его устах она звучала так убедительно, что он и сам поверил в нее уже на второй день и рассказывал ее со значительным видом и законной гордостью.
Иначе и быть не могло. Махеш, его гордость и надежда, не обманул отцовских ожиданий, и Руп Чанд был в эти дни бесконечно счастлив.
«Скоро его увидит Рай Сахеб, — думал он. — Что ж, пусть полюбуется. Ему достанется хороший зять». Об этой свадьбе Руп Чанд думал, как о деле уже решенном. С Махешем прямого разговора он пока не заводил, выжидал, давал сыну отдохнуть после экзаменов.
— Ты писал мне о работе, — напомнил Махеш отцу.
— Да, сынок, хорошее место, поверь. У тебя будет все, ты заслужил это.
— Заслужил — что?
— Место помощника судьи. Рай Сахеб уверил меня, что вопрос уже решен — место достанется тебе.
— Рай Сахеб? — переспросил удивленный Махеш.
Это имя было ему хорошо знакомо. Он впервые услышал его, когда был совсем маленьким. В его детских представлениях имя Рай Сахеба связано было с чем-то желанным и сладким, потому что сладости, которые продавались во всех лавках, были сделаны на фабрике Рай Сахеба, и даже он, мальчишка, знал об этом.
Когда Махеш подрос и пошел в школу, опять этот невидимый, но, наверное, могущественный Рай Сахеб был где-то рядом. Потому что все школьники знали, что их школа построена на деньги этого человека.
И даже учась в университете, Махеш встречал знакомое с детства имя в газетах: в заметках из его родного Бангалора нередко мелькало имя Рай Сахеба.
— Он поможет мне получить место помощника судьи? — переспросил отца удивленный юноша.
— Конечно, — важно ответил тот. — Я уже разговаривал с ним о тебе.
Все это выглядело невероятно, но еще больше Махеш удивился, когда в один из вечеров в их дом пожаловал Рай Сахеб, собственной персоной.
Они втроем пили на веранде чай, вели неторопливый разговор, Рай Сахеб расспрашивал Махеша об учебе в университете, о планах на будущее, и взгляд его постепенно теплел, юноша ему нравился, он был рад, что не ошибся в выборе жениха для своей дочери. О свадьбе в этот вечер не было сказано ни слова, Махеш до сих пор пребывал в неведении, и только уже прощаясь, Рай Сахеб сказал Руп Чанду:
— Приезжайте завтра к нам вместе с сыном. Я познакомлю вас со своей дочерью.
И посмотрел на Махеша. Юноша не обратил внимания на эти слова, попрощался учтиво и, только когда Рай Сахеб уехал, спросил у отца:
— Почему он приглашает нас в гости? Меня удивляет его доброе к нам отношение.
Руп Чанд засмеялся счастливым смехом и сказал, похлопав сына по плечу:
— Все меняется, мой мальчик. Еще совсем немного, и мы будем на короткой ноге с самим Рай Сахебом!
Он поднял палец к небу.
— Каким образом?
— Ты еще ничего не понял? Он дочь свою за тебя отдает!
Махеш вздрогнул и с недоверием посмотрел на отца.
— О чем ты говоришь?
— Не верится в такое счастье, да? — засмеялся тот. — Но это правда. Все уже обговорено, Рай Сахеб согласен, поэтому готовься к свадьбе. Ах, как я завидую тебе! Это будет счастливый брак, Махеш!
Старик мечтательно покачал головой.
— Ты получишь сразу все: и чудесную жену, и богатого родственника, и отличную работу.
Махеш молчал, потрясенный, но отец, кажется, не замечал его состояния.
— А там, совсем скоро, глядишь — и из помощника ты станешь судьей. Наш судья уже стар, ему недолго осталось — вот тебе и должность подоспеет.
— Н-нет, — пробормотал Махеш.
— Что — «нет»? — не понял Руп Чанд.
— Я не могу жениться на дочери Рай Сахеба.
Эти слова поразили старика.
— Не могу, отец. Потому что у меня уже есть девушка, она будет моей женой.
— Кто?! Кто она такая?! Откуда взялась?
Эта новость была столь неожиданной, чтобы отец мог сдержаться.
— Она очень хорошая девушка. И я от нее не откажусь, — сказал Махеш с твердостью, на какую был способен в эту минуту.
— Кто ее родители? — спросил Руп Чанд. — Может быть, они богаче Рай Сахеба?
Это был не вопрос. Это была насмешка. И Махеш ее уловил.
— У нее нет родителей, — волнуясь, ответил он. — Но какое это имеет значение?
— Ты спрашиваешь, какое это имеет значение?! — воскликнул отец. — Я объясню тебе, мой маленький несмышленый мальчик. Я, твой отец, сил своих не жалел на то, чтобы обеспечить твое будущее. Я выкладываюсь, не считаясь ни с чем, и вот, когда наступает момент, когда от меня не так уж многое зависит, Всевышний посылает нам удачу. Ты думаешь, эта удача — Рай Сахеб? Нет, мой мальчик. Удача — это хорошая работа для тебя, большие деньги, возможность жить достойно. Тебе не нужно все это? А обо мне ты подумал? Каково будет мне на старости лет видеть, как ты начинаешь все с нуля, ты, в которого я вложил столько сил и родительской любви. Нет, Махеш, пока я, твой отец, жив, я буду направлять тебя и поправлять, если ты ошибаешься. А твой долг — уважать мою старость.
— Отец! — с мольбой в голосе произнес юноша. — Я не могу жениться на дочери Рай Сахеба! У меня уже есть избранница, я пообещал ей…
Он не закончил фразу, потому что в следующий миг старый Руп Чанд обернулся к сыну и резко воскликнул:
— Никогда, никогда я не дам своего согласия на твой брак, если женой будет не дочь Рай Сахеба, а кто-то другой! И пусть я умру, не увидев внуков, моего родительского благословения тебе не будет!
Но даже не эти слова поразили Махеша, а лицо отца. Руп Чанд плакал, не скрывая слез. Махеш впервые в жизни видел его плачущим.
МАХЕШ: НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ
Руп Чанд постарел в одночасье в тот день, когда произошел их разговор с Махешем. На него было больно смотреть: из счастливого, полного сил человека он превратился в сгорбленного старика, страдающего и безутешного.
— Делай, как знаешь, сынок, — шептали его дрожащие губы. — У тебя есть кто-то там, в том городе? Езжай к ней, я не держу тебя. Но знай, меня уже может не быть на этом свете, когда ты вернешься домой.
Махеш слушал отца, стиснув зубы. Он страдал, когда смотрел на него, терялся и не знал, что предпринять. Наверное, поэтому не противился, когда пришло время навестить Рай Сахеба. В этом-то он мог уступить отцу.
Руп Чанд был стар и мудр. Он знал, что бесполезно кричать и топать ногами, что увещевания тоже не помогут. Надо отдать все на волю Всевышнего. Пусть Махеш обо всем поразмыслит сам, у него ведь есть голова на плечах. Немного времени — и он поймет, что отец не желает ему зла. И даже если между ними не возникнет согласия — не может быть, чтобы его сын не пожалел отцовских седин. Руп Чанд в глубине души таил надежду, что все будет так, как он хочет.
Рай Сахеб встретил их, как самых дорогих гостей. Огромный стол был накрыт на четверых. Хозяин усадил Руп Чанда и Махеша, сел сам, но еще один прибор оставался свободным, и тут открылась дверь и в комнату вошла молодая прелестная девушка, поклонилась гостям, не поднимая глаз, и была она хороша в минуту волнения — красота и застенчивость прекрасны, когда идут бок о бок.
— Моя дочь, Малти, — представил ее Рай Сахеб, и в его словах слышались гордость и затаенное волнение.
Девушка села за стол, все так же не поднимая глаз, и в беседе участия не принимала, казалось — ее и нет здесь, но все четверо понимали, что сейчас она главное действующее лицо.
Руп Чанд степенно беседовал с Рай Сахебом, кивал согласно, а сам нет-нет, да и бросит на Малти быстрый оценивающий взгляд. Взглянет, и тут же посмотрит на сына.
Махеш казался безразличным к происходящему, но впечатление это было обманчивым. Он знал, для чего Рай Сахеб пригласил их с отцом, и чувствовал себя не очень уютно.
Малти ему понравилась, и в другое время он непременно постарался бы заслужить ее расположение, но не сейчас. В его мыслях царил хаос, мир, выстраиваемый им в беседах с Миной, рухнул, и Махеш бродил среди обломков, даже не надеясь нащупать что-то устойчивое.
От печальных мыслей его отвлек Рай Сахеб, который перевел разговор на работу. Он умел увлекать и убеждать, и через несколько минут Махеш включился в беседу. Он был немногословен, и в скупости слов читались ум и достоинство. Рай Сахеб держался с ним на равных, и это льстило юноше. Руп Чанд больше молчал, и когда Махеш смотрел на него, его сердце разрывалось от печали и жалости к отцу. Зачем он так мучает старика? Разве тот не желает ему добра? Он вырастил Махеша, дал ему возможность получить прекрасное образование, ввел в дом самого Рай Сахеба. Он думает о его будущем. А о чем думает он сам, Махеш? Эти мысли терзали юношу. Руп Чанд не ошибся, выбирая линию поведения. Время все расставит на свои места. Надо только уметь ждать.
При расставании Рай Сахеб сказал Руп Чанду:
— Я думаю, пора готовиться к главному событию. Как вы считаете?
Руп Чанд взглянул на сына. Махеш промолчал, потупившись.
— Мы еще обсудим это, — сказал старик.
Он молчал всю дорогу, и даже дома не обмолвился с Махешем ни словом.
Юноша провел бессонную ночь. И чем больше он думал, тем дальше отодвигалась в прошлое его прежняя жизнь. Он думал о том, что все изменилось теперь. Детство кончилось, именно детство, ведь даже в университете он еще мог позволить себе подурачиться, не думая о том, что его ждет завтра. Это было чудесное время, так хотелось в нем остаться, продлить хоть ненадолго, и не этим ли объяснялись и его отношения с Миной? Любил ли он ее? Сложно было ответить сейчас на этот вопрос. Наверное, проводя время с девушкой, он неосознанно пытался удержаться там, в прошлом, где был университет и много веселья, где не одолевали заботы. Он хотел остаться в детстве, боялся уйти во взрослую жизнь, а время бежало неумолимо, и как знать — не отстанешь ли, если не спохватишься вовремя.
Все меняется теперь. У него должна быть работа, свой дом, надо заботиться о семье, которая, конечно, скоро появится. Но разве не о том же самом говорит ему отец? В словах отца — мудрость прожитых лет, и каким же надо быть глупцом, чтобы этого не понять.
Руп Чанд утром был печален и тих. Махеш, терзаемый жалостью и раскаянием, не выдержал, порывисто обнял отца, зашептал:
— Прости меня. Я поступал глупо и недостойно. Больше этого не будет.