Я наклонился ближе. – Сделал что?
– Он делал… неуместные вещи.
– Например, что? – спросил я, подняв голову, потому что я не могу догадаться, что
она сейчас скажет.
– Когда он принимает душ или сидит на своей кровати, я слышала, как он издаёт
звуки, – она с отвращением отводит взгляд, это явно отчаяние.
Честно говоря, я не знаю, что ей сказать.
– Такие грязные звуки. Он же ещё мальчишка. Он не должен заниматься этим.
Я фыркнул, пытаясь сдержать смех, но это выше моих сил.
– Вы… вы смеётесь? – спросила она, услышав мои всхлипы.
– Вы раскаиваетесь в том, что не наказали мальчишку достаточно строго за то, что
он дрочил?
Её глаза расширились, а лицо напряглось. – Извините?
– Из–за этого вы пришли сюда? – спросил я, поднимая на неё свои брови. – Вы же
понимаете, что дрочить в его возрасте – это вполне нормально?
Её челюсть отвисает, но она молчит, за что я ей благодарен.
– Мэм, вам не нужна исповедь, это банально.
– Банально? Банально? – она повторяет это, как будто она не услышала, что я
сказал. Либо она совсем потеряла рассудок. На самом деле она кажется сумасшедшей.
– Это отвратительно, – прошипела она. – Я не могу поверить, что слышу это от вас,
Отец.
– Ну, это вы пришли ко мне, а не наоборот.
– Ох, – она издаёт этот мерзкий звук, который заставляет меня зайти в её комнатку
и выбить из неё всё дерьмо, только за то, что пришла сюда из–за этой нелепой хуйни.
Тратит попросту моё время.
– Вы серьёзно? – пробормотала она.
– Посерьёзнее вас буду, – съязвил я.
Она скривила гримасу. – Вы должны делать свою работу.
– Я должен слушать настоящие исповеди. Те, что имеют смысл.
– Вы говорите, что мерзкие вещи, которые делает мой мальчик – не имеют
значения? Я что, должна просто его оставить?
– Да, это именно то, что я сказал.
Она громко вздохнула. – Но вы же проповедник, вы должны исполнять Божью
волю.
– И? – я пожал плечами, стараясь не позволить ей достать меня, хотя у меня есть
хуёвый комментарий насчёт «Божьей воли». Ёбаный ад. – Если вы хотите знать, я тоже
послал войска сегодня утром.
– Войска? – она окончательно запуталась.
– Да, ну знаете. Отшлёпать обезьяну, связать пони, подоить быка.
Она смотрит на меня так, будто на лице у меня арахисовое масло.
– Подоил.
– Вы имеете ввиду…
Я опустил голову. – Моему члену было хорошо сегодня утром.
Она издала небольшой визг.
– Не беспокойтесь, не сейчас, – я закатил глаза. – Не всё потеряно. Хотя утром у
меня был длинный выстрел, – усмехнулся я.
– Я не могу в это поверить, – она недоверчиво качает головой. – Вы же
проповедник. Вам должно быть стыдно за себя.
– Стыдно? Отнюдь нет. У каждого есть потребности, – ответил я. – Но могу
посоветовать: если вы хотите перестать чувствовать себя виноватой, то перестаньте
считать это грехом.
– Библия говорит, что вы не можете…
– Ещё библия говорит, что мы не можем делать отметки на своём теле. – Я
закатываю рукава и показываю свои татуировки. – Видите это? Думаете, Бог ненавидит
меня теперь?
– О Боже, – она хватается за грудь. – Зачем я вообще пришла в эту церковь? –
бормочет она. – Мне следовало остаться в моей обычной церкви.
– Они устали от вашего нытья, не так ли? Вот почему вы ушли.
– Что? – на её лице появляется хмурый взгляд. – Как вы смеете? Я ухожу, – она
встала с места, придерживая своё платье, как будто боится, что я что–то увижу. Как будто
кто–то захочет увидеть её вагину.
– Хорошо и перестаньте жаловаться. А там, возможно, ваш сын перестанет
дрочить.
– Это всё из–за таких людей, как вы, которые портят его разум и заставляют его
грешить, – кричит она, хотя занавеска уже открыта. Теперь все её слышат.
– Он никогда не перестанет быть «задницей», пока живёт с вами, и это самый
худший ад, который может быть. Но знаете, что? Я прощу вас, потому что я хороший
человек. А хорошие люди делают это дерьмо для других людей, понимаете? – я встаю с
места и машу ей на прощанье. – Просто идите… и поблагодарите Господа за его милость,
ведь я знаю, что больше вы её нигде не получите.
А её самодовольная, презираемая задница удаляется, я смотрю на людей, которые
смотрят на меня и кричу. – Следующий!
Затем я возвращаюсь в исповедальню и закрываю маленькую дверь.
Глава 3
После того, как я выслушал исповеди всех, я вернулся в свою комнату и схватил
одну из самых больших бутылок, которую прятал в книжном шкафу, и сделал большой
глоток. Как ни странно, это всегда помогало от головной боли.
Внезапно дверь распахнулась, и Мама ввалилась в комнату.
– Фрэнк! – рявкнула она.
– О боже… – пробормотал я, поставив бутылку на небольшой кухонный шкаф. – Не
сейчас, прошу.
Она подошла ко мне и схватила бутылку. – Ты снова пил.
– Да неужели, – пожал я плечами, – Ты бы тоже запила, если бы слушала
всёэтодерьмо.
– Слушать признания людей – это не дерьмо, Фрэнк, – она хватает меня за руку. – Я
не понимаю. Что с тобой?
– Что со мной не так? – с издёвкой спросил я. – Ничего. Абсолютно ничего.
– Ты никогда так себя не вёл, – говорит Мама.
– Да, ну… люди меняются,– я прочистил горло и сел на кровать.
– Ты должен перестать столько пить, – она показывает на бутылку, как будто я не
знаю, что чертовски пьян.
– Ты знаешь, почему я это делаю, – ответил я.
– Это не означает, что всёнормально. Тебе не кажется, что пора остановиться?
– Неа, – откинувшись назад, я вздохнул.
– Фрэнк… – она снова вздохнула так, как вздыхает тогда, когда разочаровывается
во мне. – Хватит. Ты достаточно настрадался.
– Нет, – рычу я. – Не начинай.
Она ударяет бутылкой по моей тумбочке. – Ты знаешь также, как и я, что
растрачиваешьвпустую свой потенциал.
– Неужели не видно, что мне плевать?
– Фрэнк! – она выглядит достаточно злобно. – Неужели эта церковь для тебя ничего
не значит?
– Конечно же, значит.
– Тогда, как ты можешь к этому так относиться? Твои проповеди превратились в
предсказания конца света. Твоё присутствие вынуждает людей отворачиваться от веры.
Ты разрушаешь их дни, не давая им надлежащего совета после исповеди. – Она скрестила
руки. – Ты прогоняешь людей.
Я отвернулся к стене, чтобы не смотреть в её глаза. Это унизительно.
– Посмотри, что ты делаешь. Посмотри, что ты делаешь с собой. С нами. С
церковью. Позорище.
Я принимаю её психологическое избиение, потому что должен. Потому что я знаю,
что облажался и, что оказываю всем плохую услугу. Я чувствую себя виноватым… но в то
же время, я знаю, что не могу ничего поделать. Я застрял в своих собственных муках.
Единственное моё утешение в последнее время– это алкоголь.
И та девушка, которую я видел.
– Подумай о своих грехах. Мы поговорим позже. – Мама обернулась и ушла, звук
закрывающейся двери напомнил мне о себе, когда я закрыл своё сердце.
ͽͼ۩ͽͼ۩ͽͼ
Я прогуливаюсь по тропинке, прижимая свою выпивку к груди.Солнце светит ярко, но не согревает холод в моей душе. Рассматривая все эти надгробные плиты, я ощущаю
тяжесть в своём теле, и мысли в голове утомляют меня, но я всё ещё продолжаю идти. Я
не останавливаюсь, пока, наконец, не вижу маленького каменного ангела, сидящего на
камне. Каждый шаг, который делаю, становится всё тяжелее, прежде чем я, наконец,
останавливаюсь перед могилой.
– Кейтлин… – моё дыхание поверхностное и неровное. Просто шепчу её имя, а
слёзы наворачиваются на глазах.
Я быстро делаю большой глоток из бутылки.Жжение в моём горле делает боль ещё
реальнее, и я хочу это чувствовать. Всё до последней капли. Мне этого недостаточно.
Я смотрю на землю, интересно, мне когда–нибудь станет легче. Если, конечно,
такое возможно.
От этого места, я набираю силу, которая мне необходима для борьбы, но эффект
угасает с каждым днём. Я не знаю, как долго смогу продержаться.
Ещё один глоток.Чем больше времени я провожу здесь, тем больше я хочу
напиться средь бела дня. Меня не волнует, что я в общественном месте. Что меня может
увидеть кто–то. Меня это больше не волнует. Ни одно из этого.
– Привет.
Писклявый голос заставляет меня повернуться, чтобы увидеть мальчика, стоящего
на тропинке.Он сжимал несколько травинок, разъединяя их пальцами, когда смотрит на
меня.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я.
– Ничего, – размышляет он.
Нахмурившись, я прикоснулся бутылкой к губам, пока он пристально смотрит на
меня.
– Что вы пьёте? – спрашивает он.
–Кое–что для взрослых, – ответил я и спрятал бутылку в свой потайной карман. Я не
хочу показывать ему плохой пример. Знаю, что я – хреновый проповедник, но всё же не
хочу вовлекать ребёнка в свою дерьмовую жизнь. Я не хочу, чтобы он думал, что это
нормально, поэтому, если я смогу предотвратить это, я предотвращу.
– Я могу попробовать? – спрашивает он.
–Нет,– я качаю головой.
Он наклоняет голову. – Почему нет?
–Перестань задавать столько вопросов.
Я вытаскиваю пачку сигарет из кармана, достаю одну и прикуриваю.
–Вы священник? – спрашивает он.
–Нет, – отвечаю я, выдыхая дым.
– Но у вас есть эта штука… – он указывает на мою шею, вероятно, на мой воротник.
– Ага.
– Кто вы тогда?
Я хохочу. Дети задают столько странных вопросов.Как будто они не замечают
окружающий их мир. Хочу поблагодарить их за это. Хотел бы я быть таким наивным и
несведущим.
–Кем бы ты меня не представлял, однако, большинство людей называют меня
Проповедником. Или Падре. Без разницы. Мне плевать,– яделаю ещё одну затяжку.
– Итак, вы должны находиться в церкви.
Наклонив голову, я сложил руки. Не могу поверить, что этот маленький засранец
только что сказал, что я не должен здесь находиться. – Я могу идти, куда хочу, малыш. Я
тоже человек и у меня есть жизнь за пределамиверы.
– Хорошо… но почему вы курите?
Я смотрю на сигарету в руке, потом снова на него, и пожимаю плечами. – Это
расслабляет меня.
– А я думал, что проповедникам нельзя этого делать.
Я фыркнул. –Да, ну, нам много чего нельзя делать.Это не значит, что мы на самом
деле следуем всем правилам.
Он кивает. – Значит, вы как мой брат?
–Твой брат? –я поднимаю брови. – С чего бы?
– Он тоже никого не слушает.
Не думаю, что хочу знать, что это означает. Однако, чем больше я смотрю на
мальчишку, тем больше у меня уверенности, что я откуда–то его знаю. И я знаю…потому
что вдруг вспомнил его лицо. На днях он был в церкви с той красивой девушкой.
Мои губы растянулись в ухмылке.– Как тебя зовут, малыш?
– Бруно, – говорит он с широкой улыбкой на лице.
Я делаю ещё одну затяжку и выдыхаю столп дыма в воздух. – Утебя ведь есть
сестра, не так ли? Или девушка, которая приходила с тобой в церковь, твоя мать?
– Сестра, но она на работе. Мы ходим в церковь каждое воскресенье.
–Это хорошо, малыш. Продолжайте в том же духе. – Я улыбаюсь, когда он скалится.
– Но эй… Ты здесь не один, верно?
– Нет, – он качает головой. – Мой брат тоже здесь, но он сказал, чтобы я шёл
погулял, я так и сделал.
– Ах–ха,– неудивительно, что он преследует меня. – Где твой брат сейчас?
–Там, – мальчишка поворачивается и указывает на молодого парня, лет на десять
старше его, он сидит за столом, склонив голову на руки, чтобы что–то скрыть, но я вижу
крошечный дым, я точно знаю, что он делает.
–Подожди здесь, – говорю я парнишке, и, минуя его, иду к его брату.
Я приближаюсь к нему сзади и наблюдаю, как он нагревает ложку, наполненную
жидкостью.
Когда он, наконец, замечает моё присутствие, я быстро вырываю ложку, выливаю
жидкость на траву прежде, чем схватить шприц и сломать его пополам.
–Эй!
– Ты сошёл с ума? – кричу я. – Заниматься этим на глазах младшего брата?
– Кто ты, блядь, такой? – рычит он, вставая из–за стола, но прежде чем у него
появится шанс врезать по моему лицу, я отталкиваю его.
– Сядь.
– Какого хрена, мужик?
Я хватаю его за куртку и заставляю посмотреть на меня. – Ты что, тупой? Пытаешься
убить себя?
– Отвали, мужик. Я ничего не сделал.
– Ты хотел шырнуться героином. Я знаю, как это, блядь, выглядит, – плюнул я.– И
ты делаешь это на чёртовом кладбище. С младшим братом, который всё видит. Как ты
смеешь.
– Не твоё собачье дело, ясно? – он отмахнулся от меня.
–Ты его брат. Ты должен заботиться о нём.
– И что?
– Так выглядит твоя забота о ком–то? – рычу я и указываю рукой на маленького
мальчика, который стоит достаточно далеко, чтобы не слышать нашего разговора. – Этот
ребёнок смотрит на тебя. Он любит тебя. Он нуждается в тебе. А ты сидишь здесь, пытаясь
разрушить свою собственную жизнь.
Он не отвечает, но, посмотрев в его глаза, я понял, что до него наконец–то
начинает доходить.
–Разве ты не видишь? Этот взгляд в его глазах,– я хватаю его лицо и заставляю
смотреть. – Посмотри на него. Посмотри на своего брата и скажи, что ты этого не видишь.
Он фыркает. – Извини, хорошо?
–Если ты сделаешь это, обратного пути не будет. Он потеряет тебя, а ты потеряешь
его. Либо ты окажешься за решёткой, либо умрёшь к концу года.
Он сглатывает ком в горле, глядя на меня испуганными глазами. Сразу видно, что
он новичок.
– Это твой первый раз? – спрашиваю я.
Он кивает. – Одни ребята дали это мне.
– Какие ребята?
– Друзья. С района. Сказали, что помогут мне получить больше денег, если я
попробую их дерьмо.
Стиснув зубы, я стараюсь не выйти из себя, хотя внутри меня бушует вулкан. Я
точно знаю, что это значит. Этот район известен своими проблемами с наркотиками, и
сейчас дилеры набирают новичков, сначала подсаживая их на наркоту, а потом
принуждают работать.
– Не делай этого, – говорю я. – Даже, если они дадут тебе деньги, их никогда не
будет достаточно. И будет только хуже. Чтобы они не говорили – это ложь. Поверь мне,
деньги этого не стоят.
– Откуда тебе знать? – он посмотрел на меня. – Разве ты не какой–то там…
– Проповедник, а не священник.
– Всё равно. Что ты вообще обо мне знаешь?
– Скажу только, что если ты продолжишь этим заниматься, то твой брат тоже
умрёт.
Он смотрит на своего младшего брата, а затем на меня, как будто ждёт
объяснений.
Я кладу свою руку на стол. – Как только они получат тебя, то сразу займутся твоим
младшим братом, чтобы он тоже работал на них. Хочешь, чтобы он тоже этим занимался?
– Нет, конечно, нет, – потерев руки, он опускает рукава, тем самым прикрыв место,
куда собирался уколоться.
– А как же твоя сестра, а?
Он вздёрнул бровь. – Откуда ты знаешь, что у меня есть сестра?
– Я видел её с твоим младшим братом в церкви. Но смысл не в этом. Хочешь ли ты,
чтобы она тоже подсела на наркотики? Или, что ещё хуже – начала продавать своё тело на
улице?
– Нет, конечно, нет, – прорычал он с отвращением. – Ты думаешь, что они это
сделают?
– Я видел такое множество раз. Я живу и дышу в этом районе. Я вижу всё. Я видел,
как девушки тратили деньги на наркотики и сосали каждый член,чтобы только оплатить
следующую дозу. И таких парней, как ты, я тоже видел, в видетрупов в морге.
Он покусывает губу и смотрит на дрожащие руки.
Я положил свою руку на его плечо. – Просто пообещай, что найдёшь другой способ